"Радуга над теокалли"

Описание: ...для тех, кто только начинает...

Маргарита
Автор темы, Новичок
Маргарита
Автор темы, Новичок
Возраст: 61
Репутация: 0 (+0/−0)
Лояльность: 0 (+0/−0)
Сообщения: 15
Зарегистрирован: 03.12.2011
С нами: 12 лет 3 месяца
Имя: Маргарита
Откуда: Москва
Отправить личное сообщение

Re: "Радуга над теокалли"

#21 Маргарита » 07.12.2011, 12:21

Подслушивающий понял, что самое важное он услышал, ничего интересного не предвидится, и скромно удалился. Это был молодой мужчина, один из прислужников жреца бога дождя Чаку. Он осторожно выскользнул из неприметного коридора и быстрыми шагами, почти бегом, направился в храм Чаку, чтобы сообщить своему господину важную информацию. Служитель Чаку с интересом выслушал слугу и также быстро отправился известить жреца верховного бога Ицамны.
После безрадостной встречи молодоженов Уичаа отправилась в свои комнаты, надеясь, что Копан последует за нею, но тот, сказавшись усталым, ушел в свои покои, запретив пускать к себе кого бы то ни было. Это немного огорчило женщину, но, хорошо взвесив, она решила, что такое положение дел ее скорее устраивает, потому что целую ночь она сможет провести как ей угодно.
Уичаа позволила служанкам себя переодеть и подготовить ко сну, приказав принести одежду для утра. Выпроводив всех прислужниц, она некоторое время задумчиво посидела у жаровни, наблюдая, как весело пляшет огонь. Снова и снова она взвешивала всю информацию, известную ей. Но выводы были неутешительными. Войны нужно избежать. Копан не может более руководить городом, но при его жизни не возможна передачи власти над Коацаоком сыну. Мелькнула мысль, опять обратиться к богам за советом, но она отогнала ее, потому что нельзя богов так часто беспокоить. К тому же они ей уже все показали. Теперь нужно только ждать, вот только надеяться можно лишь на Кинич-Ахава...
Уичаа понимала, что реально не имеет над сыном власти, не находит подходящих слов и доказательств, чтобы он прислушался к ее доводам
И все же Уичаа была горда, что ее сын не боится ответственности и вырос настоящим воином, вот только рядом с ним находилась не она, его мать, которая воспитала такого мужчину, дала ему жизнь, а... женщина, жена, вызывающая у нее только неприятие, граничащее с ненавистью.
Почему?
Уичаа не могла, вернее, не хотела даже самой себе дать правдивый ответ. Это была ревность матери к невестке за отнятое внимание, за то положение, которое Иш-Чель получила, оттеснив свекровь на задний план. Теперь, если сын брал власть в свои руки, то не Уичаа становилась рядом с ним, а ее невестка, и ей будут отданы почести, если город выстоит перед нашествием мешиков. А это не могло устроить Уичаа, она не могла с этим смириться и уступить. Ведь сыну именно она могла бы реально помочь! Как много она готова отдать, чтобы устранить Иш-Чель. Может быть, стоит подумать над этим и воспользоваться каким-нибудь ядом? Но у нее слишком мало времени!..
Огонь действовал успокаивающе. Время тянулось долго, в жаровне остались только подрагивающие золотым светом угольки.
Уичаа протянула к ним руки, ощутила ласковое тепло и прошептала:
- Отец-Огонь, благодарю тебя за день, за тепло, за жизнь и силу!
Над жаровней поднялось серебристое облако, оно засияло и начало было менять форму, но, послышавшейся шорох за стеной, словно, испугал духа огня, и тот растаял.
Женщина поднялась со своего места, и, практически одновременно, открылась потайная дверь в ее покоях. Из темноты возник гость, в его руке был факел, которым он освещал узкий проход. Уичаа, ни слова не говоря, шагнула за ним. Это был тайный путь к верховному жрецу, служителю бога Ицамны, ее верному другу и помощнику во всех делах. Именно он всегда оглашал народу волю Ицамны, которую хотелось услышать Уичаа.
Комната жреца была маленькой, располагалась в небольшом хранилище под теокалли, на котором стоял храм Ицамне. Для верховного жреца это было убежище от шума и забот. Доступ в него имели только приближенные. Ожидая гостью, жрец спокойно курил трубку, а дым сизым облаком обволакивал его фигуру, скрывая за пеленой задумчивое выражение больших глаз. Перед ним возникали образы, он видел все, о чем думала Уичаа, как хотела решить семейные дела и политические проблемы. Жрец даже догадывался, о чем его снова будут просить, и что предложат взамен. Так было всегда и уже успело ему наскучить. Долгие годы он фактически управлял городом, а потому неимоверно устал постоянно нарушать действительную волю Ицамны, которому он исправно служил и, в которого истово верил. Но, поднявшись, волею случая, к вершине власти, он никогда бы не отдал и части ее в чужие руки, слишком много она ему давала, слишком приятно было ощущать себя самым могущественным человеком в государстве.
- Нам нужно подождать, - прервал он, попытавшуюся с ним заговорить посетительницу и предложил ей сесть с противоположной стороны жаровни. Она недовольно вскинула брови и невольно выразила свое удивление, граничащее с негодованием:
- Ты позволил еще кому-то прийти сюда, когда здесь я!
- Да, моя госпожа, потому что, это те, кто тебе нужен для твоего очередного дела. Не волнуйся, они не заставят себя ждать и не выдадут твоего секрета!
Уичаа устроилась поудобнее. Жрец не ошибся, скоро ночные гости вошли в комнату. Каждый с недоумением оглядывал присутствующих.
Первым вошел жрец бога дождя Чаку - высокий мужчина с лицом, на котором поселились спесь и надменность, а также вечное недовольство. Одет он был в обычную набедренную повязку и пестрый плащ. Никаких внешних отличий, положенных столь знатной особе. Он немного оскорблено поджал губы, когда увидел женщину на совете, где место только для мужчин, но, получив набитую и раскуренную трубку из рук верховного жреца, снисходительно кивнул Уичаа, и молча закурил.
Последним ночным гостем верховного жреца оказался человек, которого Уичаа никак не предполагала увидеть. Он как-то воровато проскользнул в дверной проем, разогнав появлением поток мыслей присутствующих. Это был племянник правителя Коацаока - Халаке-Ахава. Он же ничем не выразил своего удивления присутствию на тайном собрании тетушки, а спокойно уселся на циновку так, словно сиживал на ней в этой комнате каждый день.
Уичаа заподозрила, что так оно и было.
- Мы собрались здесь, чтобы решить проблемы, нависшие над нашим городом... - практически выкурив трубку, начал первым разговор жрец Ицамны, заметя, что Уичаа порядком надоело разглядывать в полном молчании собравшуюся компанию, и она, славившаяся крутым нравом, может взорваться и сорвать собрание:
- С одной стороны мешики не оставят нас в покое, как бы мы от них не откупались... С другой стороны мы не можем допустить на наши земли войска Кокомо, которые желает призвать Кинич-Ахава. Мы хорошо знаем, что потом никогда не вытолкаем их обратно в Майяпан... - продолжил Халаке-Ахава.
- Золота для откупа мешикам достаточно, возможно, не будет нужды в призыве Кокомо... - задумчиво произнесла Уичаа, оглядывая всех, словно оценивая содержимое их кошельков. Мужчины усмехнулись - скупость правящего семейства была им известна.
- Разумеется, госпожа, вы внесете свою долю, но дело не в том, как откупиться от мешиков, а в том, что Ваш сын упорно проводит политику воссоединения с семейством столь агрессивным, что это никак не может нас - честных граждан, устроить! - выдохнул очередную порцию дыма жрец бога Чаку.
- Хорошо. Тогда давайте здесь и сейчас выясним: кто и чью линию проводит, ведь за каждым из вас стоят определенные силы! - вскинулась в защиту сына Уичаа. Ее верный помощник - жрец невольно поморщился. Он совершенно не такую прямолинейность. Обычно ей была свойственна небольшая доля дипломатии. И сейчас он ожидал большей сдержанности и сообразительности, по крайней мере, природной женской хитрости.
- Госпожа, мы все верные слуги нашего города, не нужно этого забывать и не стоит нас, в чем бы то ни было, подозревать...
- Я полагаю, что ты, Халаке-Ахава, мечтаешь занять место моего мужа. Именно по этой причине ты подстрекаешь людей к неповиновению и чернишь любое дело, которое начинает мой сын. Напоминаю, он - законный наследник Коацаока! А Вы, уважаемый, - Уичаа повернула голову в сторону жреца бога Чаку,
- Не можете удовлетвориться той частью власти, которая вам предоставлена! Поэтому-то вы здесь сегодня и сошлись и были так удивлены моим присутствием! Вы объединились против моей семьи!
- Госпожа, не нужно горячиться. Мы все заинтересованы в спокойном правлении и порядке в нашем городе. И именно потому мы здесь.
- Если так, то хватит препираться и нужно переходить к делу! Каждому из Вас есть, что сказать. Нам нужно устранить любую возможность мирного прихода нам на помощь войск Кокомо. Думаю, тут мы все единодушны? – вмешался жрец Ицамны, собравшиеся дружно кивнули, вновь раскуривая трубки.
Возникла небольшая пауза.
- А нет возможности столкнуть лбами мешиков и Кокомо? - предложил Халаке-Ахава, присутствующие пожали плечами и погрузились в краткое раздумье.
- Кокомо и их земли слишком далеко. Какое им дело до нашего приграничья? То, что на наших землях будут мешики, их совершенно не касается - у них достаточно проблем со своими городами.
- Если ваша невестка обратится к своим родным за помощью, то они обязаны будут прийти, - опроверг слова Уичаа жрец бога Чаку. Всем своим видом, показывая, как он недоволен. Его раздражала все, что происходит на этом совете.
- Вы хотите сказать, что...
- Да, госпожа, мой верный человек сообщил мне, что таковы намерения Иш-Чель, а Кинич-Ахава ее всячески поддерживает. К сожалению, она уже составила письмо и собирается выступить завтра на площади перед народом, полностью в соответствии с законом. И мы не можем ей помешать!
- Значит, мы опоздали! - разозлился Халаке-Ахава, его кулаки нервно сжались. Уичаа презрительно усмехнулась - она не любила, когда мужчина не мог сдержать своих эмоций.
- Это как посмотреть. Она может отправить посланника, но вот дойдет ли он...
- А если она будет их слать одного за другим, как мы уследим?
- А нам и не нужно за этим следить. Можно спать спокойно, если устранить саму женщину... - после слов жреца бога Чаку повисла напряженная тишина. Ничуть не смущаясь, выдержав паузу, он продолжил, смотря прямо в глаза Уичаа:
- Ведь это Ваше самое заветное желание, госпожа! - Уичаа едва успела прикрыться маской сдержанности, но в душе она ужаснулась откровению жреца.
- Да, я не скрываю недовольства этим браком!
- Поэтому мы Вас и приняли в свой круг...
- Хорошо, что Вы нас поддерживаете...
- Постойте, но стоит моей невестке умереть, и Кокомо вместе с мешиками будут стоять у наших ворот!
- А если мы сделаем так, что окажем большую честь семье Кокомо, то они будут счастливы.
- Я вас не понимаю, почтенный! - Уичаа нервно облизала губы - становилось жарко. Избавиться от неугодной невестки ей захотелось, как только она услышала о возможном браке, желание усилилось с первой минуты их встречи.
- Звезды говорят, что засуха будет продолжаться недолго, они же скажут нам о воле бога Чаку: нашим полям нужен дождь, а для этого стоит хорошо попросить...
- Но Иш-Чель - жена Кинич-Ахава! Она принадлежит знатному роду! - Уичаа растерялась.
- А кто посмеет оспорить волю бога? Да еще в тяжелую минуту, когда нужно откупиться от мешиков?
- Вы предлагаете жребий? - ужаснулась Уичаа, - А если я его вытяну первой?
- Госпожа, нужно создать такую ситуацию, чтобы право первой тянуть жребий досталось Вашей невестке... А Вы нам еще нужны, вот Вы неприкосновенны...
- Вы что-то не договариваете... мой муж - халач-виник, и я должна тянуть первой!.. Хотя... зачем я сомневаюсь - вы уже все продумали?!
Жрец бога Чаку довольно улыбнулся ее прозорливости и согласно кивнул:
- Напрасно Вы, госпожа, от нас отделяетесь. Вы также принимаете в этом участие. Да, мы все продумали, но вот согласитесь ли Вы с нашим предложением? - задумчиво оглядел присутствующих жрец бога Чаку.
- Очевидно, оно не столь хорошо для меня, чтобы я могла сразу же согласиться? - вызывающе усмехнулась Уичаа, специально сделав паузу, словно задумываясь, что бы еще выторговать, и только затем, снисходительно поинтересовалась:
- Так в чем же оно состоит, уважаемый?
- Хм... В том, что с завтрашнего дня не наш халач-виник Копан будет управлять городом, а его сын - Кинич-Ахава...
Об этом Уичаа в тайне мечтала, но услышать на совете не ожидала, а потому в гневе вскочила со своего места:
- Это измена!
- Конечно, но Вам нужна власть над Вашим сыном так же, как и нам над ним. Мешает во всем наш правитель. Его слабоволие и бездействие не допустимы, и он болен! Духи зовут его! Теперь Вы думайте и решайте! Сейчас и немедленно!
- Но постойте, чем же мешает нам мой муж? Какие Духи? Халач-виник практически устранился от дел, он не предпринимает никаких действий, ни во что не вмешивается!
- Но важные решения принимает он! Тем и мешает. Копан уже заглянул в глаза Духам Смерти, боится и ждет их. Устраняя его, мы передаем власть в руки Кинич-Ахава. Из-за нашествия мешиков, ее не освещаем. Пока. Волею богов. Это для его усмирения. Следовательно, Вы на некоторое время, отходите на второй план, кто может Вас в чем-то заподозрить? Никто. Затем, мы устраняем Иш-Чель, вот тут Вы должны полностью контролировать поведение сына. То есть - не дать ему совершать необдуманные поступки. Потом, мы откупаемся от мешиков, Кокомо претензий к нам не предъявляют, а мы заключаем новый брак, угодный всем нам... Вы получаете послушную невестку и правите Коацаоком, мы - новый сильный договор с сапотеками или даже с мешиками, там будет видно... Что скажете на это?
- Я против убийства мужа! Это измена и... - дрожь прошла по телу Уичаа. Устранить Иш-Чель - ее мечта, но отстранить Копана - к этому она была не готова. И где гарантии, что все это собрание не посадит на правление городом кого-нибудь другого, убрав так же просто сначала Кинич-Ахава, а затем и ее?
- Полноте, госпожа, власть притягивает Вас сильнее, чем брак с нашим халач-виником! Одна Вы не останетесь, и не заставляйте меня раскрывать Вам Ваши же тайны! - снизил голос до шепота жрец бога Чаку, при этом он весьма ехидно улыбался.
Уичаа поняла, что этому проныре известно довольно много такого, чем он вполне сможет держать ее в своих руках. Женщина задумалась. Если бы знать, что известно ему, можно было бы увильнуть, но сейчас она в трудном положении. Если откроется ее неверность Копану, то не избежать казни. Откажись она выполнить решение тайного общества, в живых ее не оставят - очень могущественные противники предлагают союз.
Женщина отбросила всякие колебания. Возможно, слишком быстро и поспешно, но кто может обвинить человека, спасающего свою жизнь? Власть она действительно любила, и сына любила. Что больше? Об этом она никогда не задумывалась. Сейчас Уичаа старалась выторговать им обоим жизнь и власть, а потом... В настоящий момент она должна была принести в жертву все лишнее и чуждое, только бы сохранить власть в семье, для сына. Копан теперь был сброшен со счетов. Она билась за себя и Кинич-Ахава.
- Хорошо. Выхода нет. Я согласна с Вами. Как Вы предполагаете убить моего мужа?
- Яд, госпожа, - осторожно произнес жрец бога Чаку.
- Хорошо, потому что...- беседующие не обращали внимания на вход в комнату, настолько они были заняты обсуждением. Они не заметили человека, который прятался за шкурой, висевшей над дверью, почти с самого начала переговоров. При последних словах, сказанных Уичаа, неизвестный застонал и, цепляясь за шкуру, чтобы сдержать падение, бессильно рухнул в комнату, увлекая за собою все, что оказалось на его пути.
Заговорщики испугались по-разному: Халаке-Ахава трусовато поджал под себя ноги и попытался сжаться в комок, тщетно накидывая на голову короткий плащ; жрецы же воинственно выхватили припрятанные в складках одежды кремниевые ножи; Уичаа испуганно вскрикнула - она единственная, кто мгновенно узнал подслушивающего.

Маргарита
Автор темы, Новичок
Маргарита
Автор темы, Новичок
Возраст: 61
Репутация: 0 (+0/−0)
Лояльность: 0 (+0/−0)
Сообщения: 15
Зарегистрирован: 03.12.2011
С нами: 12 лет 3 месяца
Имя: Маргарита
Откуда: Москва
Отправить личное сообщение

Re: "Радуга над теокалли"

#22 Маргарита » 09.12.2011, 11:00

Это был Копан.
Немая сцена продолжалась недолго. Убедившись, что халач-виник почему-то не подает признаков жизни, все, кроме Халаке-Ахава, подошли к лежавшему правителю и склонились над ним. Халач-виник не шевелился, обе руки его были прижаты к груди, глаза прикрыты, а губы что-то шептали. Жрец Ицамны встал на колени рядом с лежащим, прислонив ухо к губам поверженного правителя.
- 'Предатели'... - услышал он.
Простояв так некоторое время, он выпрямился. Лицо жреца не изменилось. Оно было равнодушным.
- Хм... как я понимаю, у нашего халач-виника удар. Что ж, боги за нас, - невольная улыбка расползлась по лицу жреца бога Чаку, - Вот видите, госпожа, даже яд не понадобился! Люблю поддержку богов!
Уичаа удрученно смотрела на супруга. Она не знала радоваться ей или огорчаться. Слишком уж призрачной становилась ее власть. Если бы Копан умер, она ничего бы не боялась. Теперь же в любой момент он мог прийти в себя! Это значило жить в постоянном страхе разоблачения.
'Отступать не буду!..' – приняла решение женщина.
- Нужно прислать рабов, чтобы они перенесли халач-виника в его покои. Скорее всего, он пришел один - верховный жрец Ицамны осмотрел. Теперь и он не скрывал своей радости.
- Скоро рассвет. У нас мало времени, нужно приставить верного человека и, как только халач-виник начнет говорить - дать яд. Иначе всем смерть! Сейчас расходимся, на все у нас три дня. Каждый знает, что нужно делать... Ты, Халаке-Ахава, подстрекай людей к бунту против Кинич-Ахава, делай это незаметно, спокойно, но быстро.
Вы, госпожа, изображайте убитую горем жену и следите за состоянием мужа.
Вы, уважаемый, готовьте народ к необходимому жертвоприношению от всех знатных домов города, - верховный жрец осмотрел всех присутствующих и снова потятянулся к трубке.
Заговорщики покинули пирамиду бога Ицамны. Верховный жрец бога Чаку ушел полностью довольный и даже, в какой-то мере, счастливый. То, над чем он трудился долгие годы, вскоре должно было принести плоды, которые он собирался любовно пожинать.
Уичаа вышла, сопровождая носилки с мужем. Их доставили дворцовые рабы. Она не стремилась скрыть положение Копана. Но не знала, как будет смотреть в глаза сыну, сообщая о внезапной болезни отца. Поэтому правителя доставили в его покои с большим шумом.
Халаке-Ахава выскочил из подземелья едва ли не в припрыжку. Перепугавшись насмерть, когда обнаружилось их собрание, он уже практически распрощался с жизнью, а внезапный удар у Копана придал ему силы. Собственно, он уже и не вспоминал о тех минутах скользкого страха, которые пришлось пережить. С самого детства зависть жила в сердце наравне с мечтой занять место двоюродного брата. В этом сговоре он также не раскрывал своих истинных целей, решив придерживаться оговоренной линии поведения и, выполняя поручение, настраивать народ против Кинич-Ахава. А мечты, что ж они когда-нибудь сбудутся...

Халаке-Ахава решил любыми путями добиться власти в Коацаоке. Взвешивая различные перспективы получения власти в городе, он решил заранее договориться с ацтеками, которые могут захватить город. Теперь его волновало только одно - не успеет ли кто-нибудь, такой же разумный, его опередить. Над этим стоило поработать основательно. Но главное, что грело душу - возможность творить дела для себя. Этим он готов был заниматься и днем и ночью.
Кинич-Ахава, узнав о внезапной болезни отца, немедленно последовал к нему в покои. Там он застал мать, которая, изредка прерывая рыдания, сообщила, что Копан недвижен и разговаривать не может. Наследник несколько минут постоял над телом отца, который пребывал в забытьи, подумал и решил - лучшего момента поговорить с матерью не будет:
- Я хотел спросить тебя, почему ты против сопротивления мешикам?
- Потому что они сметут нас, это безумие им сопротивляться!
- Даже если Кокомо помогут войсками?
Уичаа поморщилась, прекратила рыдать, придала своему голосу легкую грусть и вздохнула:
- Они не успеют, сын мой, да и мешиков не обманешь.
- Надеюсь, ты поддержишь меня, несмотря на то, что мы расходимся во мнении? Ты не будешь мне мешать? - Кинич-Ахава нервно переступил с ноги на ногу. Уичаа усмехнулась, подняла глаза на сына и четко, с паузами, произнесла:
- Сын мой, разве мать когда-нибудь мешает ребенку? - Уичаа сделала паузу, - Будет противиться, если ее неразумное дитя губит себя своими действиями.
- Значит, будешь?! - Кинич-Ахава вскипел, - Но почему?!
- Почему? Потому что ты идешь неправильным путем, он погубит и город и тебя. С мешиками нужно дружить, хитрить, но всякое открытое сопротивление бесполезно! Кинич-Ахава, я - твоя мать, ты - все, что есть у меня ценного, дороже моей жизни, но я только женщина, я смирюсь - твой ум видит дальше, чем мой. Может быть, я что-то упускаю, чего-то не знаю. И потому я подчинюсь и буду тебе помогать, какое бы ты ни принял решение.
- Но я не сдам город мешикам!
- Это все? - Уичаа перестала изображать грусть.
- Почти. Есть еще один вопрос, он тоже неприятен.
- Если ты о своей жене, то можешь ничего не говорить - я не приму ее в свое сердце! Скандалов не будет, слишком мне дорог ты.
- Значит все, как и прежде?
- Да.
- А если бы я отступил от своего решения, ты бы приняла Иш-Чель в свое сердце?
- Нет. К чему снова поднимать этот вопрос?! Уйди, позволь мне ухаживать за твоим отцом! А тебя... ждут дела города...
Кинич-Ахава, не скрывая раздражения от неудавшегося разговора, покинул покои. Раздражение ему удалось погасить - Уичаа всегда выказывала свое недовольство выбором женщины, так что с этим он уже давно смирился. Обещание же не противиться его воли защищать город даже обрадовало - мать имела все права, в соответствии с законом, и могла при желании очень сильно ему осложнить управление. Сейчас наследник понял, что и тут ему уступили все права, до выздоровления халач-виника Копана.

Маргарита
Автор темы, Новичок
Маргарита
Автор темы, Новичок
Возраст: 61
Репутация: 0 (+0/−0)
Лояльность: 0 (+0/−0)
Сообщения: 15
Зарегистрирован: 03.12.2011
С нами: 12 лет 3 месяца
Имя: Маргарита
Откуда: Москва
Отправить личное сообщение

Re: "Радуга над теокалли"

#23 Маргарита » 11.12.2011, 00:25

Известие о большом празднике, посвященном Ицамне, облетело город с быстротою ветра. Одновременно жителям сообщили о тяжелой болезни халач-виника. Теперь умы горожан были заняты только тем, в какую сторону ветер из дворца правителя склонит деревья. Люди Халаке-Ахава исправно разносили по всем уголкам Коацаока весть о желании жрецов обратиться к богу Чаку с просьбой о дожде. Теперь город напоминал встревоженный муравейник, где на каждом перекрестке громко обсуждалось предстоящее жертвоприношение и болезнь халач-виника, будущие перестановки во дворце и, конечно же, последствия.
Ссоры возникали, но до серьезных столкновений не доходило, потому что заговорщики выжидали удобного момента и только подготавливали благодатную почву, подогревая обещаниями о лучшей жизни под мешиками, нежели под пятой молодого и неопытного халач-виника, ставленника ненавистных Кокомо. Тем не менее, сторонников приглашения войск из Майяпана было достаточно много, они приводили веские аргументы и до хрипоты отстаивали свою правоту.
Однако болезнь правителя приводила обе стороны в замешательство. Смущение вызывало следующее. Копан являлся единокровным братом правителя Майяпана, а вот сын его только наполовину. Родственные узы ослабевали. Надеждой Кинич-Ахава была его жена Иш-Чель. Но даже при той полноте политической власти, которой были наделены женщины-майя, она не могла решать такие важные проблемы, как военный договор.
Споры стихли, когда время приблизилось к полудню и на главном теокалли города, где возвышался храм Ицамне, все было готово к большому жертвоприношению, об этом известил звук ритуальных барабанов. Толпа смолкла и направилась на центральную площадь к подножию теокалли.
Кинич-Ахава вышел в сопровождении семьи. Он занял место халач-виника на вершине дворца, что позволило ему и свите наблюдать за действиями жрецов, и слышать все, что происходит внизу. Ждали появления верховного жреца Ицамны.
Он появился, когда хор исполнил торжественную песню-псалом.
Весь его облик соответствовал представлению майя о небесном драконе в одеянии голубого цвета с темными пятнами, символизирующими шкуру обычного ягуара. Только сзади костюм заканчивался стилизованным хвостом, напоминающим крокодилий. Лицо скрывала маска - некая смесь головы птицы и того же крокодила, украшенная многочисленными яркими перьями с преобладанием голубой гаммы. Место глаз занимали огромные камни из бирюзы величиной с кулак взрослого человека. Весило одеяние жреца много, поэтому ступал он тяжело и медленно, силясь сохранить равновесие и гордую осанку. Присоединившись к поющим хористам, жрец воздел руки к небу, от этого шкура предательски качнулась, но была тут же поправлена младшими жрецами, следовавшими за верховным.
Жрец Ицамны продолжил пение в одиночестве, голос у него был громкий, сильный, немного басистый. Изредка служители издавали глухой шум, символизирующий звук небесного грома, который означал невольное ворчание бога. Постепенно, к концу песни, барабаны становились все тише, пока совсем не замолчали - бог Ицамна готов был слушать. И тогда верховный жрец ловко скинул с себя шкуру дракона, оставшись в одной белоснежной набедренной повязке и многочисленных ожерельях из перьев и камней, спускающихся почти до колен. Прислужник подал ему кремниевый нож. Жрец поднял его над головой и затянул новую песню, плавно разворачиваясь к жертвенному камню, на который служители уложили первого мужчину.
Свите Кинич-Ахава было видно лицо приговоренного, на нем читалось воодушевление и гордость, а глаза горели счастьем. Одним точным ударом жрец раскроил грудь мужчины и, подняв окровавленное сердце к небу, стал рассматривать его, что-то бормоча себе под нос. Служители укладывали на жертвенник следующего. Всего их было подготовлено больше десятка.
Верховный жрец Ицамны внимательно рассматривал внутренности и сердце жертвы, с каждым разом все громче и громче произнося слова молитвы. Вскоре руки жреца устали наносить удары, и тогда его место занял помощник, который, вскрыв грудь очередной жертвы, передавал сердце верховному и уступал ему место для гадания по внутренностям.
Жертвоприношение длилось уже несколько часов, когда наконец-то верховный жрец издал торжествующий вопль, который мог означать только то, что бог Ицамна дал ответы на все вопросы, интересующие правителя Коацаока. Приговоренных тут же увели в подземные комнаты теокалли - им предстояло ждать следующего раза.
Залитый кровью, верховный облачился снова в свою шкуру небесного дракона и подошел к самому краю площадки, напротив которой расположилась правящая династия, и сообщил волю Ицамны. Из витиеватых выражений, которыми изъяснялся жрец, следовало, что правитель Коацаока Копан поправится нескоро, Ицамна позволяет его сыну править городом, выкуп нужно собирать, послов в Майяпан можно отправлять.
Сообщение вызвало небольшую бурю негодования, которая стихла, едва Кинич-Ахава объявил, что желает говорить. Он встал, подошел к лестнице, ведущей вниз, и спустился до ее середины. Подождав, пока смолкнут протестующие, он обратился к горожанам:
- Граждане города Коацаока, вы слышали волю любимого и почитаемого Ицамны. Он подтвердил наше желание оставить город свободным. Помочь нам могут только наши братья Кокомо. Я обещаю вам, что не допущу захвата власти в городе ни чужеземцам, ни кровным моим братьям. Я призываю их только для помощи в сопротивлении мешикам. Клянусь вам в этом!
Тишина, которая повисла после этих слов, означала, что жители пытаются продумать все до мелочей. Неожиданно рядом с Кинич-Ахава возникла Иш-Чель. Она тихо спустилась вниз и встала рядом с мужем. Лучи заходящего солнца зажгли ее рыжие волосы огненным водопадом. Зрелище было диковинным и захватывающим. Тонкие черты лица и гордая осанка производили должное впечатление. Взглянув на мужа вопрошающе, женщина очаровательно улыбнулась и также обратилась к толпе:
- Граждане Коацаока, я из рода Кокомо, но принадлежу Коацаоку. По брачному договору, в случае военной угрозы нашему городу, моя семья обязуется помочь воинами. Я живу здесь, и как вы, хочу быть свободной! Позвольте мне обратиться к моим родным и попросить их о помощи. Ручаюсь, что они уйдут, как только отпадет необходимость в их присутствии. Прошу вас, не отказывайтесь, воины Кокомо искусны в военном деле и их помощь будет не лишней. Я подготовила послание к моей семье и мне нужны воины, готовые его доставить. Если вы позволите...
Голос Иш-Чель не был сильным, но он был нежным, и она вложила в него столько искренности, что люди сразу это почувствовали. Народ резко разделился на кучки и стал активно обсуждать ее предложение. Правящая чета была вынуждена стоять и ждать решения городского собрания. Выступление Иш-Чель понравилось жителям, многие выражали свою симпатию жене наследника, открыто переходя на его сторону. Вскоре на площади начали выкрикивать о своем согласии то там, то тут, пока огромная масса людей во весь голос не прокричала свой вердикт:
- Согласны...
- Теперь дело за верными посланниками, - улыбнулась Иш-Чель. Толпа граждан шевельнулась и вытолкнула из своих рядов пятерых желающих. Однако жители Коацаока подошли к этому вопросу серьезно, каждую кандидатуру обсудили, и... все кандидаты были отвергнуты. Потом на площадку вышли двое крупных мужчин, и чей-то голос произнес, перекрывая шум:
- Это достойные люди, пусть несут твое послание, госпожа. Они храбры, выносливы и проверены. Против них никто не скажет худого слова!
И действительно толпа радостно зашумела, выражая свое согласие. Иш-Чель вручила узелковое письмо воинам, прислужница подала им мешки с едой, и посланцы, под одобрительные возгласы, вступили в широкий проход, образованный толпой.
- Вот вопросы и решены, - повернула свое счастливое лицо Иш-Чель к мужу. Он улыбнулся, но промолчал и поднялся наверх. Быстрым шагом Кинич-Ахава отправился в покои отца, состояние которого не улучшилось, Иш-Чель решила его сопровождать.

После собрания Уичаа направилась к верховному жрецу Ицамны. Она с трудом сдерживала ярость и боялась, что та преждевременно вырвется наружу. То, что толпа горожан благосклонно приняла невестку, ее страшно разозлило.
И еще женщине казалось, что жрец ее предал. Почти шипя, она ворвалась в хранилище, где менее суток назад сговаривалась с врагами сына. Но комната была пуста. Кипя гневом и от бессилия сдержать свое негодование, Уичаа схватила с полки и швырнула в угол комнаты несколько глиняных горшков, совершенно не заботясь о рассыпавшемся содержимом. А оно разлетелось драгоценными осколками нефритов и бирюзы.
На шум прибежал тот самый немой раб, который всегда провожал ее к верховному жрецу. Увидев госпожу, он испуганно нырнул обратно в коридор. Вскоре на пороге возник тот, на кого Уичаа собиралась вылить свой гнев. Вид правительницы не смутил жреца, он спокойно сел, затянулся любимой и только тогда соизволил взглянуть на бушующую женщину. Не в первый раз он видел ее в таком состоянии, поэтому молчал и курил, демонстративно показывая, кто в настоящее время господин. Первой не выдержала Уичаа:
- Ты не должен был допускать обращения Иш-Чель к гражданам Коацаока!
- Почему? - спокойно спросил жрец.
- Как почему! Это противоречит нашему плану!
- Да? Нисколько! Твоему - да. К сожалению, эмоции всегда владеют тобой больше, чем разум, Уичаа. Ты никак не можешь их усмирить, сколько бы я тебя не учил! Боги, духи всего живого подарили тебе великую силу, но ты никогда не станешь настоящим нагуалем! Твой нрав, твоя ярость, которые ты не можешь усмирить, мешают тебе понять происходящее, научиться прощению. Ты никогда не достигнешь истинной мудрости!
- Ты нарушаешь планы, а отчитываешь меня! Как ты смеешь?!
- Что ж, придется тебе объяснить. Я позволил твоей невестке выступить, чтобы она заняла действительно высокое положение. Это необходимо, дабы Кокомо не могли усомниться - их кровную сестру приняли должным образом! Как это просто, Уичаа, а ты из-за своей горячности едва не сорвала все! Убирайся, ты меня рассердила!..
Уичаа, получив выговор, ослушалась жреца, присела и стала думать. Гнев постепенно стихал, ей становилось стыдно и за свои слова, и за то, что она не смогла сохранить лицо. Выражение надменности, которое постоянно присутствовало на нем, исчезло. Вместо него возникла рабская покорность. Маленькими шажками Уичаа подошла к курившему жрецу и опустилась на пол у его ног. Тщетно она пыталась поймать его взгляд, жрец упрямо смотрел в сторону. Тогда женщина приникла губами к коленям мужчины и стала покрывать их поцелуями, постепенно продвигаясь вверх. В это время ее тонкие руки проворно скользнули под его белоснежную набедренную повязку. Вскоре голова Уичаа оказалась там, пытаясь возбудить мужчину, но услышала горький упрек в свой адрес:
- Ты всегда пытаешься встать выше меня, Уичаа, но пока не упадёшь вниз, ты не получишь того, что больше всего тебе нужно... Проси!
- Я не могу без тебя, прости мою глупость. Можешь унижать, но не отталкивай! Я - твоя раба, я все выдержу, только не отвергай меня! Я буду послушна! Я научусь терпению и пониманию! - Уичаа не переставала осыпать поцелуями тело мужчины, который встал и равнодушно смотрел на нее, презрительно кривя губы. Но блеск в его глазах говорил, что он явно получал удовольствие от происходящего. Вскоре наметилось и его возбуждение. Желая доставить ему наслаждение, и поскорее насытиться самой, Уичаа сбросила свою одежду, обнажив красивое стройное тело, и призывно взглянула снизу вверх, вкладывая в свой взгляд желание и покорность. Но мужчина презрительно ее оттолкнул:
- Нет... сначала ты удовлетворишь меня, и не раз, Уичаа, а уж потом я подумаю, достойна ли ты моего прощения... Если нет, то пойдешь к своему мужу, пусть он тебя поласкает так, как могу только я...
Уичаа взвыла от обиды. Желая добиться своего, она обрушила на любовника бурю ласк. Он постепенно начал таять, но, по-прежнему продолжал ее изводить. Только это уже было привычной игрой двух любовников, которая продолжалась больше двух десятков лет. Уичаа не могла и вспомнить, когда это началось, но в мире существовал только один мужчина, который мог удовлетворить ее ненасытность. Холодность мужа лишний раз подталкивала к измене, а презрение жреца сводило с ума и превращало ее в монстра, усмирить которого могли только такие игры, продолжавшиеся зачастую всю ночь. В виде эксперимента жрец давал своей любовнице опьяняющее зелье, отчего она окончательно теряла голову и приходила к нему за ласками снова и снова, отбросив гордость, теряя всякое достоинство, желая лишь погасить огонь страсти пожирающий ее изнутри.
Уже не раз жрец, чтобы побесить свою возлюбленную и оттянуть момент ее удовлетворения, приглашал в эти игры своего немого раба. Первый раз Уичаа была шокирована настолько, что только угроза не получить удовольствие, заставила ее выполнить все, что приказал любовник. Она его любила, любила настолько, что хотела верить сама и убеждала жреца в том, что ее сын Кинич-Ахава от него, но верховный жрец лишь смеялся и опровергал ее слова. Вечный страх, что кто-то раскроет их тайну, придавал встречам особенную остроту. Вчера стало ясно, что их тайна больше не тайна, но Уичаа уже устала бояться. Она хотела устранения Копана, считая, что сын не будет помехой. Недвижимый Копан ее уже не пугал, а жрецу бога Чаку достаточно будет нескольких кувшинов с драгоценностями, и он навсегда забудет о том, что сказал, да еще выдаст ей имя болтуна. Отбросив посторонние мысли, женщина отдалась наслаждению.
В то время как Уичаа предавалась телесным удовольствиям, Кинич-Ахава с женой попытался навестить отца. Но молодому халач-винику было отказано в приеме, по причине плохого самочувствия Копана. Кинич-Ахава постарался взять власть в свои руки, но ему очень не хватало мудрого совета отца, ведь фактически его поддерживала только треть населения. Многие жители предпочитали либо покинуть город, либо откупиться, но не идти на прямое столкновение с народом Анауака, к которому их призывал и готовил Кинич-Ахава. Очевидно, сказывалась слава мешиков, как непобедимых воинов, а у каждого были дети, кое-какое нажитое имущество. Новый халач-виник понимал это, но жить под пятой захватчиков не хотел.
Он боялся признаться даже самому себе, в раздираемых противоречиях. С одной стороны защищать родной город было безумством, а стать изгнанником, которому, как подачку, уступят клочок земли рядом с Майяпаном, принять не мог. С другой стороны, молодая отвага горячила кровь, а гордость не могла позволить уйти без боя, без единой попытки отстоять свое право. Чему ж его тогда учили и готовили столько лет? И может ли воин вот так просто уйти? Воин может пасть в бою, но не уступить. Это ему постоянно повторяли с детских лет. Он вырос с этой мыслью... как же ему не хватало отца, кого-нибудь, кто бы мог с ним поговорить и помочь советом, удержать от ошибок! Но он остался один - к жрецам идти не было смысла - он перестал им верить. А Иш-Чель по-прежнему не могла обратиться к духам, создавалось впечатление, что закрылась какая-то дверь, и сколько бы она не делала попыток, ответа не было.


Вернуться в «"Песочница"»

Кто сейчас на форуме (по активности за 5 минут)

Сейчас этот раздел просматривают: 40 гостей