«И помни: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил…»
Я знаю, чем все это кончится: апрелем. Ярким солнцем в далеком городе, пробивающейся зеленью и бесконечным счастьем. По-другому не может быть. А потом будет май. Разбитая о гранит набережной хрустальная волна. Лазурное небо, горячий воздух и счастье. Все такое же бесконечное. Будет вой ветра в скалах и стремительно собравшаяся гроза. Будет дождь и масляные пятна в лужах. Будет сладкий запах акации и дурманящие ароматы сирени. Будет рука в руке. И соленые брызги на твоих губах.
Оранжевым тюленем будет перекатываться по небу солнце: из одного края к другому…. От Тез-Баира до Фиолента. Будут продуваемые ветрами бухты, свет и тьма, ночь и день. Встречи и прощания. Только бы первых было больше, чем вторых. На одну -- мне этого хватит.
Будет холод колючих звезд и тепло огней над бухтой. Будет неудержимое скольжение дороги и тихий покой скверов. Юная древность Херсонеса и усталая молодость фортификаций. Строгая неприступность боевых кораблей и безудержное легкомыслие прогулочных катеров.
Но все это пройдет мимо. Мир снова сконцентрируется в одном человеке. Буквально сойдется клином. Исчезнет все вокруг, как ненужные декорации в театре. Растворится в твоих глазах отблеск заката. Полоснет по ушам тишина. Проза и поэзия сольются в один невообразимый комок, пытаясь дотянуться до того, кому все посвящено.
- Самовнушение, - буркнет адресат. И неминуемо получит по шее.
А потом… А потом будет видно. Я уверена, что мой город не отпустит тебя. Так же, как твой по-прежнему держит меня. И, кто знает, может снова будут укутанные снегом фонари, покрасневшие от холода щеки и руки в чужих перчатках.
И будет январь.
Главное помнить, что мы навсегда в ответе за всех, кого приручили.