#806 Петроградец » 19.04.2015, 23:12
Учеба и слаживание шли довольно успешно. Отобранные в снайпера бойцы, после согласования курса с опытными фронтовиками, проходили учебы хоть и отдельно, но участвовали в общих занятиях по тактике. Окончательно утрясли и состав отряда. Кроме бронеавтомобилей и реммашины, в состав колоны вошли пять грузовиков разной грузоподъемности и две санитарные машины.
Санитарные машины это заслуга Лены. Как я и предполагал, она, получив отказ, не успокоилась, но вопреки моим ожиданиям не стала донимать меня, командование и партячейки однообразными просьбами и требованиями, а подошла к вопросу творчески. Расспросив всех, попавшихся под руку фронтовиков, она нашла неохваченную нашим вниманием проблему – вшей. Хотя вши окопников действительно донимали, я этой проблемой голову себе не забивал. Дело в том, что конкретно нашему отряду она всерьез не угрожала. В окопах нам сидеть не предстояло, так что и условия для распространения были не те и возможности борьбы больше.
Однако, вспомнив, что отряд задуман как личинка будущей армии, я инициативу Лены поддержал. И тут же пожалел об этом. Развернулась девушка не на шутку. Первым делом все расположение отряда было обвешано самодельными плакатами пропагандирующими гигиену. После чего, Лена в союзе с Сашей и ее командой взялись за штаб отряда и меня лично. Ворвавшись в кабинет во время очередной летучки, они выстроились стеной, перекрыв находившимся пути отступления. После чего, достали список выявленных недостатков и предложений и принялись бомбардировать нас пунктами и комментариями к ним. Комментарии, в основном, сводились к мрачным пророчествам неизбежных эпидемий и вымирания отряда еще по дороге на фронт.
Через полчаса командование отряда капитулировало. Один грузовик было решено переоборудовать для перевозки тяжелых раненых, а еще один был зарезервирован под оборудование банно-прачечной службы. Да, мы были вынуждены согласиться на создание такой службы. Необходимую матчасть и состав службы согласовывали долго. Запланировали печи для походной бани, шайки и ведра, мыло, керосин и какие-то неизвестные мне, но знакомы всем остальным, средства санобработки и множество других важных мелочей. Затребовали барышни и походную кухню, заявив, что в ней будет удобно греть воду для бани и кипятить завшивленную одежду, но такое кощунство было с негодованием отвергнуто фронтовиками. Предложенные вояками котлы, забраковал уже я. Вместо этого анахронизма я набросал на листочке, знакомее мне еще по срочной службе в российской армии, бучило. Ну и раз уж взялся рисовать, то набросал и варианты компактных банных печей с баками и каменкой. Печи тоже рисовал по памяти, благо напридумывали их для собственных бань за годы советской власти и демократии много. Поскольку опытная в госпитальных делах Саша сразу заявила, что воды совершенно недостаточно, я непринужденно пририсовал вложенные в основной бак его уменьшенные копии, для разогрева воды на кострах.
Лена уже было собралась уходить, но Саша решила, что данного недостаточно. Видимо, свалившееся на «банщиц» техническое изобилие, разожгло в ней не то ревность, не то алчность. На нас как из рога изобилия посыпались разнообразные идеи по оборудованию походного госпиталя. Идеи, конечно, были сплошь нелепые, в силу того, что выдвигались второпях. Так что, эту атаку я легко отбил, предложив фельдшерицам сперва подумать, а уж потом приходить с конкретными предложениями.
В конечном итоге, их фантазии хватило только на двухъярусные нары в машине и расширенный комплект первой помощи для бойцов. Я безжалостно вычеркнул из него спирт и жгуты. Дело в том, что я еще по срочке, помню матюги, которыми командование полка поливало вернувшихся из Цхинвала солдат, за привычку накладывать жгуты по любому поводу. Ну а со спиртом и так все понятно. Так что спирт был полностью отдан на ответственное хранение начальнику санитарной службы, а жгуты раздали только прошедшим дополнительную подготовку санинструкторам. Этих подготовили по одному на отделение. Надо бы было еще подготовить для запаса, но времени не хватало. Зато зеленку раздали всем. Я был немало удивлен не столько тем, что она уже существует, сколько тем, что это оказался не медицинский препарат, а самая настоящая краска. Просто кто-то неведомый установил, что она хорошо действует в качестве средства дезинфекции. Век живи, век учись.
Вот за чем пришлось побегать, так это за стерильными бинтами. В принципе они были, но только в принципе, в виду ничтожного количества выпуска и колоссальных потребностей фронта в этих изделиях. В итоге, изучив нехитрую технологию производства, оказалось проще организовать изготовление силами добровольных помощниц .
Появились у нас и новые средства усиления в виде четырех 37-мм пушечек на треногах. Изначально, неизвестно где умыкнувшие их, мореманы предлагали поставить их на колесные станки, как делали до сих пор, но я воспротивился. Возить их есть на чем, а треногом варианте их можно легко и, главное, быстро таскать на руках где угодно. С их прибытием количество «братишек» в отряде перевалило критическую отметку и они стали обособляться и создавать проблемы. Отреагировал я мгновенно, поскольку по все той же срочке, прекрасно помню, к чему приводит появление диаспоры в части. Жестко поставив их перед выбором уходить или подчиняться, я заставил их переодеться в общую форму и жить по общему распорядку. Правда, пообещал, что если покажут себя в бою, разрешить бескозырки.
За всеми этими заботами отпущенное на учебу время пролетело незаметно. Пришло время нам грузиться в вагоны и отправляться на фронт. Ах да, чуть не забыл. Я же за этот последний месяц подготовки успел познакомиться еще с двумя историческими личностями.
Первой из них был Борис Савенков. Я его и раньше видел у Керенского в министерстве армии и флота, но не знал кто это. Просто один из помощников министра с неясными задачами и полномочиями. Одно время он исчез, потом опять появился. Обратил на него внимание я только во время истории с женским батальоном – он поддержал мое требование убрать дамочек подальше от моего отряда. Поэтому когда при следующем посещении министерства он перехватил меня в коридоре и затеял беседу на отвлеченные темы, я общался с ним вполне дружелюбно, хотя было понятно, что он меня прощупывает. Впрочем к этому я уже привык, меня все встречные пытались прощупать, видимо я плохо вписывался в привычные окружающим шаблоны. Тогда он представился просто Борисом Викторовичем, а не стал уточнять ни фамилию, ни должность. Уже уходя, я спросил дежурного офицера, кто такой этот Борис Викторович.
- Ну как же, это Савенков.
- Савенков, Савенков… что-то знакомое, где-то я уже эту фамилию слышал.
- Это известный террорист. В прошлом разумеется, а нынче уважаемый помощник министра.
Каким-то образом у него это звучало как «до чего мы докатились». Офицер был безукоризненно вежлив и бесстрастен, но умудрился вложить в эту фразу массу презренья и скорби по порушенной чести армии.
- Так это этот Савенков… - сделал я умное лицо и обменявшись с офицером понимающими взглядами удалился.
Ну а уже вечером, предварительно расспросив Лену, я старательно морщил лоб, вспоминая этого «известного террориста». В итоге вспомнил только сериалы «Гибель империи» и «Государственная граница». В первом я его не помнил совершенно, но там точно был Азеф, с которым Савенков активно работал. Ну а во второй серии «Государственной границы» были какие-то непонятные «савенковцы» - не то просто банда, не то состоявшая на службе у поляков диверсионная группа, ходившая в рейды-налеты на советскую территорию. Если имелся в виду именно этот Савенков, то выходит, что в будущем он станет врагом большевиков и стало быть моим врагом. Что с этим делать сейчас было совершенно не понятно.
Со второй знаменитостью я встретился уже во время церемонии проводов отряда на фронт. Да, провожали нас торжественно. Специально сколотили трибуну, привезли оркестр и натыкали повсюду триколоров. Мы в свою очередь натыкали красных флагов и даже на штыки маленькие флажки нацепили. Выступали представители Петросовета, Временного правительства и какой-то непонятный общественник. От правительства, предварительно пропустив вперед всех прочих ораторов, выступил сам Керенский.
Я много слышал о его великолепном ораторском искусстве, но своими глазами выступление видел впервые. Так что слушал и смотрел с интересом. Толи мои представления об ораторском искусстве не соответствовали современным, толи слухи о мастерстве Керенского были сильно преувеличены, но меня он на подвиги не вдохновил. Хотя, возможно, я просто слушал с предубеждением. Лично мне он показался излишне пафосным и театральным. Все эти картинные позы и вычурные эпитеты, наверное, производили впечатление на просвещенную публику, но рабочих, определенно, не цепляли. Как я тут же убедился, военных они не цепляли тоже.
- Господи, как же надоели эти говоруны… - Тихо вздохнул, стоявший рядом со мной полковник Соловьев. С нами он не ехал, а только провожал «своих учеников».
- Ничего, сейчас станет гораздо интереснее – кивнул я в сторону въезда в расположение.
К нам ехал кабриолет и на пассажирском месте стоял в полный рост человек с бурной шевелюрой и воинственно торчащей вперед бородкой. Его я узнал сразу, это был Троцкий. Не знаю, как он подгадал время прибытия, может, стоял в отдалении и следил, но приехал как раз к концу речи министра. Троцкий мгновенно приковал к себе взгляды всех присутствующих. Вся его поза была наполнена решительностью и энергией. Из-за этого концовка речи Керенского была смята и пропущена мимо ушей не только бойцами, но и, как я понял, читая о церемонии в газетах, репортерами.
Троцкий, между тем, стремительно взошел на трибуну и негромко извинился перед замолкнувшим, наконец, Керенским за опоздание. Тот что-то пробормотал в ответ, злобно буравя взглядом соперника. Впрочем, предъявить ему было нечего, так что оставалось только уступить место на трибуне.
Вот тут я и увидел настоящее ораторское искусство. Картинных поз и пафоса у Троцкого было ничуть не меньше, но бьющая из него энергия делала их естественными и напрочь сносила критическое восприятие. Троцкий сокрушал сознание слушающих, захватывал умы и управлял эмоциями. Даже Соловьев в конце орал «ура» с таким вдохновением, будто только что взял Берлин.
По окончанию официальной части , высокие гости общались с бойцами и командирами. Керенский, поняв, что рядом с Троцким смотрится бледно и неубедительно быстро отбыл. Троцкий же еще походил среди бойцов, отвечая на вопросы и толкая короткие речи, даже подарил одному из инструкторов-унтеров, вступившему в отряд, свой браунинг. Потом было знакомство с командованием отряда и уже привычное прощупывание моей персоны. Мне подарка не досталось, только рукопожатие.
Ну а потом была долгая, сложная погрузка, занявшая весь день. Если бы не опытные офицеры-инструкторы, решившие задержаться и помочь, то до ночи мы бы не управились. Правда, как оказалось, это не было бы проблемой. Утром я с удивлением обнаружил, что мы все еще стоим на то запасных путях все того же Николаевского вокзала. Все те толчки и движения, что я ночью принял за отправление, оказались просто перестановками эшелона с места на место. Пришлось идти в правление вокзала ругаться. Отправились мы только к вечеру, когда для нас, наконец, после целого дня ругани и беготни нашелся паровозы. Зато смогли почитать в свежих газетах заметки о нашей отправке. Для женского батальона, который провожали в тот же день, что и нас, только вечером, локомотив нашли еще в полдень, так что мы их теперь еще больше нелюбим.
http://samlib.ru/editors/p/petrogradec/