Офицер Красной Армии. (ККА-2)

[alexBelVMF]

Был (и есть) такой умнейший контр-адмирал, российский. Опытный педагог. Фамилия - Ребенок. Пишится через "е".

[lerner]

У них вся колонна колесная, значит одна полевая пушка есть - 105 мм легкая гаубица..., маловато конечно, но пушка мощная.
При том, что она 25 процентов легче нашей дивизионной 76 мм УСВ и 122 мм гаубицы М-30, ее снаряд почти в три раза мощнее 76 мм.

Сравнение размеров воронок снарядов 76, 122 и 152 мм

[krasnoperowakatya]

Спасибо за новые главы! Очень интересно читать!

[dobryiviewer]

Спасибо за новые главы! Очень интересно читать!

Нравится. Талант не скроешь!

[Владимир_1]

- Ну да, я тоже как-то не рассчитывал, что мы ещё встретимся, - несколько рассеяно ответил я, после чего остро посмотрел на капитана и жёстко сказал. – Вы же понимаете, что своих людей я не брошу, мне хватило одного раза. Поэтому у вас нет не единого шанса увести меня, даже силой.
- Угу, - буркнул Путянин стоявший в двух метрах от меня. Он всё также сверлил пристальным взглядом гостей.
- У меня и не было такого приказа, - мягко улыбнулся Омельченко и добавил. – У меня письмо к вам… сами понимаете от кого.
- Опять от Сталина? - закрутил я головой, разглядывая округу.
- Что-то ищите? – тоже осмотрелся капитан.
- Ситуация навевает на воспоминание. Второй раз знаете ли умирать не хочется. Мне одного раза хватило, - бойцы не понимали о чём я, но капитан знал. – Письмо?
- Вот, держите, - капитан достал из внутреннего кармана белый конверт и передал его подошедшему Путянину.
- Вскрой и разверни, - велел я ему. Не мне с одной рукой заниматься делами по открыванию запечатанных конвертов.
- Готово, товарищ капитан, - протянул мне лист бумаги, взводный. Но я взял у него также и конверт.
- Почерк Поскрёбышева, – определил я по конверту, после чего отойдя чуть в сторону, к фарам своего грузовика, и стал читать письмо.
Пока я читал, как мне показалось, некоторые бойцы даже дышать забывали от столь значимого момента. Тишина была бы полнейшая, если бы моторы грузовиков тихо не урчали на холостом ходу.
- Что скажите? – поинтересовался капитан, когда я отошёл от машины и рассеяно облокотился задом о запасное колесо мотоцикла передового дозора.
- Руки поднимите, - велел я.
- Зачем? – спросил Омельченко. Осназовцы насторожились, да и мои бойцы снова взяли их на прицел. Опять в воздухе разлилось напряжение и бойцы сверлили злыми взглядами друг-друга.
- Немецкая колонна идёт, будет странно, если захваченные в плен русские будут спокойно общаться с подразделениями Вермахта.
Подождав, когда мимо пройдёт очередная транспортная колонна противника, причём две машины ещё и засигналили, приветствуя нас за взятие пленных, капитан задал тот же вопрос.
- Я подумаю, - кивнул я, убирая послание в наружный карман френча. – Какое у вас задание?
- Поступить в ваше распоряжение до особого приказа. Также провести расследование в связи с нападением на вас, - ответил Омельченко.
- Специальности?
- Диверсионная, - улыбнулся Омельченко. – Широкий профиль. Но только у нас двоих с лейтенантом Бризовым, сержант Борисов прибыл с нами с определённой целью. Его задача ваша непосредственная охрана.
- Ясно, - мельком посмотрев на наручные часы, я скомандовал. – Борисов пусть занимается своим делом, вас я попрошу занять должность зама по разведке и особого отдела. Лейтенанта Бризова попрошу принять командование над сапёрами. Подрывник профессиональный очень нужен, у моих парней опыта маловато. Капитану Омельченко заняться расследованием случая нападения на меня, все материалы найдёте у старшего сержанта Путянина, он же ваш зам по разведывательной деятельности. Ваша машина третья в колонне. Сапёры находятся в седьмой машине сразу за зениткой, прошу лейтенанта Бризова с начштаба Малкиным пройти туда и познакомится с личным составом. Поторопитесь, товарищи командиры, через минуту мы продолжим движение.
- Есть!
- Есть!
- Есть!.. – отрапортовали осназовцы и, получив назад оружие, смешались с бойцами мангруппы. Задания я им дал, пусть приниматься за работу. Только Борисов стоял рядом, внимательно отслеживая все перемещения бойцов рядом со мной.
Вернувшись в машину, я отдал приказ на продолжение движения. Передовой дозор снова ушёл вперёд, мы двинули следом.
К двенадцати часам ночи впереди показались огни Киева. К моему удивлению никто о светомаскировке даже не подумал. Огней были если не сотни, то десятки точно. Видимо бомбили Киев достаточно редко. К этому времени мы соединились с группой Воронина, уловка с разделением дала положительный результат, за всё время пути нас ни разу не остановили, и не было уничтожено ни одного патруля фельдъегерей. Но вот радисты слушавшие эфир сообщили, что немцы ведут бои с кем-то под Житомиром и туда стягиваются все силы. Правда, чуть позже выяснилось, что это был литовский карательный батальон территориальной обороны, что направлялся к боевой зоне проведения антипартизанской операции.
Шли те на нервах, боясь каждого куста, перед самой темнотой, когда они собрались встать на ночёвку на них налетел моторизованный патруль жандармов. Огонь открыли с обеих сторон одновременно, немцы пребывали в меньшинстве, поэтому полегли все, но успели по рации сообщить о столкновении с русскими. Рядом находилась на стоянке матированная рота корпуса, штаб которой мы ликвидировали, она сразу же выдвинулась на крики помощи патруля, с ходу атаковав вставших в оборону литовцев. Те надо сказать держались почти час, пока их позиции не проутюжила сперва артиллерия, а потом и подошедшие танки. Как итог пятьдесят два выживших из батальона, который за несколько часов до этого насчитывал более шестисот карателей. Ладно бы ещё их побили, немцы тоже понесли значительные потери. Четыре танка, шесть бронетранспортёров, десяток грузовиков и почти две сотни солдат в безвозвратных потерях. Видимо литовцы как это ни странно стояли насмерть. Каратели понимали, что мы бы с ними сделали, если бы взяли живыми.
Мощная рация стояла на моём бронетранспортёре, который тогда находился в составе группы Воронина, вот когда снова воссоединились мы и получили сведенья об это эпизоде, изрядно повеселившись.
- Да-а-а, - отсмеявшись, покачал головой Малкин. – Чего только не бывает.
- Это ещё что, - ответил Воронин. – Это не первый случай, мой радист зафиксировали пять таких эпизодов. Но там быстро разбирались в чём дело и прекращали огонь, хотя потери от перестрелок были. В первый раз, когда радист об этом услышал, он сперва понять ничего не мог. Две группы взывали к командованию о помощи, сообщая, что под деревней Горловка столкнулись с русскими. Пока те разобрались в чём дело, восемнадцать убитых, три единицы повреждённой техники. А потом уже просто с интересом слушали. Ночь играет нам на руку. Шуму в эфире много стояло, они особо и не шифруются. В большинстве прямым текстом говорят. Правда с час назад объявили какой-то план «Вердингунг» и всё стихло. Говорят, но шифровано, и морзянки много появилось.
- Это связь по-немецки, - рассеяно пояснил стоявший рядом Омельченко. – Теперь понятно, почему мы так спокойно подошли к самому городу. С тем шумом, что поднялся под Житомиром, это было немудрено.
- Это да, – согласился я и, сверившись с часами тихо сказал. – Пора.
Командиры подразделений знали, что и как им делать. У нас в мангруппе было пятеро киевлян, в каждую из четырёх групп был включён такой боец-проводник. Мангруппа была разделена на четыре отряда. Отряд Воронина с сапёрами и зенитчиками шёл к автомобильному мосту и брал его. Там охрана послабее, чем на железнодорожном. С ними шло два танка, «четвёрка» и «двойка», а также артиллеристы и тыловые службы.
Мой отряд шёл к комендатуре, со мной был только один танк и два отделения пехоты. Техники было всего два грузовика, два бронетранспортёра и один танк «четвёртка».
Группа Путянина шла к железнодорожному мосту. Когда поднимется заваруха, он должен подорвать его. Хотя бы повредить, задача уничтожить не ставилась. С ним тоже ушло два танка.
Группа Омельченко из мотострелкового взвода и с последним танком шли к зданию Гестапо. Задача ликвидация этого подразделения, захват архива и освобождения узников, что находятся в камерах подвала.
На всё про всё я отводил тридцать минут. То есть в течение часа мы должны были, выполнив поставленные перед каждым подразделением задачи, пройти город насквозь и уйти в степи и поля другого берега Днепра. Может кто-то скажет что это не выполнимая задача с учётом того количества войск что находится в столице Украины, но я наделся на ночь, неразбериху и то что от нас не ожидают такой наглости. Можно конечно просто пройти город насквозь, но при этом не шуметь, было как-то не по мне. Тем более мы получили достоверные сведенья что часть подразделений если не перекинули к партизанскому краю, то вот-вот это сделают.
Пост на въезде в город мы проехали спокойно, он уже был ликвидирован бойцами Путятина. Использовалось бесшумное оружие, которое предоставили осназовцы в количестве трёх единиц. Короче говоря, это были наганы со здоровенными лайбами вместо глушителя. Брамит там какой-то.
Ну да неважно, сперва мы ехали по главной улице города, не останавливаясь на попытки одного из патрулей нас остановить, типа мы их не видим. Тем более танки так грохочут своими траками и ревут моторами. Потом мы начали разделяться.
Воронин ушел вперёд, у него своя задача, очень важная, обеспечить наш отход. Путянин свернул наперво, к железнодорожному мосту, а мы с Омельченко налево, наши цели находились неподалёку друг от друга. В случае нужды можно прийти на помощь.
Ночной город ещё спал, но буквально через несколько минут он будет разбужен грохотом перестрелки и разрывов снарядов.
- На следующем повороте наперво, товарищ капитан, - руководил движением мой проводник. - Потом прямо двести метров и на площади второе здание справа и будет комендатура.
- Надеюсь, пленный не соврал и комендатура действительно находится в этом здании.
- В этом-в этом, товарищ капитан. У нас там до войны первый секретарь сидел, администрация города рядом была.
Омельченко уже свернул к совей цели и мы шли одни. Наконец площадь, у освещённого здания находилось пяток машин и два немца куривших на крыльце. Идущий первым танк сразу же взревел мотором, как только я отдал приказ, и подмял ближайшую легковушку. Видимо дежурную. Только в ней сидел водитель. Пулемётчики со второго бронетранспортёра срезали курильщиков, а из машин и начали выпрыгивать мотострелки, готовясь к штурму комендатуры. Пулеметчики и танкисты их прикрывали. По идее особо проблем с захватом не должно быть, ночь, максимум дежурное отделение с офицером. У немцев порядок, ночью надо спать.
Сопротивление бойцы задавили почти сразу и рассыпались по зданию, две группы ушли вниз в подвал, остальные взламывали кабинеты, пока два водителя носили в здание канистры с бензином.
Вместе с водителями в сопровождении своего телохранителя я прошёл в комендатуру, преступил через окровавленное тело дежурного-офицера и направился к лестнице на второй и нижний этаж, у которой стоял боец-часовой. Спустившись в подвал, я встретил командира второй группы взвода младшего сержанта Романова.
- Что там? – спросил я у него.
- Камер штук десять, пустых нет. Сейчас бойцы их открывают.
В это время к нам подскочило человек пять, женщин и мужчин, видимо первых отпущенных. Они со слезами на глазах, не обращая внимания на нашу трофейную униформу и амуницию, лезли обниматься и целоваться.
- Товарищи! – громко сказал я, привлекая к себе внимания. – Мы действительно подразделение Красной армии, но мы пришли временно, и сейчас уйдём из города. Наша задача уничтожение подобных зданий и прорыв к своим, поэтому прошу выходить на улицу и расходиться по домам. Архив мы уничтожим, искать вас не должны. Но вы всё равно берегитесь. И главное, Красная армия вернётся и в этот раз уже навсегда.
Мой спич был услышан и понят, поэтому узники потянулись на улицу и разбегались по лицам. С учётом того что сейчас комендантский час, шансов дойти до дома у них были малы, но я не мог их взять с собой.
- Ну что там? – спросил я у Романов, который поднимался с подвального этажа. За ним поднимались последние задержанные комендатуры.
- Всё, товарищ капитан, всех выпустили.
- Ксения?! – стоявший рядом Борисов неверяще смотрел на невысокую девушку в простеньком платье. – Товарищ капитан, это Ксения, радистка из моего отряда в котором я служил до этого. Отряд понёс потери при последней высадке и был расформирован. Несколько человек пропало без вести. Ксения была нашим радистом.
- Берём с собой, - решил я и, посмотрев на часы пробормотал. – Двенадцать минут, вполне неплохо… Поджигай!.. Грузимся!..
Когда мы выезжали с площади на одну из улиц, нас продолжал вести проводник самым коротким маршрутом, из окон комендатуры с гудением вырывалось пламя. Да ещё замыкающий бронетранспортёр открыл огонь из пулемёта по появившемуся на противоположной стороне площади взводу немцев. Те, потеряв десяток солдат, отступили за угол, а мы благополучно ушли.
Я сидел у рации и принимал доклады командиров других групп. Первым доложился Воронин, он с потерями взял мост и пока удерживает его, но долго это не продлится. Попросил поторопиться. Омельченко ещё возился в здании Гестапо, но подтвердил готовность к отходу. Только вот Путянин пока молчал, а над тем местом, где должен был быть железнодорожный мост, поднималось огромное зарево, водившее меня в недоумение. Чему там гореть, мост железный?
Подтвердив Воронину кодовыми словами, что мы выдвигаемся к нему, я приказал увеличить скорость движения колонны до максимально возможной, тем более зарево вполне неплохо освещало город, позволяя это сделать. На часто появлявшихся на нашем пути немцев мы особо внимания не обращались. Они по нам не стреляли и мы по ним. Только один раз танк проехал по не желавшей пропустить его легковушке, из которой выскочил офицер и начал размахивать пистолетом. В результате машина превратилась в блин вместе с водителем, а офицер, оказавшийся оберестлейтенантом, получил по кумполу и был затащен в мой штабной бронетранспортёр, где и пролежал до конца ночи связанным по рукам и ногам.
По пути к нам присоединилась группа Омельченко, мы с ними держали постоянную радиосвязь и проводники договорились где наши группы встретятся, так что к мосту сбив хиленький заслон немцев мы подошли вместе и по мосту перебрались на другой берег. Основная колонна пошла прямо, а штабной бронетранспортёр и один грузовик свернули налево.
Покинув кабину, я в сопровождении Борисова подбежал к доту, у которого стоял танк Воронина.
- Путянин ещё не вернулся, - повернулся ко мне лейтенант.
- На две минуты опаздывает, - посмотрев на часы, сказал я.
- Мост рвать пора, всю наличную взрывчатку и бомбы что взяли на аэродроме использовали. Лейтенант Бризов всё там внизу облазил минируя. До сих пор работает. Говорит времени нет минировать его весь, но пролёты и часть быков обещал уничтожить… Наши?
С той стороны моста послышалась перестрелка, и появился летевший на большой скорости грузовой «Опель» вихляя на ходу.
- Не знаю, машина только одна, где бронетехника? – присмотрелся я. - Связи с Путянином до сих пор нет.
- Всё-таки наши, - сделал вывод Воронин, когда грузовик остановился и на подножки и в кузов начали забираться бойцы обеспечивающие прикрытие моста с той стороны.
- Давай ракету, – приказал я Воронину.
Вверх взлетела сигнальная ракета, это был приказ сапёрам и всем кто остался на том берегу срочно прибираться на этот берег, мы уходим и подрываем мост. С нашего берега обеспечивали прикрытие отхода бойцов Путятина часть танков и две зенитки, остальные вместе с артиллеристами ушли на окраину города. Я не слышал, но гаубица в этот момент должна выпускать снаряд за снарядом по железнодорожной станции в надежде, что будет удачное попадание, например, в склад боеприпасов.
Когда грузовик выехал на этот берег, его кабину покинула такая знакомая фигура Путянина.
- Докладывай, - приказал я ему.
Сапёры только-только ещё покидали мост, да и два пулемётчика бежали по мосту, правда, не добежали, их скосил вражеский пулемётчик, не оставшийся без ответа. Танкисты на вспышки очередей пулемёта влепили туда два осколочных снаряда. В общем, ночью было светло как днём, но время у нас ещё было. Я отошёл к исковерканной пушке Ахт-Ахт и присев на станину, не обращая внимания на окружающие нас трупы, танкисты отлично поработали, велел взводному начать свой рассказ. В это время фоном отметилось, что в станину соседней зенитки попала очередь с того берега и пули с визгом рикошетом ушли в небо. На замечание Борисов я отмахнулся целой рукой, но потом всё же перебрался в более безопасное место.
По мере того что Путянин мне докладывал, мои глаза становились всё больше и больше. Похоже, по наглости и смекалке Путянин приближался ко мне. Теперь стало понятно, где была вся техника и почему бойцы отряд вернулся на одной машине, да и то, как выяснилось не на своей, а отбитой у немцев.
Дело было вот чём. На улицу, которая вела к мосту, они выехали благополучно, но как выяснилось железнодорожная станция из закупорки дорог, была забита эшелонами, так что прямо на дороге у моста стоял эшелон с цистернами с горючим.
Путянин молниеносно прикинул положительные моменты находки, быстро поменял план и они начали действовать. Эшелон стоял без паровоза, но к чему он если есть танк? Шесть цистерн отсоединили и с помощью танка разогнав его подожгли и направили в сторону станции. Следом пошла следующая партия из трех цистерн. Чтобы нанести как можно больше повреждений, по цистернам прошлись из пулемета, и они пылающие, пятая рельсы языками пламени устремлялись в сторону станции.
Тут началась паника. Да и мы в боях за здания гестапо и комендатуры подняли переполоху. Однако у Путянина стояла ещё другая задача, мост. Он поступил по той же схеме. Только в этот раз танк, двигающийся сзади, толкал оставшиеся цистерны эшелона до самого моста. Те горели впечатляюще.
Мехвод и командир когда цистерны были на мосту, покинули на ходу вспыхнувший танк и побежали обратно, наши их прикрывали. К сожалению мехвод был при этом тяжело ранен. Немцы подстрелили, так как от огня было светло как днем. Теперь цистерны пылали на мосту, горевшие горючее стекало вниз, ослабляя железные балки конструкции, и горели на станции, освещая цели для нашей гаубицы. Я её слышал, ухала она равномерно, пока снаряды были.
- Уходи! – скомандовал я.
Погрузившись в машины, мы двинулись следом за основной группой. Только машина сапёров подзадержалась, но когда мост поднялся на воздух, разбрасывая обломки и раздался чудовищный грохот взрыва, они нас догнали. Чуть позже такой же грохот донёсся и с железнодорожной станции, похоже, огонь добрался до чего-то взрывоопасного.
Ну а мы ушли в ночь. Была попытка нас остановиться, в результате чего мы потеряли вместе с экипажем третий танк, «двойку», но сбив заслон и уничтожив его, захватив две единицы техники, мы направились дальше в ночь и смогли уйти от преследования взбешённых потерями немцев.

Восемнадцать часов спустя, вечер следующего дня. Густой лес в Гомельской области. Белоруссия.

Военный лагерь спал, только часовые сонно ходили у боевых машин, поглядывая на спавших товарищей, слушали стоны со стороны санитарной палатки, где проводились некоторые операции усталым фельдшером. Чуть дальше от лагеря находились секреты и пост поддельных жандармов у дороги.
В это время откинулся полог одной из шести палаток и из неё вышел хмурый не выспавшийся капитан Омельченко, за ним семенил дежурный радист. Они прошли к штабному бронетранспортёру, рядом которым прогуливался часовой из артиллеристов с автоматом на плече.
- Уже час как Рудного вызывают, товарищ капитан, а так как это был один из тех слов в списке, что вы мне дали, я сразу известил командира и он велел поднимать вас.
- Правильно велел, - сказал подошедший Фролов, выглядевший на удивление бодро. – Раз вызывают нужно принимать сообщение.
- Жаль ответить нельзя, - вздохнул капитан.
- Почему нельзя? – удивился Фролов. – Берите бронетранспортёр, разведчиков на мотоциклах и мотнитесь километров на тридцать в сторону, а там общайтесь сколько влезет.
- Вы разрешаете?
- Разрешаю-разрешаю, - отмахнулся командир мангруппы и, повернувшись к часовому сказал. – Если что я на болоте, на малом озере купаюсь. Дежурный командир после моего возвращения пусть ложиться спать, я сам подежурю, всё равно уже выспался.
- Есть, - козырнул боец.
Фролов в сопровождении своей тени Борисова, как он сам его называл, скрылся среди деревьев, направляясь в сторону низины, где было болото, а капитан Омельченко, надев наушники сел на место радиста, ему нужно было прослушать кодовое сообщение Рудному.
Через двадцать минут колонна из одного бронетранспортёра и двух мотоциклов покинула сонный военный лагерь и уехала. На всех машинах были знаки полевой жандармерии, поэтому осмотра и остановки бойцы не боялись, уже поняли, какой чудодейственной силой обладают нагрудные бляхи жандармов.
Колона проехала по дороге почти на сорок километров. На выезде на шоссе удачно попалась следовавшая в нужном направлении немецкая транспортная колонна, к хвосту которой и пристроились разведчики. Проехав мост они свернули на бездорожье и проехав ещё порядка десяти километров встали на опушке леса. Рядом с полевой дорогой был овраг, а с другой стороны также стоял лес.
Пока водители канистрами, снятыми с бортов бронетранспортёра заправляли технику, Омельченко отправил в Москву кодовый сигнал. Через сеть ретрансляторов он достиг адресата и буквально через минуту последовал длинный ответ. Капитан лично записывал сообщение в свой блокнот, после чего его место занял радист и начал отправлять шифрованный рапорт о действиях мангруппы за последние несколько суток. Через некоторое время Москва подтвердила приём сообщения и наши бойцы собравшись, хотели было выдвинуться обратный путь, как прибежал боец, что охранял дорогу.
- Товарищ капитан, там на дороге машина-пеленгатор. Встала на дороге и антенной на крыше крутит.
- Одна? - уточнил капитан.
- Была одна. Егоров за ней наблюдает.
Капитан открыл планшет, и изучив трофейную карту приказал:
- Будем уходить через заброшенную просеку.
- Извините, товарищ капитан, - вышел вперёд командир разведчиков в звании сержанта. – Но командир приказ мне во внештатной ситуации брать командование на себя. В данном случае уходить бессмысленно, отловят. Поэтому я принял решение захватить пеленгатор и уйти вместе с ним.
- Увидят, это наведёт немцев на наш лагерь, - Омельченко не понравилось своеволие сержанта, но он понимал, что бойцы его не поддержат. Для них он был пока никем, а парни отличились при уничтожении железнодорожного моста и станции, их сам Фролов похвалил. Для бойцов мангруппы это имело большое значение.
- Антенны съёмные, сверху брезент накинем и никто не определит что это за машина… Работаем парни, Евсеев, перестрахуй нас со своим пулемётам.
- Есть!..
- Есть!.. – отрапортовали бойцы и через минуту скрылись на узкой лесной дороге. Буквально сразу за ними колонна направилась обратно на дорогу, а недовольный Омельченко нахохлившийся сидел в кабине бронетранспортёра.

Спустя два часа колонна, увеличившаяся на одну машину, окольными путями вернулась в лагерь. Пока ошалевшие от подарка радисты бегали вокруг пеленгатора и допрашивали немецкий радистов, чтобы освоить новую технику Омельченко отошел к Борисову и Бризову.
- Где Фролов? – спросил капитан у Борисова.
- В палатке командира пеленгатора допрашивает. Я наблюдаю за входом. С другой стороны часовой стоит.
- Каков командир, таковы и бойцы, - сплюнул Омельченко и неожиданно усмехнувшись, добавил. – Подставляете, они с помощью крючка из проволоки и длинной лески захватили пеленгатор. Я спрашивал, кто их этому научил, они и ответили, что это был…
- Фролов! – хором закончили Борисов и Бризов.
- Точно.
- Та же ситуация, - кивнул лейтенант. – Некоторыми вопросами сапёры ставят меня в тупик. Опыта у них конечно маловато, но та теория, что дал им Фролов, удивила даже меня. Я вообще удивляюсь, как вот всё это происходит, не логично же. Их давно должны были уничтожить. А они уже, который день катаются и вредят немцам на коммуникациях, да как вредят?! Сами должны помнить последнюю операцию в Киеве, я от неё ещё отойти не могу. А бойцы уже спрашивают, когда мы дальше кошмарить немцев начнём.
- Чего делать? – не понял Омельченко.
- Да это Фролов как-то случайно сказал, так моментально словосочетание среди бойцов мангруппы распространилось. Очень уж оно им по смыслу понравилось.
- Да-а-а, - протянул капитан. – Если бы я не разобрался в системе работы Фролова, меня бы его поступки тоже ставили в тупик. Но я понял, как он принимает решение. Он не логичен, то есть действует вопреки логике. Приведу пример, есть две возможности уйти из ловушки или, например, из окружения. Вот вы бы какой путь выбрали?
- Ну наверное самый безопасный, - пожал плечами Бризов.
- Фролов бы пошёл по третьему, четвёртому или пятому пути.
- Но вы же говорили что там два пути?! – удивился лейтенант.
- По логике два, но наш Фролов по логике не действует, поэтому до сих пор и ездит по дорогам оккупированных территорий. Правда я думаю что это не долго будет длиться, немцы выработают тактику против его мангруппы.
- Тогда мы просто сменим области уйдя подальше от тех немцев что к нам привыкли, - подошёл улыбающийся Фролов. – Как связь с Москвой?
- Норма, командир, - ответил Омельченко. - Ночью самолёт нужно ждать.
- Подождём, - согласился командир мангруппы и спросил – Гость будет?
- Скорее гости… Как там командир пеленгатора?
- Поёт что твой соловей… О, кстати, похоже отдых откладывается. Интересные новости поведал мне этот офицерик, так что готовьте людей и технику, к вечеру выдвигаемся. Малкину я уже отдал приказ.
- Но?..
- Груз будет на парашютах?
- Да.
- Тогда норма, скоординируемся на подлёте и сбросит он груз прямо над нами. А там двинем в сторону Чернигова.
- Что-то серьёзное?
- Немцы в обход Киева начали составы гонять, как раз через Чернигов. Вот и наведаемся на эту железку, благо тут не так далеко. Сам Чернигов нам не достать, но ближайшая узловая станция наша.
- Мы можем скоординировать эти действия с Москвой, например, будет предварительный налёт бомбардировщиков.
- Хм, об этом я думал, но отбросил как малоперспективную, пройдёмте ко мне в палатку, обсудим этот вопрос… Сколько самолётов они смогут прислать, какова у них дальности и размер бомбовой нагрузки?.. – на ходу начал задавать вопросы Фролов.

Окинув полог палатки, Малкин позволил нам выйти. Дежурный командир по мангруппе торжественно нёс поднос, на котором в два ряда были разложены коробочки с наградами и наградные документы. Шагая рядом, я с интересом покосился на идущего рядом Омельченко. Сегодня особенный день, да, сегодня день награждения.
Честно скажу если бы я знал кого нам сбрасывают на голову, я наверное бы отменил боевую операцию, но я не знал и жёстко приказал забросить вьюки с грузом в последние машины, а парашютистов рассадить среди бойцов. Потом был ночной рейд, мы удачно вместе с бомбардировщиками совершили налёт на узловую станцию. Где подловили два эшелона, уничтожив их вместе со станцией. Ещё бы, один из эшелонов был битком набит артиллерийскими боеприпасами. Как не рванул при налёте бомбардировщиков, я до сих пор не понимаю, нас бы смело, это сто процентов, мы недалеко стояли, готовясь к броску. Зато второй эшелон горел как миленький, освещая нам поле деятельности.
Подполковник, что шёл в данный момент рядом, почти весь бой просидел в одном из бронетранспортёров, но когда раненый пулемётчик сполз на сиденье встал на его место и продолжил вести огонь. Сколько точно он уничтожил, я не знаю, но Малкин утверждал, что по казарме он точно стрелял, а там трупов было под сотню. Правда, в ту сторону многие стреляли, особенно танки по окнам казармы.
Потом было бегство от поисковых партий противника, нам тогда здорово повезло. Вместе с одной колонной снабжения, мы ушли далеко и снова укрылись лесу Гомельской области. Только тогда я узнал, что мы чуть ли не сутки возим с собой награды для бойцов и командиров мангруппы, а также подполковника Маргелова Василия Филипповича. Это был подарок от Сталина мне лично, он знал как я отношусь к будущему командующему десантных войск Советского Союза. Я ведь в Рязанской «дурке» два года отучился. Жаль, что произошла та история и я ушел на срочку.
Сам Маргелов был очень рад поучаствовать в ночном бою и посмотреть, как действуют мои бойцы, он потом пол блокнота исписал да зарисовывал позиции бойцов перед атакой. Всем интересовался. Особенно нашими рейдами. Он на эту тему с Малкиным скорешился, у того два журнала боевых действий было с подробными описаниями, вот подполковник и изучал их.
Но как бы то ни было, пообщавшись, мы вышли из палатки, всё было готово к торжественному мероприятию, даже раненых вынесли из палаток, и направились к небольшому столу.
Потом была долгая речь Малкина, который рассказал, как оценили наши действия товарищи из Москвы и чем они показывают свою расположенность к нам. Это я двумя фразами рассказал, Малкин все сорок минут говорил. Потом началось торжественное построение и вручение наград. Вручал не я, а подполковник Маргелов.
Через полчаса когда закончилось построение и в воздух полетели пилотки и фуражки я стоял с ошарашенным видом и смотрел на представление на вторую Золотую Звезду Героя, которую, как и первую, я должен получить в Кремле.
- Ну что майор, рад? – положив руку мне на плечо, спросил подошедший Омельченко.
Кстати, осназовцы ничего не получили, хотя и заработали, но бюрократическая машина медлительна. Будут ещё награды у парней.
- Да, рад, но сам понимаешь, пока вы не найдёте тех кто организовал покушение на меня…
- Не волнуйся, майор, твоя безопасность гарантирована.
- Ладно, черти, уговорили. Запрашивай самолёт. Мангруппу я пока на Маргелове оставлю, думаю, потянет, учиться хорошо. Наверняка ведь черти для этого его и прислали.
- Ну не без этого, - усмехнулся Омельченко.
- Ты прав, пора нам встретиться.
- Самолёт будет сегодня вечером, площадку мы уже присмотрели.
Только и махнув рукой на эти слова, я пошёл к командирам, что праздновали награждение. Капитан Малкин, старшие лейтенанты Воронин, Гурьев, Свиридов. Артиллеристы танкисты, мотострелки и зенитчики, тоже получили награды и звания. Путянин теперь не старший сержант, а младший лейтенант с двумя орденами Красной Звезды. Одну из наград ему дали за генерала, это ведь его бойцы его взяли при уничтожении штаба моторизованного корпуса.
Посмотрев на счастливых боевых товарищей, я тряхнул головой, отгоняя все неприятности, и взяв кружку с водкой на самом дне, поднял её и сказал:
- За победу, парни.

[Владимир_1]

11мая. 17 часов 22 минуты по московскому времени. Киев. Крыльцо полуразрушенного обгоревшего здания Гестапо.

Недалеко от входа стояли и курили два немецких офицера в форме Вермахта. Однако было заметно, что боевыми офицерами прошедшими окопы передовой они не являются, как и не были они штабными офицерами. Они курили и наблюдали за работой криминалистов, которые мелькали в обгорелых проёмах здания.
Один из офицеров был в форме капитана, другой майора. Выпустив дым и придавив сапогом брошенную на брусчатку недокуренную папиросу, майор сказал своему спутнику:
- Франц, ваш рапорт о нападении я прочитал ещё в самолёте, когда вылетел из Берлина, но мне нужно понять обстановку не из сухих строчек рапорта, а со слов очевидца. Обрисуйте мне что тут случилось… Нет, думаю начините сначала, когда появилась эта неуловимая моторизованная рота русских. Да, начините сначала.
- Сначала? – задумчиво протянул капитан и последовал за майором, который поглядывая на спутника, неторопливым прогулочным шагом направился вниз по улице. – Да тут так всё сразу и не опишешь.
- Ничего, прилетел я к вам на неделю, думаю, успеете, - не смог скрыть усмешку майор. Водителю машины, который стоял у открытой двери он махнул рукой, чтобы тот следовал за ними на расстоянии.
- Я собирал все возможные сведенья об этом подразделении, больше всего мы получили информации от пленных и перебежчиков. Есть и такие и довольно много. Когда русские освобождали лагеря, бывало что им не удавалось взять архив и наши люди оставались среди освобожденных. Позже имея на руках некоторую важную информацию они перебегали к нам. Я лично допрашивал шесть таких агентов, что вернулись к нам с территории временно контролируемых партизанами. Собрав по крупицам информацию, мы выяснили, что первоначально командовал первыми соединениями партизан некто старший лейтенант Григорьев, именно он положил началу партизанского края, как они сами называют контролируемые земли. Потом он исчез, основная версия приказ руководства. Чуть позже появился некто капитан Фролов.
- Кто?! – резко повернулся к капитану майор.
- Капитан Фролов, – повторил удивленный капитан. – Вы с ним знакомы герр оберест?
- Я тут под видом майор Литке, - напомнил задумчивый «майор». – Да, некто Фролов мне знаком. Вы тоже должны об этом помнить. Нашумевший налёт на наш аэродром в сорок первом с последующим уничижением всей техники и личного состава.
- Да что-то такое припоминаю. Там кажется тоже работала моторизованная группа, но вроде действовали зенитчики?
- Именно так, - кивнул «майор». – Основной состав был из зенитчиков, но взаимодействие было и с другими подразделениями… А ведь по сведеньям разведки этому Фролову присвоили звание капитана и наградили высшей наградой русских, причём посмертно.
- Разве такое бывает? – удивился капитан.
- У нас нет. В принципе у русских тоже, если только он в действительности не погиб.
- Тогда сходится, и появление этого Фролова и схожесть действий, что в сорок первом, что на днях. Похоже, это действительно один человек, но вот в чём дело герр майор, некоторые агенты опознали Фролова как Григорьева. По их словам под разными фамилиями скрывал один и тот же человек.
- Действовал под псевдонимом, вполне возможно, - пожал плечами «майор».
- По той же информации генерал-майор Варлимонт что вот уже как два дня позирует русской и западной прессе в Москве, взят именно им. После этого была сформирована моторизованная группа, набранная из разных подразделений и что странно без тренировок на взаимодействие, подразделение покинуло партизанский край. Точно известно что у них были танки захваченные с одного из эшелонов. Новенькие «четвёрки» прямо с завода…
Пока офицеры шли, капитан подробно описывал боевой путь группы, записывая каждый её шаг, если повалялись новые сведения. Всего он не знал, о чём честно предупредил «майора, но о громких успехах был наслышан. Уничтожение всей авиации карателей, с фронта взамен перебрасывалась эскадрилья бомбардировщиков, уничтожение штаба моторизованного корпуса, захват в плен ещё одного генерала и последующий бросок к Киеву.
-… сейчас-то понятно как они двигались по нашим дорогам, даже фельджандармерия ничего не могла сделать, но тогда мы терялись в догадках. Группа Фролова двигалась обычно ночью, из-за начавшихся боевых действий колонны обеспечения приходилось гонять даже ночью, вот они и, пользуясь тем, что на их трофейные машины нанесены опознавательные знаки охранных подразделений, присоединялись к ним и двигались вместе. Посты фельджандармерии пропускали их, так как проезд колонны снабжения был у них записан, а то что колонна увеличена они не всегда обращали внимание. В данный момент все снабженцы и жандармы уже предупреждены, больше они не смогут так поступить.
- Где группа Фролова, вам известно?
- Нет, герр майор. Последняя их акция был проведена в другой области. Уже подтверждено, что там действовало подразделение русских в нашей форме и на нашей технике. Вчера был совершён налёт на узловую станцию железной дороги, уничтожены два эшелона, один с боеприпасами, другой с инженерным имуществом. Налёт был совершён совместно с авиацией русских. Операция проведена отлично, действовали русские как по команде. Хорошо проведённая операция.
- Я смотрю, вы их хвалите, - покосился «майор» на капитана.
- Скорее восхищаюсь. Наглость, напор и везение, вот что им сопутствует.
- Опишите мне нападение на Киев.
- О-о-о, думаю, этот рейд войдёт в анналы моторизованных частей. Генерал Гудериан уже прислал заявку с просьбой прислать материалы с описанием рейда, и вообще об этой группе. Хочет его изучить.
- Киев Франц, Киев.
- Если бы я не знал правды, герр майор, я бы подумал, что операцию планировали высшие чины русских, причём не один месяц, но как выяснилось, план был разработан за полчаса и буквально на коленке. Именно это и восхищает. Всё было сделано чётко. Но подходе русские вырезали пост на въезде и спокойно вошли в город по пути разделившись на четыре группы. Самая большая и усиленная ушла к автомобильному посту, из танков расстреляв зенитки и казармы, захватив мост. Машины снабжения у них пересекли Днепр и покинули город, только артиллеристы встали на окраине, прикрывая отход. Там же находилась гаубица, что открыла огонь по железнодорожной станции. Судя по пустым гильзам, это была наша гаубица и выпустила она порядка сотни снарядов. Станцию уже потушили, можно посмотреть, там воронок от этих снарядов предостаточно. Только у сгоревшего транспортного пакгауза я видел их семь штук. Остальные группы действовали нагло и быстро. Видимо у них были местные проводники, потому что ни одна колонна не потерялась по ночным улочкам города, а двигались как куклы-марионетки. Согласно рапортам связистов они постоянно слышали переговоры русских, но говорили те на не совсем понятном русском. Один из русских, что служит у нас, сказал, что это матерный русский. Капитан Кляйн, командир связистов предположил, что они так шифруют свои переговоры. Код всё ещё не взломан. Словом одна группа совершила налёт на комендатуру, освободив всех задержанных по подозрению в помощи подпольщикам, а и просто не благонадежных. Архив они уничтожили, согласно допросу очевидцев забрали с собой девушку. Наше здание штурмовала вторая группа, свидетелей мало, да и те в тяжелом состоянии в госпитале, но один ефрейтор, что был в сознание, сообщил, что видел, как в грузовики грузят папки из архива и разбегаться взятые нами подпольщики. Причём комендатуру просто подожгли, а вот наше управление подорвали авиабомбами, как успели определить криминалисты. Взяли они всего троих с собой, остальные рассеялись по городу. Ведутся поиски. Четвёртая и последняя группа, думаю именно ею и командовал Фролов, слишком нагло действовали, занялась уничтожением железнодорожного моста. Они использовали наш же состав с топливом и захваченный танк, половина состава укатилась к станции, пылая и поджигая всё на своём пути, другая половина была загнана на мост и там оставлена. Цистерны были примотаны тросами к танку, а его с заклиненной ходовой бросили на мосту. К сожалению, танкистам удалось уйти. Мост вы видели, от чудовищных температур конструкции закрутило пропеллером. Я говорил с инженерами, что там работают, они говорят нужно полностью восстанавливать мост, а это месяц работы, не меньше. После этого группы собрались вместе и ушли по мосту на другой берег, мост был взорван, преследование не удалось выполнить. Это всё было позавчера, вчера был совершён налёт на железнодорожный узел, о чём я уже вам сообщил. Пока всё.
- Потери у Фролова были?
- Обнаружено шесть тел погибших в форме Вермахта которых пока не удалось идентифицировать. Похоже это погибшие солдаты Фролова. Ведётся расследование, мои люди работают, но пока мало информации. Повезло нам только с одним. Был обнаружен в канаве оглушённый солдат Вермахта, но когда его привезли в госпиталь, но он в бреду забормотал на русском. Видимо товарищи его не заметили в канаве и ушли. Мы смогли привести его в чувство и, применяя спецсредства допросить. Правда, многого узнать не удалось, он неожиданно откусил себе язык. Спасти его не удалось. Мы смогли выяснить не так много, кроме того кто он. Это был рядовой Иванов, солдат разведывательно-диверсионного взвода маневренной группы Фролова.
- Да-а, кадр. Фанатик.
- Хорошо, что нападение было совершено ночью, потери у нас в основном в материальной базе, большая часть личного состава уцелела.
- У армейцев что? На станции?
- Вот у армейцев беда. Вы наверное слышали что Фюрер в ярости снял командующего охранными частями Украины со своего поста и приказал провести внутрислужебную проверку?
- Да, слышал. Не его одного с поста сняли, у многих погоны с плеч полетели. Моего дядю это тоже зацепило, временно отстранён он исполнения своих обязанностей… Так что там с потерями армейцев?
- Потери в личном составе они ещё сами подсчитать не могут, огромное количество тел просто невозможно идентифицировать на станции, но по примерным подсчётам до шестисот человек. Сгорел железнодорожный мост, как ни странно это звучит, уничтожен автомобильный мост, семь зенитных батарей, две погибли с личным составом, восемь паровозов, сто семьдесят вагонов с военным имуществом, платформы с военной техникой и вооружением, пассажирские вагоны. Одних танков на платформах сгорело около тридцати единиц, не считая автотранспорта. Взорвался эшелон с боеприпасами и следом за ним склад, получили серьёзные разрушения строения вокруг станции. Загорелся другой эшелон с авиационным топливом, который должен был уйти на фронт к передовым частям. Потери колоссальные. Но что странно загнанные в тупик два санитарных эшелона не пострадали. Вернее сильно не пострадали. Так же понёс серьёзные потери полк пехотного корпуса, что бросили против партизан. Один из батальонов как раз разгружался из вагонов, когда на территорию станции влетели первые пылающие цистерны, но большую часть личного состава успели эвакуировать до первых чудовищных взрывов. В принципе это всё, что я могу сказать. Разве что могу добавить о том, что русские транспортники активизировали свою работу пользуясь тем, что подразделения наших «ночников» были уничтожены и замены им пока не нет. За ночь по десять-двенадцать самолётов прилетают, доставляют медикаменты, в котором остро нуждаются партизаны, и забирают раненых. Похоже, русское командование придаёт очень большое значение этим партизанам, снабжая их всеми возможными силами.
- Похоже что так, - кивнул продолжавший пребывать в задумчивости «майор». – Озвучь мне своё личное мнение. Мог кто-то из наших помогать Фролову?
- С учётом того что мы его до сих пор не поймали, думаю тот кто помогает Фролову сидит очень высоко.
- Я тоже так подумал, да и рассказ твой подтвердил это мнение. Думаю нужно взять в разработку тех офицеров что имеют возможность..
«Майор» говорил спокойно, поглядывая на медленные воды Днепра, что виднелись дальше по улице. Капитан внимательно слушал предложение своего начальства из Берлина, изредка согласно кивая. Он давно намекал, что местных генералов и полковников пора взять за хохолок и хорошенько потрясти на предмет продажности…
- В Берлине заинтересованы в быстром прекращении этого дела, так что нужно найти виновного.
- Найдём, герр майор, - уверенно кивнул капитан.
Через несколько дней были арестованы два генерала и три полковника, которые не имели никакого отношения к рейду ставшего знаменитым майора Фролова. Одним из арестованных генералов оказался начальник штаба пехотного корпуса, который отдал преступный приказ снабжать свои подразделения даже ночью.

Фары машин неплохо освещали поле и три самолёта, в которые в данный момент шла погрузка. Причина прислать именно три самолёта была довольно серьёзной, нам нужно было передать на Большую землю главную обузу мангруппы, двадцать три раненых бойцов и командиров. А так же захваченного обереста, людей, что мы освободили из застенков в Киеве, а главное - архив Гестапо. Когда сотрудники контрразведки узнали какой груз у нас находиться среди прочего в грузовиках, они чуть ли не кипятком писали, требуя срочно переправить архив к ним.
Омельченко, который изрядно порылся в этом архиве, был с ними полностью солидарен и требовал как можно быстрее отправить папки на большую землю. Я тоже воспользовался возможностью пополнить огневую мощь своего отряда, так что благодаря трём краснозвездным транспортникам, к нам были доставлены три стодвадцатимиллиметровых миномёта, мины к ним и что важно шесть бойцов-миномётчиков. Это ещё не всё, из-за больших потерь, от обоих мотострелковых взводов осталось едва десяток уцелевших бойцов, да и взвод Путянина понёс потери, следующим рейсом, с которым я буду возвращаться сюда, будет переброшена элита войск Красной Армии два десантных взвода полного штата. Я из них четыре мотострелковых взвода сформирую, как раз людей хватит, а бойцы, прошедшие со мной горнила боёв, станут костяком этих подразделений.
- Пора, - сказал подошедший Омельченко.
- Знаю, - вздохнул я, наблюдая как первый самолет, на котором находились раненые и часть архива Гестапо, переваливаясь на неровностях, начинает разбег, второй самолёт занял его место. Мы же направились к третьему.
Я успел со всеми попрощаться и раздал необходимые приказы. Мангруппа до моего возвращения должна вести себя тише воды ниже травы, тренируя подразделения на совместную работу. Есть им ещё чем заняться пока меня нет. Туже технику надо привести порядок, подремонтировать, пуст занимаются.
Пройдя в салон, я сел на скамейку, по бокам меня подпёрли Омельченко и Борисов, лейтенант Бризова с нами не было. Он остался с отрядом, продолжая командовать сапёрами.
Наконец самолёт после жуткой тряски оторвался от поверхности поля, и громко ревя моторами, пошёл на взлёт. Я не смотрел в иллюминатор, всё равно там темно, стояла безлунная ночь. Разве что грузовики что освещали поле, но сейчас они должны были собираясь в колонну совершить тридцатикилометровый марш к основному месту сосредоточению мангруппы. Командовал группой старший лейтенант Свиридов, Маргелов и Малкин находились на месте основного лагеря и не сопровождали нас.
Спать не хотелось, я успел вздремнуть пару часов пока мы ехали к этому полю, где ожидалась посадка транспортников, мне хватило. Потом они прилетели. Опознались и мы включили иллюминацию. Там приём миномётов, миномётчиков, погрузка-разгрузка, и вот он, взлёт. Даже рассказать особо нечего, буднично всё как-то было.
К моему удивлению, но линию фронта перелетели мы абсолютно благополучно, совершили посадку на одном из прифронтовых аэродромов, где у нас сняли всех раненых, отправив их в госпиталь, дальше мы после дозаправки летели двумя самолётами в сопровождении звена истребителей.
Когда рассвело, мы как раз были на подлёте к Москве, но столицу, к сожалению, рассмотреть в иллюминатор я не смог, транспортники, сбрасывая скорость ещё на полёте к аэродрому стали снижаться, сразу же заходя на посадку. Видимо лётчики местный аэродром знали хорошо, сели как по писаному.
Когда оба транспортника замерли в конце взлётной полосы, подъехало две машины с сотрудниками госбезопасности, поэтому следующая ситуация несколько рассмешила всех присутствующих, кроме обереста естественно. Дело в том, что сначала самолёт покинул Омельченко, зацепившись языком с командиром прибывших, потом освобожденные нами из Гестапо и комендатуры, сотрудники разведки, оберест, которого сразу приняли бойцы госбезопасности и начали грузить в машину и следом за ним появился я с рукой на привязи и в форме офицера Вермахта. Меня тоже чуть не взяли под ручки, когда заржавший Омельченко сообщил что я свой, разведчик. Бойцы отступили.
Дело было в том, что вовремя боёв в Киеве одна гадская бронебойная пуля, пробив кузов нашего бронетранспортера, деформировалась, и влетела в один из моих сидоров, где лежала форма командира. Вот пуля и привела форму в полную негодность. Другого комплекта не было, да и по размеру подобрать не смогли, вот и пришлось лететь в своей боевой форме офицера Вермахта, тем более она оказалось очень неплохо подогнана мне по фигуре. А нормальной одеждой меня должны были снабдить в Москве. Не формой, а именно гражданским костюмом. Как это не забавно, я бы назвал этот казусом, но присягу я не давал и моё звание майора было чисто номинальным, тем более особо оно мне и не нужно было. Но это было моё мнение, как думают местные власти, я не знал. Правда, если судить, что я представлен ко второй Звезде Героя, похоже, считают своим.
- Всё нормально, нас уже ждут, но вечером, - сказал подошедший Омельченко, Баранов сопел рядом, пристально отслеживая всех, кто находился рядом. - Сейчас в госпиталь, пусть осмотрят твою руку… О, разведка появилась. Они нас позже ждали.
По полю к нам действительно двигались два грузовика и легковушка. Самолеты, в которых остались только папки с архивом охраняли бойцы госбезопасности, продолжали стоять на краю взлётного поля. У них остались только мы, остальных уже погрузили в подъехавшие машины и отправились к зданию аэродрома. В данный момент у одного из «ЗИСов» урчала мотором наша «эмка».
Представители контрразведки, быстро оформили передачу архива в их руки, после чего принялись за погрузку, а мы втроём сели в легковушку и поехали к выезду из аэродрома.
Госпиталь оказался не так далеко как я думал, всего в десяти километрах от аэродрома. Там с меня сняли повязку, рвали по живому, долго чистили, извлекли мелкий обломок от автомата, после чего наложили новую повязку. Все время экзекуции я просидел со стиснутой челюстью. Было больно, но в принципе терпимо.
Борисов ждал меня у «эмки», Омельченко не было. Когда меня увели в перевязочную, водитель отвёз его в управление, потом вернувшись за нами.
- Сейчас в гостиницу, товарищ майор. Устроимся, потом в ателье, там уже ждут, как вы и просили вам подгонят костюм и доставят потом его в номер.
- Хорошо, поехали.
Время было девять часов утра, двенадцатого мая. Сегодня был вторник, рабочий день, но народу на улицах Москвы хватало. Наблюдая в окошко за жизнью столицы, я вдруг заметил, как тучная женщина в форменном переднике устанавливает тележку с мороженым.
- Притормози, мороженого несколько лет не ел, - попросил я водителя.
Тот аккуратно припарковался в паре метров от продавщицы. Было забавно наблюдать за её лицом, когда из машины вылез крепкий такой немецкий офицер с рукой на привязи.
- Мать, почём у тебя мороженое? – спросил я подходя.
- Пломбир двадцать копеек, сливочное по двенадцать, - пролепетала та.
- Сержант, тебе сколько брать? - повернулся я к Борисову.
Тот был в советской форме, только без знаков различия и отчуждения как я на улице не вызвал. Костюм он ещё при посадке снял.
- Пломбир… два, товарищ майор, - улыбнулся он.
- Ладно, - хмыкнул я и попросил продавщицу. – Шесть пломбиров.
Наблюдая, как она ловко выдавливает на кружочки бумаги белое лакомство, я чуть не пропустил вопрос белобрысого паренька в пионерском галстуке. Тот стоял в окружении таких же мальчишек и девчат.
- А вы разведчик? – спросил он.
- Нет, юноша, - беря первые два кружочка и передавая их Борисову, ответил я. – Я командир моторизованного диверсионного подразделения.
Пока детишки шушукались, я забрал остальное мороженное, за него уже было уплачено, поле чего мы поехали дальше, лакомясь холодной сладость. Даже водитель от нас не отставал.
У входа в гостиницу и в фойе я привлекал внимание своей формой, правда многие видели, что кобура у меня на поясе не была пустой. Оформившись в двухместном номере, я, наконец, переоделся в принесённый дежурной по этаж костюм, видимо их держали специально для подобных случаев, и спустился с сержантом в столовую. Хотелось кушать. Нас накормили борщом и картофельным пюре с котлеткой. Чай тоже был ничего.
После этого мы направились в ателье к портному, тот ловко снял с меня мерки, ему не мешало даже то, что я не мог свободно шевелить левой рукой. Справился на раз-два-три.
А вечером за мной пришла машина с Омельченко, и мы поехали в Кремль. Было даже немного боязно, всё-таки увижу личность, которая действительно был в это время культовой.

22 мая. 1942 год. 21 час 46 минут по московскому времени. Аэродром дальней авиации под Воронежем.

- Товарищ майор, - подбежал ко мне командир второго взвода десантников лейтенант Лучик. – Погрузка личного состава закончена.
Посмотрев на четыре транспортных самолёта, это были всё те же Ла-2, вроде тех, что вывозили нас на Большую землю, я скомандовал:
- Взлетаем.
Заняв своё место в последней машине, в салоне каждого самолёта находилось по двадцать два-двадцать четыре десантника, стал ожидать, когда наш самолёт тронется с места и начнёт полёт в глубину оккупированных немцами территорий. Рядом плечом к плечу сидели молодые парни, готовые порвать немцев как волчат. Напротив сидел старший политрук Новиков, тоже из десантников. Он у нас будет за комиссара. В общем, людей я набрал, осталось только вернуться. Согласно последней радиосвязи в мангруппе всё в порядке, разве что место дислокации сменили, много подозрительных личностей вокруг стало крутиться.
Взлетели мы нормально, пока самолёты гудели моторами, пересекая линию фронта, я предавался воспоминаниями. Эти дни прошли для меня… на удивление легко. Та первая наша встреча со Сталиным мне понравилась своей непринуждённой обстановкой. Мы не говорили о войне или о будущем, мы просто общались. Этот день был первым нашим знакомством, мы присматривались друг к другу, а вот потом уже начали общаться постоянно. Сталин был занятым человеком, однако три часа в день он мог мне выделять, но выделял четыре. Говорили мы обо всём. Я рассказывал о своей жизни, о том, как погиб там, как погиб здесь. Времени не хватало, чтобы рассказывать то, что было у меня на душе и в памяти.
Дал медикам обследовать себя, но как мне сообщили, ничего странного обнаружено не было, клетки у меня умирают, как и у всех.
Потом было награждение, где я предстал в форме офицера Красной Армии с новенькими погонами майора. Было вручение наград. Две медали Героя, орден Ленина, два ордена Красной Звезды и орден Боевого Красного Знамени. Последний, за взятие в плен генерала, одна Золотая Звезда, орден Ленина и одна Красная Звезда были моими наградами ещё за похождения сорок первого года. Остальное наработал в этом году. Вчера я набрал подарков для своих парней. Особенно офицерских погон и других знаков различий, чтобы всем хватило.
Вдруг прерывая мои воспоминания, самолёт тряхнуло, и я почувствовал, что он с лёгким креном стал снижать скорость. Встав со скамейки, и пытаясь удержать равновесие, отмахнувшись от Борисова, я подошёл к кабине и, открыв дверь, заглянул внутрь:
- Что случилось? – спросил я.
- Подбили? – крикнул командир борта. – Один мотор отказал, второй еле тянет. Развернулись, идём обратно к линии фронта.
- Дотянем?
- Нет.
- На зенитки нарвались?
- Нет, штурман хорошо их разглядел. Это наши Яки. Они дальше ушли, к следующим бортам.
- Ищи площадку и садись. Это приказ.
- Понял.
Вернувшись в салон, я приказал бойцам, чтобы передали друг другу, что мы идём на вынужденную. Приготовиться к жёсткой посадке.
Плюхнувшись на лавку, я зло прошептал:
- Найдём-найдём… Нашли мля!

[lerner]

Парочка нелегальных ЯКов на левом аэродроме, да во время войны - не проблема...

Добавлено спустя 2 минуты 9 секунд:

Плюхнувшись на лавку, я зло прошептал:
- Найдём-найдём… Нашли мля!

Наверное выражение не содержит энергичной выразительности, он бы наверное злобно прошипел.., потому что громко нельзя.

Но даже в таком виде, если сядут нормально, то самолет, если не разобьют, то замаскировать и следующей ночью за ним прилетят с механниками, а если нет, тогда пилотов с собой - пригодятся, мало-ли какие дела, может Юнкерс-52 угонят у кого или что-то попроще.

2 отделения в самолете - не мало, это судя по всему 2 боевых пятерки, значит 4 ручных пулемета и минимум 2 снайпера с СВТ-40, 1 миномет 50 мм (у каждого в рюкзаке по одной мине к нему), автоматы и автоматические винтовки СВТ-40, пистолет и по 4-6 гранат у каждого.
Тормознуть такой коллектив можно только массированным применением артиллерии и пулеметов.

Добавлено спустя 34 минуты 31 секунду:
Автоматы, пулеметы и пистолеты скорее всего трофейные, потому что под МГ-34 и МП-40 патронами у противника легче разжиться, а вот автоматическую винтовку лучше свою, потому что преимущества автоматической СВТ перевешивают все остальное, так что придется таскать свой запас патронов.

Другой вопрос в обеспечении скрытности вылета и вообще всей операции, значит враг достаточно высоко в иерархии РККА и обладает доступом, потому что немотивированное любопытство в таких делах невозможно, а время вылета, курс и адресат мало кому должны быть известны.

Добавлено спустя 16 минут 53 секунды:
Кстати, о пулеметах..., если требуется повышенная их эффективность, а ГГ скорее всего не отказался бы, то хотя-бы на 1 пулемет можно в комплект обычный снайперский прицел придать, особенно на тот случай если станок захватили, да и в глушителях для пистолетов и автоматов, хотя-бы 1-2 комплекта на отделение вряд-ли бы отказали, благо, трофейные люгеры очень удобны для глушителя.

[Звёзды Светят]

четыре транспортных самолёта, это были всё те же Ла-2

А не Ли-2 ?!....

с новенькими погонами майора

В мае-42?!... Этот мир совсем заальтернативился.....

[партайгеноссе]

не мало, это судя по всему 2 боевых пятерки

Могло быть и два отделения по 9-11 человек.
На боевой радиус 500 км Ли-2 спокойно брал до 20-24 чел. плюс 2-4 ПДММ-100 (вес брутто 145 кг, полезная загрузка 100 кг).
Если летят с посадкой - то минус из нагрузки парашюты 20 шт. х 19,5 кг. (всего 380 кг).
Так что автор прав по числу пассажиров.
Хотя расклады камрада Лернера всегда интересны - с уважением.

[Умникус]

Аха,его выдал волочащийся парашют и погоны майора Явно для такой группы напрашиваются МГ-34, а не ДП. А вот ПП мог быть и ППШ. Даже партизаны их использовали,из тех в основном,кто на связи с Большой Землей был,ну и РД отряды вроде медведевского.

[партайгеноссе]

то случилось? – спросил я.
- Подбили? – крикнул командир борта. – Один мотор отказал, второй еле тянет.

Очень странно отстрелялись Яки.
Если сравнить размеры мотора с размерами фюзеляжа (не зря Ли-2 иногда называли "коровой"), то все пробоины по крыльям и моторам, но ничего не прилетело по десантном отсеку - почти нереал. Или нереальны лётчики-снайперы (исключить естественное рассеяние при стрельбе, схождение-расхождение траекторий самолётов и т.п.).

- Нет, штурман хорошо их разглядел. Это наши Яки. Они дальше ушли, к следующим бортам.

Опять нескладуха - мало обстрелять. Цель считается гарантированно пораженной, если
-разрушилась в воздухе.
-сильно горит.
-упала и взорвалась.
До этого момента нет смысла идти трепать следующих.


Ещё -21-46 взлёт. Как минимум час полёта (ТрАПы не судят у линии фронта плюс атака, скорее всего - за линией фронта - чтобы списать на немцев и те добили оставшихся в живых). Таким образом - время атаки 22-45 до 23-15 ориентировочно.
Воронеж - не север, там в мае к этому времени уже гарантированно темно (да, по уму, никто бы по-светлу за линию фронта не полетел).
Ночная атака Яков за линией фронта без подсветки своим прожектором, без связи с наземной РЛС - из чистой фэнтази, не припомню таких эпизодов. В ночи, даже зная курс и время вылета обнаружить транспортники без бортовых огней - только ОЧЕНЬ СЛУЧАЙНО.
Значит 2 варианта.
Атакованы в сумерках после взлёта над своей территорией.
Атакованы в ночи на территорией противника, но ночными Ме-110 или Ю-88 (в версии ночного перехватчика).

Ну, примерно вот так.

[lerner]

Кстати..., как то упустили момент медобследования ГГ, ну..., теперь ясно что как минимум у него нет фэнтезийных фишек типа метаморфизма и вообще нет никаких генетических изменений, значит его оживление реализовано каким-то сугубо технологическим вмешательством, какими-нибудь наноботами, значит все-же инопланетчики на орбите, но сам ГГ по идее даже слов таких не знает. Судя по обычному а не ускоренному залечиванию ранений, колония восстановительных наноботов активируется не при нарушении целостности носителя, а именно при его физиологической смерти..., упрощенно говоря, он может потерять руку, но для того что бы она восстановилась, его нужно умертвить.

Следовательно, у научного мира планеты пока еще нет даже понятийного аппарата речи для уяснения всего и научные эксперты могли только пожать плечами перед посланцами Сталина, а он сам сделать вывод, что какой-то очень серьезный игрок зачем то выставил на доску свою фигуру, а после того как ее нечаянно смахнули, поднял и выставил ее вновь, не заморачиваясь такими пустяками как физиологическая смерть с разрушением организма.
Только осознание этого, могло подвигнуть к тому, что секретоносителя такого уровня отпустили за линию фронта, ну..., потому что не рискнули вмешиваться в расклады такого мощного игрока. А вот кто мог охотится на ГГ..., вариантов множество, начиная от конкурентов того самого "игрока", до оппозиции Сталина и пара самолетов ни для кого из них не является проблемой.

[Мезенцев Александр]

Рядом находилась на стоянке матированная рота корпуса

- не догадался что такое матированная

[Hildor]

Ну, примерно вот так.

А если Яки были с советской стороны? Как и погибший снайпер Осназа? Они знали маршрут, и искали на нем, но вот время на поиск ограниченно, не транспортник Як, а истребитель. Обнаружили Ли-2 у самой точки невозврата, полоснули вдоль крыла и пошли обратно за линию фронта - жить хочется!

[Toivo]

Опять нескладуха - мало обстрелять. Цель считается гарантированно пораженной, если

Зависит от того, какой приказ был дан пилотам ЯКов. Вполне возможно - "Чтоб совершили "вынужденную"", дабы содержимое фюзеляжей попало к фрицам.

[Sergey_Zloy]

Автор, для страницы 17: начиная с зимы-весны 1942г, немцы стали комплектовать противотанковые части 50мм орудиями, весьма схожими по характеристикам с поздними 45ками, а также 75мм, прозванными "гадюка" за низкий силуэт и то, что, обнаружить их очень сложно.
37мм из передовых частей изымали как неспособные нанести реальный вред противнику.

Добавлено спустя 46 минут 1 секунду:
Лернер, советская дивизионка Ф-22 весит 1.5тонны, дивизионка ЗиС3-1150кг, 122гаубица под 2 тонны, а 76мм пехотная пушка 560кг.

[DeadMan]

а также 75мм, прозванными "гадюка" за низкий силуэт и то, что, обнаружить их очень сложно.

http://topwar.ru/26559-iz-zhizni-gadyuki.html
Вообще то, "гадюка" - это доведенная до ума Ф-22.

В ходе боев лета-осени 1941 г. почти все орудия Ф-22 войск Западного направления были утрачены в боях или при отступлении, По разным источникам, в ходе боев лета 1941 г. немцам досталось не менее 1000 шт. исправных Ф-22, часть из которых они начали использовать, что называется, не отходя от кассы». Испытания трофейных орудий, проведенные в августе 1941г., показали, что пушка может применяться в качестве мощного противотанкового средства. Уже в сентябре 1941 г. не переделанная трофейная Ф-22 принимается ими на вооружение мод названием 7,62-sm PaK 36 (r) и сразу начинается выпуск дли нее нового бронебойного снаряда PzGr, а чуть позднее — улучшенный PzGr 39. В октябре-ноябре к боекомплект РаК 36 (г) вводится также подкалиберный снаряд PzGr 40. Выстрелы с осколочно-фугасной гранатой использовались первоначально советские. В таком виде экс Ф-22 пошли в Северную Африку, где очень требовались артсистемы для борьбы с английскими пехотными танками. Однако, бронепробиваемость столь тяжелого орудия но отзывам немецких специалистов была все же недостаточной.

Правда, в октябре 1941 г, для Ф-22, УВС и полковой пушки обр. 1927 г. немцы принимают на вооружение несколько видов кумулятивных снарядов, но капитальная модернизация Ф-22, что называется, назрела. Исследования специалистов фирмы «Рейнметалл» показали, что конструкция казенной части орудия и ствола позволяет увеличить в нем пороховой заряд более чем вдвое, правда при этом придется дополнить орудие дульным тормозом. Специально для усиленного орудия был разработан выстрел с гильзой длиной 716-мм (той же самой, что пошла на 75-м.м пушку РаК 40) против старых, имевших длину всего 385-мм. В пушке до размеров новой гильзы расточили зарядную камору и установили двухкамерный дульный тормоз. Для облегчения наводки у орудия был уменьшен угол вертикального наведения до 18 Град,, а маховик подъемного механизма перенесен с правой стороны тела орудия налево. В ввиду ненужности немецкие конструкторы заблокировали механизм переменною отката, обрезали по высоте щит.

[lerner]

Лернер, советская дивизионка Ф-22 весит 1.5тонны, дивизионка ЗиС3-1150кг, 122гаубица под 2 тонны, а 76мм пехотная пушка 560кг

Да..., я перепутал вес, но и вы не во всем правы. Смотрим...
76-мм дивизионная пушка образца 1939 года (УСВ) - Масса в боевом положении (без зарядного ящика), кг 1485
122-мм гаубица образца 1938 года (М-30) - Масса в боевом положении (без зарядного ящика), кг 2360—2500

76-мм полковая пушка образца 1927 года - Масса в боевом положении (без зарядного ящика), кг 903—920 (на металлических колёсах)
76-мм дивизионная пушка образца 1942 года (ЗИС-3) - Масса в боевом положении, кг 1200

[Мезенцев Александр]

Очень странно отстрелялись Яки.
Если сравнить размеры мотора с размерами фюзеляжа (не зря Ли-2 иногда называли "коровой"), то все пробоины по крыльям и моторам, но ничего не прилетело по десантном отсеку - почти нереал. Или нереальны лётчики-снайперы (исключить естественное рассеяние при стрельбе, схождение-расхождение траекторий самолётов и т.п.).

В темноте из всего самолета видны только выхлопы мотора.

[Владимир_1]

Машину трясло, и шатало в разные стороны, видимо по хвосту истребитель прошелся серьёзнее, чем думали лётчики. Однако профессионализм преобладал, была жёсткая посадка, нас спасли привязные ремни и кустарник который частично погасил скорость. После касания с поверхностью земли, прокатившись по траве, транспортник ударился о пенёк, отчего самолёт по движению развернуло и боком, потеряв одно крыло внесло в лес.
- Какая мягкая посадка, - прохрипел я и протёр грудь, которой ударился и плечо сидевшего рядом бойца. Тот тоже тёр пострадавшую руку. Были слышны стоны и ругань, мигала лампочка, а рядом с кабиной сверкая замыканием проводка. Ругался в люльке борт-стрелок.
- Лучик! – громко позвал я.
- Товарищ майор? - проследовал ответ от лейтенанта.
- Открыть двери выставить часовых, оказать помощь раненым и лётчикам. Подготовить носилки, будем уходить. Мы на оккупированной территории.
- Есть, - откликнулся тот и стал тут же отдавать приказы присутствующим в салоне сержантам.
Двое бойцов открыли дверь, и десантники начали покидать самолёт, помогать выходить раненым, трое бойцов серьёзно пострадали при посадке. Так же из салона доставали мешки со снаряжением и боеприпасами. В основном к СВТ и ППШ, у пулемётчиков были трофейные МГ.
Один из сержантов организовывал оборону и отправлял в три стороны парные разведгруппы, санинструктор осматривал раненых, а трое бойцов и борттехник пытались вскрыть дверь в рубку. Её заклинило. Лётчики были живы, они помогали со своей стороны.
Осмотревшись, я протянул:
- Да, если бы не кустарник что приостановил инерцию нашего движения, мы бы влетели в деревья и пострадавших было бы куда больше.
Ночь была лунной, иначе бы предатели на Яках нас не нашли, поэтому я хорошо видел луг на который мы плюхнулись, и просеку в кустарнике что и дала возможность сбросить нашу скорость.
- Товарищ майор, - подскочил ко мне Лучик. – С лётчиками в порядке. Посадку пережили все, но пострадало трое. Борт-стрелок со сломанной ключицей, рядовой Агафонов с двумя сломанными рёбрами и у рядового Асташева выбито плечо, санинструктор его уже вправил. Подготавливаются носилки для переноски снаряжения и боеприпасов. Все пострадавшие уже получили медпомощь и могут идти своим ходом.
- Через десять минут уходим, - с хмурым видом велел я и, отравив лейтенанта дальше контролировать своих бойцов, направился к капитану Смакову, командиру нашего транспортного борта. Он сидел на тонком стволе деревца поваленного самолётом и о чём-то беседовал с борт-стрелком, у которого рука была в косынке, совсем как у меня, тоже левая. Говорили они, оказывается, о том, что нужно снять пулемёт с самолёта. Авиационный ШКАС нам действительно пригодится.
Капитан отправил техника и стрелка снимать пулемёт и встал при моём приближении. Он, как и члены экипажа его борта были в лётных комбинезонах, мы же все в десантных комбинезонах. Только я в отличие от бойцов носил на себе только пистолет и чехлы с дисками. Мой автомат пока был у Борисова, он носил два ППШ.
- Докладывайте, что произошло в воздухе, - велел я ему, подходя и присаживаясь рядом. – Мне не послышалось, нас атаковали наши же ястребки?
- Последняя модификация, которая только начала поступать в войска, – кивнул капитан, и взмахом руки подозвал штурмана. – Антон хорошо их разглядел… Давай лейтенант, доложил что ты видел.
- Я засек их по выхлопу от идущих на форсаже моторов. Это точно были наши машины, на крыльях дополнительные топливные баки. Даже номер разглядеть успел, как раз луна позволила. Две тройки на ведомом были. Успел крикнуть командиру и тот увёл самолёт в сторону, поэтому они только зацепили у нас хвост и один из моторов.
- А второй, что со вторым?
- Похоже, не боевое повреждение при резком манёвре и перегазовке, - вздохнул капитан. – Нашу малышку давно было пора ставить на ремонт, ресурсы почти все выработаны.
- Что там дальше было? – поторопил я с рассказом капитана.
- Я велел штурману передать остальным бортам, что атакован истребителями противника. А сам направил борт к земле, высота позволяла. Тут штурман мне сообщил, что это были наши машины, да и вы заглянули. Остальных мы предупредили, они тоже дёрнули в разные стороны и пошли к земле. Так больше шансов уйти, не будучи обнаруженными. Как я понял из переговоров, два борта благополучно ушли дальше согласно полётному маршруту, а третий тоже получил от наших. Что с ним я не знаю, ну а мы плюхнулись. По-другому и не скажешь, посадкой это не назовёшь.
- Когда мы садились на пузо, я рассмотрел, как Яки уходили в сторону фронта. Похоже, они выработали топливо и поторопились уйти на нашу территорию.
- Нашим сообщили?
- Не смогли, - виновато пожал плечами штурман. - Связь была только с нашими бортами, да и то плохая, эфир был забит помехами как перед грозой.
- Ничего, ещё будет возможность сделать это, - задумчиво протянул я.
Согласно полученным сведеньям, Враг сидел выше, чем я думал. Чтобы задействовать авиацию для уничтожения своих бортов нужно иметь своих людей в командовании частями и в боевых подразделениях. Кто? Кто это мог быть?
Встряхнувшись, я спросил у штурмана, где мы находимся. Тот развернул полётную карту и ткнув пальцем в участок в районе н.п Хомутовка, в ста километрах от Курска.
- Семьдесят километров до линии фронта, - задумчиво протянул я, разглядывая карту.
- Товарищ майор, всё готово к движению, - сказал подошедший Лучик.
- Начать движение. Идём на восток к районному посёлку Хомутовка.
- Там же немцы, – удивленно сказал капитан.
- И что? – повернулся я к нему. - У меня тут два десятка отлично вооружённых парней. Мне нужна техника и трофейная форма. Всё, выходим.
Через минуту у разбитого воздушного корабля никого не осталось, только белел у входа в салон самолёта обрывок бинта.
Шли мы порядка двух часов, не останавливаясь на отдых. Раненым помогали идти, когда они отставали от усталости и потери сил. Непосредственно охраной занимались восемь бойцов, остальные были нагружены как мулы.
Наконец к Лучику подбежал боец из передового дозора, а он уже ко мне.
- Товарищ майор, впереди обнаружена опушка и виден населённый пункт. Похоже это Хомутовка.
Задрав рукав комбинезона, я посветил фонариком на часы и пробормотал:
- Три утра… Значит так, лейтенант, оставляем раненых и поклажу на опушке леса, их будут охранять летчики со своим пулемётом, а мы выдвигаемся к селу. Мне нужен язык, поэтому отправь пару знающих бойцов вперёд, пусть умыкнут какого полицая. Немца не надо, всё равно среди нас нет знающих немецкого.
- Есть, - козырнул тот.
Мне эти парни нравились всё больше и больше, своим профессионализмом и немногословностью. Оставив на опушке раненых и лётчиков, мы скрыто выдвинулись к околице. Где-то загавкала собака, ей затворили другие, а так всё было тихо.
Когда мы сосредоточились на углу одной из улиц, что брала своё начало с этого поля, то один из бойцов заметили, как по улице в нашу сторону бегут трое. Это вернулись разведчики с языком. Как я и просил это был полицай, взятый у двухэтажного здания. Но охранял он не само здание, там был свой часовой, а небольшой сарай.
Один из разведчиков передал пленного Лучику, тот тут же приступил к допросу, а боец, подойдя ко мне, присел рядом и доложился:
- Две грузовых машины, мотоцикл, во дворе у того строения что охранял этот предатель, было три телеги. Где-то там конюшня есть.
- Хорошая новость, - кивнул я. – Судя по технике, как я и думал тут около взвода немцев, не считая полицаев. Видимо они контролируют весь район.
В это время тихий шёпот со стороны бойцов, что допрашивали пленного и бумкающие звуки прекратились, подошедший Лучик доложил:
- Двадцать семь немцев с офицером и фельдфебелем. Часть немцев на днях куда-то отправили. Пятнадцать полицаев. Вооружение на всех: четыре пулемёта, шесть автоматов, четырнадцать винтовок, двадцать один карабин и один ротный миномёт. Немцы проживают на втором этаже комендатуры, внизу канцелярия, наверху казарма, а офицер в доме рядом. Встал на постой к доброй вдовушке. Полицаи большей частью не местные, десять человек живут в одной избе, что находится в трёх домах от комендатуры. Остальные квартируют, трудно сразу будет взять.
- Ясно. Значит так, видишь ту тёмную массу?
- Так точно, - обернувшись, посмотрел лейтенант.
- Это колокольня церкви. Туда пару снайперов, чтобы контролировали всё село и пулемётчика. К дому полицаев четырёх бойцов и пулемётчика, они нам живые не требуются, пусть бойцы закидают их гранатами через окна, остальные на штурм казармы. Работаем гранатами и автоматами. Один пулемётчик и вторая пара снайперов контролирую окна снаружи. Есть вопросы?
- Когда начинаем?
- Через пять минут. Пусть группа прикрытия выдвигается к колокольне.
- Есть.
- Кстати, лейтенант, - остановил я Лучика. – А что там охранял этот часовой?
- Приоритетно было узнать о силах немцев, товарищ майор, но думаю, что бойцы его уже выпотрошили. Сейчас узнаю.
Через минуту Лучик вернулся, он успел отправить группу прикрытия к колокольне.
- Партизаны там, товарищ майор, - вернувшись, сообщил он.
- Да-а-а? – протянул я. – Сколько тут воюю, ещё ни разу не видел партизан. Хочется посмотреть… Выдвигаемся.
Мы осторожно выдвинулись по разным улицам в сторону центра села, где находилась комендатура и были сосредоточены силы противника. Задача каждому подразделению была поставлена, командиры подтвердили, что всё поняли, так что осталось только работать.
Пока тревоги не было, до смены как сообщил ликвидированный полицай, оставалось больше часа. Поэтому работали мы спокойно, предрассветное время, самое сладко для сна.
Бойцы на моих глазах сняли полусонного часового, после чего осторожно открыв дверь комендатуры, по одному скользнули внутрь, поднимаясь по лестнице в казарму. Вдруг простучала очередь из автомата, в ответ на это через несколько секунд неподалёку раздалась серия гранатных хлопков, и я понял, что с большей частью полицаев покончено. Рядом сопел Борисов, который был категорически против, чтобы я лез в бой. Мол, для этого и бойцов хватает.
Наверху перестрелка как началась, так и стихла. Оказалось, наши отсекли просыпающихся немцев от стойки с оружием, и открыли огонь на поражение. Приказа брать в плен я не давал, более того сказал что огорчусь если будут пленные. Командовал штурмом сержант Суриков, командир второго отделения, Лучик же лично пошёл брать командира охранного взвода.
Пока пятеро бойцов собирали трофеи и осматривали машины, другая группа рассевшаяся цепью направилась осматривать дома, в поисках оставшихся в живых полицаев. Уже почти рассвело, стало достаточно светло, поэтому я отправил один грузовик за нашими ранеными и лётчиками, а сам направился в сторону строения, где держали пленных.
Со мной был Борисов и ещё один боец с автоматом.
- Открывай, - велел я ему.
Тот не стал брать висевший на виду ключ от замка, а сбил его прикладом. Распахнув дверь, боец посветил моим фонариком внутрь и громко сказал:
- Выходи честной народ, свои.
Убирая в карман фонарик, который мне вернули, я разглядывал четырех парнишек лет шестнадцати на вид и двух худеньких девчат. Ничего кроме как цыплята, глядя на них мне не приходило на ум.
- Вот это вот партизаны? – озадаченно поинтересовался я у своего телохранителя.
- Дети, – вздохнул тот.
- Быстро по домам, - скомандовал я, и те прыснули в разные стороны, быстро исчезнув с глаз.
Вдали хлопнула СВТ, видимо снайпера на колокольни засекли одного из полицаев на улице. В детей они вряд ли будут стрелять, так что я а них был спокоен.
Когда я вернулся к комендатуре, туда как раз подъехал вернувшийся грузовик. Вышедшему капитану я велел:
- Составьте список трофеев и распределите их по машинам. Через двадцать минут выдвигаемся. Всё ясно?
- Так точно, - кинул он руку к шлемофону.
Пока лётчики занимались систематизированием трофеев, притащив откуда-то трубу миномёта и лотки с минами, я осмотрел комендатуру. Теперь мне стало понятно, почему это подразделение не выехало на наши поиски. Всё оказалась проще некуда. Дежурных были двое, немец и полицай. Ефрейтор спал в одной из комнат, свалив всю службу на полицая. А тот просто выдернув телефонный штекер, благополучно спал, пока не уснул вечным сном, от удара штыка. До них просто не дозвонились. Это кстати было не хорошо, вполне возможно сюда выдвинулась усиленная группа немцев, так что требовалось поспешить с отъездом.
Однако мы опоздали, группа прикрытия заметила колонну техники, что двигалась по шоссе на Курск к Хомутовке. В колонне было три машины, бронетранспортёр и два мотоцикла. Неполная рота, однако.
Мы с Лучиком в этом время как раз просматривали документы офицера, его отправили в мир вечной охоты, всё равно немца никто не понимал, когда прозвучало это сообщение.
- Подразделения к окраине села. Дадим им возможность въехать в село, после чего ударим в упор из пулемётов и автоматов. Первый удар, самый значимый, будем быть на расплав стволов.
Группа прикрытия на колокольне осталась на месте, въезд на шоссе ими контролировался, а мы бегом бежали по улице занимать свои позиции. Делать всё приходилось на грани фола, но мы успели. Раненые и лётчики остались у комендатуры, продолжая возиться с трофеями, с нами пошёл только штурман со ШКАСом.
Бойцы быстро сосредоточились за заборами и срубами домов, велев жителям, которые уже давно успели проснуться и пообщаться с бойцами, спрятаться. Наконец послышался рёв моторов, и показались мотоциклисты, что первыми въехали на улицу и проследовали к комендатуре. Нас они пока не заметили, хотя опасливо крутили головами. Десантники укрываться умели.
Там дальше их ждут трое автоматчиков. Четверо мотоциклистов им были вполне по зубам. Более того, я попросил не повредить технику. Она нам ещё пригодится.
Когда основная колонна въехала на улицу в кузова бронетранспортёра и грузовиков полетели гранаты и раздались длинные очереди пулемётов и автоматов. На том фоне незаметно щёлкали снайперские винтовки, но свою жатву они тоже собирали.
С раненой рукой было тяжело стрелять, но я справлялся, положив ствол автомата на перекладину забора, я короткими прицельными очередями бил по машинам противника. Несмотря на неожиданный и надо сказать сокрушительный удар, немцев всё же было больше чем нас. Десяток солдат, что успели покинуть последние машины, некоторые были ранены, атаковали одну из позиций, преодолели забор и там завязалась яростная рукопашная схватка. Надо сказать, что взвод Лучика, как и он сам, за всё время сначала войны в боевых действиях участия не принимал, перебросили недавно с Дальнего Востока. Так что это для них это был фактически первый бой.
Вскочив на ноги, разряженный автомат бултыхался на боку, пока злой Борисов пытался сменить диск, я достал из кобуры пистолет и, проломив телом соседний трухлявый забор, оказавшись в центре схватки, открыл огонь на поражение по фигурам в серой мышиного цвета форме солдат охранных подразделений. Успел я выстрелить четыре раза, ни разу не промахнувшись, но потом мне подсекли ноги и я пребольно ударился спиной о землю. Дело спас появившийся разъярённый Борисов, который из перезаряженного автомата, открыл огонь и добил все остатки сопротивления. На этом бой закончился и уже были слышна перекличка десантников, которые начали осматривать тела перебитых немцев и технику.
С кряхтением встал я крикнул:
- Доклад!
- Цели уничтожены, потерь нет!
- Цели уничтожены, один легкораненый!
- Цели уничтожены, потерь нет, - расслышал я ответ Лучика.
- Цели уничтожены, двое раненых, один тяжело, - закончил доклад сержант Суриков.
- Осмотреть тела немцев, собрать вооружение и боеприпасы, осмотреть технику.
Бойцы рядом тоже осматривали себя, снимали с немцев амуницию и выносили на улицу вооружение. Присев у тела бойца, в груди которого торчала рукоятка немецкого штыка, я пробормотал, щелкнув ногтём по рукоятке:
- А вот и первые потери.
Вдруг десантник открыл глаза и тяжело задышав, посмотрел на меня.
- Санитара!!! – заорал я вскакивая.

Через полчаса наша колонна из двух грузовиков набитых десантниками и трофеями, подчищенного бронетранспортёра, который особо не пострадал, в сопровождении трёх мотоциклов выдвинулся из села и направился в сторону Чернигова. Тот боец, что получил ножевой удар в грудь, прожил ещё десять минут и тихо умер. Эта была первая потеря в подразделении, поэтому пребывавшие в некоторой эйфории бойцы тяжело встретили эту потерю. Парни служили в этом взводе не один месяц и хорошо знали друг друга.
Капитан и штурман умели водить машины, а мне нужны были все бойцы, поэтому лётчики сидели в кабинах и управляли грузовиками, остальные были распределены по машинам и мотоциклам.
Пользовался я той же схемой что и при действиях мангруппы, поэтому бойцы были одеты в немецкую форму. Большей частью те, кого можно было рассмотреть снаружи. Формы было много, даже слишком, немцев взяли спящими, так что она не пострадала.
Лучик одел форму офицера, мне размер не подошёл, а я получил с нашивками фельдфебеля. Вот она мне подошла.
Выехав с второстепенной дороги на шоссе, по которой двигалась колонна в противоположную от нужной нам сторону, поэтому мы выехали на трассу и погнали к Чернигову. Через полчаса мы догнали какую-то колонну, но это были не снабженцы. Грузовики транспортировали зенитки.
Десантники на передовых мотоциклах уже были предупреждены, поэтому, не обгоняя, мы пристроились в хвост этой колонны, и так ехали порядка трёх часов. К обеду после моста через речку колонна свернула, а мы последовали дальше.
Среди взятых трофеев было достаточно продовольствия. Ввиду того что у десантников при себе был только суточный рацион, основной упор делался на боезапас, трофеи радовали, на несколько дней можно не думать о продовольственной проблеме. Время было обыденное, поэтому мы решили встать и подкрепиться. Однако на следующем перекрёстке стоял регулировщик, который взмахом палочки отправил нас в глубину леса.
- Берём его, - скомандовал я.
С последнего грузовика спрыгнуло двое бойцов, и быстро скрутили регулировщика, сняв с него карабин и отобрав жезл. Пока тройка бойцов проверяла опушку леса, мало ли кто там прячется, бойцы пытались допросить немца, а я велел отогнать технику подальше по дороге в глубину леса. Может хоть жестами пояснит, что находится в той стороне, что туда всех направляют. Однако немец оказался и не немцем вовсе, а что ни на есть настоящим литовцем, который нас отлично понимал, что выяснилось, когда он облил нас потоками брани. Воодушевлённые бойцы с энтузиазмом продолжили допрос. Один из бойцов, что телосложением по суше надев каску регулировщика, побежал к перекрёстку, чтобы заменить его. В отличие от настоящего регулировщика, наш отправлял всех немцев дальше. Не хрен им делать в этом лесу.
- Ну что там? – нетерпеливо спросил я, заметив, как ко мне направляется Лучик.
- Похоже наши, товарищ майор. Эта сволочь сказал, что был обнаружен сгоревший остов севшего на вынужденную транспортника. Он дымом себя и выдал. Немцы там всё осмотрели, определили, что наши ушли. Сейчас по их следам идут егеря. Пленный не знает точно, но вроде наших загнали в этот лес и отжимают к озёрам. У него приказ направлять все боевые подразделения по этой дороге. Там дальше должен стоять ещё один регулировщик, рядовой Шульге.
- Отлично, грузимся. Идем следом за немцами. В случае нужды, ударим им в спину. Всех регулировщиков берём на нож. Выдвигаемся, - скомандовал я.
Наша колонна, ревя моторами грузовика, бронетранспортёра и стрекоча глушителями мотоциклами, двинули дальше, оставив в кустах тело литовца.
Буквально через пару километров на следующем перекрестке не особо накатанной лесной дороги, нас направили дальше. С последнего мотоцикла дважды сухо щёлкнул выстрел из бесшумного пистолета и мы, не останавливаясь, проехали дальше. Чем дальше мы углублялись в лес, тем лучше было слышно перестрелку. Правда, я бы не сказал что активную. Скорее она была вялая.
- Просвет впереди, похоже, опушка, - сказал капитан, притормаживая следом за впередиидущим бронетранспортёром.
Я сидел в кабине первой машины, которой он управлял, вторая и один мотоцикл следовали позади нас. Кивнув, я ответил:
- Вижу. Передовая разведка остановилась, двинули пешком осматривать, что там впереди. Встань тут, подождём.
Через минуту прибежавший разведчик доложил мне и подошедшему от второй машину Лучику, что впереди была поляна, где под охраной небольшого количества «гансов» стояла техника немцев, порядка десяти машин, плюс три единицы бронетехники. Видимо боевые подразделения ушли пешком.
- Отлично, - кивнул я, и машинально потёр зудевшую рану, она у меня в последнее время часто чесалась. – Будем брать. Снайпера на деревья на опушке, остальным приготовиться. Сержант Суриков с пятью бойцам зайдут к немцам с правого фланга, младший сержант Денисов с пятёркой бойцов с левого. Мы же будем действовать с центра.
- Атакуем? – деловито поинтересовался Лучик.
- Ещё чего, мне не нужны потери, и так в одной машине уже шесть раненых. Нет, всю работу должны сделать снайперы. Не зря же у нас их четверо. Мы пошумим, они под нашей стрельбой и ликвидируют охрану, а Суриков и Денисов закончат работу, проведя зачистку стоянки машин. Всё, парни работаем, лейтенант, командуй, в этом бою ты играешь первую скрипку, я только наблюдаю.
- Есть, - козырнул Лучик, и начал отдавать распоряжения.
Через пару минут у машин остались только мы с Борисовым да лётчики, в бой ушли даже легкораненые десантники. Через минуту загрохотал автомат, ему завторили пулемёты. В стрельбе было сложно различить хлопанья снайперок, но я расслышал их.
Сидя на подножке грузовика, я с некоторым отстранением разглядывал деревья, что нас окружали, внимательно вслушиваясь в стрельбу. Как вдруг заметил, что слева от нас шевельнулась ветка и под ней мелькнул рукав такого знакомого десантного комбинезона.
- Сержант замри, нас сейчас убивать будут, - тихо сказал я, убирая руки от оружия.