#169 Road Warrior » 10.02.2018, 17:08
9 ноября (28 октября) 1854 года. Королевские апартаменты, Замок Стирлинг, Шотландия.
Сэр Теодор Филонов, новый фаворит королевы.
Я проснулся от солнца, которое заглянуло в мой новый «номер» сквозь решетчатое окно. Комната, куда меня поместили, была не столь роскошна, как королевская спальня. Но кровать была удобна, перина мягка, одеяло теплое, а у стены стоял фарфоровый умывальник. Под кроватью же, накрытый крышкой, я обнаружил фарфоровый же ночной горшок. В углу стоял резной стол с двумя такими же резными стульями. На стенах висели гравюры с горными пейзажами.
Я позвонил в колокольчик, висевший у изголовья кровати. Через минуту вошел незнакомый лакей в шотландском килте – здесь, похоже, все помешаны на килтах – и сказал:
– Сэр Теодор, что вам угодно? Одежда ваша почищена и поглажена, завтрак вам принесут, когда пожелаете. Хотите потом принять ванну?
– Ванну – обязательно. Кстати, а одежду постирали?
А то я все еще хожу в одежде, которую мне принесли в Холируде. Надоело, знаете ли...
– Нет, сэр Теодор, ее только почистили щеткой, ведь вы в ней всего третий день... Но, если хотите, мы ее отдадим в дворцовую прачечную.
– Да, прошу вас. А пока принесите мне другую. И... это... штаны, а не килт, если можно.
Лакей чуть заметно нахмурился при последних словах – похоже, килт тут для них святое – но сказал все тем же вежливым тоном:
– Ванная будет готова примерно через час. Сейчас принесут ваш завтрак.
Лакей с поклоном удалился, а минут через десять вернулся с другим лакеем, везущим тележку с едой. Пока второй прислужник споро накрывал стол, первый сказал мне:
– Только что мне передали – ее величество желает вас видеть через два часа. У вас как раз будет время принять ванну и одеться.
– Благодарю вас, сэр, – так нас учили обращаться к незнакомым людям. Но лакей посмотрел на меня с удивлением и произнес:
– Я не дворянин, ваша честь, я всего лишь Джон Ирвинг, слуга Ее Величества.
– Простите, Джон.
К завтраку мне принесли огромный чайник с неплохим крепким чаем, а сам завтрак состоял из овсянки (куда в Шотландии без нее!), сосисок, недожаренного бекона, бобов в каком-то соусе, чего-то черного и очень противного (потом я узнал, что это «черный пудинг»), и многого другого. Тем, что мне принесли, можно было накормить если не весь отряд из моих ополченческих времен, то уж отделение точно. И пока я жевал, перед моим мысленным взором вновь прошли последние события…
Позавчера, когда мы покинули Холирудхаус, Виктория приказала недовольному Пальмерстону, чтобы я ехал в ее карете, сидя напротив нее. Рядом с каждым из нас сидели крепко сложенные слуги, внимательно наблюдавшие за мной. Подозреваю, что, даже если я бы захотел попытаться убежать или наброситься на королеву, шансов у меня не было бы от слова совсем. Единственное, в чем мне пошли навстречу – по моей просьбе чуть отодвинули занавески на окнах, так, что я увидел самый чуток Эдинбурга, через который мы довольно долго ехали. Красивый город, кстати.
Сразу после выезда, моя августейшая спутница достаточно откровенно осмотрела меня с ног до головы, чем мне очень напомнила Лизу во время первого нашего знакомства; после чего сказала:
– Господин Филонов, представьте на минуту, что я не монарх, а просто любопытная женщина. Расскажите мне про жизнь в вашем будущем. Например, кто ваши родители?
– Мой отец, ваше величество – профессор, дворянин, – я намеренно не стал рассказывать, что мой дед после войны женился на сироте-еврейке, которую его семья прятала у нас в Одессе, когда всю ее родню во время румынской оккупации сожгли в зданиях складов на Люстдорфской дороге. Именно она стала моей бабушкой. – Моя мать – из семьи архангельских моряков (я решил не объяснять ей, кто такие поморы и с чем их едят...) Сам я успел послужить в армии, и поработать. Отучиться годик в университете на инженера. А потом попал сюда.
Про Донбасс, понятно, я рассказывать не стал.
Я ожидал, что теперь меня начнут расспрашивать про то, что случилось после переноса. Но королева посмотрела на меня и неожиданно сказала:
– Господин Филонов, мои люди умеют держать язык за зубами. Так что, что бы здесь ни было сказано, никто об этом никогда не узнает. Поэтому можете быть со мной полностью откровенным.
Я внутренне похолодел – похоже, меня каким-то образом вычислили. Но, к счастью, все оказалось намного прозаичнее.
Первым делом, Викуля спросила меня про то, был ли я там – в будущем - женат. Не подумав, я ответил:
– Да, ваше величество, был. Но недолго. Моя супруга... эээ... умерла.
– А хорошо вам с ней было?
– Очень хорошо – тут я не соврал. – И ей со мной, надеюсь, тоже.
Она еще раз осмотрела меня и спросила:
– А как насчет других девушек? Помнится, ваша покойная спутница тоже... имела с вами определенные отношения.
– Именно так, ваше величество. И я уверен, что вышеуказанные отношения были приятны нам обоим. Как, впрочем, и другие мои подруги.
Вика задумалась. Тем временем, мы выехали из города, и начало быстро темнеть. Она сделала знак, и слуги быстро задвинули обе шторки. Затем она вдруг сказала:
– Скажите, сэр Теодор – надеюсь, вы не против, если я вас буду так называть? Откуда вы знаете, что ваши... эээ... знакомые были довольны?
Я опешил и вспомнил, что в их времени женщины получали удовлетворение не от «самого процесса», а у врачей, которые предоставляли эту «услугу» в ручном режиме. По крайней мере, это было написано в книге, которую Лизка держала в своем телефоне, и пару страниц из которой она заставила меня прочитать. Сейчас это помогло мне выбрать линию поведения с коронованной особой.
- Ваше Величество, я считаю, что главное для мужчины – проследить, чтобы женщина получила наслаждение; свое удовольствие мы и так получим.
Викуля ничего не сказала, и, похоже, задумалась; вскоре глаза ее закрылись, и она тихонько захрапела. А вскоре задремал и я, в процессе вспомнив про себя хохму о том, что Матвиенко и Медведев спали вместе – в качестве пруфа прилагается фото, где на каком-то собрании они оба спят в своих креслах. Вот так же и я спал с самой королевой Англии. Знал бы я тогда, что не в последний раз...
Проснулся я от слов, произнесенных с шотландским акцентом:
– Сэр Теодор, мы приехали!
Я открыл глаза и увидел, что Вики в карете больше не было, не было и слуг, а разбудил меня какой-то лакей в неизменном килте. Я выбрался из кареты и при свете факелов увидел внутренний двор огромного замка. Позже я узнал, что почти все помещения были отданы в восемнадцатом веке под казармы, но в сорок втором году этого века, аккурат к первому визиту Виктории, были восстановлены и модернизированы по последнему слову тогдашней британской мысли королевские апартаменты в Королевском же дворце замка Стирлинг, где мы и находились сейчас. Лакей с поклоном отвел меня в небольшую комнатку, где меня уже ждал ужин; он присовокупил, что мой багаж мне сейчас доставят. Но я, так и не поужинав и не дождавшись вещей, сбросил с себя куртку, рухнул на кровать, и уснул крепким сном.
На следующее утро я обнаружил, что, кроме моей сумки, мне принесли еще и весьма объемистую сумку мадам Бирюковой. При воспоминаниях о последней у меня вдруг заныло сердце. Нет, я не любил ее, но все же она была женщиной, и смерти, особенно такой, не заслужила. Потом заставил себя вспомнить о том, что она была бандеровкой и предательницей, и немного успокоился. Подумав, что ей сумка больше не понадобится, а мне ее содержимое может и пригодиться, я поспешил ее открыть; и то, что я там нашел, превзошло все мои ожидания.
Первое, что там оказалось – каталоги женской одежды от неизвестной мне фирмы «Madeleine», весна-лето и осень-зима. Уже хорошо. Вика ведь интересовалась фасонами из будущего.
Под ними был кошелек – никто на него не покусился – и телефон с зарядкой, те самые, которые мне показывал недавно Каттлей. Ну что ж, займемся при случае. Конечно, зарядка мне здесь не поможет, но рядом с ней лежала батарейка в виде тюбика с губной помадой. Я б и не сообразил, что это такое, если бы не видел, как этой батарейкой пользовалась Лизонька.
Еще там была косметичка, а также пара наборов косметики, купленных, судя по всему, в Скандинавии. Тоже то, что надо для Викули.
Кроме того, там лежали ручки, зеркальце, ключи и прочее барахло... Как говорила моя мама, женская сумка – как черная дыра, то, что туда попадает, может исчезнуть надолго. Интерес вызвали два презерватива в фольге. «Кто знает, – подумал я, может, и пригодятся – здесь таких не делают. И я машинально сунул их в один из карманов.
Я уже хотел закрыть сумочку, как вдруг заметил, что сбоку что-то оттопыривалось. Снаружи молнии с той стороны я не нашел, а вот в подкладке она была. Открыв, я выпал в осадок. Там были две непочатые коробки по сто презервативов каждая – зачем Лизе, интересно, их было столько?
Не успел я все уложить обратно, как пришел лакей и пригласил меня следовать за ним. На мой вопрос о ванне и о смене одежды, он сказал, что первая в замке есть, и он даст распоряжение ее наполнить, но не сейчас. То же касалось и нового платья. Затем он отвел меня в небольшую столовую, где находились Палмерстон и мой новый «дружбан» Каттлей. И, после порции пресной овсянки и чашки чая с булочками, начался перекрестный допрос.
Пришлось им выдать всю ту информацию, которую мы с Женей заготовили для такого случая: и про состав эскадры, и про бои у Бомарзунда и Свеаборга, и про то немногое, что я знал о войне в Крыму, и про дальнейшие планы эскадренного начальства. Прикрывался я тем, что в последнее время жил в Зимнем и знал далеко не все. Но и то, что я им рассказал (правду, обильно сдобренную художественным вымыслом), их, судя по всему, очень впечатлило.
Вечером же они оба отчалили, поблагодарив меня за информацию и пообещав мне скорую встречу. Я было направился обратно в свою каморку, но тут меня остановил тот самый лакей, который приходил за мной утром. Бросилось в глаза, что он был более почтительным, чем с утра.
– Сэр Теодор, прошу вас следовать за мной, – сказал он с полупоклоном.
Я пожаловался было, что так и не увидел ванной, но тот извиняющимся тоном произнес:
– Сэр Теодор, простите, но вас ждут.
Он привел меня в небольшую, но роскошную столовую, где меня усадили за столик, накрытый на двоих. Через несколько минут, туда вошла Виктория, протянула мне руку для поцелуя, и уселась рядом со мной. Ужин был замечательный – никакой английской либо шотландской экзотики, все блюда имели французские названия и были приготовлены мастерски. К ним прилагалось великолепное белое вино, разве что чуть сладковатое – «хок»* (*hock – английское название ризлинга из немецкого винодельческого района Rheingau, названный так в честь города Хоххайма) – это все рассказал мне лакей, разливавший его по бокалам резного красного стекла.
А после ужина, нам принесли бутылку портвейна Крофт 1815 года, как нам с гордостью заявил все тот же лакей. И тут Вика вдруг приказала:
– Джеймс, принесите нам еще кофе и сигары, и можете быть свободны. Сэр Теодор будет мне сам наливать. Правда, сэр Теодор?
Я поклонился, а Джеймс, принеся все вышеуказанное, с поклоном удалился. Вика посмотрела на меня Лизиным взглядом и сказала:
– Сэр Теодор, не угодно ли сигару?
– Нет, ваше величество, благодарю вас, но я не курю. А вот от кофе не откажусь.
Кофе, надо сказать, оказался отвратный – судя по всему, кофешенк просто залил молотые бобы водой и вскипятил. Конечно, турецкий кофе делается именно так, но это тоже надо уметь. Ну да ладно. Зато порт был сногсшибательным. К портвейну «три топора» он имел примерно такое же отношение, как гоночный «Феррари» к убитому ржавому «Запору».
После третьего бокала, Вика вдруг стала жаловаться на мужа, который ее в последнее время избегает.
– Сэр Теодор, я не любитель беременности, а роды и кормление грудью я нахожу весьма отталкивающими явлениями. Но женщине необходимо общение с мужчиной. Кстати, не хотели бы вы посмотреть королевские апартаменты? Я вам их покажу лично.
Ее спальня оказалась весьма своеобразной – лиловые цвета, простыни в цветочек, тяжелые лиловые же портьеры. На стенах висели картины мужчин и женщин в стиле ню. Может, под влиянием «хока» и портвейна, королева неожиданно стала объяснять мне, что и кто был изображен на этих картинах. Потом она плотоядно посмотрела на меня, и сказала:
– Эх, сэр Теодор, как жаль, что у меня то время месяца, когда я могу забеременеть. А мне это нельзя – идет война, и королева должна быть готова ко всему – срочно куда-то ехать, не спать, словом, быть как солдат на посту.
Я не ничего лучше не придумал (видимо, портвейн и на меня подействовал), как брякнуть:
– Ваше величество, для таких случаев есть презервативы. У меня найдется пара штучек.
Лишь потом я понял, что сморозил глупость – за такие дерзкие слова меня могли с ходу упечь в Тауэр или что у них есть здесь в Шотландии. Но ее величество неожиданно улыбнулось и придвинулась ко мне. Мне вдруг вспомнилась сцена из «12 стульев», где мадам Грицацуева домогалась к Остапу Ибрагимовичу…
В общем, все закончилось тем, что оба имевшиеся у меня «изделия №2» были использованы, а Ее Величество посетовала о том, что у меня с собой не оказалось третьего «резинового друга».
Продолжалось все, судя по огромным напольным часам, до двух часов ночи, после чего королева велела мне побыстрее одеться, а сама накинула на себя халат, и позвонила в колокольчик, стоявший у прикроватного столика. Вошла пожилая служанка, которая к моему присутствию отнеслась вполне индифферентно – похоже, подобная ситуация ей была не в новинку. Она провела меня не в ту каморку, где я провел предыдущую ночь, а в спальню для дорогих гостей, где меня, как я заметил краем глаза, меня ожидали обе сумки.
А сегодня, похоже, мне придется повторить подвиг разведчика. В самом прямом смысле слова. Для этого я приготовил оба каталога и одну из запечатанных косметичек в подарок, а также три «девайса». Подумав, со вздохом добавил и четвертый.
Мне раньше казалось, что Альберт, который избегал Вику, а по другим бабам не ходил, смахивал на «голубого». Но после прошлой ночи я, такое впечатление, начал его понимать. Викуля, похоже, просто заездила своего субтильного муженька. Да, Женя пожелал мне глубокого внедрения в королевском дворце. Но не столь же буквально?