Севастопольский вальс

[Road Warrior]

07 (19) сентября 1854 года. Черное море, тридцать пять морских миль до Севастополя.
Поручик Гвардейского экипажа Николай Максимович Домбровский, представитель командования Первого экспедиционного отряда Гвардейского экипажа, корреспондент медиахолдинга «Голос эскадры».

Мы вышли в море на рассвете. Наш катер сноровисто помчался по водной глади, все дальше и дальше удаляясь от Херсона и приближая нас к следующему эпизоду войны, которая началась за сто с лишним лет до моего рождения. Странно как-то все…

До выхода, я имел длительную беседу с Хулиовичем. Когда он мне сказал, что назначает меня своим представителем, пока он сам не придёт с генералом Хрулёвым, я его напрямую спросил, что мне предстоит делать. Его ответ был изумительным: "будешь заниматься всё той же х***ей, что и обычно, но вот только вдобавок информировать меня обо всем, что происходит, представлять меня на всех мероприятиях, ну и далее по списку." Другими словами, принеси то - не знаю что. Причём в темпе.

Кроме того, мне очень не хотелось, чтобы Маша отправлялась по выжженой степи, тогда как я буду кайфовать на борту "Раптора". У родителей одного моего приятеля была лодочка, на которой мы нередко ходили по Лонг-Айлендскому заливу, то понырять, то в Коннектикут, то вдоль берега, то даже в Нью-Йорк. Конечно, скорость была не та, и вооружения никакого, зато комфорта было всяко побольше. Ну не предусмотрены на "Рапторе" бар с коктейлями (кои мы потребляли в тайне от предков приятеля) и шезлонги... Да и нырять предстояло не мне, а капитану Мишину и его ребяткам, и не сейчас. Зато небольшая морская прогулка, да ещё и с девяностодевятипроцентной безопасностью, куда приятнее, чем трястись несколько дней по степи, пусть даже в кондиционированном "Тигре". И я буквально умолял Сашу отправить Машу на Рапторе, в идеале вместо меня, либо хотя бы в довесок ко мне. Насчёт первого он даже слушать не стал, а насчет второго сказал, что ему, видите ли, нужен журналист.

У меня такое впечатление, что он влюбился в Машу, только вот не хочет себе в этом признаваться. Да и нашей "валькирии" он, такое у меня впечатление, подкрепленное постоянным общением с названной сестрой, небезинтересен. Вот только Маша любые отношения в данный момент расценит как измену со своей стороны; не знаю, сколько ей предстоит ждать, чтобы она решила для себя, что является своего рода вдовой, и что пора устраивать свою жизнь в этом мире заново. В монахини она не пойдет, не такой она человек, хотя в Бога верует.

Так что на борту "Раптора" отправилась пестрая компания - капитан судёнышка, мичман Федя Максимов, как ни странно, кузен капитана "Мордовии"; его помощник Вася Ниеминен; ротмистр Шеншин и подпоручик Грод; Саша Николаев; Паша Филиппов; капитан Мишин со своими "пираньями"; курсант радист Алексей Готтберг (как ни странно, настоящий питерский немец); и, наконец, ваш покорный слуга.

«Раптор» пожирал милю за милей. Я знал, что этом маленький кораблик может развивать просто фантастическую скорость – 50 узлов, или 50 морских миль в час. Это, если использовать привычные мне единицы, пятьдесят семь с половиной сухопутных миль в час, или чуть более девяноста километров. Правда, сейчас Раптор шел так называемым экономическим ходом, чтобы сэкономить горючее. В моторном отсеке урчали два дизеля, каждый мощностью 2300 лошадиных сил.

Путь наш лежал мимо Евпатории, в которой в нашей истории пять дней назад высадились объединенные силы англичан, французов и турок. Сопротивление высадке светлейший князь Меншиков, самовольно взявший на себя командование русскими войсками в Крыму, не оказал. Вместо этого, он пассивно наблюдал за тем, как враги высаживаются на русскую землю. Весь день накануне высадки союзники были заняты сбором отставших судов у Евпатории. В тот же день, около полудня, пароходы «Карадок», под парламентерским флагом, «Симпсон» и «Фридланд» подошли к городу, а 36-пушечный винтовый фрегат «Трибун» занял позицию у берега и приготовился открыть огонь по городским строениям. Исполнявший обязанности коменданта Евпатории, майор Браницкий, с командою слабосильных Тарутинского егерского полка, в числе до 200 человек, отступил по дороге на Симферополь. Неприятель, заняв город отрядом в три тысячи человек с 12-ю орудиями, оставил для поддержания их несколько судов.

В городе союзники обнаружили 60 тысяч четвертей пшеницы (одна четверть – 209,66 литров), принадлежавшей местному купечеству. Такое огромное количество зерна скопилось в Евпатории из-за того, что в связи с войной Босфор был закрыт для русских торговых судов. Князь Меншиков не удосужился приказать вывезти зерно из города, хотя его предупреждали о грядущей высадке врага в Евпатории. Вот так неприятельская армия была обеспечена хлебом на целых четыре месяца.

Несколько дней спустя, князь Меншиков донес Государю, что неприятель, совершив высадку в значительных силах, оставался на месте, и что наши войска занимали позицию по реке Альме, при деревне Бурлюке. 8 (20) сентября на берегах этой небольшой речки и произойдет роковое для русской армии сражение.

Конечно, так все это произошло в нашей истории. Что именно случилось или случится здесь, после известных событий на Балтике, нам только предстоит узнать. Вот только я почему-то сомневаюсь, что ревнители "европейских ценностей" откажутся от своих планов. Тем более, что мы узнали в Херсоне, что неприятельский флот уже с двадцатых чисел августа находился у южного и западного берегов Крыма.

Я догадывался, что наш катер может во время следования столкнуться с кораблями супостата. Но я надеялся, что он легко уйдет от погони, используя свое преимущество в скорости. Как выяснилось, командир «Раптора» был настроен более серьезно.

В десантном отделении было тихо. Шеншин о чем-то негромко толковал с Филипповым, Саша Николаев глядел в узенькие прямоугольные иллюминаторы на море, Лёха Готтберг чего-то там настраивал в своём оборудовании (Лёха хакер от Бога, так что боюсь даже подумать, чем он там мог заниматься). А Грод и наши «парусники», по старой солдатской привычке, кемарили. Я поднялся по маленькому трапу из десантного отсека в в рубку. Федя с Васей сидели в мягких креслах. Федя меланхолично крутил баранку рулевого колеса, управляя катером. Вася, одной из чьих обязанностей являлось управление вооружением, смотрел на дисплей. Он мне успел рассказать, что прямо со своего места оператор с помощью дистанционно управляемого боевого модуля мог вести огонь калибром 14,5 мм по надводным целям, находящимся на расстоянии мили. Пули из такого пулемета запросто могли пробить борта британских кораблей. Кроме крупнокалиберного пулемета на «Рапторе» можно было установить на вертлюжных установках два обычных пулемета «Печенег».

Я уже стал спускаться по трапу снова в десантный отсек, когда услышал удивленный возглас оператора вооружения, – Вася, смотри – что это за каракатица ползет?! Снова поднявшись наверх, я увидел, как на расстоянии мили на пересечку нашего курса, отчаянно дымя трубой, надвигается со скоростью улитки какой-то парусно-паровой музейный экспонат типа тех, которые нам уже были знакомы по Балтике.

Внешне этот корабль не выглядел грозно – размеры его были сравнительно небольшими, пушек на палубе я не заметил, а своими смешными гребными колесами он напоминал старинные пароходы, плававшие в середине XIX века по Миссисипи. В бинокль еле-еле угадывалось название "Hamster". Хомяк, блин...

Еще раз посмотрев на «каракатицу-хомяка», я сбежал вниз по трапу и прервал увлеченную беседу ротмистра Шеншина с его коллегой из будущего. В двух словах, я доложил ему о появлении противника – в том, что это английский или французский военный корабль, я не сомневался не только потому, что ни один русский корабль не рискнул бы появиться сейчас в районе Евпатории, но, и, понятно, из-за названия сего чуда боевой техники.

Ротмистр без лишних слов поднялся в рубку, где самолично получил возможность полюбоваться на паровую шхуну под британским флагом, которая явно пыталась преградить дорогу нашему катеру. Вот, на ее корме появилось белое облачко дыма, а через несколько секунд в двух-трех кабельтовых поднялся столб воды.

– Ого, этот плавучий самовар хочет с нами повоевать?! – удивленно воскликнул мичман. – Что будем делать, господа-товарищи?

– А что вы предлагаете? – вопросом на вопрос ответил ротмистр Шеншин. – Разве ваш катер сможет сразиться с вооруженным пушками британским пароходом?

– Мы можем просто прибавить скорость, – сказал командир «Раптора», – и через несколько минут этот пароход останется у нас за кормой. То есть, спастись бегством… Но я б предложил вместо этого принять бой. Впрочем, это уже на ваше, господин ротмистр, усмотрение. Я получил приказ от капитана 1-го ранга Кольцова выполнять все ваши распоряжения.

Шеншин на мгновение задумался. С одной стороны, разумней было бы обойти вражеский патрульный корабль и без приключений добраться до Севастополя. Но, с другой стороны, ротмистру не хотелось удирать от врага.

– Господин мичман, а если мы примем бой, насколько велики наши шансы на победу? – спросил он.

– Шансы у нас есть, причем немалые, – ответил командир «Раптора». – Мы сможем расстреливать британца с расстояния мили из крупнокалиберного пулемета. Пули у нас как обычные, бронебойно-зажигательные, так и зажигательные, мгновенного действия, которые создают очаги пожара при попадании в цель. Ну, а если что, то добить поврежденный корабль можно и «Шмелем» – я видел, как наши ластоногие грузили тубы в десантный отсек.

– Тогда действуйте, мичман, – отдал команду Шеншин, – если бой будет складываться для нас неудачно, то мы всегда сможем выйти из него и добраться до Севастополя.

Я отправился в десантный отсек и разбудил «парусников». Сначала они были, скажем так, не слишком довольны этим фактом. Но узнав, почему я их разбудил, они деловито облачились в броники, разобрали оружие и надели шлемы. Двое подхватили пулеметы, выбрались на палубу через открытый задний люк, установив их на вертлюги, и стали наблюдать за происходящем на море.

Британская шхуна продолжала вести огонь, который, однако, не наносил нам ни малейшего вреда. Ядра, выпущенные из ее пушек, просто не долетали до нас. Катер тем временем по широкой дуге обогнул британский корабль и зашел ему в корму. Дистанционно управляемый пулемет заворочался словно живой и повернул свой ствол в сторону врага. Я снова направился в рубку. Там, вместе с ротмистром Шеншиным, я стал наблюдать, как оператор орудуя джойстиком, удерживает в прицеле пароход.

– Ну, что ж, почнем, помолясь, – отдал приказ мичман. – Давай, Вася, работай.

Вася нашал на красную кнопку, и наверху загрохотал «крупняк». Трассирующие пули полетели в цель. Поначалу нам показалось, что они не наносят противнику никакого вреда. Но вскоре над британским кораблем появилось облачко пара, и он резко сбавил ход. Потом на корме прогремел взрыв – видимо, одна из зажигательных пуль угодила в картузы с порохом, сложенные у орудия. Вражеская стрельба стихла.

«Раптор» сбавил ход и стал медленно приближаться к шхуне. Стрельба с нашей стороны прекратилась; как сказал мичман Максимов, боеприпас у нас не бесконечный; похоже, и наши «пираньи» были того же мнения. Ведь в том, что враг обречен, теперь уже никто не сомневался. Допотопный пароход пылал от носа до кормы. В бинокль, который протянул мне ротмистр, я видел, как по палубе в панике метались люди, некоторые, спасаясь от огня, бросались в воду. Потом на пароходе что-то сильно рвануло, сноп огня поднялся выше его мачт, и, зарываясь кормой в воду, британец начал погружаться в море.

– Ну вот, – сказал мичман, – теперь можно и в Севастополь следовать. А ты, Вася, – обратился он к оператору, как прибудем на место, не забудь нарисовать на рубке звездочку. Мы открыли свой счет в этой войне.

– А вы разве не будете спасать тонущих? – недоуменно спросил Шеншин. – Ведь там люди гибнут.

– Господин ротмистр, – сказал мичман. – Посмотрите вон туда, направо. Как видите, сюда направляются сразу четыре парохода неприятеля. Худшее, что мы можем сделать, это подставиться под их пушки. А любая операция по спасению неприятельских моряков подвергнет нас именно такому риску. Можете мне поверить, если у них появиться шанс нас потопить, они начнут стрелять, даже зная, что вокруг нас барахтаются их моряки.

Да и, кроме того, вода в это время года довольно теплая, и те из выживших, кто сразу не пойдет ко дну, смогут продержаться какое-то время на поверхности, цепляясь за обломки парохода. Их корабли будут на месте минут через двадцать, так что можно исходить из того, что их спасут. К тому же, на войне, как на войне. Мы их сюда не звали.

Шеншин лишь развел руками, но спорить с командиром «Раптора» не стал. Катер тем временем заложил крутой вираж и снова лег на курс, ведущий в Севастополь.

[Uksus]

Я знал, что этом маленький кораблик может развивать

ЭтоТ.

Добавлено спустя 1 минуту 52 секунды:

а 36-пушечный винтовый фрегат «Трибун»

ВинтовОй.

Добавлено спустя 1 минуту 32 секунды:

хотя его предупреждали о грядущей высадке врага в Евпатории.

На фиг.

Добавлено спустя 1 минуту 39 секунд:

Я догадывался, что наш катер может во время следования столкнуться с кораблями супостата. Но я надеялся,

Второе на фиг.

Добавлено спустя 1 минуту 37 секунд:

Вася, одной из чьих обязанностей являлось

...одной из обязанностей которого...

Добавлено спустя 1 минуту 36 секунд:

Я уже стал спускаться по трапу снова в десантный отсек, когда услышал удивленный возглас оператора вооружения, – Вася, смотри – что это за каракатица ползет?!

Вообще-то Вася и есть оператор вооружения.

Добавлено спустя 2 минуты 49 секунд:

Сначала они были, скажем так, не слишком довольны этим фактом. Но узнав, почему я их разбудил, они деловито облачились в броники

Второе на фиг.

Добавлено спустя 53 секунды:

вертлюги, и стали наблюдать за происходящем на море.

ПроисходящИм.

Добавлено спустя 1 минуту 12 секунд:

Вася нашал на красную кнопку,

НаЖал.

Добавлено спустя 1 минуту 37 секунд:

Можете мне поверить, если у них появиться шанс нас потопить,

Без ь.

[Road Warrior]

21(09) сентября 1854 года. Север Крымского полуострова.
Подпоручик Мария Ивановна Широкина, журналист и снайпер.

К вечеру наши пленные оклемались и стали вполне пригодными для допроса. Правда, молодой татарин из Евпатории вряд ли мог рассказать нам что-то такое, что заинтересовало бы наше командование. Поэтому, решив с ним побеседовать попозже, Хулиович занялся британцем. Наш санинструктор качественно перевязал его простреленную ногу – раненый очень переживал, что ему, по варварскому обычаю медиков того времени, ее просто оттяпают по самое колено – и заклеил пластырем посеченное осколками лицо.

Пленный, назвавшийся Арчибальдом Кливлендом, был корнетом 17-го уланского полка бригады легкой кавалерии лорда Кардигана. Гм… Так это, выходит, та самая бригада, которая в нашей истории была почти полностью уничтожена в сражении под Балаклавой! Повезло корнету – он жив останется.

Мы с ребятами договорились так – я возьму у Кливленда интервью, и задам ему все те вопросы, которые интересовали Хулиовича и особенно Костю. Потом, если у кого-нибудь возникнут еще вопросы, то я отчалю под предлогом усталости, и разговор продолжится в суровой мужской компании.

Увидев меня, Кливленд с удивлением воскликнул:

– Да у вас здесь и дамы есть? Да еще такие красивые?

Блин, далась им эта красота. Да, в Перекопе мне единственной из всех еле-еле удалось помыться – меня пригласила в баню супруга коменданта крепости, и мне удалось кое-как смыть всю ту грязь, которая накопилась еще с Киева, пусть ценой двух часов нескончаемой болтовни со стороны почтенной мадам. Конечно, игра стоила свеч, ведь даже в Херсоне мне удалось лишь слегка поплескаться в лимане. Но с тех пор прошло более суток, да я к тому же и не накрашена, и не причесана как следует, да и одета по-походному.

– Корнет, не забывайтесь – я вас старше по званию. Я подпоручик Широкина, не просто дама, а офицер русской армии.

– У русских уже не хватает офицеров-мужчин, – попробовал подколоть меня Арчибальд Кливленд, – и вам приходится возмещать их отсутствие офицерами-женщинами?

– Госпожа подпоручик, – с улыбкой, от которой корнет вдруг побледнел, сказал Хулиович – знаете ли, неплохо стреляет. И только за последние две недели она лично застрелила семь врагов. Включая двоих сегодня.

Кливленд поежился, и посмотрел на меня с уважением.

– То есть и вы тоже участвовали в этом фантасмагорическом сражении?

– Если вы имеете в виду в отражении вашего нападения, то да, участвовала. Но пуля в вашей ноге – не моя работа. А вот молоденький улан, который скакал справа от вас – тот да. Только он не мучался, отправившись сразу к праотцам.

– Бедный рядовой Мастард, – британец печально покачал головой. – Джеймс вообще был любителем женского пола. В Варне он два раза прибегал в часть, спасаясь от мужей тех, кому он посмел сделать непристойные предложения - у болгар с этим строго. Да и в кавалерию он пошёл, насколько я слышал, спасаясь от двух невест, которые вдруг узнали о существовании друг друга. И надо же, что умер он от руки прекрасной женщины.

Спасибо, что вы всех убитых похоронили, как христиан, а не бросили на поживу стервятникам. А что будет со мной?

– С вами? Думаю, что ничего страшного с вами не произойдет. Побудете у нас в плену, а после того, как кончится война, вы вернетесь на родину. Живой и здоровый.

– Хорошо, если так...

– Корнет, расскажите, как вы вообще здесь оказались?

– После высадки в Евпатории, наша часть должна была идти на юг, к Севастополю, к главной военной базе русских. Но мой командир, лорд Кардиган, получил весточку о том, что с севера следуют части, направленные с Дуная в Крым, и что с ними последуют какие-то странные люди. Мне было поручено вести наблюдение за русскими и, в случае, если мы увидим этих странных людей, захватить хотя бы одного в качестве языка и по возможности убить как можно больше остальных. И когда мы увидели людей в необычной форме, сопровождающих повозку, движущуюся без лошадей, я подумал, что это вы и есть, и приказал атаковать вас в конном строю.

Хулиович усмехнулся, а я сказала:

- Корнет, вы вышли именно на тех людей, которых искали.

- Миледи, так я и подумал. А если учесть, что вас было всего шестеро, то никаких шансов у вас не должно было быть. Ну кто бы мог подумать, что ваше оружие окажется настолько совершенным, и с его помощью вы перестреляете нас, как кроликов? Не знаю – кто вы и откуда, но если у вас у всех есть такое же оружие, то наша экспедиция в Крым закончится полным провалом. И мало кто из тех, кто высадился на днях в Евпатории, вернется в старую добрую Англию - большинство останутся здесь, в шести футах под землей, как несчастный Джеймс и другие мои ребята...

Корнет тяжело вздохнул и отхлебнул из эмалированной кружки глоток крепкого чая. При этом он слегка поморщился – как истинный британец, Арчибальд привык пить чай со сливками. Но, как известно, дареному коню в зубы не смотрят. Чай был горячий, хорошо заваренный, и ароматный.

– Будь проклята эта война, – с горечью произнес англичанин. – Сколько еще храбрых воинов с обеих сторон должны пасть на полях сражений только лишь для того, чтобы эти лавочники из парламента заработали миллионы на поставках в войска оружия, снаряжения и продовольствия. Боевые действия еще не начались, а мы уже потеряли столько солдат и офицеров... Если бы вы знали, что творилось в Варне в то время, когда мы находились там, в ожидании приказа начать высадку в Крыму.

Я лишь краем уха слышала о злоключениях армий союзников в Варне, и потому попросила корнета рассказать о них поподробнее.

– Миледи, – начал он, – наш экспедиционный корпус после остановки в Галлиполи, 2 июня прибыл в Варну. Этот заштатный турецкий город насчитывал всего 15 тысяч местных жителей – в основном болгар. За короткое время его население утроилось. Там мы проторчали больше двух месяцев. Офицеры нашего полка изнывали от безделья. Охота на недолго отвлекла нас от скуки, но вскоре вся дичь в округе была выбита. Солдаты в огромном количестве поглощали неспелые фрукты, в изобилии росшие в садах Варны. Все это закончилось для нас печально – в лагере началась эпидемия холеры.
Французы оказались более опытными в этом отношении, и каждые две недели меняли месторасположение своего лагеря. Наши же начальники не обращали никакого внимания на санитарное состояние расположения войск Ее Величества, королевы Виктории. Кстати, от холеры умирали и матросы на наших военных и транспортных кораблях, стоявшие на рейде Варны.

Эта проклятая болезнь косила всех без разбора. Умирали солдаты, умирали офицеры, умирали женщины, сопровождавшие наш экспедиционный корпус. Каждый день мы кого-то хоронили. Трупы умерших просто закапывали в песок на берегу моря, причем, так неглубоко, что бродившие во множестве вокруг нашего лагеря собаки легко раскапывали эти могилы и питались человечиной.

Моряки хоронили своих покойников по своему старому обычаю – привязывали к трупу тяжелый груз и выбрасывали его в море. Но через какое-то время трупы, зашитые в парусину или старые одеяла, распухшие до чудовищных размеров, всплывали из морской пучины и плавали вокруг стоявших на якоре судов в вертикальном положении, пугая еще живых моряков.

Дисциплина в лагере падала, солдаты, пытавшиеся обезопасить себя, вместо сырой воды пили бренди и вино. Но, это мало помогало. Возможно, что из-за падения дисциплины, в Варне неожиданно вспыхнул пожар, едва не уничтоживший склады с порохом и бомбами, в которых хранилось восемь миллионов зарядов. Наши офицеры уже начали готовиться к спешной эвакуации – в случае взрыва лагерь оказался бы стертым с лица земли. Но, французы, рискуя жизнью, все же потушили огонь, приблизившийся вплотную к палаткам, в которых хранились бочки с порохом. Пожар в Варне произвел огромные опустошения. У нас, например, погибло такое количество запасов, которого было бы достаточно, чтобы прокормить всю английскую армию в течение шести недель.

Впрочем, я слышал, что пожар устроили местные болгары, которые сочувствовали русским, и ненавидели нас, хотя мы честно расплачивались с ними за продовольствие, необходимое для нашей армии. Мы предлагали им щедрую плату – за работу хозяину одного вола и одной телеги в день мы платили три франка – в пять больше, чем платили им турки, да еще, независимо от платы, мы кормили весь день и волов и погонщиков. Командующим французским экспедиционным корпусом маршал Сент-Арно приказал силой захватить восемь сотен болгар с их волами и телегами. Но, несмотря на то, что их бдительно охраняли, в первую же ночь полторы сотни болгар бежало, бросив и своих волов и телеги, а другие стали ломать и поджигать свои телеги, чтобы не перевозить грузы для нашей армии.

А холера тем временем словно картечь продолжала выкашивать наши ряды. Счет умерших шел на тысячи. Мы потеряли столько храбрых солдат, сколько обычно теряют во время большого сражения.

Корнет отхлебнул уже остывшего чаю, вздохнул, и продолжил свой страшный рассказ,

– Вы теперь можете представить, с какой радостью мы узнали о том, что в конце августа наше командование наконец-то приняло окончательное решение – высадиться в Крыму. Пусть мы погибнем в сражении, но это все же лучше, чем подыхать от холеры в этой проклятой Варне, среди зловонных куч человеческого дерьма. Ой, простите, миледи, за такие слова – они не предназначены для женских ушей...

Я улыбнулась.

– Корнет, хочу вам напомнить, что я не просто женщина, но и офицер, и мне не раз приходилось слышать подобные слова. Мне очень интересно. Тем более, что вы изъясняетесь, словно поэт. Вы, наверное, учились в Оксфорде?

– Да нет, миледи, я из семьи офицера. Наше родовое поместье в Девоне, хотя мой отец, подполковник Огастас Кливленд, родился в Индии. Он храбро воевал против Наполеона, и особо отличился в битве при Ватерлоо под командованием славного Веллингтона. А я последовал по его стопам.

– Интересно, – я улыбнулась, и заметила, что корнет вдруг покраснел. Еще не хватало, чтобы и этот юноша в меня влюбился. Да что ж это такое, а? И я сказала более суровым тоном, чем намеревалась:

– Корнет, так вы мне так и не сказали – что же было после Варны?

– Простите, миледи. Я немного задумался...

Так вот. Наш огромный союзный флот состоящий из нескольких сотен парусных и паровых кораблей вышел наконец в море и взял курс на Крым. К полудню 13 сентября он подошел к Евпатории. Никто не оказал нам никакого сопротивления. Лишь один местный чиновник – кто-то вроде нашего мэра – потребовал, чтобы высадившиеся на берег войска в соответствии с установленными в России санитарными правилам провели какое-то время в карантине. В общем, он изрядно нас рассмешил.

Местные татары согласились поставлять нам продукты в любом количестве, лишь бы за все им щедро платили. Командующий нашим экспедиционным корпусом лорд Раглан переговорил с татарскими старейшинами, и вскоре к нам в лагерь потянулись повозки, нагруженные овощами и фруктами. Погонщики гнали отары овец. Мы были вдоволь обеспечены продуктами. Кроме того, татары предоставили в наше распоряжение 350 фургонов с лошадьми, волами и погонщиками. Да, это вам не болгары. Кстати, и с нами отправились с полдюжины местных татар, проводниками и переводчиками.
Наш 17-й уланский полк сейчас, наверное, уже в Севастополе, или по крайней мере по дороге туда. А что случилось с нами, вы знаете...

Арчи (так я стала про себя называть его) тяжело вздохнул, погладил свою забинтованную ногу, и застонал от боли. Он принял более удобную для него позу, и стал задумчиво смотреть в огонь костра.

– Корнет, – сказал капитан Сан-Хуан, внимательно слушавший рассказ британца – война для вас уже кончилась. Думаю, что вы недолго пробудете в плену. Севастополь вам взять не удастся, а союзная армия найдет себе могилу у его стен. Так что, можете считать, что вам еще повезло. Впрочем, чтобы вам повезло окончательно, будьте так добры и расскажите мне про то, какие именно силы высадились в Евпатории, а также все, что вам известно об объединенном флоте британцев и французов.

Александр выразительно посмотрел на меня. Я посмотрела на притихшего корнета, улыбнулась ему, и, похлопав по плечу пленного, удалилась писать черновик статьи, которую, как я надеялась, когда-нибудь напечатают…

[Uksus]

в Галлиполи, 2 июня прибыл в Варну.

Буквами!

Добавлено спустя 1 минуту 54 секунды:

состояние расположения войск Ее Величества, королевы Виктории.

На фиг это уточнение.

Добавлено спустя 52 секунды:

Кстати, от холеры умирали и матросы на наших военных и транспортных кораблях, стоявшие на рейде Варны.

СтоявшИХ.

Добавлено спустя 2 минуты 56 секунд:

в день мы платили три франка – в пять больше,

В пять РАЗ больше.

Добавлено спустя 1 минуту 5 секунд:

Командующим французским экспедиционным корпусом маршал Сент-Арно приказал силой захватить восемь сотен болгар с их волами и телегами.

КомандующиЙ.

[Medved_]

Бред... Чисто моё мнение. Сцена - не удалась от слова "совсем"!
Этот британский выродок должен же презирать всех Русских!!! Какой, нафиг, откровенный разговор??? Он слова-то должен цедить через губу словно делая одолжение варварам, изволившим его спросить! Есть ОН и есть пыль под ногами. Всё.

ЗЫ: Вешать таких "туристов" за яйца надо!

[Road Warrior]

Этот британский выродок должен же презирать всех Русских!!!

После того, как его команду в течение двух минут перебили? Да и после того, что ему довелось пережить? Вряд ли. Тем более, ему понравилась Маша. И его ногу спасли.

Кстати, и он, и Джеймс Мастард - исторические персонажи. Кливленд погиб при Инкермане, а Мастард оказался последним выжившим, умер только в 1916 году. Про баб, впрочем, я сам придумал.

[Medved_]

После того, как его команду в течение двух минут перебили?

Тогда у него должен быть словесный нервный "понос"... Шоковый страх и т.п. симптомы "чудом выжившего". Он должен изо всех сил доказывать свою "полезность". Иначе - нах..р он нужен?? Вытащили из него всё необходимое - и закопать. Неглубоко.

Добавлено спустя 1 минуту 16 секунд:

Тем более, ему понравилась Маша.

Вот со стороны Маши - монопенисуально по этому поводу. И рассматривать его надо - как мишень... Ибо - это ВРАГ!!

[dobryiviewer]

Вот со стороны Маши - монопенисуально по этому поводу. И рассматривать его надо - как мишень... Ибо - это ВРАГ!!

"Аполитчно рассуждаете...".
Маша она Маша, никакая женщина не может быть равнодушна к тому, что понравилась мужчине. Другой вопрос, что разум может и не позволить совершить глупость, но в любом случае мужчина, которому женщина понравилась для неё не совсем враг. Ей это не моно.....

[Road Warrior]

Как и было обещано, начинаю выкладку прод из других сюжетных линий...

[Road Warrior]

7 сентября (26 августа) 1854 года. Петербург. Зимний дворец.
Березин Андрей Борисович, подполковник Гвардейского экипажа, советник Министерства Иностранных дел.

– Здравия желаю, ваше императорское величество! – приветствовал я императора, входя в его Нижний кабинет, являвшийся одновременно и спальней Николая Павловича. Часы, стоявшие на каминной полке, пробили семь раз.

– Извините, Андрей Борисович, что я пригласил вас к себе в такую рань, – развел руками император, – но я и сам встаю ни свет ни заря. Время сейчас военное, и отдыхать не приходится.

Внешность Николая I меня удивила – сейчас он уже не выглядел таким бледным и измученным, как в тот раз, когда мне довелось впервые с ним познакомиться. Похоже, что успешное окончание боевых действий на Балтике взбодрило самодержца, и даже высадка англо-французской армии в Евпатории не очень его расстроила.

Я же сам, посмотрев в зеркало, висевшее у входа в царский кабинет, подумал, что краше меня выглядит только смерть. Черные круги вокруг глаз, выражение лица, напоминающее заезжих гуру в гипнотическом трансе с плакатов начала 90-х... И, самое обидное, я недоспал всего-то одну ночь, а царь, если верить его биографам, все это время страдал хронической бессонницей.

А началось все с того, что несколько дней назад император попросил меня проконсультировать его по вопросам международного положения, основываясь на материалах нашей истории. Я стал рыться в наших библиотеках, тщательно штудируя найденную в них литературу о внешней политики России в середине XIX века. Дочитавшись до потемнения в глазах и головной боли, я понял, что так дело дальше не пойдет, и поручил провести подборку материалов на нужную тему моим подчиненным. Правда, осталось их всего двое. Майор Копылов сейчас занят совсем другими делами, а старший лейтенант Самохвалов отбыл в дальние края, и потому я оказался генералом без войска. Один из двух оставшихся у меня под командованием подчиненных, лейтенант Евгений Аристархович Папандопуло (угораздило же его родиться с такой фамилией!), и сказал мне тогда:

– Товарищ подполковник, наши айтишники создали неплохую онлайн-библиотеку, в сотни раз более обширную, чем все наши судовые библиотеки, вместе взятые. Разрешите мне поискать в них то, что вам необходимо, тем более, что они уже сварганили для нее неплохой поисковик.

«Век живи – век учись», – подумал я, – «вот что значит новое поколение; молодежь во всех этих электронных штучках-дрючках продвинутая, и мы для нее сплошные «чайники».

Когда я служил в Чечне – а было это двадцать лет тому назад – был у нас такой Вася Жемчужный. Из дома он привез «пальм», и всегда носил его в кармане гимнастерки. Вася все хвастался своей игрушкой, но читать на ней, английским транслитом, было весьма неудобно, и мы над ним посмеивались. И вот однажды шальная пуля угодила прямо в его «пальм» и отрикошетила. В результате Вася отделался синяком на груди в области сердца и легким испугом, а мы зауважали «пальм», хотя, конечно, сей девайс после этого инцидента использованию по назначению не подлежал. С тех пор у меня к электронным книгам отношение, скажем так, было не очень. И, как оказалось, зря.

Ребята подобрали мне кучу материала, и мой доклад даже мне понравился. Хотелось бы, чтобы он понравился и императору. Но это как повезет. Тем не менее, я переслал его царю и начал заниматься своими делами – ни много, ни мало, проектом реформы внешней разведки Российской империи.
А вчера меня пригласил к себе сам Дмитрий Николаевич Кольцов.

– Андрей Борисович, – сказал он, – у меня к вам огромная просьба. Не приказ, а именно просьба.

«Интересно», – подумал я про себя. «Что сие может значить?» Вслух же я лишь произнес:

– Дмитрий Николаевич, могу вам лишь пообещать, что сделаю все, что смогу.

– Андрей Борисович, – Кольцов выразительно посмотрел на меня, – его величество решил назначить вас советником министерства иностранных дел, и запросил моего согласия. Естественно, официально в штате МИДа вы состоять не будете. Не стоит баламутить здешнее бюрократическое болото, которое и без того косо смотрит на нас, людей из XXI века. Народ здешний ревниво относится к чинопроизводству, и зависть к преуспевающим коллегам может толкнуть их к совершению разных гадких поступков. Нам это не нужно.

В то же время, императору – да и нам, честно говоря – необходим свой человек, который ненавязчиво наблюдал бы за тем, что творится в здании у Певческого моста. Как вы знаете, канцлер Нессельроде был уволен императором в отставку, причем не без нашей помощи...

Я попытался изобразить на лице улыбку Чеширского кота – многозначительную и немного загадочную.

– Вот и отлично. Уже известно, кто станет новым канцлером. Надеюсь, что император при встрече расскажет вам об этом лично. Но будущий глава МИДа находится в данный момент далеко от Петербурга, и до его приезда Николай Павлович будет лично исполнять обязанности министра иностранных дел. Поэтому ему сейчас необходим человек, который сможет помочь ему в этой работе. И именно таким человеком он видит вас.

И вот еще что. Вы сами как-то говорили мне, что для вашей успешной работы вам не помешал бы выход на МИД. А тут вы получите возможность изнутри познакомиться с работой МИДа, равно как и со всеми его сотрудниками.

– Я все понял, Дмитрий Николаевич. Значит, в моих услугах император будет нуждаться лишь до прибытия этого нового министра?

– Возможно, что все будет именно так, но, возможно, что и нет. – Кольцов с улыбкой взглянул на меня. – Начнем с того, что новый канцлер прибудет в Петербург лишь в конце этого месяца. К тому же император надеется на то, что вы сработаетесь с этим человеком. И тогда ваша временная командировка в МИД может стать постоянной работой.

Мне ничего не оставалось делать, как согласится на предложение Дмитрия Николаевича. Тем более, что это предложение было больше похоже на приказ. Эх, отправить бы в этот самый МИД майора Копылова. Только из этого вряд ли что получиться – он сейчас плотно работает с местными жандармами, да к тому же и чином не вышел. Мелковат он со своим майорским званием для спесивых чиновников МИДа.

– Ну что ж, Дмитрий Николаевич, – попробовал пошутить я, – если «партия сказала надо», то...

– Тоже мне, комсомолец, – усмехнулся Кольцов. – Ступайте ка, приготовьте парадную форму, и ждите вызова к императору.

– Вот те раз, – подумал я, – значит хитрюга Кольцов уже без меня меня женил. А то начал: «У меня к вам огромная просьба…»

Когда я пришел к императору, Николай был вежлив, но сразу же взял быка за рога.

– Андрей Борисович, я знаю, что у вас много других важных дел, и потому весьма вам благодарен за ваше согласие.

– Сделаю все, что в моих силах, ваше величество, – браво ответил я.

Николай улыбнулся.

– Я попросил Дмитрия Николаевича до получения вашего согласия не разглашать, кто именно станет новым министром иностранных дел. Но сейчас я вам назову его имя. Это генерал от кавалерии Василий Алексеевич Перовский. Он сейчас генерал-губернатор Оренбургской и Самарской губернии. Две недели назад, я отправил к нему курьера. Полагаю, он уже прибыл в Оренбург, и в самое ближайшее время Василий Алексеевич отправится в столицу. Я знаю вас и знаю генерала Перовского, и потому полагаю, что вы с ним сработаетесь. Придется, конечно, открыть ему тайну вашего происхождения, ведь иначе он просто не поверит информации, поступившей от вас. Кроме того, я попрошу его помочь вам с вашими планами касательно вовлечения чиновников МИДа для вашей основной работы.

– Благодарю вас, ваше императорское величество!

– До приезда генерала Перовского, как вам, надеюсь, уже сообщил Дмитрий Николаевич, обязанности министра иностранных дел я возьму на себя. Мне не хочется, чтобы люди из ближайшего окружения графа Нессельроде принимали участие в грядущих переговорах с посланцами императора Австрии и короля Пруссии. Мне нужны люди, которые будут служить мне и России, а не прислушиваться к тому, что скажут в Вене. К тому же креатуры Нессельроде стараются не спорить со мной, и выполняют мои распоряжения, хотя они бывают порой… - и тут император замялся.

- Патриотами, но не обязательно России? - предложил я.

- Спасибо, Андрей Борисович, я хотел сказать нечто другое, но ваше определение, как говориться, не в бровь, а в глаз. Вы же, Андрей Борисович, хоть и не из нашего времени, но патриот именно нашей державы. Более того, вы тот человек, который без лести будет говорить мне правду, как бы горька она ни была. Насколько мне известно, генерал Перовский ценит в людях те же качества, что и я.

– Ваше величество, я готов немедленно приступить к выполнению своих обязанностей.

– Вот и отлично. Завтра в девять часов утра я назначил аудиенцию генералу фон Герлаху и послу фон Бисмарку. А в час дня – новому австрийскому канцлеру фон Рехбергу унд фон Ротенлевену. Конечно, согласно протоколу, первым мне надлежало бы принять австрийца, ведь он канцлер, а потом уже посланцам Берлина.

– Я полагаю, что тем самым вы желаете послать сигнал пруссакам, что они – дружественная нация, а австрийцы должны это звание еще заслужить.

– Именно так, господин подполковник. Вы весьма точно описали сложившуюся ситуацию.

Мы обсудили возможные темы для беседы, а также личности всех трех визитеров, после чего я провел три часа в библиотеке, и заодно припахал свою команду. Так что поспать мне удалось не более четырех часов.

А сейчас мы с императором, с утра пораньше, должны окончательно подготовить стратегию нашей беседы с гостями из двух германских государств...

[Uksus]

– Здравия желаю, ваше императорское величество!

С заглавных букв.

Добавлено спустя 5 минут 16 секунд:

«Интересно», – подумал я про себя. «Что сие может значить?» Вслух же я лишь произнес:

Второе на фиг.

Добавлено спустя 2 минуты 21 секунду:

Мне ничего не оставалось делать, как согласится на предложение Дмитрия Николаевича.

С ь.

Добавлено спустя 47 секунд:

Только из этого вряд ли что получиться – он

Без ь.

Добавлено спустя 2 минуты 52 секунды:

Спасибо, Андрей Борисович, я хотел сказать нечто другое, но ваше определение, как говориться, не в бровь

Без ь.

Добавлено спустя 1 минуту 17 секунд:

принять австрийца, ведь он канцлер, а потом уже посланцам Берлина.

ПосланцА.

[Road Warrior]

Блин, опять куча очепяток. И ведь проверял!

Сергей, не "посланцам", конечно, но и не "посланца" - их двое. "Посланцев".

[Шифер]

Макс, дружище, поздравляю с Днем Варень..., ой, Рождения! Огромного счастья, крепкой любви и семейного благополучия, здоровья, удачи, достатка, верных друзей и мирного неба! И музу, музу посимпатишней! Поздравляю!!!!

[tolyanych71]

Категорически присоединяюсь!

[Uksus]

И я тоже!

[Соловейчик]

Тоже поздравляю.
Как бы Францу-Иосифу отомстить за неблагодарность, а?

[Medved_]

Road Warrior, Макс!! Что б муза тебя никогда не покидала!!

[alexBelVMF]

С Днём Рождения, Макс!

[Road Warrior]

Спасибо, ребята!!! Очень тронут!!!!

И с днем возвращения Крыма!!

https://www.youtube.com/watch?v=6z3lJJGIKTQ&list=RDakPJn8ywtLU&index=13

P. S. Народ, почти готовы две проды, на подходе третья...

[dobryiviewer]

С Днём Рождения, Макс! Сто лет!