#223 Road Warrior » 07.07.2018, 01:14
23 (11) октября, Швайдниц, прусская Силезия. Гостиница “Цум Штерн”.
Полковник Прусской Армии Хельмут Карл Бернхард фон Мольтке, глава Генерального штаба IV-го Армейского Корпуса.
В дверь моего номера постучали.
– Войдите! – бросил я, на всякий случай выдвинув ящик письменного стола, где лежал небольшой «походный» капсюльный пистолет. Моя служба в Турции приучила меня всегда держать под рукой оружие
Визитер был одет в цивильное – как, впрочем, и я. Высокий, белобрысый, с открытым, улыбающимся лицом. Только глаза его были умными и цепкими, и они резко контрастировали с его простоватой внешностью. Он поклонился и представился на чистом немецком языке, да еще и с гамбургским акцентом:
– Капитан Никлас Арнинг, к вашим услугам!
Да, не похож он был на посланца из России, которого я ожидал. Пожав ему руку, я предложил:
- Господин капитан, вы голодны? Здесь очень неплохо готовят.
Увидев нас, хозяйка, дородная фрау Фитцек, отвела нас в отдельный кабинет на втором этаже – именно там мы с супругой обыкновенно обедали, а фрау Фитцек обслуживала нас всегда сама. Вот и сейчас она поставила на стол две глиняных кружки темного пива из соседней пивоварни, приняла заказ и ушла. Как только за ней закрылась дверь, я повернулся к капитану и, чтобы проверить свою гипотезу, перешел на мой родной шлезвигский диалект – он был схож с гамбургским:
– Надеюсь, вы меня нашли без проблем?
– Так точно, господин полковник! – с улыбкой ответил тот на диалекте. – Но прошу извинить, я давно уже не говорил на родном языке.
– А я думал, что ваш родной язык русский, – продолжил я, перейдя на «хохдойч».
– Мой отец – из старой гамбургской семьи. Моя мать – русская. Родился я в Гамбурге, но с двенадцати лет жил в Москве. Так что родных языков у меня два – русский и гамбургский Platt* (*Plattdeutsch – «нижненемецкие» диалекты севера Германии, близкородственные голландскому языку.) С хохдойчем я впервые познакомился лишь в детском саду.
- Неужто в Гамбурге тогда уже существовали детские сады? Это же новое веяние. Кстати, у нас в Пруссии они запрещены. Считается, что они поощряют атеизм.
Капитан робко улыбнулся.
- Странное решение. Я, например, верю в Бога.
Увидев, что он не собирается отвечать на мой первый вопрос, я перевел разговор на другую тему:
– А вы не родственник гамбургскому сенатору Арнингу?
– Родственник, – улыбнулся тот. – Но дальний.
Я поймал себя на мысли, что капитан мне определенно начинал нравится, и почувствовал, как мое раздражение быстро улетучивается…
А началось все с того, что, неделю назад, я отправился из Магдебурга в отпуск в свой замок в Крайсау, что недалеко от Швайдница. Но на вокзале меня нагнал лейтенант, и передал телеграмму от военного министра генерал-лейтенанта фон Вальдерзее с распоряжением посетить его в четыре часа дня.
В Берлин поезд прибыл, как обычно, с опозданием (как у нас шутят – по нашим немецким поездам можно ставить часы, вот только они всегда будут отставать), и я еле-еле успел в министерство, дав поручение своему ординарцу, лейтенанту Штайнмюллеру, позаботиться о билетах на ночной поезд – ведь я, наученный горьким опытом, рассчитывал провести в ожидании не менее трех-четырех часов. К моему удивлению, министр принял меня сразу.
– Господин полковник, мы получили письмо от командования турецкой армии с просьбой прислать вас для проведения инспекции укреплений Силистрии. Ведь именно вы их в свое время спроектировали и наблюдали за их строительством.
– Так точно, эксцелленц! С моей помощью турецкие фортификаторы возвели новые бастионы и укрепили старые. Именно во время штурма вновь построенных бастионов в прошлом году русские войска понесли большие потери.
– Но вы, кажется, собирались в отпуск?
– Так точно, эксцелленц! Но служба для меня превыше всего!
– Я не сомневаюсь в этом, полковник. Не бойтесь, – фон Вальдерзее улыбнулся, – отпуск от вас никуда не денется. Скажите, ваше поместье соседствует с силезским Швайдницем?
– Именно так, эксцелленц!
– Тогда отправляйтесь в свой замок. Но ваш отпуск все же придется прервать. Двенадцатого числа, вы отправитесь поездом из Швайдница в Брюнн, а оттуда на дилижансе до Нойзатца и далее в Белград. На границе вас встретят. Вы сможете отправиться в обратный путь либо двадцать девятого, либо тридцатого октября. Ваш отпуск будет продлен на то время, которое вы проведете в пути, плюс лишние десять дней – все равно для IV-го корпуса в ближайшее время никаких серьезных учений не намечается. Знаю, что погода в Силезии в ноябре не очень, но хоть так вы отдохнете. К тому же, выполнив порученное вам поручение, вы окажете услугу самому… – тут фон Вальдерзее глазами указал на висящий в его кабинете портрет короля Пруссии Фридриха-Вильгельма IV.
– Zu Befehl* (*слушаю и повинуюсь), эксцелленц! – я щелкнул каблуками сапог. При этом шпоры издали приятный звон.
– Да, кстати, – фон Вальдерзее, пристально посмотрел мне в глаза, – в интересах дела вы отправитесь в Турцию в партикулярном платье – австрийцы могут весьма нервно отреагировать на ваш военный мундир. И возьмете с собой вашего ординарца.
– Jawohl, эксцелленц!
– Кроме того, узнав, что вам после инспекции придется вернуться в Пруссию, турки попросили, чтобы вы оставили у них специалиста, который поможет им выполнить ваши рекомендации после вашего отъезда. Одиннадцатого числа в Швайдниц прибудет русский капитан Арнинг. Он хорошо говорит по-немецки, поэтому вы представите его туркам как нашего специалиста по фортификации. Вы поделитесь с ним всей имеющейся у вас информацией, и ответите на любые его вопросы.
– Но у практически любого русского будет либо русский акцент, либо остзейский, так что турки его быстро раскусят. Да и не слыхал я никогда про специалиста по фортификации с такой фамилией...
– У этого, Herr Oberst* (*господин полковник), русского акцента не будет. Насчет же фортификации, русские меня заверили, что он неплохо разбирается в этом деле.
– Jawohl, эксцелленц! – сказал я, хотя в душе у меня заскребли кошки. Понятно, конечно, что у русского там будет своя повестка дня – и что, когда там начнутся серьезные бои, меня уже не будет в Силистрии, так что формально Пруссию никто ни в чем обвинить не сможет. Если, конечно, турки не сообразят, что он русский – тогда скандала не избежать.
Всю последующую неделю, я был раздражительным и недовольным, даже успев раз или два повысить голос на свою любимую Марию, чего со мной практически никогда не случалось. Кроме того, два или три вечера я сидел и составлял записки об укреплениях Силистрии и других крепостей Дунайской линии.
А сегодня я прибыл в «Цум Штерн» и попросил хозяина пригласить этого самого Арнинга ко мне в номер, как только он прибудет в гостиницу…
– Капитан, а вы и в самом деле разбираетесь в фортификации?
– Конечно, я не такой специалист, как вы, господин полковник, – мой собеседник почтительно поклонился мне, – но кое-что я знаю о строительстве оборонительных сооружений. В частности, я знаком с работами Вобана, с крепостями Северной Европы, с вашей Дунайской линией, с линией Мажино...
– Мажино? Никогда не слышал о такой. Где это – во Франции?
Тот замялся, чуть покраснев, и я, сложив манеру его поведения, детские сады в Гамбурге, и эту неизвестную мне оборонительную линию, напрямую спросил его:
– Скажите, капитан, а вы не из той ли таинственной эскадры, которая так блестяще проявила себя в сражениях на Балтике и на Черном море? Я вижу по вашему лицу, что да. И вы, ходит такой слух, из будущего...Если так, то я могу предложить вам, скажем так, небольшой обмен. В обмен на сведения о Дунайских укреплениях турок, вы расскажете мне кое-что о вашем будущем. Обещаю хранить все услышанное от вас в секрете. Ведь недаром некоторые офицеры называют меня «Молчальником Мольтке». Могу вас заверить, что все то, что все, что я узнаю от вас, не пойдет во вред вашей державе. Кстати, если вы желаете, то мы можем продолжить нашу беседу на русском языке.
Капитан немного подумал, а потом отрицательно покачал головой:
– В нашей поездке будет лучше, если мы будем говорить только по-немецки – иначе мы можем случайно перейти на русский в гостях у турок. Насчет же вашего предложения... Я могу рассказать вам о том, о чем вы меня просите, лишь получив на то разрешение моего начальства. Полагаю, что я смогу вам сообщить об этом не позднее завтрашнего утра.
– Гм, у вас что, есть возможность такой быстрой связи?
– Да, но на ограниченное расстояние. – Я заметил, что он не сказал мне ничего ни про то, как именно эта связь осуществляется, ни про пределы ее действия.
– Хорошо, господин капитан, этого для меня вполне достаточно. Вот здесь – я протянул капитану увесистую папку, – все, что я смог вспомнить об укреплениях Дунайской линии, и особенно Силистрии. Более свежую информацию и сведения о планах турок мы получим уже на месте. А насчет секретности... С нами поедет лишь лейтенант Штайнмюллер, и я позабочусь, чтобы он не присутствовал при наших разговорах, равно как и при инспекции фортификаций.
Открылась дверь, и фрау Фитцек внесла поднос с двумя тарелками с «силезским небом» – моей любимой свининой, запеченной с яблоками – и с еще двумя кружками пива, а также двумя рюмочками штонсдорфского шнапса «на тридцати горных травках». Поставив все это перед нами, фрау Фитцек поклонилась и ушла. Мы поели, и я, оставив на столе деньги за ужин, откланялся – завтра наш поезд уходит в девять утра, и надо было хорошенько выспаться перед дорогой.