#153 Road Warrior » 05.02.2018, 20:55
7 ноября (26 октября) 1854 года. Балтийское море, борт парохода «Rostock».
Майор Дитрих Диллензегер, Эльзасско-Лотарингский Легион.
Две недели назад, в наш лагерь для пленных приехал генерал Наполеон-Жозеф Бонапарт. В отличие от его кузена, нынешнего императора Луи-Наполеона, «принца Плон-Плона» в армии любили; до нас дошла история о том, как он храбро воевал в Крыму, а потом, когда русские разгромили нашу армию, а англичане бежали, поджав хвосты и оставив наших людей на берегу, именно Плон-Плон добился почетных условий сдачи. Это был человек, которого мы не просто были рады видеть, но и готовы носить на руках.
После того, как он приветствовал нас, генерал пожелал встретиться с некоторыми пленными генералами и полковниками; одним из них был мой командир, полковник Фьерон. Я сидел в своей палатке и скучал, когда вдруг Фьерон вошел ко мне и сказал:
– Майор, Его императорское высочество хотел бы поговорить лично с вами.
Я немного удивился, но ответил:
– Слушаюсь, мой полковник!
В палатке находились сам принц, незнакомый офицер – судя по всему, его адъютант – и два офицера, которых я немного знал – один был из Лаутербурга в северном Эльзасе, второй из Сарргмин (Зааргмюнда) в немецкой части Лотарингии. Я приветствовал принца. Тот улыбнулся, показал мне на стул и предложил стаканчик вина из бутылки, стоявшей на столе. Через несколько секунд вошел четвертый офицер – капитан из Мюлюза (Мюльхаузена) на юге Эльзаса.
– Господа офицеры – Плон-Плон обратился к нам на довольно неплохом немецком языке, – вы, конечно, хотите знать, зачем я вас сюда позвал. А дело вот в чем. Франция уже потеряла не менее четырех тысяч человек, и немалую часть своего флота в этой войне, которая ей абсолютно не нужна. Кроме того, более десяти тысяч человек находятся в русских лагерях для военнопленных, здесь и в Крыму. Условия содержания в них не так уж и плохи, вы не будете возражать?
Мы все, не сговариваясь, закивали. Действительно, русские с нами обращались намного лучше, чем мы ожидали. А принц продолжил, уже по-французски:
– Если так будет продолжаться и дальше, то у нас скоро не останется ни армии, ни флота. И я ни на секунду не сомневаюсь, что наши так называемые союзники из вероломного Альбиона (*Британии) поспешат воспользоваться нашими неудачами. Особенно после того, как они оставили наших ребят на берегу, а сами уплыли в Турцию. Причем пообещав забрать всех. Что думаете вы, мои офицеры?
– Мой принц, – сказал я, как старший по званию среди приглашенных, – но согласятся ли русские на мир?
– Русские, да, согласятся. Я уже говорил с их императором, и не только с ним. А вот мой кузен на мир пойдет только тогда, когда наше положение станет безнадежным. Увы, я его слишком хорошо знаю. Альтернатива только одна – отречение его от трона, чтобы новое правительство могло попытаться спасти ситуацию.
Сидящий рядом со мной майор из Лотарингии – я вдруг вспомнил его фамилию, Штенгер – неожиданно произнес:
– Ваше высочество, у вас не меньше прав на императорскую корону, чем у Луи-Наполеона. А то и больше, если то, о чем ходят слухи, правда – что Жером Наполеон не его отец.
Принц нахмурился:
– Слухам, майор, не всегда можно верить. Но спасать нашу родину действительно надо. Хотя я никогда не видел себя императором...
– Ваше высочество, – сказал капитан из Мюльхаузена, то ли Дитч, то ли Дайч – полагаю, что большинство пленных, будь у нас такая возможность, выступили бы вместе с вами.
– Мои друзья, – грустно улыбнулся тот, – такая возможность есть. Тех из нас, кто не совершал военных преступлений, русские согласились немедленно освободить, если мы пообещаем не участвовать в боевых действиях против них. А Пруссия готова пропустить нас через свою территорию, более того, доставить нас на границу с Лотарингией – в основном по железной дороге. Кроме того, и русские, и пруссаки дадут нам оружие – немного устаревшее, но все лучше, чем ничего. Я уверен, что наш отряд начал бы пополняться добровольцами практически сразу после пересечения границы, или, по крайней мере, после того, как мы перейдем в собственно франкоязычные районы.
Я посмотрел на него с удивлением – редко когда французы вспоминают о том, что у нас свой язык и своя культура. А принц продолжал:
– Вы спросите меня, а что они хотят получить от нас взамен? Русские – практически ничего, по крайней мере, в Старом Свете, да и в Новом их желания вполне умеренные. А вот пруссаки требуют независимости для Эльзаса и Северной Лотарингии в составе Немецкого Союза и под протекторатом Пруссии. Южная, франкоязычная Лотарингия, а также район города Бельфор, граничащий с кантоном Мюлюз, остаются французскими. Есть еще вопросы насчет Метца, Вердена и Туля на северо-западе Лотарингии, но я полагаю, что по ним мы найдем взаимоприемлемое решение.
Я тяжело вздохнул.
До Революции, жизнь в Эльзасе была вполне сносной. Города и села выбирали, как и раньше, городские советы, языком администрации был немецкий, и местные законы мало изменились с тех пор, как после Тридцатилетней войны мы перешли под юрисдикцию Франции. Конечно, понаехали высшие чиновники из Парижа, да и архиепископ Страсбургский назначался во французской столице. Опять же, повысились налоги, а бывшие свободные имперские города, такие, как Страсбург и Кольмар, потеряли свою независимость. Но жить было можно.
Во время Великой революции, на нашу землю нахлынула куча босяков-«санкюлотов». В городах появились гильотины, церкви уничтожались и осквернялись, а в моем родном Эшау эти мерзавцы выбросили и сожгли мощи святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, оставив лишь пустой саркофаг, который они пользовали в качестве туалета. И, наконец, все наши вековые свободы были отобраны ради «свободы, равенства и братства». Правил нами присланный из Парижа сброд, и любое проявление недовольства пресекалось драконовскими мерами; так, например, людей, попытавшихся защитить храмы, либо убивали на месте, либо отправляли на гильотину. И, конечно, всех пытались заставлять говорить по-французски.
Потом, конечно, к власти пришел первый Император, и страсти поутихли. Сохранившиеся церкви снова открыли, дома, захваченные санкюлотами, вернули владельцам, вот только администрация так и продолжала говорить на французском языке. Зато у тех, кто принял новые правила игры, появились новые возможности, особенно в армии; многие офицеры и даже некоторые генералы, такие, как Рапп и Клебер, были эльзасцами. А мой дед Бернхард Диллензегер, ставший в одночасье Бернаром Диллансеже, дослужился до майора и участвовал во многих битвах, от Аустерлица до Ватерлоо.
После Реставрации, наши вольности нам так и не вернули. Более того, понаехавшие чиновники не знали ни эльзасских диалектов, ни даже просто немецкого. То же было и с судами – например, у одного из солдат служивших, в батальоне моего деда, некий понаехавший дворянчик, пользуясь его плохим знанием французского, отобрал дом и землю, а его самого отправил за решетку. И лишь вмешательство деда, потратившего немалые деньги на адвоката, а также задействовавшего свои армейские связи, частично восстановило справедливость во второй инстанции; свободу и дом солдату вернули, землю - нет.
Большинство эльзасцев смирилось с происходящим, но идея отделения от Франции в последнее время витает в воздухе; даже мой отец в последнее время все время повторяет, мол, dis еsch oiser Land – это наша земля. Но я давал присягу Французской республике, а потом императору Франции, и нарушить ее несопоставимо с честью офицера. Хотя, конечно, Республики давно нет, а императором может стать и принц Наполеон-Жозеф Бонапарт, который, как и нынешний наш монарх, был племянником Великого Корсиканца.
А принц тем временем продолжал:
– Именно поэтому я и пригласил вас для обсуждения этого вопроса. Вскоре в Петербург прибывает посланник прусского короля. Я должен дать ему ответ. И я склоняюсь к тому, чтобы принять его предложение.
Поэтому я хотел бы, чтобы в составе моей армии был Эльзасско-Лотарингский Легион, в котором служили бы солдаты из Эльзаса и северной Лотарингии. Когда мы перейдем границу и окажемся в последней, я опубликую манифест о независимости этих территорий в составе Немецкого союза после нашей победы, и об освобождении солдат Легиона от присяги Франции после окончания боевых действий. Что скажете, мои офицеры?
Мы попросили время на обсуждение, и принц покинул палатку. Когда он вернулся через полчаса, я встал и сказал:
– Ваше высочество, мы все согласны.
– Очень хорошо. Майор Диллензегер, попрошу вас принять на себя командование Легионом. Набор личного состава можете начинать сегодня же; вот списки солдат из ваших регионов, любезно предоставленные мне русскими.
И вот сейчас я стою на палубе прусского парохода, в трюмах которого находятся около семисот солдат Легиона, и смотрю по сторонам. Перед нами идет пароход «Штеттин», на котором путешествует сам принц, а за нами – еще семь кораблей с другими подразделениями Новой Императорской Армии. А где-то далеко за кормой в дымке растворяется русская столица. Ну что ж, непонятно, что нас ждет, и потому немного страшновато. Но, как сказал Юлий Цезарь переходя Рубикон: alea iacta est.* (*жребий брошен)
Последний раз редактировалось
Road Warrior 05.02.2018, 21:46, всего редактировалось 1 раз.