#105 Road Warrior » 21.11.2017, 15:56
8 (20) октября 1854 года. Где-то в Великом княжестве Финляндском.
Филонов Федор Ефремович, пленник.
Главный похититель предложил мне пройти в дом, но это было не так-то просто сделать. Ноги и руки у меня не слушались, и, попытавшись сделать шаг, я ничком рухнул на землю. Да, еще немного, и у меня появились бы пролежни. Кряхтя приняв сидячее положение, я начал вращать одеревеневшими руками и шевелить ногами. Лежавшая рядом со мной Елизавета не шевелилась и лишь тихо постанывала.
Один из поляков пнул меня ногой в бок, дескать – хватит сидеть, вставай. Но европеец – несмотря на отсутствие акцента, почему-то мне казалось, что он англичанин – остановил его жестом. Тогда неугомонный пшек подошел к Елизавете и брезгливо поморщился.
– Пся крев, – выругался он, – как смердит от этой курвы. Пан разрешит помыть и переодеть ее? – рожа поляка мерзко осклабилась, и я понял, что мытьем и переодеванием Елизаветы дело вряд ли закончится.
Иностранец махнул рукой, и надсмотрщик с двумя товарищами, схватив свою жертву за руки, потащили ее в сторону сарая, стоявшего неподалеку от колодца.
Я почувствовал, что руки и ноги потихоньку начинали меня слушаться, и решил встать. Удалось мне это сделать лишь с третьей попытки.
– Где я могу привести себя в порядок? – спросил я у европейца. Тот немного помялся, потом махнул рукой своему, как я понял, слуге, и сказал ему что-то по-английски, причем с оксфордским прононсом. Мне достаточно хорошо был знаком этот язык, но я не расслышал сказанное – от колодца донесся истошный вопль Елизаветы.
– Мадемуазели не нравится холодная вода, – пояснил англичанин. – А как вы относитесь к ополаскиванию водой из колодца? Обычно русские любят мыться в холодной воде.
– Много ты знаешь, что любят русские! – сказал я по-английски. И выругался, но уже по-русски.
Как ни странно, англичанин не обиделся, а, наоборот, рассмеялся. Потом он стал снова серьезным, и сказал:
– Мистер Филонов, сейчас Джон поможет вам привести себя в порядок, а потом мы поговорим с вами в доме. Надеюсь, что вы не откажетесь поужинать со мною.
Хмурый и неразговорчивый слуга англичанина вынес из дома кувшин с горячей водой, кусок мыла и тазик. Потом он принес относительно чистые штаны и холщовую матросскую рубашку.
– Сэр, – сказал он, снимите ваше белье, оно нуждается в стирке. Оденьте пока это.
Помывшись и приведя себя в порядок, я в сопровождении Джона направился в дом. На крыльце я услышал мужское пыхтение и женские стоны – похоже, что поляки решили немного развлечься с Елизаветой.
Я остановился и начал прикидывать – не дать ли мне по морде Джону, забрать у него торчащий за поясом короткоствольный капсюльный пистолет, и пойти разобраться с похотливыми пшеками. Но, Джон, видимо уловив мои мысли, сделал шаг назад, положил руку на свой “кольт” или как он там называется, и сделал жест рукой, дескать, не стой, заходи. Я вздохнул, и переступил порог дома. Я чуть помялся и последовал приглашению, а за мной ломанулись двое мордоворотов.
Меня провели в маленькую финскую горницу с бревенчатыми стенами и двумя небольшими окнами. О том, чтобы выбраться через них, не могло быть и речи - через них не пролез бы и Винни-Пух после памятного визита к Кролику. Посредине стоял грубый дощатый стол, накрытый на две персоны. Мне указали на место в углу, а сам хозяин уселся напротив меня. Один из мордоворотов занял место у выхода, а другой встал за моим стулом. Когда я взглянул на него, англичанин усмехнулся.
- Господин Филонов, даже если у вас и получилось бы бежать отсюда, скажу сразу - мы с вами на полуострове. Единственная дорога на материк проходит по узкому перешейку, который контролируется моими людьми. А в обход там не пройти. Вплавь? Водичка, знаете ли, прохладная, даже летом, а сейчас так и вовсе. Так что шансов у вас нет. Джон, - сказал он вошедшему слуге, - будьте так добры, подайте обед.
Неразговорчивый Джон подал мне большую глиняную тарелку с тефтелями с картошкой, запах которых заставил меня сглотнуть слюну. Такую же порцию он принес и англичанину, а через пару минут перед нами стояли и кружки крепкого темного пенистого пива.
– Мистер Филонов, – сказал мне англичанин, – прошу извинить меня за то, что вас доставили ко мне помимо вашего желания. Видите ли, у меня было мало времени на то, чтобы познакомиться с вами.
– А нужно ли было нам знакомиться? – спросил я у своего собеседника. – Мы вряд ли найдем с вами общий язык.
– Как знать, как знать, – задумчиво произнес британец. – Вон, послушайте, ваша спутница, кажется, уже нашла общий язык с моими поляками.
Даже в доме были слышны истошные вопли Елизаветы. Похоже, что поляки вошли во вкус. Я поморщился, и англичанин сочувственно развел руками, дескать, что с них взять – дикари-с…
– Думаю, что вы вряд ли станете меня пытать, – ответил я. – Все что вы хотите знать, вы и так от меня узнаете. Только вы мне все равно не поверите. И перепроверить сказанное мной вам не удастся – еще полчаса такого «горячего общения» ваших польских головорезов в Елизаветой, и она уже ничего вам не скажет по причине летального исхода.
Англичанин изменился в лице и бросил:
- Вы правы, господин Филонов. Пойду-ка я утихомирю этих милых шляхтичей. Ешьте, не стесняйтесь, я скоро приду.
Через несколько секунд, крики прекратились, но благородный сэр отсутствовал еще минут десять-пятнадцать. Тем временем, я умял все, что было на моей тарелке, и вылакал все пиво - наверное, не стоило этого делать, все-таки мне была нужна ясная голова, но очень хотелось пить. Джон без лишних вопросов принес добавку, а также еще пива, но я его теперь если и пил, то маленькими глоточками. А потом вернулся и сам лимонник, причем с выражением крайнего изумления на лице. Внимательно посмотрев на меня, он спросил:
– Мистер Филонов, вы и в самом деле из будущего?
- С чего вы так решили? - я сделал каменное лицо.
- Ну, во первых, я провел достаточно долгое время в Одессе, даже, знаете ли, там родился, но никаких дворян Филоновых я там не припомню. А ваша прекрасная спутница уши прожужжала нашим людям о том, что вы якобы граф, причем из исконного малороссийского дворянства этого города. То, что там до 1794 года никакого малороссийского либо даже просто русского дворянства не было, мне доподлинно известно.
- А что это доказывает? - усмехнулся я. - Может, я самозванец?
- Далее. Она рассказала, что вы родились в Архангельске. Пришлось мне бывать и там, и не раз. И где же вы там жили?
- В Соломбале, - сказал я, подумав с опозданием, что нужно, наверное, было назвать что-нибудь центральнее.
- Которая частью Архангельска не является, - триумфальным тоном ответил мой собеседник.
- Да я просто так сказал - ведь все знают Архангельск и мало кто - Соломбалу.
- Допустим. Но как вы объясните тот факт, что ваша Елизавета только что призналась, что вы из будущего? Знаете ли, если это принять, как постулат, сразу все встает на свои места.
- “When you have eliminated the impossible, whatever remains, however improbable, must be the truth”* (* Истиной, какой бы невероятной она ни казалась, является то, что останется, если отбросить все невозможное), - процитировал я еще ненаписанного Шерлока Холмса.
- Хорошо сказано, мистер Филонов, - посмотрел на меня с новым (и незаслуженным) уважением англичанин. - Но что вы скажете по существу?
– На самом деле, мистер… – я сделал паузу, и добавил, – знаете, как-то неудобно получается - вы знаете, как меня зовут, а как зовут вас, мне неизвестно.
Британец немного помялся, а потом произнес:
– Можете называть меня Чарльз Кальверт.
Я мысленно присвистнул. Спасибо Жене Васильеву за проведенный со мной ликбез перед поездкой. Именно этим псевдонимом пользовался во время Крымской войны сам Чарльз Кэттли, или, в русской транскрипции того времени, Каттлей. Один из самых знаменитых джеймсов бондов девятнадцатого века. Вслух же я произнес:
- Хорошо, Чарли, теперь мы знакомы.
Ага, подумал я, моя фамильярность несколько тебя достала, ты даже чуть скривился. Но вслух лже-Кальверт произнес:
- Так из какого века на нашу голову свалились вы с вашими чертовыми кораблями?
– Из XXI, точнее, из 2015 года, – ответил я.
– Боже мой! – воскликнул изумленный англичанин, – И какое оно, ваше будущее?
– Разное, – ответил я. – Впрочем, вас должно больше интересовать ваше настоящее. Вы вряд ли сможете что-либо сделать с нашим будущим, а вот мы в вашем настоящем можем изменить очень многое.
– А что вы собираетесь менять? – сделал стойку Каттлей. – Что вам не нравится в нашей истории?
– Мне не нравится то, что Британия вместе с Францией ведет войну против России, – ответил я. – Причем войну для вашей страны заведомо провальную. Даже в моей истории Британия не смогла победить, потеряв под Севастополем больше своих солдат, чем Россия. Думаю, что и в этот раз вам не удастся нанести нам поражение.
– Гм, вы так думаете? – задумчиво произнес Каттлей. – Вы хорошо знаете историю XIX века?
– Достаточно хорошо, – ответил я. – Я знаю также многое из того, что русские войска собираются предпринять в самое ближайшее время.
– И вы мне расскажете об этом? – спросил англичанин. – Думаю, что правительство ее Величества королевы Виктории сможет достойно заплатить вам за те знания, которыми вы с нами поделитесь.
– Вознаграждение, конечно, вещь в нашем несовершенном мире нелишняя. Полагаю, что мы сумеем договориться о сумме и о порядке выплат. Главное мое условие – я не должен сражаться против своих современников. С другой же стороны, знания, которые я вам сообщу, помогут британскому правительству сделать так, чтобы под ударом оказались войска императора Луи-Наполеона. Ведь Англии не привыкать воевать чужими руками?
Я лукаво подмигнул Каттлею. Тот рассмеялся и хлопнул меня по плечу.
– А знаете, мистер Филонов, вы мне нравитесь! Думаю, что мы найдем с вами общий язык. Не такой, конечно, как мои польские скоты с вашей соотечественницей Елизаветой.
– Чарли, – ответил я, – а вам не кажется, что эти, как вы сказали, скоты вам теперь не нужны? Зачем нам нужны лишние свидетели и лишние проблемы? Как говорил в моем времени один политический деятель, нет человека – нет проблемы.
– А вы молодец, – заулыбался Каттлей, – хорошо, что вы понимаете меня с полуслова. Так что послезавтра мы с вами двинемся в путь. Старая добрая Англия ждет нас…
- Только вот последнее условие, - зачем-то добавил я. - От Елизаветы, так я полагаю, вы тоже намереваетесь избавиться?
- Именно так, - ответил тот. - Вы же сами сказали, нет человека, нет проблемы.
- Оставьте ее в живых.
- Тогда придется взять ее с собой. Никто не должен знать ни о моем здешнем убежище, ни о том, что с вами здесь произошло. А это - дополнительные хлопоты. Да и душевно она после того, что с ней произошло, в весьма нестабильном состоянии.
- И, тем не менее, - ответил я, сам не понимая своего поступка. Казалось бы, и укронационалистка, и стерва, и шлюха, каких мало... Но, как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили. А, может быть, меня сделали несколько более сентиментальным две кружки пива. И, самое главное, я никогда не забуду того, что идейные потомки Каттлея и его ребятишек сделали с моей Соней. И если я не спасу сейчас Лизу, то чем я лучше тех, с оселедцами?
Я сделал последний глоток пива (Каттлей сделал знак Джону, и тот сразу вышел за новой порцией) и добавил:
- А насчет душевного спокойствия... Поместите нас в одну спальню.
- Вряд ли она сможет послужить вам по назначению, - рассмеялся Чарли. - Наши будущие польские покойники, знаете ли, уж очень постарались.
- А мне и не надо. Но вот хоть как-то успокоить ее я, надеюсь, смогу.