Boroda писал(а):Нет, тут неудобно редактировать, лучше сразу в ворде читать и исправлять. Владимир, если предоставите исходники - могу заняться корректурой. Опечаток у Вас море, спешка наверное.
Спешка это да. Корректор у меня вроде как есть, но я буду иметь ввиду. Спасибо.
Добавлено спустя 8 минут 8 секунд:Отсветы огня слегка освещали лагерь. Вот всполох из ямы, где догорал костер, на мгновение осветил спящего стоя Красавца, деревья вокруг, повозку, и стоявший рядом с костерком чайник.
- Не опасаешься, вот так вот ночью в лесу находится? – спросил Москалёв, проходя в световой круг и присаживаясь рядом.
Молча налив ему в кружку чая, протянул и только потом ответил:
- А кого тут боятся? От немцев лагерь деревья скрывают. Я же не идиот на опушке его разбивать. Бандитов в этих окрестностях нет, кроме давешней диверсионной группы работало всего две банды. Всех мы к ногтю прижали, даже на хутор к поляку забежали.
- Вот-вот, хотелось бы об этом поговорить. Тебе не кажется, что сжигать хозяина хутора живьем в собственном доме это слишком? Ты слышал такое понятие, что: Ненависть порождает Ненависть?
- Нисколько не кажется. Никто не заставлял его при нашем приближении отстреливаться из окна… Чёртовы собаки. Так что в ответ очередь зажигательными пулями по соломенной крыше, а там как повезёт. Почему-то в наши объятия он выйти не захотел и предпочёл нас огню... Вот и всё. А насчёт порождения Ненависти. Знаешь, что я тебе отвечу? – мой голос понизился и в нём зазвучала сталь. - Никто не заставлял брать бандитов в руки оружие и идти стрелять в нас. Да, я в курсе, что в местных бандах всего треть местные, а остальные из-за границы, но ведь и этих не заставляли брать в руки оружие, сами пошли. Запомни, лейтенант, я никогда не врывался в населенные пункты и не стрелял во все стороны. Результаты моих действий очень трудно обнаружить. Ушла банда на дело и не вернулась, так судьба такая, никто их не неволил. На хуторе у поляка не было семьи. Он их ещё неделю назад к родственникам отправил. Жёг я только его. А бандитов я в плен не беру, и брать не собираюсь… Про жестокость ты вот говорил. Я ведь убивал, чтобы помучились далеко не всех, только тех, кто это действительно заслужил. Месяц назад две девушки из корпусного госпиталя, пошли в лес, решили больным березового сока набрать. Этих дурёх никто не предупредил, что их там может ждать. Ты даже не представляешь, что с ними сделали, а потом в какие стороны раскидали части тел. Я тебе честно скажу лейтенант, опоздал я всего на два часа, однако ублюдков этих выследил, но взять смог живым только одного. Ветер у него была фамилия. Так что я ответил бандитам тем же. Я его не мучил, даже пальцем не тронул, но сделал так, что сами бандиты убили его. Про натянутую верёвку, привязанную к сосне, шутку такую слышал? Вот именно. Так что не тебе мне говорить про ненависть. Поверь мне, мою ненависть не одному местному не пересилить.
Выдав этот крик души, я замолчал глядя в костер. Несколько секунд длилось молчание, наконец, лейтенант спросил:
- Из родни погиб кто?
- Отец.
- Нашёл?
- У всех интересовался, предлагал исповедаться. Никто про эту акцию не знал. Слышать слышали, но исполнителей не знают. Думаю кто-то левый поработал… Всё равно найду.
Москалёв хмыкнул и спросил, уводя тему в сторону:
- Полночь, не спится?
- Да, как-то не спится. Вон Красавец и Шмеля уже третьи сны смотрят, а я вот всё никак. Ничего, чайку попью и пойду, покемарю пару часов, пока не начнётся.
- Ты сказал, что тебя в пять утра тут уже не будет. Если будут раненые, заберешь?
По видимому лейтенант получил из отряда приказ усилить завтра бдительность, а в купе с моими словами у него сложилось с голове, что я не врал и требуется завтра действительно подготовится к возможному нападению. Хотя погранцы о надвигающейся войне наверняка знали от местных, просто виду не подавали.
- Конечно, мог бы и не спрашивать.
- В костер не смотри, глаза посадишь. Ночь.
- Я на слух ориентируюсь, так же и тебя засек. Походка характерная, на правую ногу слегка припадаешь. Старая травма?
- Ранение… Ладно, надеюсь, ещё свидимся.
- Планета круглая, можем и свидится… Лейтенант! - окликнул я командира. – Когда будешь отходить с остатками заставы, увидишь, как по дорогам нагло двигаются немцы. Стреляй в водителей, а не в грузовики. Машину починить легко, а найти замену водителю очень трудно.
- Это всё? – холодно спросил командир заставы.
- Нет. У немецких танков очень маленькая дальность хода и они возят на броне канистры. Ездят они на бензине, поэтому хорошие бойцы с винтовками и боезапасом состоявшим из зажигательных пуль могут пойти и против танков.
- Ха, спасибо, - не совсем уверенно поблагодарил он, и двинулся было дальше, как я снова окликнул его:
- Москалёв… Есть еще одно. У деревни Михайловка, в сорока километрах отсюда есть тайник. В нём небольшое количество единиц вооружения, включая ПТР. Боеприпасы, продовольствие и перевязочный материал. Хватит для десяти бойцов на неделю. Находится он на въезде со стороны Березовичей. Увидишь на опушке дуб с сожжённой верхушкой. От него тридцать метров на восток. Там деревянная крышка и тайник. Бандит один себе землянку копал, а я его перехватил и создал схрон. О нём никто не знает. Помощь конечно крохотная, но хоть что-то. Надеюсь, вам пригодится.
- А вот знаешь, я надеюсь, что нет, - криво усмехнулся Москаленко и, не поблагодарив скрылся в темноте.
Плеснув остатки чая в костер, я затушил его пионерским способом, так как завтра не собирался его разводить и, сложив все вещи, чтобы через пять часов этим в спешке не заниматься, забрался в повозку, потревожив Шмеля, и накрывшись одеялом, как-то неожиданно быстро провалился в сон без сновидения.
Разбудил меня, как и ожидалось грохот разрывов. Заполошно вскочив, я заставил себя успокоиться, намеренно медленно попил воды из своей посеребренной внутри фляги, после чего погладив перепуганного щенка, направился к встревоженному Красавцу. Грохот артиллерийской стрельбы не прекращался всё то время что я запрягал коня.
Забрав из повозки «Маузер» со снайперским прицелом и мгновенно взлетел на дерево. С помощью прицела я наблюдал, как разлетелась щепками последнее строение заставы, остальные были до этого порушены и частично горели. День ещё только начинался, но было уже достаточно светло. С той стороны берега можно было разглядеть технику. Четыре танка вели перестрелку с дотом прямой наводкой, выехав на самый берег. Не знаю, отвечали ли им, но все танки были целыми и азартно били по нашему берегу, выпуская боезапас. Вот вперёд сунулся первый и на нашем берегу неожиданно подорвался на мине.
- Ай, Москалёв, молодец, заминировал-таки брод! – обрадованно воскликнул я.
Было видно, что один из танков на той стороне вдруг загорелся. В стихающей артиллерийской стрельбе, работали только миномёты, был слышен солидный перестук крупнокалиберного пулемёта. По звуку вроде ДШК, значит, у пограничников и тяжёлое вооружение есть, наверняка именно из него и подожгли «двойку». У немцев было две «тройки» и две «двойки».
До брода было метров восемьсот и из своего противотанкового ружья я ничем не смогу помочь, дальность запредельная.
Скатившись с дерева вниз, я подскочил к повозке и, подхватив ПТР, две пачки с патронами по двенадцать штук в каждой, пригибаясь под тяжестью, больше пятнадцати килограмм на себе нёс, быстрым шагом направился в обход заставы, старясь зайти к броду справа, чтобы танки подставили мне левый бок.
Как оказалось тут был окоп, из которого меня окликнул знакомый пограничник.
- Ты чего тут? - пытался докричаться он до меня.
- Хочу пробку на броде организовать, - в ответ крикнул я ему, по-пластунски приблизившись.
Я уже покинул низину, и меня могли увидеть с той стороны. Скатился в окоп, где находилось двое пограничников с пулемётом «Дегтярёва» и, осмотревшись, велел:
- Снимай пулемёт с позиции, ща ПТР тут поставим. Нужно закупорить брод битой немецкой техникой.
- У нас засадная позиция, пехоту ждём, - сообщил первый номер пулеметного расчета.
- Да пока их дождетесь, ваших на гусеницы намотают! Снимая тебе говорю! Время упустим!
Приходилось кричать, потому что вокруг стоял грохот разрывов и стрельба.
Парни помогли мне установить ружье на сошки и второй номер расчета подал первый патрон. Выглянув, я мгновенно оценил ситуацию. Пока я занимался перебежками на открытой местности, перенося стреляющую тяжесть и стараясь не попасть на глаза немцам, на самом броде произошли существенные изменения. Та «тройка», что подорвалась на мине, уже буксировалась на свой берег второй «тройкой» с помощью тросов. Лучшего момента для открытия огня и не найдешь.
Окоп был хорошо замаскирован, перед ним росли кустики, которые не мешали наблюдать, что происходит на броде и на том берегу.
Беглый взгляд в сторону позиций остальной заставы выдал затянутой дымом поле перед бродом. Там в полнопрофильных окопах под миномётным обстрелом погибали пограничники. К сожалению, миномётные позиции нам были не доступны, но зато сам брод был как на открытой ладони. Так что мы наблюдали не только танки, но и подтягивающиеся к броду бронетранспортеры и грузовики с пехотой. Кто-то отдал преждевременный приказ на движение, рано им ещё тут быть.
Прицелившись, я на секунду замер, вспомнив, как проводил в лесу пробные стрельбы, и с сомнением покосившись на стоявшего рядом первого номера расчёта, имевшего приличные стати, машинально потёр плечо, которое отбил в прошлый раз. ПТР - честно говоря, не для моей комплекции. Оставив ружьё на месте, я хлопнул парня по спине и, приблизившись к самому уху, прокричал:
– Ты стрелять будешь, я корректировать! Понял?!
- Да! – крикнул тот в ответ, и ещё на всякий случай кивнув.
Пока он примеривался к незнакомому ружью, пробуя провести перезарядку, я снял со спину винтовку и, приникнув к прицелу, крикнул:
- Вторая тройка, правая гусеница!
- Готов!
- Стрельба по готовности!
Почти сразу ружьё выстрелило, причем без особой пыли. Перед позицией земля была смочена.
- Второй раз! - проорал я.
Гусеница была целая, хотя я видел брызги стали на одном из траков. Пограничник со ста метров умудрился попасть с первого же выстрела. Вторым выстрелом боец добил гусеницу, и та медленно сползла по ходу движения.
- На одиннадцать часов, «двойка» рядом с бронетранспортером. Бей в лоб, пуля берет его броню!
Так я орал, корректируя стрельбу, сам не забывая спускать курок и прореживать пулемётчиков и офицеров. Свалив очередного фельдфебеля, я заметил, что у брода появляются еще два танка и тут же заорал:
- Валим отсюда!
В принципе всё равно следовало отходить, расчет ПТР выпустил предпоследний патрон. Поджигаю вторую «тройку» что стояла без гусеницы, вторая уже весело полыхала. Корректируя стрельбу, я пояснил парням, что восстановить подбитые танки немцам ничего не стоит, поэтому надо их жечь. Так что парни прострелили движки двум бронетранспортёрам, выведя их из строя, один так вообще загорелся и стали бить только по танкам. Брод был капитально закупорен, немцам несколько часов потребуется, чтобы его расчистить, так что убегал я из окопа с чистой совестью. Что мог я сделал.
Да и вообще за пять минут активной стрельбы, мы подожгли три танка, бронетранспортёр и один грузовик. Два танка бронетранспортёр и грузовик явно были выведены из строя. Плюс к этому двенадцать солдат и офицеров противника, что я настрелял, и ещё сколько-то от пулемётного огня. Второй номер, умудряясь подавать патроны к ПТР, ещё садил из «Дегтярёва».
Так-то я собирался дать десять выстрелов и уйти с позиции, но обнаружив, что нас не видят, сам бой маскировал нашу позицию, довёл ситуацию до того что нам пришлось буквально галопом убегать с позиции под свист пуль и осколков. Раньше надо было уходить.
Скатившись в низину, мы стали тяжело переводить дыхание, эти двадцать метров от окопа до низины дались нам тяжело. На адреналине сжигая нервы, мы всё-таки благополучно преодолели эти метры.
К моему удивлению первый номер вернулся наверх и, установив ружьё, на миг прицелился и произвёл выстрел. Едва он успел спуститься вниз, как по краю прошлась очередь автоматической пушки, осыпав нас землей, и в двадцати метрах рванули два разрыва от миномётных мин.
- Бежим! – заорал я, и мы рванули дальше.
Низина вывела нас к оврагу дальше мы шли по нему, пока не вошли в лес. Свернув в сторону лагеря, я направился к нему. Бойцы, чуть помедлив, последовали следом. Парень с моим ПТР, закинул его на плечо и, шагая рядом крутил головой. Второй нёс пулемёт, так же насторожено зыркая и, старясь перевести дыхание, оно у него было сбито, шёл последним.
К моему удивлению в лагере было достаточно людно. Пограничник с сумкой, на которой был красный крест, бегал от одного раненого к другому, делал перевязки, и другие дела для облегчения участи раненых. Все раненые лежали на траве, в границах лагеря.
- Возвращай пукулку, - велел я бойцу и забрал ПТР, который убрал на дно повозки, туда же положил и винтовку и прикрыл их мешковиной, засыпав сеном. В руки я взял «Суоми» сейчас он предпочтительней.
Пока я возился с повозкой и оружием, оба пограничника, с которыми я вёл бой, исчезли, Как я понял объяснение санитара, они ушли в расположение основного состава заставы, то есть к окопам. А я даже как их зовут не узнал.
- Сколько взять сможешь? – устало утирая рукавом потный лоб, спросил санитар.
- Троих. Если четвертого, то только сидячим, на задок. В ноги. А этих валетом положим.
- Как раз четверо.
- Этого не возьму, - указал я на одного из пограничников с ранением в живот. - Судя по ране, час ему осталось, не больше. Ему всё равно где умирать, а другим нужно дать шанс. Понимаю что это бесчеловечно, но у других раненых появится шанс, а у этого его никогда не будет.
Санитар явно хотел поспорить, но тут двое бойцов принесли ещё одного раненого с осколочными ранениями ног.
- Теперь нормально. Грузимся, - велел я.
Пока повозка была не загружена, я достал свой медицинский чемоданчик и щедро поделился с санитаром своими запасами. Особенно перевязочными материалами, а то они у него уже к концу подходили.
Я помог погрузить четвертого раненого, бойцы, что принесли раненого сразу после этого же убежали обратно, поэтому пожав руку санитару, сказал:
- Удачи.
Шмель всё это время жался у моих ног, мелко дрожа от стрельбы и разрывов, но вёл он себя уже не так как при первых разрывах, привыкал. Подхватив его и посадив на скамейку, повернулся назад:
- Как вы?
- Нормально, - откликнулся тот, что полусидел.
- Вези осторожнее хорошо? – негромкой попросил второй, с ранением в грудь.
Откликнулись только эти двое пограничников, двое других находились без сознания. Стегнув поводьями по крупу Красавца, я заставил его развернуться, причём так чтобы он не зацепил повозкой деревья и через тридцать метров вывел его на дорогу, по которой вчера вечером прогнали полуторку пограничников, найденную в каком-то овраге. После этого поглядывая по сторонам и оставляя за спиной все более удаляющуюся перестрелку и артиллерийскую стрельбу, хотя тут везде гремело, я двигался по лесной дороге, тихонько, чтобы не растрясти раненых, в сторону нашего тыла. Нужно успеть удалиться как можно дальше, чтобы немцы меня не обогнали. Хотя бы завтра утром хотелось бы оказаться в Луцке.
Двигались мы по лесу часа четыре. Я трижды останавливался, чтобы дать попить тем, кто в сознании. Остальным я смачивал губы. Пока хватало. В основном шум был именно от них, стонали. Те, что были в сознании, держались и терпели, хотя было видно, что изредка скрежетали зубами. Это ещё повезло, что у меня повозка мягкая, не особо трясёт на корнях деревьев. Как тут только полуторка ездила?
Когда появился впереди просвет, то есть опушка, я остановился и, скомандовав Шмелю охранять повозку, а то он навострился за мной, побежал вперёд, осмотреться.
Держа автомат наготове, я осторожно скользил к опушке, замирая и остерегаясь. Укрывшись за деревом, я достал бинокль и при возможности оглядел то, что было видно с моего места. Честно скажу не очень видно. Я тут проезжал вчера и знал, что кустарник на этом открытом пространстве идёт рядом с дорогой еще метров триста, а потом уже нормальные поля с полевой дорогой от деревушки до деревушки.
В это время недалеко от нас прошло двенадцать немецких самолетов, двигаясь вглубь страны. Время было девять утра, а самолеты я увидел впервые. Во время боя и бега было не до того чтобы смотреть в небо, жопу бы унести. Когда ехали по лесу, слышать-слышали, как гудят, но деревья их закрывали, а сейчас я увидел их воочию. Шли они примерно на тысяче километров.
Вздохнув, я повесил бинокль на шею и, перевесив автомат за спину, стал взбираться по осине, которую ещё на подходе заприметил, чтобы осмотреться с высоты. Очень уж мне не нравились дымы впереди. Тут буквально в пяти километрах дальше танковая часть стояла, как бы не они горят. Когда мимо проезжал, видел бочки с бензином закрытые маскировочной сеткой. Не для маскировки, а от солнца.
Кроме этих дымов, своей чернотой показывающих, что горит техника, были ещё дымы, но пожиже. Осмотрев ближайший, я задумался, а не там ли стоял отряд, к которому была приписана двенадцатая застава? Надо у раненых спросить, уж они-то должны знать.
Когда я вернулся обратно к повозке, раненый в ноги пограничник подтвердил моё предположение. Именно там находилось село, где располагался отряд. Весело. Придётся стороной обходить.
Предупреждать местных мне задача не поставлена, к тому же Москалёв полюбому отправил посыльного в отряд. Только двигался он по одной из подчищенных мной тропок, думаю, и помощь заставе там же прошла.
Выкатившись под открытое небо, я прибавил скорости. Дорога тут не было убитой, можно и прибавить скорость. Трясло не сильно.
К моему удивлению там мы преодолели километров двадцать, остановившись на час у одной из речушек, мне требовалось напоить раненых, в сознании теперь были все четверо, а так же уставшего Красавца. Набрав воды, я помог раненым оправиться, потом завёл коня в воду и помыл его, охлаждая. Сегодня жаркий день будет. Не забыл я и сам окунутся.
Прежде чем двинутся дальше, я проверил повязки раненых, кровило у двоих, не сильно но всё же, поэтому я обоим наложил дополнительные повязки.
Народа на дороге хватало, но в основном гражданских. Дважды видел сгоревшие машины. По следам вроде с верха обстреляли. Если военные и встречались что шли в одном с нами направлении, то раненые. В основном потрёпанные войсковые колонны шли на встречу. Не сказать что много, но попадались. Однажды где-то к обеду, когда я уже хотел останавливаться для обеда, раненым питание требовалось, а то только сухари да вода, как рядом остановилась полуторка, на тенте кузова которой были красные кресты. Это была санитарная машина.
Она вырулила неожиданно с боковой дороги, и почти сразу встала как вкопанная.
Дверь пассажира распахнулась и оттуда выглянула испуганная молодая женщина лет двадцати пяти на вид со знаками различия военфельдшера.
- Вы куда раненых везете? – спросила она у меня.
- В окружной госпиталь под Луцком, - ответил я, внимательно её разглядывая, не забыв изучить и водителя, который вышел из машины и копался под капотом.
- Мы их заберём. У нас три свободных места. Кто это и откуда?
- Пограничники двенадцатой заставы. Прежде чем передать вам раненых, хотелось бы посмотреть на ваши документы.
- Да конечно, вот смотрите.
Кроме её документов я глянул в красноармейскую книжку водителя и заглянул в кузов. Действительно раненых везут.
- Дивизия Кириленко?
- Да.
- Хорошо, вот их документы. Давайте помогу перенести в кузов.
Эти медики фактически спасали меня, теперь я мог чуть ли не галопом скакать в Луцк. Скорость моего движения изрядно прибавится. Одного бойца так и пришлось везти сидя на полу, но я ему сена две охапки подстелил, чтобы помягче было.
Попрощавшись с парнями, я помахал им вслед и, вернувшись к повозке, направился следом. Буквально через две минуты машина скрылась за складками местности, а надомной завывая моторами пронеслась пара аппаратов с тонкими фюзеляжами и крестами на крыльях.
- Нет, - тихо сказал я, привставая на ступеньке. – Нет… Суки что выделаете?!..
Стегая Красавца по крупу, я заставил его гнать туда, где два «мессера» выходили из атаки. Когда я выскочил на косогор, стал в отчаянье натягивать поводья в попытке остановить коня, но тот никак не слушал меня, хотя и начал переходить на рысь, потом на шаг. Сзади скулил испуганный Шмель.
Впереди горела лежавшая на боку полуторка, а «мессеры» вернулись на высоту. Как оказались они сопровождали строй бомбардировщиков.
Остановив разгорячённого Красавца у горевшей машины, я соскочил на землю и подбежал ближе, но жгучее пламя оттолкнуло меня, заставив отшатнуться. На дороге лежало три тела. Видимо их выкинуло из кузова, когда машина на скорости легла набок. Однако все трое были мертвы. Один из них был тот паренёк пограничник, с ранениями ног. От удара о землю он проломил себе голову.
- Простите парни, не довёз, вот, не смог, - чувствуя, как текут слезы по грязным щекам, пробормотал я.
Не знаю, наверное, я минуты полторы простоял так на коленях рядом с погибшим пограничником, когда меня отвлёк чей-то наглый молодой возглас:
- Бать, гля, сколько краснопузых побило. Этот тоже из них, смотри, как горюет.
Обернувшись, я посмотрел на двух мужиков по виду горожан. Тот, что постарше уже по хозяйски примеривался к моей повозке, заглядывая в кузов, а ко мне шёл тот, что по моложе, играя ножиком в руке. Одет я был как крестьянин, и было понятно, что они хотели поиметь с меня повозку, вот только я так не думал. При взгляде на них у меня мелькнуло воспоминание, что я обогнал их на дороге когда спешил к машине.
Вытерев слёзы рукавом, я зло оскалился, вставая на ноги и разворачиваясь.
Я не писатель - я просто автор.