#993 Road Warrior » 17.08.2016, 16:55
19 (7) августа 1854 года. Гельсингфорсский залив, на борту учебного корабля "Смольный".
Елена Викторовна Синицына, капитан медицинской службы.
- Это и есть Хельсинки? - спросила с удивлением я, смотря из предложенной мне подзорной трубы на небольшой городок чуть поодаль от Свеаборга. Вон там, в том углу, видны какие-то купола, а всё остальное - так, одноэтажная застройка, как какой-нибудь там Вышний Волочeк.
- Не Хельсинки, а Гельсингфорс, - рассмеялся капитан Степаненко. - И центр у него был построен уже тогда, в питерском стиле. Но в остальном это - местечковая столица захудалой провинции. И никакого "финского дизайна", Леночка, ты там не увидишь.
- Жаль, Олег Дмитриевич, - вздохнула я. - Мне всегда нравились Алвар Аалто и прочие Сааринены. И я так надеялась посмотреть их творения... Но, увы, это всё осталось там, в будущем.
- Да уж, - сказал Олег Дмитриевич и вдруг посерьёзнел. И у него, и у меня там остались семьи; и он, и я души в них не чаяли, и за время моей службы на "Смольном" я успела сдружиться с его женой, которую, как ни странно, звали так же, как и меня - Елена Викторовна. Вот только детей у них не было - не дал Господь, как они ни старались, Елена Викторовна мне рассказывала...
- Ладно, Леночка, мне пора. Приём у самого Государя Императора, представь себе. А я ни ступить, ни молвить не умею в компании августейших особ. Ну да ладно, прорвёмся, где наша не пропадала. Не скучай тут без меня!
- Да у меня и времени-то нет скучать... - улыбнулась я, возвращая подзорную трубу капитану. - Вчера ещё пару пациентов привезли. В том числе и одну американку. Всего хорошего, Олег Дмитриевич.
И только я собралась вернуться в своё королевство, как вдруг обратила внимание на катер, на всех парах идущий к "Смольному". И, присмотревшись, разглядела долговязую фигуру Коли Домбровского. И через пару минут он уже целовал меня в щёку.
- Леночка, ты, как всегда, божественно красива!
Я засмеялась.
- Не надоело делать комплименты женщине, которая тебе в матери годится?
- Так уж и в матери. Какая у нас разница, два-три года? Если вообще.
- Чуть поболее. А вообще-то, как ты сам знаешь, женщинам не задают такие вопросы. Да и вообще... Скажи лучше сразу, чего надо.
На самом деле, конечно, я была его старше всего на четыре года, но он мне очень напоминал моего Коленьку, которому сейчас - там - всего лишь восемь лет. Воистину, многие мужчины так и остаются мальчишками. Не все, конечно, мой Петя - совсем другое дело, но очень и очень многие.
- Лен, мне передали с "Королёва", что к тебе привезли Мейбел Катберт.
- Привезли... Я её ещё не видела - она Юре досталась. Пришлось руку ей загипсовать.
- Можно к ней?
- Видишь ли... Вот какое дело. Она Юру попросила, чтобы тебя ни под каким соусом к ней не пускали. Именно тебя.
Лицо Ника изменилось, и веки его чуть задрожали, как у моего Кольки, когда он пытается не заплакать. Да, похоже, влюбился молодой человек... Невзирая на укольчик ревности - когда он узнал, что я замужем, он успокоился мгновенно - я сжалилась над ним и предложила:
- Ладно, если хочешь, передам ей от тебя записку. Может, передумает...
Тот достал из своей сумки блокнот, начал чего-то писать, вырвал листок, скомкал, начал писать второй, третий... Потом посмотрел на меня и уныло промямлил:
- Бесполезно всё это... Она даже читать не будет. А, главное, я даже не знаю, в чём я виноват...
- "Молчи, устал я слушать. Досуг мне разбирать грехи твои, щенок", - процитировала я. И когда он вдруг удивлённо на меня уставился, добавила: - Похоже, не учили тебя в твоей Америке басням Крылова... И, чтоб ты знал - для нас, женщин, часто не важно, в чём именно мужчина виноват - "ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Часто, кстати, буквально.
Посмотрев на него и увидев, что у бедного мальчика глаза уже предательски заблестели, я сжалилась и прервала свой поток красноречия:
- Ладно, давай сделаем так. Поговорю я с ней, узнаю, в чём дело. Только вот ещё что. Тут я краем уха услышала разговор двух девиц из ваших, телевизионщиц, про то, что ты с Машей провёл бурную ночь. Это правда?
- Ночевали в одном кубрике - иначе просто места не было. На разных кроватях. И никакого hanky-panky - этого слова я не знала, но сразу поняла, о чём это он - у нас не было, поверь мне.
- Да верю я, - устало сказала я. - Я и тебя знаю, и её - её даже лучше, чем тебя. Ни она мужу не изменит, ни ты к замужней не полезешь. Как ко мне тогда перестал клинья подбивать. Верно ведь?
Ник густо покраснел, а я поцеловала его в щёку и сказала:
- Но вот не исключаю, что ей некая, скажем так, добрая душа донесла эту информацию. Ладно, не дрейфь, поговорю я с твоей кралей, посмотрим, чем дело кончится. Ты где будешь?
- Ещё часа два-три на "Смольном", у себя в кубрике. Буду работать над номером.
- Вот и хорошо. Если что узнаю, зайду к тебе. Но ничего обещать не могу.
- Да знаю я, - уныло сказал Ник, попрощался со мной и поплёлся к себе в кубрик. А я пошла вниз с твёрдым намерением поговорить с этой красоткой.
Но, как назло, меня ждали два новых пациента - курсант с температурой за сорок и ещё один юнга с одного из британских кораблей; над этим хоть не надругались, хотя избивали его, похоже, все, кому не лень - левая рука была когда-то сломана и неправильно срослась, на теле были сплошные гематомы, ну и далее по списку... Я почувствовала, что всё больше начинаю ненавидеть английских военных моряков. В общем, руку пришлось заново ломать, потом то-сё, пятое-десятое... Так что к Колиной пассии я попала только через четыре часа.
Я постучалась, и, услышав "Войдите", вступила в небольшой двухместный кубрик. На кровати у окна лежала девушка. На первый взгляд, серая мышь - немного опухшее лицо, не самая большая грудь, худая, если не как жердь, то близко к тому. Но, присмотревшись, я подумала, что если её приодеть и чуток подкрасить, то будет очень даже ничего. И я сказала:
- Здравствуйте, мисс Катберт, меня зовут Елена Синицына, я - главный врач.
Её лицо вдруг покраснело и она процедила сквозь зубы:
- Слышала я про вас. Это у вас роман с этим проклятым репортёришкой, не так ли?
Я посмотрела на неё абсолютно спокойно:
- Какой ещё роман? Мы с ним друзья, не более того. У меня, знаете, и муж есть, и дети. Не скрою, что сначала Ник мною заинтересовался. Но узнав, что я замужем, интерес у него сразу пропал.
- Ну да, у вас и муж, и дети, и мальчик на стороне. Но не бойтесь, у него и ещё подружка есть. Какая-то Марша. Не ревнуете?
- Маша? Его сотрудница? Можете не беспокоиться, и с ней у него ничего нет.
- И опять вы врёте. Они вместе ночь провели, мне Лиза всё рассказала. Как и про вас.
Ага, подумала я. Теперь понятно, откуда ноги растут. А она продолжала.
- Да и Лизу он пытался изнасиловать, когда они по Стогкольму гуляли, а она замужем. Она мне всё рассказала.
И тут я расхохоталась.
- Лизу? Изнасиловать? Ник?? Видите ли, милочка, многие видели, как она вернулась с прогулки, и поверьте мне, платье у неё было в полном порядке, ни царапин, ничего - у Ника, кстати, тоже. А вот потом она в своём кругу орала, да так, что слышно было по всему коридору, что, мол, он повёл себя как последний пидор, и она ему ещё покажет... Видите ли, не захотел он её.
Та вдруг смутилась. Похоже, я наконец-то подсознательно выбрала правильную тактику, хотя меня это и правда рассмешило. А та вдруг спросила:
- А что это такое - "пидор"?
- Ну это человек, которому не нравятся женщины, - я решила не рассказывать молодой глупышке про то, какие в Америке и Европе двадцать первого века часто встречаются мужчины и чем они занимаются.
- А зачем ей было нужно, чтобы он её захотел?
- Поговорите лучше с её коллегами - они вам выдадут на гора частичный список её партнёров. Меня это, знаете, никогда не интересовало.
Та задумалась.
- Скажите, а у вас с ним точно ничего не было?
- Нет, конечно.
- Я вам почему-то верю. А у этой Марши? Или Маши?
- Не могу себе этого представить, честно вам скажу. Я знаю и его, и её. А вот про вас он спрашивал. Чуть не плакал, когда я его к вам не пустила.
- Так он приходил??
И она вдруг уткнулась в подушку и заплакала. Я подумала про себя, надо же, неужто и я в молодости была такой же наивной дурочкой? А вслух сказала:
- Если хотите, могу ему передать, что ему можно к вам зайти. Только давайте сначала я посмотрю на ваши снимки. - И я вынула из конверта рентгеновские снимки, сделанные Юрой. Показала ей и продолжила:
- Вот, смотрите. Вот это - ваша кость.
Та с неким страхом посмотрела.
- Неужто это я?
- Вы, вы, милочка. А вот здесь, видите, трещинка. Поэтому походите-ка пару недель в гипсе, потом мы его снимем и ещё раз сделаем такой же снимок, тогда и сможем вам точно сказать, когда вы выздоровеете полностью.
- Миссис Елена, скажите, а что с синяками на моей груди? - и она приподняла рубашку. - А то я не хотела спрашивать у того, другого доктора, он мужчина.
Я посмотрела и сказала:
- Вот они пройдут через неделю, или даже раньше. Не бойтесь. А грудь у вас красивая, такой и останется. Ладно, я побегу, может, ещё и успею застать вашего Ромео, - и я даже удивилась, как она вдруг покраснела. - Только с Лизой вы поосторожнее. Слышала я краем уха, что её интересуют не только мужчины.
И, не обращая внимания на то, как моя пациентка побледнела, помчалась к репортёрским кубрикам.
Но Коли, увы, уже не было - к его двери была прикреплена сложенная вдвое записка с надписью, "Капитану Синицыной", и со временем - 19:25, всего пятнадцать минут назад. А внутри было написано вот что:
"Леночка, срочно отбываю в Свеаборг, вернусь, скорее всего, не скоро. Вечером на "Смольном" будет Маша, можешь передать мне с ней весточку. Целую, твой Николас."