#180 Road Warrior » 06.11.2018, 16:56
13 июня 1755 года. Какая-то индейская деревня на Джуниате.
Аластер Фрейзер-младший, сержант отдельного нью-йоркского отряда скаутов.
- Лейтенант, вы будете делать то, что я вам приказываю, - тон майора Вашингтона был высокомерным и безапелляционным.
Лейтенант Джонсон, командир нашего отряда, зло посмотрел на виргинского выскочку и ответил:
- Так точно, сэр!
А что было делать? Виргинцы и мэрилендцы отправились в поход, словно на праздник - индейцы им не казались серьезным противником. Повсюду болтали про то, что они наконец смогут вдоволь помучить-понасиловать женщин, «хоть они и грязные индианки». К тому же поговаривали, что у этих индейцев можно найти серебро - почему-то они в это искренне верили. А для меня любые разговоры о насилии - как красная тряпка для испанского быка, и вот почему.
Мать моя была индианкой из одной из селений краснокожих на Сасквеханне. Бабушка забеременела от какого-то траппера, и мать росла непохожей на других девочек - светлокожей и с тонкими чертами лица. За ней пытались ухаживать несколько местных индейцев, включая и племянника тогдашнего вождя, Саракундитта. Но она предпочла выйти замуж за моего отца, который после бегства из Шотландии, где его разыскивали за разбой, занялся торговлей с индейцами.
Когда он уходил в удаленные селения, мама обыкновенно возвращалась в родную деревню. Именно там я научился искусству владеть ножом и томагавком, стрелять из лука, и охотиться на самую разную дичь - от бобров (которых тогда еще было много), белок и куниц и до волков и медведей. Вот только на лис мы не охотились - все-таки мы Лисицы, потомки Великого Лиса, и они - наши родичи.
А когда отец возвращался, то он учил меня стрелять из ружья, а также читать и считать, ведь, как он мне говорил, кто-то должен будет перенимать семейное дело. Ведь, кроме его и меня, в семье были одни девчонки. Так что раннее мое детство можно считать, если не безоблачным, то весьма счастливым.
Но, когда мне исполнилось девять лет, приятель отца принес страшную весть - тот заболел оспой в отдаленном селе индейцев-тускарор и умер. И мы с мамой и сестрами ушли обратно в деревню. Лучше бы мы этого не делали...
Избушка наша находилась в лесах к северу от Сасквеханны, на ничейной земле, где охотились и индейцы, и белые, а деревня располагалась южнее реки. На берегу у нас была припрятана лодка, к которой мы и направлялись. Но где-то на полпути мы наткнулись на Саракундитта с двумя дружками. Услышав у мамы, что ее муж умер, они меня и сестер привязали к деревьям, засунув каждому по тряпке в рот, а над мамой все по очереди надругались, прямо у нас на глазах, обзывая ее белой шлюхой и другими непотребными словами, а затем перерезали ей горло. Нас они оставили привязанными к деревьям и с шутками и прибаутками удалились.
Как я ни пытался, высвободиться из пут, мне не удавалось - ублюдки не пожалели крепких ремней из оленьей кожи. Жутко хотелось пить и есть, а штаны у меня были мокрыми и вонючими - никакой возможности спустить их, чтобы сделать свои дела, не было. Но, как бы то ни было, наши мучения обещали стать непродолжительными - в том, что ночью придут зверушки и сожрут сначала маму, а потом и нас, я не сомневался. Знаю я эти леса...
Ни папа, ни мама не были особо религиозными - мама хоть и крестилась, чтобы выйти замуж за папу, но в церковь мы ходили лишь на Рождество, да и по воскресеньям и праздникам читали “Отче наш”. Но теперь я попросил Господа дать мне возможность выжить, чтобы поквитаться с насильниками и убийцами. И, не удержавшись, попросил о том же Великого Лиса - покровителя клана Лисицы.
Не знаю, пригрезилось мне или нет, но вечером я увидел, как огромная рыжая лиса подошла к телу моей мамы. Я закрыл глаза - мне не хотелось видеть, как зверь будет рвать ее плоть. Но, не услышав никаких звуков, не удержался и посмотрел - лиса стояла у ее тела, как часовой, и всю ночь нас никто не тронул.
С утра она бесшумно исчезла. Силы покидали меня, но я еще раз попробовал освободиться от пут. Бесполезно. Две моих сестры висели, как тряпичные куклы, и лишь старшая, Аллисон, подавала признаки жизни. Да, подумал я, не слышит меня Господь, и еще раз вознес молитву сначала Христу, а затем и Великому Лису.
В ту ночь, лиса вновь дежурила у тела матери. А наутро на поляну прибежал Джон Манро, тот самый папин друг, который рассказал маме о его смерти. Позднее он нас рассказал, что он гнался за огненно-рыжей лисой, которая привела его на это самое место, где он увидел мамин труп и нас.
Младшие сестры к тому моменту уже были мертвы, а Аллисон еще жива, но в ту же ночь скончалась, как ни пытался Джон ее спасти; я же каким-то чудом выжил. Джон забрал меня к себе, сказав, что это самое малое, что он может сделать для своего покойного друга; и мы с ним ушли на север, в земли, которые колония Нью-Йорк считала своими.
У Джона жену, беременную первым ребенком, когда-то давно убил один из Кэмпбеллов. Как он рассказывал мне, он сумел застрелить обидчика, но потом ему пришлось срочно покинуть Шотландию - любой королевский суд всегда будет на сторону Кэмпбеллов, единственного клана, который, по его словам, продался с потрохами англичанам. Во второй раз он не женился, предпочитая обходиться случайными связями и визитами в определенного рода заведения. Но ко мне он привязался, как к собственному сыну, и продолжил мое образование. А вскоре после того, как мне исполнилось шестнадцать лет, я, проснувшись, нашел его бездыханное тело на его топчане.
При жизни, Джон мечтал, чтобы я пошел учиться либо на доктора, либо на юриста - “деньги будут, а голова у тебя светлая”, говаривал он. Теперь же передо мной стоял выбор - уйти в подмастерья, для чего я уже был староват, либо заниматься тем же, чем Джон и мой отец до него. Но на похоронах я услышал краем уха, что началась война, позднее названная «войной Короля Георга», и в колонии создается свое ополчение - Нью-Йоркская милиция. Я и вступил в нее в надежде, что рано или поздно приду на Сасквеханну и поквитаюсь с Саракундиттом и его дружками.
Но первое, что мне пришлось познать - горечь поражения при Саратоге, когда десять лет назад эта деревня на севере Нью-Йорка была полностью уничтожена лягушатниками и их индейскими союзниками. Мне еще повезло попасть в плен именно к французам - индейцы попросту убивали всех мужчин-англичан, особенно тех, кто был с оружием. За три года плена, я в совершенстве выучил язык неприятеля, и даже ухитрился потерять невинность с дочерью одного из местных французов - как и я, метиски. А после войны, в колонии было принято решение об организации отряда скаутов - и я, только-только вернувшись из плена, перешел туда и достаточно быстро дослужился до сержанта.
И недавно наш лейтенант огорошил нас новостью - рота нью-йоркской милиции, усиленная нашим отрядом, отправляется с экспедицией Брэддока к слиянию Аллегени и Мононгахелы, туда, где французы основали форт Дюкень. А особенно обрадовала меня новость, что мы сначала пойдем вдоль Сасквеханны - по моим родным местам. И я помолился Господу, чтобы Он дал мне возможность отомстить Саракундитту, хотя подобные мысли и недостойны истинного христианина. Великому Лису я молиться побоялся - все-таки Бог завещал нам не поклоняться иным богам...
И вот я наблюдал за избиением наших южных соседей. И когда от них уже практически ничего не осталось, майор Вашингтон, гореть ему в преисподней, соблаговолил прислать посыльного - начинать атаку. Лейтенант Джонсон словил первую же пулю, причем выстрела слышно не было, и наших ребят в бой повел я. Мне сразу стало ясно, что шанс у нас один - как можно быстрее преодолеть дистанцию и сойтись лицом к лицу с врагом, иначе нас всех перестреляют; а воевать в рукопашную мы умеем, и умеем совсем неплохо.
Мы смешались с сасквеханноками, и я понял, что Господь услышал мои молитвы - передо мной появился Саракундитт. Я давно представлял себе, как я скажу ему: ты, ублюдок, убил мою мать, за что я теперь убью тебя. Я буду наслаждаться твоими мольбами о пощаде, а затем перережу тебе горло.
Правда, все случилось не совсем так, как я думал. И он, и я держали в руках французские томагавки и ножи. К тому же, он, похоже, меня и не узнал - в последний раз мы виделись с ним, когда мне было всего девять лет. Я сделал обманное движение и всадил ему нож в грудь, и он упал бездыханным к моим ногам. Я мысленно поблагодарил Господа и приготовился сразиться с другим вражеским воином, но тут из моих глаз брызнули искры, и я провалился в липкую темноту.
Последний раз редактировалось
Road Warrior 06.11.2018, 17:10, всего редактировалось 1 раз.