#64 Road Warrior » 27.10.2017, 02:27
8 (20) октября 1854 года. Петербург, Зимний дворец.
Генерал Гвардейского флотского экипажа Березин Андрей Борисович, советник Министерства иностранных дел Российской Империи.
Обстановка в этом зале была намного более роскошной, чем там, где мы обычно встречались с императором во время наших рабочих завтраков, обедов и ужинов. Белоснежная скатерть на заставленном яствами столе, обитые красным бархатом резные позолоченные стулья, мраморные стены, картины в тяжелых золотых рамах, по крайней мере в одной из которых мне почудился Рембрандт, а в другой кто-то из итальянского Ренессанса. Сразу после нас, в зал вошел император, а с ним тот человек, на которого у нас были большие планы – Наполеон Жозеф Шарль Поль Бонапарт, известный еще как принц Плон-Плон. Невысокий, чуть полноватый, но лицом очень похожий на своего великого дядю, и с умными и цепкими глазами.
Мы поклонились, а император сказал, обращаясь к Плон-Плону:
– Ваше императорское высочество, хочу познакомить вас с генералом Василием Перовским, моим министром иностранных дел, и с генералом Андреем Березиным, его советником!
Плон-Плон пожал нам руки с поклоном, сказав Перовскому, что наслышан о нем и почтет за честь познакомиться с таким известным человеком. А потом посмотрел на меня цепким взором, но сказал лишь про un grand plaisir de faire vôtre connaissance – «огромное удовольствие завязать с вами знакомство».
Ужин был великолепен – Плон-Плон потом заметил, что так вкусно он не ел даже во Франции. Впрочем, я полагаю, что, если он и кривил душой, то самую малость – я успел побывать пару раз в трехзвездочных французских ресторанах, но так, как здесь и сегодня, я не питался никогда. Каждое блюдо было симфонией вкусов, каждое вино как нельзя лучше подходило к блюду, к которому оно подавалось... На столе были вина из Франции, Германии, Италии... Вот только Крыма не было вовсе; тамошнее виноделие пока еще находилось в зачаточном состоянии.
За обедом, «бойцы вспоминали минувшие дни»; Перовский рассказал про свое участие в Бородинском сражении, плен, и путешествие под конвоем до самого Парижа. Потом Василий Алексеевич поведал о своем недавнем походе на Хиву. Император же расспрашивал Плон-Плона про Крым, а я был тем самым Васькой, который «слушал, да ел». Принц время от времени бросал на меня заинтересованные взгляды, но я был величиной неопределенной, про генерала Березина здесь не слышал никто, или почти никто, и что я из себя представлял, Наполеон-Жозеф явно не знал. Потом подали кофе, а не чай, который обычно предпочитал император, а к нему воздушные пирожные и неплохой французский коньяк. И тут император вдруг сказал:
– Ваше Императорское Высочество, вы не будете против, если я оставлю вас в компании моих генералов?
– Конечно, нет, Ваше Императорское Величество, – улыбнулся Плон-Плон. – Сочту за честь пообщаться с двумя храбрыми русскими военачальниками.
Когда Николай вышел, я предложил:
– Ваше императорское высочество, не хотели бы вы попробовать русского коньяка?
– Не отказался бы, мой генерал. Никогда в жизни не пробовал напитка, сделанного из винограда, выращенного в вашей северной стране.
– Тогда давайте пройдем в соседнюю гостиную, там нам будет удобнее беседовать и дегустировать божественный напиток.
Я велел лакеям принести туда рюмки для коньяка, нарезанный лимон и шоколад, а сам пошел к себе, и взял одну из бутылок, которые я вез для подарка своему знакомому в Венесуэлу. Тот, побывав в России, пристрастился к хорошему армянскому коньяку, и я решил подарить ему пару бутылок самого лучшего. В магазине, куда я заскочил перед отходом, была всего одна бутылка двадцатилетнего «Наири» и одна пятнадцатилетнего «Васпуракана». Я купил обе, а теперь решил пожертвовать «Васпураканом» ради нашей встречи. Тем более, что Плон-Плон мне откровенно нравился – хоть я с ним практически и не разговаривал, но из того, что я услышал, он показался мне умным, проницательным, и практически лишенным сословных предрассудков, что в данном времени было скорее редкостью, хотя это касалось в определенной мере и Василия Андреевича.
– Мой генерал, а откуда этот коньяк? – спросил Плон-Плон, взяв бутылку в руки.
– Из русской Армении, ваше императорское высочество, – улыбнулся я.
– Мой генерал, мы же здесь все свои. К чему это «высочество»? Я такой же генерал, как и вы.
– Хорошо, мой генерал. А насчет коньяка... Знаю, что у вас во Франции коньяком называется только то, что делают в районе города Коньяк. Но, думаю, вам понравится и этот напиток.
Попробовав «Васпуракан», принц встал и сказал торжественно:
– Такой божественный напиток можно пить только стоя. Здоровье Его Императорского Величества Николая!
Мы все встали и, чокнувшись, отпили из наших бокалов. Я заметил, что Плон-Плон проигнорировал и лимон, и шоколад, запоздало вспомнив, что это вроде только русская традиция. Этому коньяку ничего подобного, если честно, и не требовалось – он был необыкновенно мягким, с изумительным букетом и вкусом; я впервые пил именно пятнадцатилетний.
В ответ, Василий Андреевич провозгласил тост за здоровье всех присутствующих, после чего посмотрел на каминные часы и сказал сокрушенно:
– Прошу меня извинить, мои генералы. Дела!
Распрощавшись с ним, мы уселись на удобные кресла. Плон-Плон посмотрел на меня и сказал с улыбкой:
– Мой генерал, полагаю, что и вы из той же эскадры, что и мой недавний спутник капитан Домбровский. Причем, в отличие от него, вы, если я не ошибаюсь, занимаетесь примерно тем же, что делал ваш великий генерал Барклай де Толли вдобавок к своей полководческой карьере.
– Мой генерал, вы же знаете, что если бы это было действительно так, то я бы никогда вам в этом не признался, – улыбнулся я. – Но вы правы в одном, я действительно из той же эскадры, что и Николя Домбровский.
– Но если принять то, что я сейчас сказал, то наше сегодняшнее знакомство, без сомнения, неслучайно. И, скорее всего, это означает, что мой кузен не собирается останавливаться на достигнутом и хочет отправить на смерть еще множество французов.
– Вы правы, мой принц – позвольте вас так называть? У нас есть информация, что его посетил сын барона Ротшильда, и они договорились о дополнительных кредитах. Кроме того, вчера он должен был встретиться с королевой Викторией. О чем они договорились, мы еще не знаем, но вряд ли о прекращении войны.
– Его Императорское Величество предложил мне поговорить с моим кузеном о мире, но я ему честно сказал, что Луи-Наполеон известен в нашей семье своим упрямством, и не согласится закончить войну, даже если ему предложат весьма почетные условия мира. Вот если бы он победил, то, вероятно, не преминул бы блеснуть великодушием; впрочем, пока императором в России Николай, Луи-Наполеон будет и дальше всячески искать пути отомстить ему за то, что ваш император назвал его в поздравительной телеграмме другом, а не братом. И из-за этого Франция будет страдать; а если ее армия и флот будут уничтожены, то не удивлюсь, если наши нынешние союзники на другом берегу Ла-Манша наложат руку на наши карибские и прочие владения. Да и другие соседи подсуетятся; полагаю, что моя прародина Корсика уплывет к сардинцам, а, может быть, и Антибы с Каннами. Эльзас и Лотарингия – к какому-либо германскому государству; да и бельгийцы с испанцами, хоть они и слабы, наложат лапу на те территории, которые они считают своими. Ужасно видеть, как моя милая Франция сползает к краю пропасти. Видеть, и знать, что ты бессилен ей помочь.
– Мой принц, я вижу одно решение, которое позволит Франции выйти из войны в скорейшем времени, сохранив практически все.
Плон-Плон задумался, и вдруг, решившись, сказал:
– Вы имеете в виду новое издание «Ста дней»?
– Именно, мой принц, именно. Тем более, что ваш кузен, скорее всего, Бонапартом на самом деле не является. В отличие от вас.
Наполеон ничего не сказал, но попросил налить еще коньяка, сказав:
– Давайте выпьем за мир между моей многострадальной Францией и великой Россией, столь щедро принимающей меня несмотря на то, что я незваный гость, который, как говорить ваша пословица, хуже татарина...
– Ну, по матушке я татарин, мой принц. А вы здесь именно званый - и желанный - гость.
Наполеон опять понюхал букет коньяка, блаженно улыбнулся, но вдруг посерьезнел и сказал:
– Скажите честно – вы хотите, чтобы я стал новым императором Франции?
– Именно так, мой принц. Хотя у моей родины есть причины не любить вашего дядю, но то, что он был великим человеком, тоже никто не оспаривает. В ваших жилах течет кровь Бонапартов, и талантом вы пошли в вашего дядю.
Наполеон чуть поклонился:
– Увы, вы мне явно льстите.
– Я просто констатирую факт. Возможно, что Франция под вашим началом нашла бы другой путь, не связанный с завоеваниями, которые, как мне кажется, приведут лишь к нескончаемым бедствиям французов. Нам с Францией практически нечего делить, а сотрудничество наше могло бы принести достойные плоды. Если, конечно, исключить из него вышеупомянутого гостя вашего кузена, равно как и всю его семью.
– Согласен, мой генерал. Но как именно вы предлагаете все это сделать?
– Для начала мы могли бы освободить всех французских военнопленных под обещание более не воевать с Россией, естественно, за исключением поляков и прочих наемников. Полагаем, что вам можно будет договориться с Пруссией о том, что они доставят вас по железной дороге до границы Пфальца и Лотарингии. Пфальц принадлежит им, а дорога проходит по их территории, кроме кусочка через Гессен. Но Гессен де факто их вассал, поэтому проблем быть не должно. Туда же они могут доставить и оружие.
– Полагаю, устаревшее... Но это все же лучше, чем ничего. А оттуда всего триста пятьдесят километров до Парижа. И, как я полагаю, моя армия будет расти по мере приближения к Парижу. Вряд ли, после всех неудач, народ будет столь же слепо поддерживать моего кузена.
– Вы, вероятно, правы.
– Знаете, мой генерал, для меня подобное развитие событий было не так давно немыслимо. Но когда я вижу, что альтернатива может быть весьма кровавой, то, увы, приходится считать, что ваше предложение, как минимум, заслуживает рассмотрения. Конечно, пруссы не согласятся просто так помочь мне, и что-то потребуют взамен. Скорее всего, им захочется заполучить Эльзас и Лотарингию. Впрочем, мы их и так потеряем. С другой стороны, не хочется усиливать Пруссию сверх меры, знаете ли. А что если? Отдать им север Лотарингии, а Эльзас – Штутгарту? Если вы, конечно, гарантируете независимость и нейтралитет Вюртемберга. Может, с включением в него еще и Бадена?
– Мой принц, мы пока еще не ознакомились с требованиями Пруссии. Возможно, что они будут умеренными, возможно, что и нет. А пока говорить о чем-либо конкретном явно преждевременно. Тем более, что на это не уполномочен нашим императором... Но если вы примете соответствующее решение, то мы готовы познакомить вас с прусским послом, и, если надо, помочь вам договориться.
– Знаете, у меня сложилось впечатление, что Его Императорское Величество обязательно прислушается к вашим словам, и к словам генерала Перовского. Хорошо, но, наверное, и Россия что-нибудь потребует для себя, хотя бы в качестве компенсации за тот ущерб, который мы нанесли ей в Крыму и других местах?
– В Европе, думаю, Россия вряд ли захочет что-либо получить от Франции. Возможно, что в ваших колониальных владениях мы попросили бы один из карибских островов, а также определенные территории в Полинезии и, например, Кергелен. Насколько я знаю, за исключением карибских островов, Франция еще не освоила эти территории, и от их уступки не понесет большой ущерб.
Наполеон-Жозеф задумался.
– Полагаю, мой генерал, что ваше предложение не просто своевременно, оно еще и более чем щедрое. Конечно, если Россия не потребует с нас контрибуции.
– Думаю, что не потребует, если ее долги французским банкирам будут обнулены.
– Резонно... Да, этих Ротшильдов пора поставить на место. А то они уже начинают диктовать правителям Франции, что и как следует делать. Хорошо, мой генерал, я подумаю над вашим предложением и дам вам обстоятельный ответ в ближайшие два-три дня. А теперь давайте выпьем еще по рюмочке вашей армянской амброзии!