#3225 master_iuda » 04.04.2017, 13:05
Глава
Из воспоминаний красноармейца Калина И.Н., Брестская штурмовая бригада НКВД . (АИ)
Я, был связным в саперной роте. Первоначально бегал, связывался с командирами взводов своей роты, а потом с ротами и батальонами бригады.
«Немедленно в 1-й батальон», «Копать убежище 2-му взводу!», «Минировать дорогу к станции!» - такие команды чуть ли не круглые сутки. А ночью таскал мины и наряды, крутил и ставил колючую проволоку, копал окопы вместе со своим взводом.
Как пружина, сжимаясь и разжимаясь, дышала передовая, отступая и наступая попеременно. Однажды узнали: 3-й батальон попал в окружение. Зажали их немецкие егеря, прибывшие из Майкопа, на левом берегу Кубани. Сердце сжалось до боли: выдержат ли, выстоят ли ребята? А дней через шесть новость: из окружения вышли 200 человек - одна рота. Остальные полегли на поле брани.
Вскоре и 1-й, и 2-й батальоны постигла участь окружения. С Ворошиловска (Ставрополя) и Буденновска подошли к немцам подкрепления и зажали в тиски. Героически сражаясь, истекая кровью, батальоны, разорвав немецкие клещи, с большими потерями, вышли из окружения. Пробились к своим и закрепились на Крестовой горе.
Наши потери были велики, но и немцы несли изрядный урон. Да еще какой! Одних танков на подступах к Низкам два десятка, да еще столько же на подступах к станциям Невинномысская и Зеленчук обугленные стоят.
Держались! К удивлению немцев и всех - держались!
Питались всухомятку: ротная кухня была разбита прямым попаданием бомбы.
Порой забывалось, когда грыз "керзу" (соленую прессованную ячменную плитку-брикет). Чай в котелках грели, снег топили и пили. Единственный водный источник - река взбаламучена взрывами бомб и снарядов, местами завалена трупами. Ни мы, ни немцы не успевали хоронить убитых. Когда выдавалась минута тишина, мы своих погибших старались все-таки выносить в тыл и хоронить.
Бесконечные артиллерийские и минометные обстрелы, скрежет их «Ванюш», трескотня пулеметов, автоматов, винтовок сливались в сплошной ошеломляющий грохот и гул. А здесь «хейнкели», «юнкерся», «мессершмидты» - заразы, висели над нашими головами, пикируя, включали разноголосые сирены, наводя страх и ужас. Нервы напрягались до предела. И ночью не стихали бои. Мы старались улучшить свои позиции и сбросить егерей вниз.
Страшно хотелось спать, от усталости и бессонницы валился с ног. Но только команда «Связной!» - открывались глаза, и я стоял перед начальством, получая очередное задание.
Целыми днями и часами плевался: во рту, на зубах песок, земля. При бомбежках и обстрелах открывал рот, как нас учили, чтоб не лопнули ушные перепонки.
Вместе с нами сражались, и жители что к нам присоединились после освобождения города.
«Неужели нам не будет никакой помощи? Батальоны, роты тают на глазах», - такие мысли иногда приходили мне в голову. Спрашивали свое начальство и красноармейцы, и младшие командиры те, что недавно к нам в бригаду попали: «Где же наши? Силы на исходе!». Ответа естественно не получали.
После гибели нашего командира роты непосредственное командование над остатками взводов легло на начальника инженерной службы бригады майора Рябова - плотного, высокого сибиряка, умного, мужественного и олимпийски спокойного командира, он часто вышагивал на переднем крае, давая указания и команды, где и как минировать, какие! ставить заграждения.
«Пулей в ущелье!» - это мне команда его. Вчера с ним был в глубоком узком овраге, где сегодня взвод копал, строил, оборудовал укрытие под штаб бригады, бумажкой-приказом в руке бегу сломя голову, на ходу соображая, как побыстрее добраться до указанного места.
Прибежал - ущелья нет! Несколько минут назад немецкая авиация бомбила это место. Две огромные бомбы, угодившие в края оврага, сомкнули его, живьем похоронив двадцать человек саперов. Только троих откопали.
Справа шел бой: трещали автоматы, взрывались мины, снаряды, над головами выли сирены пикирующих "юнкерсов". В двухстах метрах по краю склона двигались три немецких средних танка, обстреливая наши позиции. Два расчета бронебойщиков в окровавленных повязках и расстегнутых ватниках подпустив танки поближе, из своих «удочек» сбили с них спесь, а потом лейтенант из пистолета расстрелял танкистов пытавшихся удрать из подбитых танков. Стрелял он как в тире – по пуле в мишень. Ни одной не промазал.
Помнится, за несколько дней изнурительных боев оставшиеся живыми в батальоне автоматчиков не выдержали, отступили метров на двадцать, оставив свои позиции на южном склоне. Все мы были огорчены, подавлены, комбриг - особенно. Он написал записку: «Продержитесь до утра!».
А что будет утром? Неужели нам будет подкрепление? Или какая другая помощь?
Свечерело быстро. Путь к своим ребятам я знал хорошо. Пошел. Где можно, бежал, где нужно, полз. И все же чувство страха охватило меня - окопы наши, но в них никого нет. И вдруг слева из-за завала: «Стой! Кто идет?!». «Свои!». Я несказанно обрадовался.
Что же случилось? Немцы, захватив наши окопы, праздновали победу. Как потом мне рассказали, вместе с пулеметными очередями со стороны неприятеля доносились ошалелый смех, разливы губной гармошки и крики: «Рус, сдавайс!». Немцы явно переоценивали свои силы и возможности.
Оценив обстановку, помкомвзвода (не помню его фамилию) других командиров не было организовал внезапную контратаку. С криками «Ура!», да с гранатами в руках бросились красноармейцы на очумевших немцев. Те просто не ожидали такого удара и нахальства, не выдержали боя - позорно бежали. Окопы снова стали наши. Здесь же остались хорошие трофеи: оружие, боеприпасы, продукты питания. Кое-что из съестного и мне досталось: хлеб, колбаса... шнапс.
Когда в очередной раз я приполз к нашим радистам, они сообщили радостную весть: нашими войсками взяты Ворошиловск (Ставрополь), Буденновск, Прохладный, Моздок и Майкоп. Идут бои за Белореченск и Лабинск. Еще немного и Армия Клейста будет полностью окружена, а к нам придет помощь.
- Подождите, радоваться будем позже! - серьезнейшим образом предупредил нас сержант. Сегодняшнего дня, нам с вами, — он кивнул в мою сторону, - нужно быть особенно бдительными и осторожными. Немцы с румынами сейчас все силы чтобы нас смять и освободить дорогу на север, кинут. Так оно и оказалось. Еще двое суток мы сдерживали наступление врага, а потом подошли войска Южного фронта.
Добавлено спустя 39 минут 3 секунды:
Из газеты «Комсомольская правда» (РИ).
Братья-близнецы Иван и Дмитрий Остапенко были родом из Луганской области. В начале войны их призвали в РККА, но отправили не на фронт, а на курсы бронебойщиков, после чего определили служить в мирное ещё тогда Закавказье, где, правда, в любой момент могла начаться война с турками. Лишь осенью 1942 настала очередь отправляться на фронт и 10-й гвардейской стрелковой бригаде, где служили братья.
Бригаду включили в состав 9-й армии генерала Коротеева и направили в Северную Осетию. В те дни немецкому командованию удалось скрытно произвести перегруппировку 1-й танковой армии группы армий «А» и сосредоточить её основные силы (2 танковые и 1 моторизованную дивизии) на нальчикском направлении, для захвата Орджоникидзе, чтобы затем развить удар на Грозный и Баку и по Военно-Грузинской дороге на Тбилиси. На шестикилометровом участке прорыва, враг создал трёхкратное превосходство в людях, одиннадцатикратное превосходств в орудиях, десятикратное в минометах и абсолютное превосходств в танках. Последнее означает, что танков 37-я армия, противостоявшая немцам на этом участке, вообще не имела.
Прорвав фронт, немцы и румыны ….. вышли на подступы к городу Орджоникидзе (Владикавказу). Это была самая восточная точка, до которой дошло немецкое военное соединение. Однако ….. наступление противника было остановлено, а на следующий день начались контрудары советских войск.
Благодаря успешному продвижению 11-го гвардейского стрелкового корпуса основные силы 23-й танковой дивизии немцев оказались почти полностью окруженными. У них оставался лишь узкий коридор в районе Майрамадага шириной в три километра. Танки устремились в этот коридор, но на их пути встали бойцы 10-й гвардейской стрелковой бригады, в которой и служили братья-бронебойщики. Ни танков, ни противотанковых орудий в бригаде не было. Вся тяжесть борьбы с танками легла на наших бронебойщиков.
Как только немецкие танки подошли на стометровое расстояние, бронебойщики ударили из своих бронебоек. Дмитрий Остапенко первой же пулей угодил в башню ведущего танка. Танк клюнул носом и окутался облаком чёрного дыма. Открылся люк. Из него вырвалось пламя, и сноп искр взлетел к небу. Это рвались немецкие боеприпасы. Горящий танк преградил путь другим машинам. У немцев возникло замешательство. Этим умело воспользовался Дмитрий. Он стрелял то по одному, то по другому танку. Пуля Дмитрия перебила гусеницу одного из танков, и машина завертелась на месте. Ещё один танк Дмитрий поджёг, всадив пулю в моторную группу. На выскакивающих из люков солдат и офицеров Дмитрий не обращал внимания: беглецов, так же как и автоматчиков, сидевших на броне, уничтожал пулемётчик Портянкин. С другого конца окопа доносились выстрелы из бронебойки другого брата – Ивана. С каждой минутой подбитых танков становилось всё больше и больше. Немецких танкистов объял животный страх. Они повернули назад.
В этом трудном бою Дмитрии истребил восемь танков противника, но прошло немного времени, и вдали снова загрохотали вражеские танки. Против наших войск двигалась новая большая группа немецких танов.
На этот раз Дмитрий действовал с ещё большим искусством. Подпуская танки на пристрелянную дистанцию, он бил, как снайпер. Ни одна его пуля не прошла мимо цели. Однако в самый ответственный момент боя патроны закончились. На окоп Дмитрия наполз Pz.Kpfw.IV и начал его утюжить. Дмитрий успел перебраться в соседнюю ячейку и оттуда открыл огонь из ППШ по немецкой пехоте. Тут его заметили немецкие танкисты, и в Дмитрия полетел 75-миллиметровый снаряд. Взрывом Дмитрий был контужен и после боя попал в плен.
Иван же вместе с поредевшим подразделением отошёл на новые позиции, где немецкие танки были окончательно остановлены.
Отрезанные под Орджоникидзе немецкие части были полностью разгромлены. Нашими войсками было захвачено 140 танков, 70 орудий разных калибров и другие трофеи. Немецко-румынские части потеряли убитыми свыше 5000 солдат и офицеров.
Когда подсчитали танки, подбитые в этом бою, то оказалось, что Дмитрий подбил 12 танков, а Иван – восемь. Ивану за этот бой дали орден Ленина. Эту же награду получил и пулемётчик Портянкин. Дмитрию же посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.
Однако вскоре Дмитрий Остапенко бежал из плена и оказался в расположении наших войск. Свою звезду героя Дмитрий Остапенко получил в Кремле из рук Михаила Ивановича Калинина. Пожимая руку Герою, Михаил Иванович улыбнулся и сказал: — «Дважды рожденный, поздравляю!»
http://samlib.ru/s/sizow_w_n/
Так всем брэк и включаем думалку.Слава прав ,строить операцию из умозаключений о тушке неубитого медведя,в смысле возможных трофеях,это не наш метод.Если нельзя прикрыть с земли ,то надо прикрыть с воздуха.Чай не 41 и даже не 42 на дворе.В детстве читал книгу 
Слав тут вот неплохое стихотворение нашёл.Глядищь к эпиграфу подойдёт