#248 Road Warrior » 20.04.2017, 03:25
3 (17) сентября 1854 года. Санкт-Петербург.
Профессор Слонский Владимир Михайлович, подполковник в отставке, ректор Императорского Елагиноостровского университета.
– Господа, его императорское величество примет вас, – сообщил нам флигель-адъютант, выходя из царского кабинета. Через минуту дворцовый лакей открыл дверь и с поклоном предложил нам войти. Я с любопытством осмотрел кабинет императора. Да, обстановка была скомной, можно даже сказать, спартанской. Железная койка, застеленная шерстяным одеялом, письменный стол, на каминной полке бюст графа Бенкендорфа – друга и спутника царя во всех его путешествиях. И сам Николай I в мундире Преображенского полка, с улыбкой встречавший нас.
Я много лет проработал профессором в Военно-медицинской академии. Нет, я по профессии не врач, я химик. Так уж получилось, что в постсоветское время найти новых преподавателей было не так уж просто, и меня уговорили повременить с выходом на пенсию. Но в прошлом июне, когда я отпраздновал семидесятипятилетие, моей Варечке все-таки удалось уговорить меня, и я торжественно заявил, что этот учебный год будет последним. Пора, что называется, и честь знать. Да и отдохнуть не мешает.
Тем более, что если у меня со здоровьем до сих пор было все более-менее все в ажуре, то у нее начались проблемы, и мы решили поменять сырой климат Северной столицы на солнечный севастопольский, где я пятнадцать лет назад унаследовал домик на Северной стороне, недалеко от моря. Варечка трижды летала туда, договорилась о ремонте, обустроила сам домик и прилегающий к нему участок. Она показывала мне фото – садик, веранда, спальня, столовая, мой и ее кабинеты...
Только вот человек предполагает, а Бог располагает – не успели мы отпраздновать нашу золотую свадьбу, как однажды, проснувшись и, как обычно, поцеловав супругу, я обнаружил, что она умерла во сне. Я поблагодарил Бога за то, что он подарил нам пятьдесят лет совместной жизни, равно как и за то, что она не мучилась перед кончиной. Но без нее мне стало очень тяжко. Да, у нас есть дети, внуки, даже правнуки, но супруги мне ох как не хватает...
Мои бывшие курсанты, которые теперь сами служат преподавателями ВМА, каким-то образом договорились о том, чтобы я в качестве «почетного курсанта» отправился на «Смольном» вокруг Скандинавии. Вообще у меня с курсантами – как бывшими, так и настоящими – неплохое взаимопонимание. Я для них, понятно, «Слон», хотя моя фамилия ничего общего с этими огромными животными ничего общего не имеет. Мой дед был поляком, а фамилия «Слонский», с мягким «с» и носовым «о» вместо «он», на самом деле означает «Силезский». Кто-то из моих предков, похоже, был родом из тех краев. В ВМА даже выражение такое появилось, «попасть под слона» – то есть, прийти на мой экзамен неподготовленным и получить «банан».
А года четыре назад произошло вообще, как в известном анекдоте – сижу я в кабинке в туалете, а слева от меня студент кричит: «Ну, как экзамены?» А второй, с другой стороны: «Да вот, все бы хорошо, только “попал под слона”, скоро пересдача, боюсь, что он опять на меня наступит». Потом этот курсант – сейчас, кстати, он один из лучших практикантов в клинике – ответил все-таки на пятерку, я ему и говорю: «Видите, не наступил на вас слон, а вы боялись». Тот покраснел, а я ему с усмешкой – мол, не надо было в туалете перекрикиваться, если не знаешь, кто в третьей кабинке.
Именно он, Юра Черников, в составе делегации и передал мне приглашение на «круиз», а так же поздравление с днем рождения, красиво оформленное моими бывшими учениками. Естественно, с картинкой слона.
И когда мы вдруг очутились в прошлом, я пошел к Дмитрию Николаевичу Кольцову и заявил ему – мол, товарищ капитан 1-го ранга, у нас тут куча курсантов, которые от безделья скоро на стенки полезут. Почему бы не учредить для них университет в XIX веке?
Дмитрий Николаевич подумал и говорит:
– Владимир Михайлович, идея, конечно, богатая, только кто в этом университете преподавать будет?
А я ему готовый проект подаю, рукописный, понятно – ну не люблю я эти компьютеры. Хорошо еще, почерк у меня не врачебный, все-таки я офицер Советской армии, пусть и в отставке. А то смотришь иной раз в историю болезни, а там то ли «ринит» написано, то ли «бронхит». И так и этак можно прочитать. Насчет же преподавания – так пусть старшекурсники учат первокурсников, тем более, что многие из них уже готовились к госам, и фактически уже закончили обучение. Я написал собственноручно лишь сам концепт, а оставшееся – в печатном виде – подготовили некоторые курсанты, которых я знал и смог заинтересовать. Включая, кстати, и моего внука, Мишу Слонского, курсанта «Поповки».
Кроме того, я заручился согласием Леночки Синицыной и пары ее ребят – все-таки медицину преподавать должны люди с практическим опытом. Ну, а в проекте еще пять факультетов – медицинский, инженерный, точных наук, экономический и военный. А в ближайшее время – еще и юридический, и, наверное, исторический и журналистики. Две секции в каждом – для «своих» и для «хроноаборигенов». Обязательным надо сделать преподавание иностранных языков – с французским и немецким помогут местные товарищи, которые знают эти языки, порой, даже лучше, чем родной – русский. А вот на обучение английскому языку уже напросилась одна особа, молодая американка, которая также хочет учиться у нас. Только она еще не решила где именно: то ли на медицинском факультете, то ли, если таковый будет, на факультете точных наук. Я ее проэкзаменовал и понял, что девушка далеко пойдет. А еще она красавица, и, как я слышал, скоро выходит замуж... Кому-то достанется сокровище, как мне когда-то моя Варя.
Дмитрий Николаевич прочитал краткое резюме проекта и, посмотрев внимательно на меня, вздохнул:
– Владимир Михайлович, как вы знаете, инициатива наказуема. Нам император подарил Елагин остров со всеми его постройками. Часть из них мы можем отдать под университет. Вот только огромная просьба к вам просьба – России необходимы учителя, и неплохо бы при университете открыть курсы и для них. А также подумайте, кого из современных профессоров или даже студентов, которые в нашей истории себя прославили, можно было бы переманить к нам и обучить. Только желательно таких, которые в нашей истории не уехали из страны.
– Дмитрий Николаевич, вот список таких людей. Так, например, хотелось бы перевезти из Казани Николая Ивановича Лобачевского; в нашей истории, он скончался в 1856 году. Думаю, мы сможем его подлечить, а также спасти ему зрение – в нашей истории он ослепнет через год. Кроме того, у него ряд учеников, оставивших след в науке. Есть ряд других великих математиков, таких, как Пафнутий Львович Чебышев. Есть великие физики, химики, историки, юристы... В числе химиков – Александр Бутлеров, человек, практически создавший ту научную область, в коей подвизался – далеко не столь успешно – и я. В Санкт-Петербургском педагогическом институте сейчас учится студент Дмитрий Менделеев. Мы можем также привлечь таких будущих ученых, как Александр Столетов, который ныне учится во Владимирской гимназии. И, наконец, есть и люди, родившиеся за границей, Борис Семенович Якоби, например.
– Владимир Михайлович, я полагаю, что не все они согласятся перейти к нам.
– Возможно, что вы и правы, только мы можем предложить им то, что для настоящего ученого намного дороже денег – знания, которых ни у кого сейчас нет. Теперь насчет учителей. Хотелось бы при университете создать и гимназию. В ней наши будущие учителя смогут преподавать, с ее помощью мы будем готовить и будущих студентов. Кстати, туда же можно будет определить и юнг, спасенных с английских кораблей.
– Хорошо, Владимир Михайлович, считайте, что вы меня уговорили, – улыбнулся Кольцов. – Я передам вашу записку императору, а там видно будет.
И вот, всего через неделю после того нашего разговора, я излагаю свой концепт императору, а тот внимательно меня слушает и кивает головой. Когда я закончил свою, несколько сумбурную речь, Николай Павлович улыбнулся и сказал:
– Благодарю вас, Владимир Михайлович. Указ о создании Императорского Елагиноостровского университета я подготовлю в самое ближайшее время. Надеюсь, что вы не откажетесь стать его ректором. Я предлагаю вам чин действительного статского советника – это четвертый класс Табели о Рангах. Насчет средств на содержания этого университета мы поговорим отдельно. Я видел подготовленную вами смету, и полагаю, что часть этой суммы можно будет взять из моих личных средств. А Дмитрий Николаевич, в свою очередь, предложил оплатить другую часть этой суммы из призовых денег, вырученных от продажи захваченного вашей эскадрой имущества неприятеля.
– Спасибо, ваше величество. И еще один вопрос – у меня есть список людей, которых мы хотели бы пригласить в наш университет. Естественно, если они будут согласны.
– Хорошо, Владимир Михайлович, я подумаю над тем, как сделать, чтобы мои подданные со всей серьезностью отнеслись к вашему предложению. Полагаю, что моя рекомендация поможет склонить как самих ученых, так и их начальство. Или, как в случае господина Столетова – он еще раз посмотрел в список – да, Столетова, его родителей. Кстати, как я слышал, старший брат Александра Столетова – Николай – сейчас находится в Севастополе. Он служит вольноопределяющимся в 10-й артиллерийской бригаде.
– Ваше величество, все-таки лучше оставить ученым свободу выбора. И намекнуть, что они получат такие знания, которых не дают ни в России, ни за границей. Не хочу, чтобы кто-нибудь шел к нам из-под палки.
– Вы правы, Владимир Михайлович. Кстати, мне очень понравился и предложенный герб университета. – И он достал лист бумаги, который я узрел в первый раз. Я с ужасом увидел, что на нем был изображен боевой слон в академической шапочке и с дипломом в хоботе, причем в авторстве сомнения не было – это явно была рука моего старшего внука, Пашки Мишина. Не иначе как он подсунул это Кольцову. Эх, подумал я, надо было его в детстве пороть, а не баловать... Но пришлось промямлить:
– Благодарю вас, ваше величество.
– А скажите, Владимир Михайлович, – император вдруг с любопытством посмотрел на меня, – правда, что вы ходили к берегам Североамериканских Соединенных Штатов на огромном подводном корабле?
Удивившись тому, что Кольцову было известно и этот факт из моей биографии, я ответил:
– Да, ваше величество, это правда. Только тогда я был молодым матросом, и ни Североамериканских Соединенных Штатов, ни даже Саргассова моря я не видел. В наших подводных лодках иллюминаторов, увы, не было. И ничего героического в моей службе тоже не произошло – ни единой медали я не заслужил, разве что два нагрудных знака «За дальний поход». Правда, во время этих двух вояжей я неплохо научился играть в шахматы...
Император улыбнулся:
– Я тоже люблю эту игру. Если вы не против, то я бы с удовольствием сыграл с вами пару партий, только где найти на это время? Владимир Михайлович, я распоряжусь, чтобы вас пропускали ко мне беспрепятственно. Думаю, что я еще не один раз буду иметь честь беседовать с вами. А пока прошу извинить – нам с Дмитрием Николаевичем нужно будет обсудить некоторые важные дела. Я велю флигель-адъютанту распорядиться, чтобы вас отвезли туда, куда вы хотите.
– Тогда, ваше величество, я отправлюсь на Елагин остров. Всего вам доброго...