Рассказы о героях, подвигах и просто людях

[Валентинович]

Медаль - "ЗА ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА"

Вдоль тихой улочки городской окраины, оставляя в придорожной пыли круглые следы от массивной трости, шел старик в потертом, старом, но чистом пиджаке. На груди были прицеплены планки с лентами наград в три ряда. Самая первая вставка была красной, с георгиевскими полосами поперёк. Он больше всех дорожил этой наградой. Ветеран свернул на аллею, ведущую к входу на кладбище. У ворот остановился, снял матерчатую кепку и, тяжело наваливаясь на трость, шагнул вперед.
Пятый ряд, вторая ограда от прохода. Он отворил калитку и подошел к двум надгробиям. Прислонил трость к ограде, протянул руки и погладил горячий гранит.
- Здравствуй, Саша. – Повернул голову. – Здравствуй, сын.
Прихватив трость, отошел к скамейке со столиком. Тяжело вздохнув сел.
- Как вы тут?
В ответ ветерок пошевелил редкие седые волосы.
С памятников смотрели такие родные лица. Щемящая боль, от потери близких, и затихшая только недавно, вернулась опять. Любимая жена, с которой они прожили столько лет. Сын, единственный ребенок. Долгожданный. Поздний и такой любимый отцом и матерью.
Как больно и обидно хоронить собственного сына.
«Ах, Саша, моя Саша. Её сердце не выдержало гибели сына».
Их хоронили в один день. Как выдержал он. Почему? Этот вопрос ветеран задавал себе много раз.
В маленьком пакете была бутылка с водкой. Старик достал её, маленькие пластиковые стаканчики, немного конфет с печеньем в пакетике. И хлеб. Черный хлеб. Бородинский. Его в семье очень любили.
Налив водки в стаканчики, старик поставил их у надгробий и накрыл хлебом.
- Как положено.
Он выпил водку не закусывая. Как пил на фронте.
На войну он попал совсем мальчишкой, обманув всех в военкомате. Ему тогда было семнадцать неполных лет, но он был рослым, широкоплечим как отец. Пошел мстить за отца и брата, погибших в первые дни войны. Наши войска уже били врага у самой границы родины, когда он, в первый раз увидел то, что натворили немцы в деревнях Белоруссии. Он ненавидел врага, но в этот момент его ненависть выросла десятикратно.
Потом был фронт.
Смерть ходила рядом, не задевая его своим беспощадным и острым резцом. Его товарищи гибли.
И через три месяца, семнадцатилетний мальчишка с поседевшей густой шевелюрой был ветераном среди пополнения. Из первого состава батальона, в котором он воевал, осталось пять человек.
Дошел до самого Берлина, имея наград на груди уже в два ряда. Был всегда впереди. Первым врывался на вражеские позиции, и не было сил у врага остановить этот тайфун ненависти.
За все время не получил ни одного ранения. Смерть обошла его. Всю войну обходила.
Она опять обошла его. Но забрала самое дорогое.
- Ну и жара! – кто-то вздохнул рядом. – Будто не начало мая, а июль какой-то.
Старик поднял голову. У ограды остановился военком его района. Они были хорошими знакомыми и иногда собирались вместе, отметить праздники.
- Здравия желаю, Иван Петрович. Своих пришел проведать?
- Да, здравствуй, Витя. А ты у родителей был? Проходи. Давай помянем…
Тот прошел и сел рядом. Старик достал ещё один стаканчик и налил водки.
- Вечная память.
Выпили. Военком не стал закусывать. Он смотрел на памятник с большой звездой.
- Тридцать пять лет… жить и жить.
- Не трави душу, Иваныч.
- Извини.
Помолчали.
- Как у тебя дома дела?
- Никак. Какие могут быть дела у одинокого старика? – Иван Петрович разлил водку и протянул стаканчик. - Давай выпьем за то, чтоб мы никогда не оставались одинокими.
- Давай.
- О-у-у-у-у-у!
Жалобный, скулящий вой раздался внезапно. Пивший в этот момент водку военком поперхнулся. Прокашлявшись, он приподнялся и посмотрел через ограду. Старик проглотил водку и тоже глянул в глубину кладбища.
Через ряд, у свежего холмика, заставленного венками, лежала собака, подогнув лапы и положив голову на рыхлую землю.
- Смотри-ка опять тут! Вот верная бестия! – Виктор Иванович покачал головой. – Представляешь, Петрович, пять дней назад тут милиционера погибшего хоронили. Зарезал его кто-то. В темном переулке нашли. А у него собака, вот эта… она, как закапывать стали, выть начала. Жутко. Увели её, так она сбежала и сюда. Через день сослуживец пришел, забрал её, но она опять сбежала. Так тут и сидит.
Старик сел обратно.
- Вот ведь как бывает! – Военком смотрел на скулящую собаку. – Теперь к себе никого не подпустит.
Но Иван Петрович не ответил. Он вспоминал свою семью. …..
- И породистая ведь. Никакая-то дворняга. Только название породы забыл… э-э-эр..
- Эрдельтерьер?
- Во, точно, эрдельтерьер. – Виктор Иванович тоже сел. – Надо вдове позвонить. Жалко собаку. С тоски помирает.
«С тоски…» - Старик тяжело вздохнул. «Тоска мне давно сердце жмет».
Военком взглянул на Ивана Петровича.
- Я пойду, потихоньку, - поднялся он, - послезавтра девятое мая. Приходи, Петрович, к военкомату. Там сбор ветеранов будет.
- Приду, конечно. – Кивнул старик.
- И награды все надень. – Склонив голову, Виктор Иванович взглянул на его пиджак. – Ордена и медали, а не планки.
- Надену. Я только на день Победы их и надеваю.
- Петрович, у тебя сотовый есть? Дай номер.
Старик достал из кармана пиджака мобильный телефон и протянул Виктору Ивановичу. Тот набрал свой номер на телефоне ветерана и нажал кнопку. Его мобильный отозвался вызовом.
- Добро. Ну, до свидания, Иван Петрович. – Он отдал телефон старику и протянул руку.
Они попрощались. Военком ушел, а Иван Петрович ещё долго сидел рядом со своей семьёй.
Пес скулить перестал. Затих. Но старик знал, что он ещё там.
«Остаться тут, как этот верный хозяину пёс. Какая разница, где меня доконает тоска? Рано или поздно я увижу мою Сашу и сына».
Александру он встретил на привокзальной площади в радостной суете встречающих возвращающихся домой солдат. Люди, плача от счастья, что их отец, сын, брат вернулись живыми, с Победой, целовали их, крепко обняв, и надолго замирали не размыкая своих объятий. Так и стояли – солдат, а вокруг родные.
А ещё грустные, но не теряющие надежду лица тех, кто не верил похоронкам, и пришел на вокзал прикоснуться душой к радости других.
«Может это ошибка… он жив…».
Иван Петрович шел по перрону, обходя замерших в великом счастье семьи, улыбаясь им, а в груди была тоска. Его никто не встречал. Некому. В кармане гимнастерки лежало последнее незаконченное письмо мамы. Всего пол листа, а дальше писала соседка тетя Клава. Мама умерла не дописав письмо, в тот день, когда его батальон штурмовал дом с засевшими там эсесовцами. А через квартал дымил ещё не взятый Рейхстаг.
Они увидели друг друга там, на перроне. Он, вернувшийся с войны парень с седыми волосами, с грудью закрытой орденами и медалями. И она, ждущая с войны своего старшего брата, на которого в сорок третьем пришла похоронка. Два спрятанных в сердцах горя встретились и больше никогда не расставались.
Сын Алеша родился поздно, когда обоим было за сорок. Родители отдали ему всю свою любовь…
Хотелось плакать. Но всегда его хватало только на одну слезу. Иван Петрович не знал почему, но это было так.
Вдруг он услышал, как пес подал голос, но он не заскулил, он зарычал.
- С чего бы это?
Не успел Иван Петрович подняться и посмотреть на причину, как услышал идиотский смех, даже не смех, гогот, и звук бьющегося стекла. Он повернулся и увидел троих парней. Наголо бритых, в белых майках с надписями. Все мускулистые. У каждого на плече что-то вытатуировано. Они шли по тропе, и пили пиво, вглядываясь в надписи на памятниках. Один швырнул пустую бутылку в одно из надгробий. Она брызнула осколками, а парни опять заржали.
- Что же это творится? – Иван Петрович поднялся и виновато сказал фотографиям жены и сына:
- Простите меня. Там беда, я должен помочь. Но я скоро вернусь.
Он смахнул всё со столика в пакет, взял трость и начал пробираться между оград.
- И где этого ментяру зарыли? – Услышал голос одного из парней.
- А, Ганс, нашел! – Заорал другой. И вместе с криком раздалось злобное рычание.
- Ой, мля, тут собака эта чертова!
- Ничего она нам из этой клетки не сделает.
Звон разбитой бутылки и яростный лай.
- Как кинется, так получит перо в бочину и розочку в пасть.
Они стояли спиной к Ивану Петровичу и не видели, как он старался побыстрей пройти узкие проходы между оградами.
- Значит, вот где закопан этот мент. Слышь, Обер, а ведь менты землю роют.
- Пусть роют, ничего они не найдут. Никто не видел и никто ничего не слышал. – Отозвался другой. – Хорошо, что Ганс то перо в реку выкинул.
- Заткнись, придурок. – Сказал Ганс и огляделся, но Ивана Петровича не заметил. – Чё орёшь?
Старик, наконец, вышел в проход. Тяжело дыша, прислонился к березке, переводя дух, и услышал только последние слова. А пес от рычания перешел к злобному лаю. Он перебегал вдоль ограды, и рыкал сквозь решетку на парней, пинающих кованные прутья ногами, обутыми в тяжелые армейские ботинки.
Иван Петрович отпустил ствол березы и сделал шаг. А парни нашли деревянный брус и начали им раскидывать венки. Тыкать, пытаясь спихнуть памятник в сторону. Пес вцепился в брус и рванул его.
- Ай! – Тот, что держал брус, сунул палец в рот. – Руку занозил, мля.
Сплюнул кровь и щелкнул выкидным лезвием.
- Ах ты сука…
- Ганс, это кобель! – Засмеялись остальные.
- А ну прекратить! – Выкрикнул Иван Петрович. Он остановился рядом с бритоголовыми и затряс тростью.
- Вы что творите, ироды?
Парни повернулись.
- А это что за привидение?
- Ты из какой могилы выполз, немочь? – Заржали все трое.
Злость накрыла лавиной. Он отчетливо разглядел на майках нарисованные пустые черепа, а на руках вытатуированную свастику.
- А ну пошли вон, вандалы! – Старик уже был готов броситься вперед.
Где-то сзади громко заговорили.
- Ладно-ладно, не сыпь песок, ветеран. – Усмехнулся тот, кого назвали Гансом, глянув Ивану Петровичу за спину. Бросил приятелям:
– Пошли отсюда.
И троица удалилась.
Старик взялся за ограду и перевел дух. Давно он так не злился. С войны, наверно. Но какие сволочи – разрушать память о человеке!
Он посмотрел на надгробие.
- Надо поправить.
Открыл калитку и зашел внутрь. Пес успокоился сразу, как ушли те обритые и внимательно смотрел на Ивана Петровича. А он подошел к могиле. Поправил надгробие, аккуратно разложил венки. Затем глянул на табличку и ноги подогнулись. Он сел прямо на землю. С фото смотрел молодой парень.
«Тридцать пять лет. Как и моему сыну… было». Горечь подступила к горлу.

[Валентинович]

В руку ткнулась влажная морда. Пёс положил голову на колено Ивана Петровича и тяжело вздохнул. Ветеран потрепал кудрявую морду.
- Я понимаю тебя, дружище. Сам тоскую по своим.
Эрдель скульнул и закрыл глаза. Старик погладил его и подтянул выпавший пакет.
- Вот, - достал он печенье и хлеб, - поешь.
Пёс поднялся, понюхал предложенные угощения и внимательно посмотрел на старика.
- Ешь-ешь, - улыбнулся Иван Петрович, – после боя поесть обязательно надо.
Тот вильнул опущенным хвостом и склонился к еде.
«Отощал, бедняга. Но молодец. Как он защищал! Те и побоялись зайти. Издалека палкой тыкали. Вандалы. Ножи носят…».
- Ножи! – Воскликнул Иван Петрович. Он вспомнил, что ножи иногда называют – перо.
«А эти говорили, что выкинули нож. В реку. И что милиция ничего не найдёт. А не они ли парня убили? Надо сообщить».
Он вынул телефон и нажал кнопку.
- Алло? – Отозвались на том конце. В волнении не заметил, что позвонил по последнему номеру.
– Иван Петрович, это вы? Что случилось? – Спросил его военком.
- Да, я. Я, это, Виктор Иванович. Я, наверно, знаю кто убил того милиционера. – Взволнованно заговорил старик, и глянул на табличку. – Стешова Павла Александровича, участкового.
- Вот так дела! Откуда?
- Я разговор слышал. Подошли бритоголовые парни к той могиле, у которой пёс сидел. Один оговорился, что нож они выкинули в реку, а менты, то есть милиционеры ничего не найдут. Ещё пытались памятник ему разрушить.
- Так, понял. Я сейчас в милицию звоню по обычному телефону. Вспоминайте приметы пока. – Закричал он в трубку. - Ты сейчас где?
- Я ещё никуда не ушел.
- Ещё с кладбища не ушел? Секунду Петрович, - и что-то быстро стал говорить в другой телефон.
- Иван Петрович, приметы, какие приметы? – Вновь спросил он старика.
- Не помню. Татуировки есть. Наголо обритые.
- Мало-мало. – Он на немного прервался, что-то говоря по-другому телефону, затем спросил:
- Петрович, ты видел, куда они пошли?
- В сторону карьера, по-моему… - Иван Петрович вышел на дорожку и посмотрел в ту сторону, куда скрылись трое бритоголовых. – Точно в карьер пошли.
- Ладно, я уже сообщил. Милиция выезжает. Я и сам сейчас подъеду.
- Я могу проследить, они не так далеко ушли. – Предложил ветеран.
- Нет-нет, ни в коем случае! – Обеспокоенно заговорил военком, но Иван Петрович отключил телефон.
«Каковы сволочи? Ходят безнаказанно. Убили хорошего парня, а у него наверно дети маленькие…».
Он решительно двинулся в сторону карьера. В след ему внимательно смотрел эрдельтерьер.
Иван Петрович шел быстро. До карьера своим шагом он потратил всего десять минут. Ветеран вышел на песчаную дорогу и увидел тех бритоголовых парней. Они сидели на огромных валунах и пили пиво. Негодуя, старик направился к ним.
- За что вы убили Стешова Павла Александровича? – Громко спросил ветеран.
Те от неожиданности подскочили, но увидев перед собой только старика, успокоились.
- Чё? Ты чё, козел старый, офанарел? – У высокого глаза недобро сверкнули. – Какого Стешова?
- Участкового милиционера.
Бритоголовые переглянулись.
- Обер, я тебе язык обрежу. – Прошипел «Ганс».
- Не надо было на кладбище переться. – Огрызнулся тот.
Снова переглянувшись, начали обходить его, намереваясь окружить. Но Иван Петрович спокойно смотрел на «Ганса». Тот завел руку за спину и что-то достал.
Сверкнул клинок.
- Это кортик унтер-офицера, настоящий, немецкий. Не раз пил кровь унтерменшей, - оскалился бритоголовый, показав на ноже ненавистный знак,- сидел бы ты скелетон на кладбище, где тебе и место, был бы шанс ещё пожить, а теперь будешь убит как собака и зарыт тут, в карьере.
Иван Петрович с ненавистью смотрел на свастику. Перед глазами встало то пепелище от огромного сарая, сожженного карателями вместе со всеми жителями белорусской деревни.
В груди взорвался тайфун. Он снова был на той войне. А впереди враг.
Тяжелая трость молниеносно взлетела.
- Ас-с-у… - нож, сверкнув клинком, отлетел далеко в сторону, а «Ганс» отскочил, тряся отшибленной кистью.
Бам! Бритоголовый мордоворот справа откинулся с разбитым носом.
Хлесь! «Обер» завыл, держась за перебитую руку.
- Я, на фронте, таких как вы …
Тот, что назывался «Гансом» зарычал и метнулся вперед.
Силы в старости обманчивы. Три молодых подонка легко сбили с ног старика. Они начали пинать его. Жестоко. Что им до жизни старого человека, уже раз переступившим запретную грань? Тем более, что он свидетель их неосторожных слов.
Мелькнуло поджарое тело. Рык и клацанье мощных челюстей. Бритоголовые заорали. Метнулись в разные стороны, держась за укушенные места.
- Вот сука. Всё, убью, тварь!
«Ганс», щелкнул выкидушкой.
– Давайте вместе, парни. Нам нельзя оставлять свидетеля.
Но между бритоголовыми и затихшим телом ветерана застыл оскалившийся эрдель. Теперь его можно только убить - он не пропустит к этому человеку врага.
Взвыв сиреной, на дорогу вылетели три машины. Два милицейских УАЗика и двадцать четвертая волга.
- Валим!
Бритоголовые бросились врассыпную. Вслед им кинулись милиционеры, а к лежащему Ивану Петровичу подбежал военком. Он опустился рядом и осторожно повернул старика.
- Петрович… Петрович… не умирай. Теперь всё будет хорошо… сейчас приедет скорая, тебе помогут.
- Андрей? – еле слышно прошептал Иван Петрович и улыбнулся.
Эрдельтерьер, стоявший рядом, опустил хвост и заскулил.
Туман в глазах ещё не совсем рассеялся, но Иван Петрович с удивлением увидел отца и мать. Кто-то сзади поддерживал его. Повернул голову и увидел брата.
- Андрей?
- Здавствуй, Ваня. - Брат помог подняться.
- Как… где… - ошалело и, одновременно, радостно заозирался Иван.
- Там где тебя давно ждут, Ванюша. – Ласково сказала мама.
- С нами ты успеешь наговориться, - улыбнулся отец, - иди, там тебя ждут.
Они расступились, и он увидел солдат в гимнастерках.
- Лешка… это ты, Лёшка? – Узнал он друга, погибшего в первом бою.
- Да, дружище, это я, - ответил он, - ты так долго шел сюда. Но… мы тебя ещё подождем.
Он отошел в сторону, а там другой…
- Витька!
Они обнялись.
- Как…
- Потом, все потом… - смеётся друг, - иди…
Он шел через них плача от счастья. Когда-то погибшие друзья расступались. Они тянули руки и хлопали его по плечам. И расступались…
Он знал, кого увидит, но все равно замер перед Сашей и Алешей. Женой и сыном. Иван Петрович бросился к ним, и они застыли, молча заключив друг друга в объятиях.
В последний путь Ивана Петровича провожал весь приволжский городок. У могилы дали залп сослуживцы погибшего участкового. На памятнике из красного гранита, в самом верху была оттиснута медаль, которой больше всех дорожил Иван Петрович. Медаль, с колодочкой, обтянутой красной шелковой муаровой лентой с пятью полосками - три черные и две оранжевые, а по краям полосы цвета крови. Медаль памяти его друзей, немного не доживших до Победы. Евгения Прохорова, Смирнова Валеры, Виктора Панина… всех ребят его батальона. Это была медаль - "ЗА ВЗЯТИЕ БЕРЛИНА".
У трёх надгробий очень долго стояли четверо – молодая женщина с маленьким ребёнком, военком и пёс.
Россия праздновала День Великой Победы.

[Uksus]

1. Не стоит выкладывать больше одного куска в день.
2. Не желательно выкладывать больше двух вордовских страниц в одном куске.

[Валентинович]

1. Не стоит выкладывать больше одного куска в день.
2. Не желательно выкладывать больше двух вордовских страниц в одном куске.

Это не большой рассказ, нет смысла растягивать на несколько дней. Вот по двум страницам в одном сообщении согласен - надо было разбить.

[Uksus]

Это не большой рассказ

Если Вы планируете выкладывать рассказы, пожалуйста, делайте это в одной теме.

[Валентинович]

Uksus, тогда поменяйте пожалуйста название темы на - Рассказы о героях, подвигах и просто людях.

[Uksus]

Сделано.

[Валентинович]

Памяти достойны.

Война – страшное слово. Нам, выросшим в мирное время, она кажется не такой, как помнят её ветераны и знают воевавшие в Афганистане и Чечне.
С детских лет мальчишки играются в «войнушку». Бегают с игрушечным оружием и криками: «Та-та-та», «Ты убит, куда встал?», «А я на новенького». Вырастают пацаны, меняются игры, и теперь уже играют на компьютере в стрелялки, где опять и опять на «новенького». И не понимают мальчишки, что на войне нет такого понятия, что там, на «новенького», уже придёт другой…
Война – в этом слове я вижу вспышки взрывов и кровь, слышу рёв атакующих и стоны раненых. Смерть в этом слове. Похоронки, и извещения – пропал без вести.
Сколько тех, кто не вернулся с той войны? Сколько, оставшихся на полях сражений? Неизвестных и непогребённых.
В первый раз далёкая война коснулась меня, когда ещё курсантом. При земляных работах на аэродроме, наткнулись на захоронение. Костяки в истлевших гимнастёрках запомнились навсегда.
И запомнилось странное, пока непонятное чувство.
А на праздник Победы мы стояли в оцеплении. Ветераны шли по Минску к площади Победы. Без музыки, без маршей. Так и шли - под звон орденов и медалей.
И опять это чувство.
Я не воевал. Родился через двадцать шесть лет после победы. Тогда почему ломит грудь? Почему снятся сны, где в отчаянной атаке, вместе с бойцами в выбеленных солнцем гимнастёрках, я рвусь навстречу смерти?
Почему так? Что это значит?
Мой дед вернулся с войны после тяжелого ранения. Его я плохо помню, умер, когда мне было пять лет. Второй дед не воевал. Был мастером-оружейником. Просил отправить на фронт, но не отпускали. С горя пил, видя как соседям приносили похоронки…
Так почему снятся такие сны? Почему в груди растет горький ком, когда смотрю фильмы о войне?
Я не воевал, но я знаю, что это за чувство.
* * *
Трасса петляла среди лесных массивов и редких полей, которые сменялись маленькими речушками и болотистыми низинами. Ещё не совсем старая девятка шустро летела по дороге, обгоняя тихоходные фуры и автобусы. Надо было торопиться, так как до города ещё километров сорок, а там пока до аэродрома доберёшься. Олег думал, подпевая льющейся из динамиков песне.
«Всё, в последний раз меня вызывают так категорично. Решено - слетаю в последний раз, а там сам уволюсь, к чертям. Хоть успею пилотаж отработать и на соревнованиях выступлю нормально, без спешки, и оглядки на основную работу. А работу найду. Петрович намекал, что нужен пилот в одну из компаний».
По радио начали транслировать новости. Чернов обогнал медленно ползущий автобус и мгновенно разогнал ладу до ста двадцати. После модернизации, а именно после того как один умелец поставил «приоровский» движок, девятка стала похожа на истребитель.
Тут он выхватил из потока новостей следующее:
«… И последнее – поисковым отрядом «Память», найден самолёт И-16, сохранившийся с Великой отечественной войны. Самолёт подняли из болота, куда он упал в сорок первом году и пролежал шестьдесят девять лет. При первом осмотре, специалисты отметили, что все детали двигателя и фюзеляжа очень хорошо сохранились, и после подъема, самолет собираются восстановить, что бы потом установить его как памятник…»
«Интересно» – подумал Олег, уменьшая громкость радио и притормаживая. Впереди стояли машины. За ним тормознул тот автобус, что он обогнал, а следом стали накапливаться машины, увеличивая пробку. Из автобуса начали выходить пассажиры.
- Этак я опоздаю – Выругавшись, сказал он, глядя на огромную колонну машин, уходящую по дуге вперёд.
Тут мимо его лады прошли строем молодые парни, одетые в камуфляж. Впереди шёл седой поджарый мужик, в выцветшем комке, с пятнами от когда-то больших звёзд на погонах. Этот отряд свернул и спустился с дороги. Олег пригляделся - там был съезд с трассы. Малозаметная грунтовка начиналась огромной лужей, затем ровная песчаная дорога уходила в лес почти под прямым углом к трассе.
Чернов почесал затылок и достал навигатор, но ясности он не добавил.
- Чёрт! – Олега взяло зло на несовершенство чертовых навигаторов, и на то, что он застрял в пробке на земле.
«Как же хорошо в небе! Там пробок не бывает, если, конечно, диспетчера не подведут. Тьфу-тьфу-тьфу…».
Сунул руку в бардачок, где имелась пара атласов автомобильных дорог. Первым лежало современное издание, но имелось и старое, выпущенное ещё в советское время. Чернов открыл и нашел нужное место на карте.
- Мля. – Он отбросил новый атлас и открыл ветхие страницы советского издания.
- Вот это другое дело, - довольно улыбнулся Олег, - надо было сразу в него смотреть.
В старом атласе трасса была обозначена как простая дорога, но главное, что была та самая грунтовка, что уходила от дороги в лес. Через шесть километров грунтовка упиралась в деревню Глушки, а от деревни, к северу уходила уже нормальная дорога, и, судя по атласу, получался объезд, по которому он сможет обойти пробку.
Отрад в камуфляже давно скрылся в лесу.
- Риск благородное дело, – пробормотал Олег, осторожно выруливая на обочину. Проехал мимо удивлённо смотрящих водил и начал съезжать вниз. Окна он закрыл, так как знал, что девятка гребёт и кидает грязь знатно, но проходимиста, не то, что некоторые «паркетные» джипы.

[Валентинович]

Перед лужей Чернов дал газу, и девятка не подвела – вынесла на грунтовку, при этом густо накидав грязи на капот, крышу и стекло.
Чёрт с ней, с этой грязью, – подумал Олег, - отмою.
На въезде в лес посмотрел в зеркала заднего вида – никто за ним ехать не рискнул. Ну и пусть, за то пробка осталась позади, а через шесть километров, грунтовка сменится на асфальт, и он нормально доедет до города, может ещё успеет до вечера принять самолёт.
- Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!
Преодолеть пространство и… Мля!
Притормозил и посмотрел вперед. Там была огромная лужа, гораздо больше той, что у самой трассы. Выругался и глянул вдаль. Там уже виднелись какие-то постройки. Очевидно та самая деревня. Чуть правей, на холме впереди мелькнули фигуры.
Наверно те самые парни в комках – подумал Олег, потом опять посмотрел на лужу. Вздохнул. Не возвращаться же, надо форсировать.
Девятка влетела в грязь и почти проехала всю лужу. Не хватило чуть-чуть. Машина осела днищем в двух метрах от твёрдой почвы. Олег выругался. Делать нечего, надо вылезать. Шагнув вперёд, едва не оставил в гуще грязи туфли. Тихо матерясь, Чернов выбрался на грунтовку и обернулся. Машина сидела в жиже по самые пороги. Затем посмотрел в сторону холма. Там мельтешили пятнистые фигуры. Что ж, надо идти и просить помощи.
Олег обошел болото по дуге, матеря про себя всю эту грязь. Всё же в небе хорошо – летишь себе, никаких ям с грязью. Хотя, есть ямы - воздушные.
Поднялся на холм, и, обойдя по краю вырытую кем-то огромную яму, направился к людям.
Отряд уже встал лагерем. Палатки установлены, костры дымят, народ суетится. В центре небольшая группа во главе седого мужика.
- Быстро, однако, они! – Осматриваясь, подумал Олег. Парни расходились, получая инструкции от того седого и поджарого подполковника.
- Ты, пройдёшься вот отсюда к северу. Иди вдоль болота и отмечай интересные места. – Седой провёл карандашом по карте, показывая что-то парню. Олег остановился рядом, дожидаясь конца инструктажа.
- В болото не суйся, там наши в прошлый раз всё излазили, когда нашли самолёт. Потом пройдёшься обратно вот здесь. А к заброшенному аэродрому мы потом вместе сходим. Понял?
Парень кивнул и ушел, прихватив прибор, в котором Чернов опознал миноискатель.
Олег шагнул ближе.
- Здравствуйте.
- Здравия желаю, - кивнул седой, внимательно пробежав взглядом по Чернову.
- Подполковник Маслов Евгений Владимирович. – Представился Седой, добавив:
- В отставке.
- Чернов Олег Александрович.
Маслов ещё раз пробежался взглядом по Олегу, затем улыбнулся и сказал:
- Никак застрял? Решил пробку объехать?
- Да, - кивнул Олег, - не поможете машину вытащить? Тут недалеко.
- Поможем. Как не помочь? – Опять улыбнулся седой Чернову. – Вытащим твою машину, только последние наставления парням дам.
Олег огляделся. Посмотрел на занятых парней и спросил:
- А чем вы тут занимаетесь?
- Мы тут поисками погибших солдат занимаемся. Больше тысячи уже нашли и перезахоронили. – Маслов провел рукой, показывая. - Тут в войну наши оборону держали. Вон там, с километр по полю, аэродром был. Сейчас заброшен, как и деревня. Кстати, самолёт, вон, в болоте нашли. И-16.
- Слышал, по радио передавали.
Лицо подполковника стало серьёзным.
- Жаркие бои были. Где-то тут мой дед погиб. Который год ищу.
Он вздохнул.
- Ладно, сейчас я с парнями тут разберусь, и поможем тебе.
- Машина там. – Показал Олег.
- Вижу твою девятку. – Кивнул Маслов. – Сейчас я с парнями подойду.
Действительно, с холма красный ваз был отлично виден.
Олег вздохнул и двинулся обратно.
Проходя яму, оступился, а в следующий момент земля вдруг ушла из-под ног, и Олег рухнул вниз. Матерясь, закопошился на дне, перевозившись в грязи, протёр глаза и замер. Рядом с ним лежала ржавая мина. Она вывалилась из грунта и лежала на кочке, зацепившись оперением за тонкий корень.
Медленно отодвигаясь от неё, Олег стал выбираться из ямы, постоянно оглядываясь на ржавый смертоносный кусок железа, оставшийся с войны. Мина вдруг поползла вниз, отчего Олег, быстро перебирая ногами, выскочил из раскопа и кинулся в сторону.
Бабах!

[Uksus]

С детских лет мальчишки играются в «войнушку». Бегают с игрушечным оружием и криками: «Та-та-та», «Ты убит, куда встал?», «А я на новенького». Вырастают пацаны, меняются игры, и теперь уже играют на компьютере в стрелялки,

Многовато будет.

Война – в этом слове я вижу вспышки взрывов и кровь, слышу рёв атакующих и стоны раненых. Смерть в этом слове. Похоронки, и извещения – пропал без вести.

В кавычки и без тире перед.

В первый раз далёкая война коснулась меня, когда ещё курсантом.

Хммм?

А на праздник Победы мы стояли в оцеплении. Ветераны шли по Минску к площади Победы.

А девятого мая мы... Хммм?

Ещё не совсем старая девятка шустро летела по дороге, обгоняя тихоходные фуры и автобусы. Надо было торопиться, так как до города ещё километров сорок, а там пока до аэродрома доберёшься.

1. В кавычки.
2. После - многоточие.

По радио начали транслировать новости. Чернов обогнал медленно ползущий автобус и мгновенно разогнал ладу до ста двадцати.

1. Обошёл?
3. С большой и в кавычки.

умелец поставил «приоровский» движок, девятка стала похожа на истребитель.

В кавычки.

самолет собираются восстановить, что бы потом установить его как памятник…»

Вместе.

Впереди стояли машины. За ним тормознул тот автобус, что он обогнал, а следом стали накапливаться машины, увеличивая пробку.

Хммм?

- Этак я опоздаю – Выругавшись, сказал он, глядя на огромную колонну машин, уходящую по дуге вперёд.

На фиг!

Тут мимо его лады прошли строем молодые парни, одетые в камуфляж. Впереди шёл седой поджарый мужик

С большой и в кавычки.

Олег пригляделся - там был съезд с трассы. Малозаметная грунтовка начиналась огромной лужей, затем ровная песчаная дорога уходила в лес почти под прямым углом к трассе.

Первое - на фиг!

Чернов почесал затылок и достал навигатор, но ясности он не добавил.

Прибор?

В старом атласе трасса была обозначена как простая дорога, но главное, что была та самая грунтовка, что уходила от дороги в лес.

На фиг!

Окна он закрыл, так как знал, что девятка гребёт и кидает грязь знатно,

В кавычки.

[Валентинович]

Что-то я не нахожу кнопку редактирования сообщения.

[Uksus]

Редактирование возможно только в первые 15 минут после выкладки сообщения. Потом - только через модераторов.

[Валентинович]

Тогда как выложусь и все огрехи исправлю, перешлю файл с рассказом для размещения.
* * *
З-з-з-зу-у-у. Бабах! З-з-з-зу-у-у! Бабах!
Вокруг что-то грохотало, отдаваясь в голове дикой болью. Олег обхватил её руками. Казалось, отпусти руки, и голова разлетится по частям.
Бабах! Та-та-та-та! Да-дах!
- Ой-ё! – Чем-то больно ударило по голове, и Олег взвыл.
- Эй, ты чего тут сидишь? – Крикнули прямо в ухо. – Убьют же!
Его подхватили под мышки и куда-то поволокли. Каждый шаг в голове отдавался взрывом боли.
- Ничё, браток. Потерпи, - зашептал кто-то, - счас легче будет.
Вместе свалились в глубокую яму. Рядом часто загрохотало, тупо отдаваясь в голове. Чернов застонал.
- Посиди тут, покамест. Я к командиру.
Его удаляющие шаги заглушили лязг и выстрелы. Боль немного отхлынула и Олег начал оттирать грязь с лица, чтобы посмотреть – что тут происходит.
Что тут так грохочет и почему стреляют?
С трудом разлепил глаза и замер. Напротив его лежал убитый, в выцветшей гимнастёрке, рядом винтовка. Мосинка.
Олег огляделся. Это не яма. Это был окоп.
Чернов приподнялся, и оторопело уставился на поле. Там, среди рытвин и воронок, лежали убитые, а недалеко, к окопам полз настоящий танк с крестом. Немецкий.
За танком бежали фигурки в форме мышиного цвета. Грохотали взрывы и свистели пули.
Ноги подогнулись, Чернов рухнул на дно окопа и уставился на убитого.
Совсем рядом раздался лязг. Часто-часто защелкали выстрелы. Мимо кто-то пронёсся, стреляя на ходу. Следом бежало ещё пятеро в выцветших гимнастёрках. Один из них метнул что-то, и за бруствером бабахнуло, а остальные начали туда стрелять.
Мысли стали стучаться с частотой пулемёта, грохотавшего очередями недалеко.
Я сплю? - Думал Чернов, вжимаясь в стенку окопа. – Или это последствия контузии?
- А-а-а!
В окоп спрыгнул немец и дал очередь из автомата. Пули просвистели рядом с Черновым. В этот момент на немца кто-то навалился сзади, завязалась борьба. Из-за угла выскочил боец с перевязанной рукой и сразу выстрелил из пистолета. Мелькнули тени и в окоп спрыгнули ещё двое немцев. Один из них повернулся и Олег понял, что если ничего не сделать, то он умрёт. Схватил лежащую рядом винтовку за ствол и как дубиной ударил врага. Тот успел отшатнуться, но его автомат выбило прикладом винтовки. Немец взвыл и бросился на Олега. Сверкнул металлом клинок. Падая на спину, Чернов успел подставить под нож руку и лезвие застыло в десяти сантиметрах от груди.
- Die, schwein… - прохрипел немец, наваливаясь сильней. Он упер левой рукой рукоятку и нажал. Нож стал медленно приближаться.
- Du bist tot.
Чернов из последних сил пытался оттолкнуть его, но лезвие неминуемо опускалось.
- Сам сдохни! – Олег схватился за клинок, крутанув его в сторону большого пальца, вырвал нож из рук врага и быстро всадил нож оторопевшему немцу в шею. Оттолкнув труп в сторону, поднялся и увидел, что рядом другой фриц навалился на раненого бойца. Пистолет в стороне, а он с трудом сдерживает нож, направленный в грудь.
Чернов подскочил и всадил клинок немцу в спину.
- И ты сдохни!
- Спасибо. – Сказал, поднявшись, боец.
И тут Олег увидел у него петлицы, а на них два кубика. Вроде лейтенант, вспомнилось Олегу.
Лейтенант, морщась, перезарядил пистолет и кинулся вдоль окопа. Там загрохотали выстрелы. К Олегу подскочил боец в черной робе.
- Жив, браток? – Он подмигнул Чернову, затем посмотрел поверх бруствера, дал очередь из автомата и кинулся вдоль окопа. В той стороне раздался взрыв, а затем наступила тишина. Олег высунулся и поглядел на поле. Он увидел дымящий танк и фигурки немцев, отходящие к далёкому лесу.
- Вот он, товарищ командир. – Раздался голос и из-за поворота окопа появились двое - боец, в черной робе и лейтенант, которому он помог, убив навалившегося на него немца.
- А! - Улыбнулся лейтенант. – Сразу видно – наш человек. Спас он меня.
Лейтенант протянул руку и похлопал Чернова по плечу.
- Я… Уй-ё! – Боль накатила внезапно. Олег схватился за голову и заскрипел зубами.
- Видать взрывом контузило. Я его в воронке сидящим нашел, когда с летного поля бежал. – Одетый в черную робу и в грязной пилотке присел рядом. – Ничего, это бывает. Потерпи чуток, скоро пройдёт.
- Кстати, Егоров. Что там на аэродроме? Самолеты улетели?
- Девять улетело, остался один целый, остальные сгорели. Почти у всех прямое попадание. Метко бьёт фриц, мать его растак!
- А последний почему ещё не в воздухе?
- Пилота убило. Рядом с самолётом.
- Чёрт! Где теперь летчика взять?– Ударил ладонью по колену лейтенант. – Самолёт придётся взорвать. Нельзя оставлять его врагу.
- Я лётчик. – Прохрипел Олег.

[Валентинович]

- Что? – На него посмотрели оба.
- Я лётчик. - Повторил, скривившись от очередного приступа боли. – Только объясните мне – что тут происходит?
- Немец прёт, вот что происходит. – Сплюнул лейтенант. – Враг прорвал оборону в десяти километрах отсюда и на наш аэродром вышел. Пришлось срочно собрать всех кто уцелел после артналёта и организовывать оборону, а самолёты отправлять в тыл. Только вот лет-состава нехватка.
Чернов подумал - что он скажет, если спросят, из какой он части? Но летёха вдруг улыбнулся и хлопнул Олега по плечу.
- Отлично, чёрт возьми, что ты пилот! Тебя как по батюшке?
- Чернов Олег Александрович, - прохрипел тот и, прокашлявшись, сообщил своё звание:
- Лейтенант.
В принципе он не обманывал – это звание значилось в военном билете. Только не стоит уточнять, что он лейтенант запаса.
- Слушай, надо самолет к нашим перегнать. Недолжен он достаться врагу. Ты как, сможешь, голова не болит?
- Отпустило вроде.
- Вот и отлично! Егоров, веди летуна к самолёту. Поможешь взлететь, а потом сюда.
- Есть помочь взлететь.
Лейтенант скрылся за поворотом окопа, а Егоров приподнялся и взял за рукав Олега.
– Пойдём. Взлетишь, пока затишье, и мессера не появились.
Олег бежал за Егоровым, пытаясь понять – если это сон, или галлюцинации вследствие контузии, или он просто умер, тогда почему так больно?
Вверху мелькнули тени, Егоров тут же шарахнулся в кусты, ухватив за собой Олега. Чернов, падая, приложился об камень. Тихо матюкнулся.
- Легки на помине, сволочи! - Провожая глазами самолёты, выругался Егоров. Олег, смотря туда же, спросил:
- Егоров, а куда лететь-то? Карты есть?
- Есть. Я у убитого летуна планшетку рядом с самолетом припрятал. Как добежим, достану.
Три мессера прошли на бреющем, прошив очередями окопы и скрылись за лесом.
- Слушай, Егоров, а почему командует лейтенант? Что, больше командиров не осталось?
- Не осталось. – Буркнул тот поднявшись. – Атрналётом разом всё начальство накрыло.
Единственный уцелевший самолет стоял среди деревьев, которые прикрывали его от снарядов, и был замаскирован ветками кустарника. Егоров откинул ветки от кабины , и Олег в первый раз воочию увидел И-16-й.
Пока Олег рассматривал самолёт, Егоров нырнул в кусты и вскоре появился, таща шлем с очками, парашют и планшетку. Затем он помог Чернову надеть всё на себя и забраться в кабину. Олег огляделся и хмыкнул. Не современный спортивный як, конечно, на котором он тренируется последнее время. Штурвал, педали, руд и набор приборов все то же самое, только проще. Проверил ход штурвала, педалей. Поелозил, усаживаясь удобней, поморщился – удобно не стало. Рядом появилась голова Егорова.
- Ну, всё, - он хлопнул его по плечу, - взлетай, держась поближе к лесу, там воронок поменьше будет. Куда лететь, определишься по карте. Боекомплект полный, если что.
«Угу, - подумалось Чернову, - я хоть и лётчик, но воевал я только в компьютерных играх».
- От винта!
- Есть от винта!
Двигатель, чихнув, заработал. Олег, чуть помедлив, стал постепенно наращивать обороты. Самолет стронулся, выкатился на поле и, развернувшись вдоль леса, стал разгоняться.
- Воронок поменьше, мля! – Выругался Олег, после второй хорошей встряски. Самолёт никак не хотел набирать скорость, а поле быстро кончалось. Наконец удалось поднять стабилизатор, и Олег тут же потянул штурвал на себя. Самолет взлетел чуть не чиркнув плоскостями и шасси по верхушкам деревьев.
«Шасси!» - Вспомнил Чернов и закрутил подъёмником , матерясь на такую «ручную автоматику». Затем покачал крыльями, повел штурвалом вперёд назад – самолёт хорошо слушался своего поводыря. Накренил И-16 влево, по дуге набирая высоту и облетая поле по кругу. Высунулся, глядя вниз, где проплывало поле боя и ломаная линия окопов с редкими фигурками в них.
Пошел на второй круг, ближе к лесу, вглядываясь вниз.
Немцы накапливались на опушке, рядом стояли два танка. Собираются атаковать? Чем нашим помочь? Пройтись на бреющем, и разогнать немцев пулемётами? А танки?
Боковым зрением уловил мелькнувший справа силуэт. Качнул машину в сторону, вертя головой. И только в последний момент заметил атакующего «мессера». Резкий вираж к солнцу. Трассы очередей проходят с запозданием слева. Похоже, немецкий пилот не ожидал такой прыти от устаревшего советского истребителя. Олег сам не ожидал, что вираж получится таким крутым. Самолет почти затрясло на вираже. Казалось ещё чуть и в штопор. Чернов даже удивился, увидев немца перед собой. Каким-то чудом он вывернулся из-под атаки и теперь сам атакует.
- В игрушках я всегда побеждал. – Пробормотал Олег, открывая огонь.
Пулемётные трассы скользнули к врагу, но «мессер» уклонился. Не отпуская гашетку, штурвал на себя и в сторону, нагоняя в перекрестие прицела силуэт врага.

[Uksus]

- Слушай, надо самолет к нашим перегнать. Недолжен он достаться врагу. Ты как, сможешь, голова не болит?

Раздельно.

Пока Олег рассматривал самолёт, Егоров нырнул в кусты и вскоре появился,

Лётчик. Хммм?

Не современный спортивный як, конечно, на котором он тренируется последнее время. Штурвал, педали, руд и набор приборов все то же самое,

1. С большой и в кавычках.
2. Большими. А разве на "ишаках" РУД был?
3. Тире после.

Поелозил, усаживаясь удобней, поморщился – удобно не стало. Рядом появилась голова Егорова.

Устраиваясь.

Олег сам не ожидал, что вираж получится таким крутым. Самолет почти затрясло на вираже.

Это как? И вираж после лишний.

Не отпуская гашетку, штурвал на себя и в сторону, нагоняя в перекрестие прицела силуэт врага.

Загоняя.

[Валентинович]

А разве на "ишаках" РУД был?

Был.

Лётчик. Хммм?

Что значит - хммм?

Это как?

Предштопорная тряска от перегрузок. Не каждый самолёт того времени может выдержать перегрузки при очень малых углах разворота. Черевато срывом в штопор. В лучшем случае потеря скорости, что опять же не камильфо для истребителя.
В остальном спасибо за правки.

[Uksus]

Что значит - хммм?

Лучше заменить бы.

[Валентинович]

- Есть! – Чуть не выпрыгнув из кабины, заорал Олег, видя как «мессер» пересекли пулемётные трассы, разбив колпак кабины. Немец выбросил шлейф черного дыма и резко пошел вниз. Чуть ли не пританцовывая, Чернов проводил самолёт до конца. Тот упал в лесу и взорвался.
- Вот так! – Радость лезла из груди лавиной. Сбил настоящий, совсем не компьютерный самолёт! А ведь даже не военный, а просто лётчик первого класса и мастер спорта. - Вот так! Знай наших!
Где там планшет? Надо хоть определиться с направлением. Где искать наши аэродромы? На карте они должны быть отмечены.
Тут холодный разряд, пробежавший по спине, заставил резко уйти в вираж. Очередь прошла почти рядом. Совсем забыл про остальные самолеты врага, их же три было. Опять вираж к солнцу, но номер не проходит – там поджидает другой «мессер». Штурвал на себя, уходя в мертвую петлю, на самом верху полубочку, затем вниз и вбок. Эти тоже не ожидают такой прыти от И-16-го. Чернов на время отрывается от немецких пилотов. Но вскоре более скоростные самолеты опять рядом. Снова в предштопорной тряске, с появившейся головной болью и до потемнения в глазах, Олег виражит, уходя от огненных трасс. Пот заливает глаза. С лица его сушит поток воздуха, а под очками…
Немцы, похоже, разозлились. Пулеметные трассы ложатся всё ближе, а фюзеляжи проносятся совсем рядом, грозя тараном. Олег, матерясь, рвёт штурвал, ощущая всем телом стоны всего самолёта.
Долго уворачиваться сразу от двоих ассов невозможно и от попаданий трясётся левая часть плоскости, и фюзеляж. Мотор даёт сбой и начинает дымить. Олег понимает – всё.
Пока двигатель тянет, Чернов берёт штурвал на себя, переводя самолет на вертикаль. На верхней точке отцепляет ремни и вываливается из кабины. Мимо проносятся два мессера, гонящиеся за И-16. Рывок, над головой хлопает купол, Олег повисает на ремнях и удивлённо осматривается. Думал, улетели далеко, но парашют висел над тем самым полем, с которого он и взлетел. А как давно? Смотрит на часы. Ого! Прошло всего полчаса с взлёта. Минут двадцать кружил над полем, это он помнил. Весь бой, получается, длился всего десять минут? А вымотался, как будто выдержал рейс в десять часов без автопилота.
Огляделся. Высота была небольшая. Ветер нёс купол прямо на поле боя, немного снося к болотцу. Немцы пока не атаковали, но было видно нездоровую суету у далёкой лесной опушки. К месту предполагаемого приземления Чернова рысила приличная толпа немцев. А «мессера», убедившись, что, наконец, сбили вертлявого русского, уходят вдаль, напрочь игнорируя далеко видный белый купол. Скорей всего выработали всё горючее. Сам И-16, уже густо дымя и летя по кривой, падает почти в середину болота, но не взрывается.
Ветер нёс парашют туда же, к болоту. В последний момент Олег увидел, что немцы совсем близко и, особо не заморачиваясь, отстегнулся ещё на десяти метрах. Упал в жижу удачно, только сразу притопило по пояс. Извиваясь ужом, быстро пополз к высоте, занятой красноармейцами. Там его встретил Егоров и несколько бойцов.
- Молодец! – Хлопнул по плечу Егоров. – Иди, тебя командир ждёт, а мы тут гостей горячо примем.
Чернов проскользнул в окоп. А сзади загрохотали выстрелы.
Лейтенант выскочил навстречу и сразу схватил Олега за плечи, затем обнял, отстранился и, смотря ему в глаза, затряс.
- Сокол! Настоящий сокол! Чёрт, я последнее время много воздушных боёв видел, но этот! Ты же против двоих на равных дрался! А того как свалил! Эх!
Рядом толпились бойцы, они улыбались Олегу, но Чернову стало не до этого. Он медленно присел и откинулся на стенку окопа. Он вдруг понял, что всё это время ходил по краю, ощущая сердцем холодную сталь косы костлявой, уже занесённой над ним. Нервный смех вместе с остатками адреналина выплеснулись наружу. Чернов смеялся, глядя на сразу ставших серьёзными лица окруживших его бойцов. Лейтенант нахмурился, затем достал фляжку, откинул крышку и протянул Олегу.
- На, хлебни. Сразу отпустит.
Спирт обжег, дыхание перехватило, но действительно стало легче. Лейтенант посмотрел Чернову в глаза:
- Тебе к нашим надо выходить. Такие пилоты нужны. Эх, сейчас бы ещё самолёт найти. - Он вздохнул. - Да где его взять?
- Никуда я не уйду. Если уходить то всем.
Криво усмехнувшись, лейтенант сказал:
- Куда идти? За нами деревня, там советские люди, значит, нет нам пути назад. Так что не дури, уходи, таких как ты мало.
- Нет, я тут останусь. – Упрямо повторил Олег. – Нет самолёта, так оружие дай. Автомат, винтовку, пистолет, что-нибудь.
-Оружие-то есть, да патронов мало. - Вздохнул лейтенант.
- Гранат мало осталось. - Присел рядом Егоров.
- А людей? – Спросил Чернов.
- Было сто пятьдесят три. Все, кто оказался жив после обстрела. – Тихо проговорил седой солдат, сидящий рядом с лейтенантом. - Сейчас шестьдесят три.
- Товарищ командир, немцы! – Крикнул смотрящий на поле боец.
- К бою!
Все рассыпались по сторонам и защелкали затворами. Олег подобрал немецкий автомат, повертел, рассматривая МП-шку, которую видел только в кино, затем передёрнул затвор и пошел к свободной ячейке.
Бой длился недолго. Немцы, не выдержав огня, отошли, а в поле остался ещё один сожженный танк.
З-з-зу-у-у, ба-бах! З-з-зу-у-у, ба-бах!
- Опять минами швыряются, сволочи! – Рядом с Олегом упал и вжался в дно окопа Егоров.

[Uksus]

- Есть! – Чуть не выпрыгнув из кабины, заорал Олег, видя как «мессер» пересекли пулемётные трассы, разбив колпак кабины.

РазбивШИЕ.

Долго уворачиваться сразу от двоих ассов невозможно

1. Пишется "ас". Т.е. бог, туз. Асс - это или древнеримская серебряная монета, или - по-английски - задница.
2. Немцы тройками летали вроде как на "вывозе" молодых. (по слухам) Где гарантия, что ГГ ссадил именно молодого?

Думал, улетели далеко, но парашют висел над тем самым полем, с которого он и взлетел.

Хммм?

Ого! Прошло всего полчаса с взлёта. Минут двадцать кружил над полем,

Со.

Огляделся. Высота была небольшая. Ветер нёс купол прямо на поле боя, немного снося к болотцу.

Немцы пока не атаковали, но было видно нездоровую суету у далёкой лесной опушки. К месту предполагаемого приземления Чернова рысила приличная толпа немцев.

Хммм?

Там его встретил Егоров и несколько бойцов.

ВстретилИ.

[ZLOY_GAD]

Был.

Не было. Или Ишак элитный. На И-16 стояла газулька и всё. РУД там был не предусмотрен.