Сыщик прекрасной эпохи.

Описание: ...для тех, кто только начинает...

wizard M
Автор темы, Новичок
Аватара
wizard M
Автор темы, Новичок
Возраст: 58
Репутация: 461 (+463/−2)
Лояльность: 2 (+2/−0)
Сообщения: 212
Зарегистрирован: 30.07.2017
С нами: 6 лет 7 месяцев
Имя: Олег
Откуда: москва
Отправить личное сообщение

#1 wizard » 13.03.2019, 18:46

Книга 1. Обломок Тьмы.

АННОТАЦИЯ

Среди сотен подданных Российской империи, поднявшихся на борт идущего в первый рейс трансатлантического лайнера «Василий Жуковский», был и скромный частный сыщик из Петербурга Юрий Ростовцев, плывущий в Нью-Йорк - и дело -то предстояло не такое сложное. Однако в первый же день ему пришлось взять на себя тайное расследование - убит видный русский полярник фон Нольде. Кто и зачем расправился со знаменитым путешественником? Куда исчез проект освоения Северного морского пути, который покойный вёз в Америку? И только ли его он вез?
Связан ли как-то со случившимся артефакт, оказавшийся на борту? Какую тайну скрывает русская девушка, вдруг оказавшаяся в каюте Ростовцева в ночь убийства? Что делает в команде лайнера бывший боевик-эсер - старый знакомый сыщика? Какое отношение ко всему этому имеет тайное общество известное как «Ложа Паука»? Чтобы ответить на эти и другие не менее загадочные вопросы у Ростовцева ровно четыре дня. Четыре дня на то чтобы найти преступника. Четыре дня на то чтобы возможно спасти корабль. Четыре дня на то чтобы возможно спасти мир...





ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
КОВЧЕГ ЖЕЛЕЗНОГО ВЕКА


«Жить – не обязательно. Плыть – обязательно»
Юлий Цезарь


Глава 1.





10 апреля 1912 года. Юго-Восточная Англия

Поезд достиг Саутхэмптона в десять тридцать, опоздав на четыре минуты.
Город оказался ровно таким же, каким представлялся по картинкам и фото, и тем даже несколько разочаровал Ростовцева.
Аккуратные маленькие красно-кирпичные дома под красной же тронутой мохом черепицей, водосточные трубы и булыжник мостовых. Ухоженные крошечные садики и прекрасные английские газоны, своим качеством обязанные тому, что траву на них подстригают уже многие поколения обывателей. Прохожие на улицах – докеры, матросы, женщины в дешевых кричащих одеждах – и запах соли и йода, приносимый ветром с моря. Почему-то на этих улицах чужого города Ростовцев ощутил прилив сил, хотя дорога таки изрядно вымотала его. Он ведь без малого пять дней в пути.
Двое суток в комфортабельном купе берлинского экспресса, затем Париж.
В этой «столице Европы» он, впрочем, не задержался – лишь в вокзальном магазине купил разные дорожные мелочи да поменял рубли на фунты. Потом прокатился в подземке по маршруту «Де Венсен» – «Порт Майо» в забавном поезде из трех деревянных вагончиков на резиновых шинах, которые катились по специальным дорожкам, сделанным из бетона. Стоило это удовольствие всего пятнадцать сантимов – по курсу меньше гривенника.
По выходе из парижской «подземки» – пересадка уже на обычный поезд, идущий в Гавр, потом качка на маленьком голландском пароходике до Дувра – все по заранее купленным через контору искусника-Кука билетам.
Затем шумный и громадный Лондон. Юрий не упустил случая воспользоваться и тамошним метрополитеном – как-никак по-прежнему чудо прогресса (хотя уже полвека в следующем году исполнится!), о чем быстро пожалел.
Поездка через подземный лабиринт, лежавший «глубже, чем могилы», как говорил какой-то писатель, то на пыхтящем и дымящем паровозе, то на воющем и сыплющем синими искрами высоковольтном электрическом локомотиве изрядно вымотала, а заполнявший тоннели пахнущий серой угольный дымок вяз в зубах, словно бы он жевал спички.
Станция Бейкер-стрит, станция Уиллесден-Грин, станция Айлесбери-Таун и Уэрни-Джанкшен... Переходя с линии на линию то подземными тоннелями, освещенными газом, то по улицам, он затратил вместо двадцати минут, как в кэбе (если верить путеводителю от все того же Кука), час с лишним и стал беднее на полфунта.
Если питерское метро, о котором все чаще поговаривают в столице, будет таким, ну его ко всем святым такую затею!
На Паддингтонском вокзале (начиналось утро, и в бледно-молочном лондонском тумане неясно рисовались силуэты прохожих и зданий) он сел в забавный трехосный вагон саутхэмтонского поезда Восточно-Английской железной дороги. Тот, признаться, удивил Ростовцева отсутствием коридоров и купе с дверями на перрон. И была трехчасовая поездка в обществе молчаливого датчанина и болтливой англичанки, миссис Гордии, из захолустного городка в Нортумберленде – какого-то Квортерширра. Дорожный досуг она посвятила перемыванию косточек земляков.
Рассказ ее создавал впечатление, что Квортерширр с его пятью тысячами жителей по части грехов и распутства заметно превзошел Содом и Гоморру. Выслушав повесть об обитателях сего града греха – от директора банка мистера Гарри Уэста, транжирящего сбережения клиентов на любовницу, артистку из бристольского кабаре, до портнихи Мэгги Уайт, родившей двух детей от родного дяди, приходского священника, и судьи сэра Робинсона – «содомита, каких поискать», можно было лишь удивляться, почему на Квортерширр еще не обрушился с небес дождь из огня и кипящей смолы.
Впрочем, за два с лишним часа пути список городских непристойностей в изложении почтенной вдовицы делался откровенно-скучным. И если поначалу сплетница даже развлекала Ростовцева, то под конец стала откровенно занудной.
Чтобы отвлечься, Ростовцев принялся смотреть в окно. Короткие вагоны катились вперед, побрякивая на стыках чугунных рельс. В широких окнах купе мелькали опрятные фермы, особняки, затем они уступили вересковым пустошам и дубовым и тисовым рощам.
Стоял пасмурный весенний день, в разрывы облаков выглядывало бледно-голубое небо.
«Красивая все же страна, – рассеянно подумал вдруг Юрий. – А еще -удачливая – враг не ступал на ее землю восемь веков уже».
А потом на горизонте вдруг возникла серо-синяя полоска моря и замелькали дома и пакгаузы Саутхэмптона.

Сверяясь с картой путеводителя, Ростовцев прошел пару кварталов и, наконец, увидел цель своего путешествия – русский лайнер "Василий Жуковский", чей силуэт закрывал небо над очертаниями остроконечных крыш. По мере того, как Юрий приближался к исполинскому кораблю, он явственно различал три огромные трубы, высокие радиомачты, вокруг которых кружились чайки, ярусы палуб и блеск огромных иллюминаторов.
И вот Юрий Викторович Ростовцев – тридцати двух лет, житель города Санкт-Петербурга и стряпчий по уголовным и гражданским делам ступил на причал Саутхэмптона. И невольно замер. Он, конечно, представлял себе по описаниям и фототипиям корабль, на котором предстоит плыть. Но все равно еле сдержал восхищенный возглас. При взгляде на «Жуковского» у него перехватывало дыхание. Это был чудо-гигант.
Высокие палубные надстройки «Жуковского» возносились подобно утесам, а над ними вздымались темно-серые трубы: на фоне низких облаков они напоминали колонны огромного храма. Высотой почти в десять этажей и размером в целый квартал судно буквально подавляло сознание. Рядом с ним маленькой лоханкой показался бы любой из виденных им судов – не только волжские пароходы и паромы, ходившие в Стокгольм из Гельсингфорса, но и броненосцы русского флота! Все прочие суда, стоявшие в гавани, казались рядом с ним игрушечными. Матросы, сновавшие по нижней палубе, выглядели такими маленьким по сравнению с колоссальным пароходом, что Ростовцеву пришло не очень-то почтенное сравнение – с блохами, скачущими по шкуре слона или скорее уж какого-то древнего левиафана. А тысячная толпа, заполнявшая пирс, выглядела рядом с ним, как мыши, суетящиеся возле исполинского торта.
На пирсе собрались конные повозки, легковые авто и грузовики, которые медленно двигались сквозь плотную толпу, дудя в клаксоны. Люди со слезами прощания на глазах обнимались, махали руками, перекрикивая портовый гам, орали пожелания доброго пути друзьям и родственникам, что уже перебрались на палубы великана. Длинношеий, как журавль, подъемный кран не спеша, опускал в широко распахнутый палубный люк размером с ворота замка связку мороженных мясных туш.
Ростовцев, чертыхаясь, лавировал между ручными тележками носильщиков, спешащими пассажирами и провожающими. Он пробирался среди суетящейся публики, мимо выгружаемых с повозок и грузовиков, деревянных ящиков и бочонков, громадных куч чемоданов и кофров с цветными наклейками отелей половины мира – Каир, Рим, Дели…
Что по-настоящему изумило Ростовцева, так это количество подъезжающих дорогих машин – их тут было как бы не больше, чем во всем Петербурге.
Длинные «роллс-ройсы», похожие на кузнечиков «роверы», черные, основательные, как сундуки на колесах, «даймлеры», даже, кажется, мелькнул «руссо-балт».
Рядом с ними важно стояли шоферы – как на подбор в темно-зеленых и коричневых ливреях или в кожаных тужурках и крагах.
Были тут и паромобили – медленно, но верно сдающие позиции своим бензиновым собратьям. Ростовцеву только по дороге попалось три «стенли». Пару раз он заметил даже электроходы: австрийский «Лорнер» и изящную американскую «коламбию». Из неё выпорхнула такая же изящная молодая дама в длинном зеленом платье, в сопровождении горничной и болонки.
Неподалеку чумазый маневровый паровозик выволок на подъездные пути два роскошных пульмановских вагона – личный поезд какой-то важной персоны.
Их тут же облепили грузчики и посыльные и цепочкой, как муравьи, поволокли к лайнеру чемоданы, коробки… Юрий даже чуть задержался посмотреть, что за особа прибыла на собственном поезде, но из вагонов так никто и не появился, кроме пары ливрейных лакеев. Должно быть граф или миллионер (или кто там еще) избрал другой маршрут, а это - всего лишь его багаж.
Обтекая машины, повозки и грузы, людской поток стремился на борт корабля, сталкиваясь с матросами, кочегарами, носильщиками и служащими компании «Голубой звезды».
– Ой, папа! Какой прекрасный корабль! Только подумать: на нем есть бассейн! А еще театр, теннисные корты, кафе, бары, оранжереи, даже магазины! А с палубы на палубу можно попасть на скоростном бесшумном лифте. О, это просто чудо! Как я рада, что мы поплывем на нем! И подумать только, нам будет танцевать божественная .....– восторженно говорила девушка, вышедшая из наемного экипажа.
– Да я радовался бы еще больше, Дженни, если б не пришлось выложить за каюту восемь сотен фунтов, – озабоченно произнес отец семейства, по виду разбогатевший нувориш из низов.
– Не понимаю, из-за чего весь этот шум? – цедил в сторонке один джентльмен другому. – Он выглядит ничуть не лучше «Мавритании»! Да-да! Нужно было брать билеты на «Мавританию» или на "Титаник". И черта ж мне в этих русских вечерах, о которых корабельный агент прожужжал мне все уши?!
Но в основном толпа была настроена восторженно.
Слышались возгласы восхищения.
– Настоящий плавучий город!
– Погружено двести двадцать пять фунтов белужьей икры, тысяча центалов картофеля, тысяча сто центалов мяса, почти три тысячи дюжин свежих яиц…
– Корабль-великан, что и говорить!
Молодой моряк в обтрепанной куртке подошел к разносчику и небрежно выгреб из кармана горсть пенни.
– Эй, братец, налей пивка мне и моим друзьям! У меня в кармане еще несколько рублей . Сегодня отчаливаем, так что когда, если не сегодня!
– Завидую тебе, будешь плавать на этом роскошном дворце! – бросил кто-то из товарищей лихого гуляки, не иначе напрашиваясь на даровое угощение.
– А главное – не потонет посудина! – хлопнул в ладоши моряк.
– А точно не потонет?
– Доброфлот строит эти плавучие дворцы как военные крейсера с тройным запасом и команда тут сплошь опытные моряки. И с нами плывет Рябушинский и Джек Астор – миллионеры каких поискать! Ты слышал, чтобы хоть один миллионер утонул?!
– Так-то оно так, – произнес подошедший немолодой моряк с обветренным, обожженным солнцем семи морей лицом. – Только я тут кое-что про этот кораблик слышал – это ж будет какой-то плавучий чемодан, набитый роскошью. По мне такое вообще не должно выходить в море.
- Он не набит роскошью как Олимпик с братьями, он сама воплощенная роскошь. Но когда его заказывали, говорят белфастцы плакали, его строили как военный корабль и принимали по нормам военного флота. И говорят сам владелец верфи сказал, что если ему выбирать на чем плыть, то он поплывет на русском корабле.
Юрий прошел мимо толпы пассажиров третьего класса в грубошерстных потертых пальто, широких кепках и ветхих шляпах, выстроившихся в очередь внутри ограждения. Тут были все больше семьи ирландских эмигрантов. Было много маленьких детей - иные совсем крошки в пеленках.
Санитарный врач небрежно проверял их одного за другим, заглядывал в рот, выворачивал голову, изучая глаза на предмет трахомы.
«Как овцы в загоне на базаре!» – мимоходом пожалел бедолаг Юрий.
Тем не менее, народ, похоже, был совсем не удручен.
Компания молодежи обоего пола выводила в разноголосицу под старую волынку:

– Что за ночка – темна, как бочка.
Звезды спят, не видать ни зги,
А я шагаю к моей зазнобе,
И не споткнусь, не собьюсь с ноги.
Я бродяга, подруга-фляга,
Дом – дорога, постель – бурьян,
Я трезвый редко, но знаешь, детка,
Тебе я верен, хотя и пьян…

У самой загородки высокий рыжий парень беседовал о чем-то со старушкой, рядом с которой торчала девушка лет шестнадцати с ребенком на руках – жена парня, а может сестра?
– И что теперь будет с нашим мерином? – вздыхал молодой человек.
– Не бойся, сынок, я его продам. Надо ж нам на что-то жить с Пэгги и мышоночком, пока ты обустроишься в этой Америке. Вот прямо как вернусь в Килкенни, так и сведу на Бойлскую ярмарку
– Только осторожнее, там полно мошенников, – предупредил ирландец.
– Ой, и верно! Да и ты будь осторожнее, – произнесла старушка. – А то уж слишком корабль большой, может на что-нибудь налететь.
Один из ирландцев у самого трапа смачно сплюнул жеваным табаком на пирс.
– Ну, прощай, Англия, проклятый остров! Надеюсь, больше тебя не увижу!
И что-то добавил по гэльски, надо думать совсем уж нехорошее.

Носильщик появился перед Юрием как из-под земли.
– Сэр, вам следует зарегистрировать ваш багаж на главном терминале, это совсем рядом. Иначе его могут не успеть погрузить…
– Весь мой багаж, мистер! – Юрий взмахнул чемоданом. – Но я буду благодарен, если вы поможете мне…
Монета в один шиллинг перекочевала в широкую ладонь носильщика.
– Да, сэр! Разумеется! Мое почтение, сэр! – тут же закивал тот.
Следуя за носильщиком, Юрий направился к высокой бетонной эстакаде для «чистой» публики, что поднималась над причальной суетой на высоте пятого этажа, и даже слегка запыхавшись («Стареем!»), перешел по широкому мостику прямо на верхнюю палубу. Немолодой моряк в безукоризненной форме проверил его билет и паспорт, сверился с каким-то списком и протянул ключ от каюты. Самый обычный ключ – похожим в его маленькой конторе запирался чулан. На латунной бирке значилось «А-204» – в полном соответствии с тем, что было указано в его билете.
Через пару минут Юрий уже переступил ее порог. При свете ламп в стенных бра ему открылось довольно просторное светлое помещение с дверью в уборную и вторую комнату – то ли кабинет, то ли помещение для прислуги. Высокая вычурная кровать, белые с золоченым узором панели, белый в золоченую клетку потолок, стулья с овальной спинкой и гнутыми ножками вокруг небольшого стола, кресло, комод красного дерева, картина с размытым лесным пейзажем. Имелся даже небольшой камин. Почти как номер в лучшем отеле – и все за сотню рублей. Правда, это самая дешевая каюта первого класса; другие, в которых имеются шелковые гобелены, прогулочные веранды, спальни и гостиные, телефоны и маленькие лифты, через которые доставляют с камбуза заказанные блюда, те тянут и на тысячу, а то и больше.
Он раздвинул тафтяные портьеры на квадратном иллюминаторе, даже скорее окне, разместил чемодан в особом шкафу с креплениями, поставил на полочку в уборной дорожный несессер, купленный в Париже специально для этой поездки и вышел в коридор. И тут же нос к носу столкнулся с мужчиной лет сорока с хвостиком, с нафабренными усами и крошечной эспаньолкой, в костюме безупречного покроя, лаковых туфлях и с гвоздичкой в бутоньерке.
Он протянул руку Юрию и коротко представился:
– Робер Монпелье!
– Француз?
– Да. А вы, судя по всему, русский, мсье сосед?
– Да, – несколько растерялся стряпчий, – имею, так сказать, счастье быть подданным русского царя… Юрий Ростовцев к вашим услугам!
– Вот видите, я угадал! – рассмеялся сосед, переходя на родной язык Юрия. – Ваш акцент ни с каким не спутаешь. Как-никак я прожил в Санкт-Петербурге три с лишним года, хотя по рождению и привычкам – парижанин.
В этот момент из-за двери шагах в двадцати высунулась крепко сбитая и одновременно гибкая девица неопределенного возраста – то ли двадцати, то ли тридцати лет. Лицо под вуалью не скрывавшей, впрочем, яркой косметики, синее с серебром платье – слишком короткое, из-под которого выглядывали черные рейтузы и высокие ботинки.
Протянув Ростовцеву руку как бы для поцелуя, она томно изрекла на плохом русском:
– Прейзираю!
– Не обижайтесь на мою ассистентку, мсье Юрий, – печально улыбнулся Монпелье, разводя руками. – Стелла по-русски знает только это слово да еще пару услышанных у кухарки выражений, которые не следует повторять в приличном обществе.
Между тем означенная Стелла, чуть поклонившись, скрылась за дверью.
– Что поделать, – продолжил Монпелье. – Она незаменимый помощник, но, увы, ее рассудок и поведение имеют некоторое... э-э-э... своеобразие. Я вынужден с этим мириться, тем более она дочь моей рано погибшей кузины…
Ростовцев вздохнул про себя: какие только знакомства не пошлет дорога?
Распрощавшись с вежливым французом, Юрий решил выйти на палубу – подышать напоследок воздухом земли, так сказать.

Посадка уже завершилась. А потом слабое подрагивание корпуса, передавшееся через каучуковые подошвы штиблет, сообщило, что в трюме заработали машины. На причале отдали швартовы, крепившие нос и корму к мощным береговым тумбам, и матросы быстро выбрали их, втянув на палубу с помощью лебедок, в то время как другие матросы, наоборот, разматывали буксирные концы, перекинутые на два подошедших с моря суденышка, «Гектор» и «Вулкан», как разобрал Юрий надписи на бортах.
И вот «Жуковский» сначала еле заметно, а потом все быстрее начал удаляться от причала.
– Малый вперед! – донеслось с мостика, зазвонил судовой телеграф, а за кормой взбурлила вода – все три огромных винта провернулись на валах.
Волна, порождаемая движущимся вперед исполинским телом корабля, вспенила воды залива.
Из головы почему-то всё не шел странный сосед и его спутница. Надо же, «презираю»! Кстати, а что значит ассистентка? Он врач? Или ученый? Ну, не фокусник же! С чего бы фокуснику ехать, точнее, плыть первым классом? Или, Юрий мысленно усмехнулся, может быть, дело обстоит несколько попроще, и господин из Парижа просто возит с собой любовницу под видом родственницы и помощницы? А даже если и в самом деле родственница, то в наше безумное и переменчивое время дальнее, так сказать, родство ничуть на теплоту семейных отношений не влияет.
Ну, да и Бог с ними!
Лайнер, набирая ход, двинулся в открытое море, оставляя за кормой портовую суету.
– Кто бы что ни говорил, – бормотал человек в пасторском облачении, – но не лучшая была идея давать кораблям имена языческих богов. Смейтесь, смейтесь! – отреагировал он на ухмылку соседа. – Но вот я в прошлом году осенью плыл на «Олимпике», так сказать, брате-близнеце «Титаника», и как раз тоже в самом начале плавания у острова Уайт мы столкнулись с крейсером «Хок»! Помню белым днем и не самым полным ходом шли, и, тем не менее, срубили бедолаге «Хоку» нос! А сами получили пробоину в пять сотен квадратных футов! Русские дают имена поэтов и это еще куда ни шло.
– Вы еще скажите, святой отец, что это Господь разгневался тогда на «Олимпик», а потом на «Титаник», и невидимой дланью порвал швартовы «Нью-Йорка»! – пробурчал проходивший мимо моряк с нашивками старшего офицера. – Не следует, святой отец, впутывать небеса во все морские неприятности! Всего лишь законы гидродинамики, наши лайнеры просто увлекают за собой корабль меньшего размера, если те окажутся слишком близко! Ну и, конечно, неумехи за штурвалом и бардак на палубе! – желчно резюмировал он. – Да что говорить, вот на «Титанике», как я потом выяснили журналисты, у впередсмотрящих не было биноклей, не выдали!
Молоденькая дама с преувеличенно испуганным лицом прислушивалась к разговору.
Ростовцев, однако, обратил внимание не на нее, в которой, кстати, узнал хозяйку электромобиля, а на стоящего позади девушки человека в длинном плаще.
Почему-то его грубоватое лицо со сведенными нахмуренными бровями и белокурым волосами надо лбом привлекло его взор… Он, кажется, где-то его видел? Или похожего человека? Да нет, но этот взгляд и эта манера смотреть ему определенно знакомы…
– Вы любите жизнь?– зачем-то обратился незнакомец к ней.
– Что за вопрос? – ответила англичанка. – Хотя, – она игриво рассмеялась, – мой супруг сомневается в этом и твердит, что я когда-нибудь разобьюсь на своей машине!
– Я бы разбился на машине, если бы мог! – странный тип повернулся и широким строевым шагом пошел прочь.
Суматоха улеглась, и пассажиры спустились внутрь корабля, а Ростовцев все стоял и с верхней палубы с каким-то непонятным щемящим чувством смотрел на уходящую за горизонт землю. Корабль плыл, а он все стоял и смотрел.
По правому борту тянулось скалистое побережье острова Уайт, а по левому открылся вход в гавань Портсмута, на выходе которой маячило три миноносца и канонерка.
Потом огромное судно двинулось вдоль восточного побережья острова на юг, в сторону Франции.
Постепенно пелена мелкого дождя закрыла берег…


***

У палубного служителя Юрий купил газету, отдав немало – три шиллинга, и наскоро ее пролистал. Газета издавалась на самом корабле, пошла такая мода на трансатлантических лайнерах, и именовалась «Ведомости Доброфлота». В ней печатались свежие новости, поступавшие, как сообщала надпись, с берега посредством маркониеграмм, а также разные заметки, посвященные корабельным делам. Как узнал из газеты Ростовцев, с ним на борту оказалась целая толпа весьма богатых и известных людей.
Тут были и владелец всемирно известной сети магазинов «Майсиз» Исидор Штраус (даже в Питере собирались вроде открыть такой), железнодорожный воротила Джон Тайер с семьей и еще толпа сильных мира сего…
«Да, – деловито подумал Юрий. – При случае надо будет кому-то из них втереть визитную карточку, авось, пригодится...»
И улыбнулся своим мыслям.
Однако ж, надо бы прогуляться и осмотреть этот плавучий остров, на который его занесла судьба.
По широкой лестнице он спустился на главную пассажирскую палубу. В верхней части лестницы в стену, отделанную ореховым деревом, были встроены огромные часы с обрамляющими циферблат бронзовыми фигурами двух нагих женщин. Резная надпись гласила – « Слава Атлантики». Над всей лестницей возвышался внушительный стеклянный купол, поддерживаемый ажурными металлическими переплетами.
Воспользовался отличными бесшумно сновавшими между палубами лифтами (фирмы «Рэйлтон, Кэмпбелл энд Кроуфорд» (как гласил все тот же корабельный листок). Навестил читальный зал, курительный салон и зимний сад. Заглянул в кормовой ресторан в русском стиле с ореховыми панелями по стенам и льняными портьерами на огромных окнах. Почему-то стало слегка тревожно – пожар на таком корабле в случае чего потушить будет трудновато.
Соседнее кафе «Императорская кофейня на паях» с его вьющимися растениями в горшках, плетеными стульями и небольшими столиками и минимально одетыми официантками понравилось ему больше.
Помимо этого имелись еще венское кафе, бар в американском стиле «гриль-рум» и на палубе второго класса обширная «биргхалле» – попросту пивнушка. В ней он пропустил кружечку «лондонского» для успокоения нервов.
Еще наличествовали теннисный корт и плавательный бассейн, европейские и турецкие бани; циклодром для велосипедистов и одновременно для любителей бега на роликовых коньках, новомодного увлечения господ-«спортсмэнов», площадка для игры в гольф, спортивный зал с набором атлетических тренажеров – любому олимпийцу на зависть...
Из других заведений для приятного досуга имелся настоящий театр, с большой сценой , партером и ложами. Юрию предложили билеты на вечернее представление , где Дягилев представит свой новй балет ....
Ростовцев посмотрел афишу, да тут все знаменитости парижских русских сезонов...
Теперь понячтно, почему тут собрался весь цвет нашего купечества и франко-американского бизнеса. Приятное с полезным так сказать...
Из прочих милых, но полезных мелочей были справочное бюро, которое могло соединяться с «Большой землей» посредством беспроволочного телеграфа, почтовое отделение, три библиотеки, парикмахерские, курительные салоны и даже, что показалось Юрию особенно трогательным, детская площадка с песочницей
Создатели корабля предусмотрели все, даже особые салоны для лакеев миллионеров и камеристок их жен. Все сверкало изысканной роскошью и отличалось тонким вкусом.
Пожалуй, все это и в самом деле больше походило, как отметил неизвестный моряк, на дворец, чем на океанское судно. Этакий себе плавучий дворец…
Все это оставило у Ростовцева некий осадок.
– Для полного счастья не хватает еще и казино, как в Баден-Бадене, да еще плавучего борделя, – пробурчал он и сам себе удивился.
А балерины то на что? И как тут Великих князей еще нет?
Пробродив по современному Ноевому Ковчегу часа два, Юрий вернулся в каюту «А-204», где позволил себе вздремнуть…


Глава 2.


В шесть часов вечера в коридорах и переходах «Жуковского» раздался звон колокола, предупреждающий пассажиров о скором ужине.
Выйдя в коридор и выяснив причину шума у коридорного стюарда, рыжего ярославца в синей форме с ярко начищенными золотыми пуговицами, он прошел мимо важно дующего в медный горн мальчика в такой же синей форме и фуражке и вскоре уже спускался по уже знакомой монументальной мраморной лестнице.
Сверкающий севрским фарфором и серебром, украшенный цветами и ярко освещенный зал поражал воображение. На лакированном полу лежали толстые мягкие персидские ковры, в которых ноги утопали почти по щиколотку, вдоль стен стояли столы красного дерева. Столовая была отделана светлым дубом, с изящным резным орнаментом, белейшие скатерти, сияющие начищенной бронзой и сверкающие граненым хрусталем люстры на потолке.
Таков был корабельный ресторан «Яръ».
Удобно устроившись в изящных креслах из красного дерева, обтянутых дорогой тканью, гости готовились к приему пищи, пока вокруг них суетились услужливые официанты.
Наметанным глазом Ростовцев определил, что основную часть пассажиров первого класса составили богатые американцы, закончившие свой зимний сезон в Монте-Карло, Ницце, Каннах и других курортах Ривьеры, мода на которые среди международных снобов в последние годы почему-то росла. Другие возвращались из знаменитых столиц «старой доброй Европы» – Рима, Вены, Берлина, Петербурга, Парижа.
Почти три сотни пассажиров первого класса, напоминали гостей какого-то важного приема при королевском дворе. Женщины в шляпках с широкими полями, чуть поменьше тележного колеса, украшенными пышными перьями, в вычурных платьях из муслина или атласа, отороченных дорогими мехами. Некоторые декольте были чрезмерными, но излишнюю откровенность нарядов сглаживали длинные атласные или муслиновые шарфы, отделанные льежскими и венецианскими кружевами. Мужчины во фраках, жилетах и галстуках, в черных длинных сюртуках и серых шелковых цилиндрах, при галстуках, заколотых бриллиантовыми булавками. Важно шествовали почтенные старцы в пошитых лучшими портными костюмах. В общем, высший свет.
Ростовцев даже слегка засмущался. В своем черном рединготе и полосатых фланелевых брюках он выглядел как-то бедновато, еще чего доброго за лакея примут или за дворецкого! Того и гляди подвалит какой-нибудь лорд или сенатор и осведомится эдак через губу: «Любезнейший... э-э-э... а как мне побеседовать с вашим хозяином?»
Усевшись за стол, уставленный серебряной посудой и хрусталем с золотой гравировкой, он ознакомился с меню.
Если верить ему, то на ужин им предстояло вкусить устриц, отварного лосося с муссом и огурцами, говяжье филе, зелёный горошек, жареного ягненка с мятной подливой и кресс-салат. Дополнительно можно было заказать спаржу и лобстеров в сливочном соусе.
Лобстера и икру Юрий проигнорировал, а вот лососю и ягнятине отдал должное.
После ужина многие гости направились в салон, чтобы выпить там кофе, к которому прилагались шоколадные эклеры и французское мороженое. Ростовцев присоединился к ним.
Салон на этом корабле имел даже собственное название: «Пушкинъ».
Тут давал концерт русский оркестр, шла беседа между старыми и новыми знакомыми за коньяком и кофе, и вообще царила приятная атмосфера великосветского раута.
Пока одни пили кофе и беседовали, другие уже уселись за зеленое сукно и принялись раздавать карты. Юрий играть не любил, помня отцовскую науку. Податной инспектор Виктор Викторович Ростовцев любил повторять, что знает лишь один-единственный надежный способ встать из-за ломберного стола с тысячей рублей – сесть за него с двумя тысячами.
Тем не менее, уходить не хотелось – было бы, в конце концов, глупо промаяться остаток вечера в каюте, уставившись в потолок или болтаясь на продуваемой весьма посвежевшим ветром палубе…
Внезапно он весь обратился в слух – до него сквозь оживленный гомон донеслась русская речь – два или три человека о чем-то оживленно беседовали, мешая русские слова с английскими.
Оглядевшись, он увидел неподалеку и говоривших. За резным столиком сидела и пила кофе (впрочем, не только кофе) довольно странная компания. Первый – высокий и худой, гладко выбритый мужчина в клетчатом спенсеровском пиджаке с типично немецким лошадиным лицом и редкими волосами. На переносице господина было водружено пенсне в золотой оправе, придававшее облику господина оттенок некоей надменности.
Второй – молодящийся полноватый мужчина лет за сорок с характерным семитским носом, аккуратно расчесанными бакенбардами и с сигарой в зубах. На мизинце его сверкал перстень с крупным бриллиантом, несомненно, настоящим. Одет представитель Израилевых колен был безукоризненно – смокинг, серый атласный жилет и белоснежный, накрахмаленный воротничок.
Третий... Третьей была дама, вернее, молодая девушка лет не больше двадцати трех.
На ней был светло-синий дорожный костюм с коротким жакетом, узкая юбка выгодно подчеркивала длинные ноги. Ее волосы, выбивающиеся из-под шляпки, отливали бледным серебром. Большие глаза, точеный изящный подбородок, яркие губы...
В руках у девушки была небольшая записная книжка на шнурке, свисавшем из кармана чуть ниже лифа, и золотой карандашик. Кто интересно из них русский?
– Вы позволите присесть? – подойдя к троице, осведомился он на английском, и зачем-то протянул иудею визитную карточку.
– Разумеется! – по-русски ответил незнакомец, мельком пробежав ее газами. – О, приятно встретить земляка на этом, так сказать, родном плавучем Вавилоне!
Он перехватил руку Юрия вялой ладонью и мелко ее потряс.
– Вы, стало быть, господин Юрий Ростовцев?! Представьте, наслышан! Дело братьев Поджигайловых... Здорово вы тогда управились с ними! Позвольте представиться – Бонивур Петр Саулович! Коммерсант! Магазин готового платья в Гродно и антикварная лавка в Петербурге на паях с братьями Гроссманами!..
«Вот даже как?» – Юрий тут же пожалел о решении присоединиться к незнакомцам.
Но тут в разговор без лишних церемоний вступила девушка.
– А я Элизабет Блейд! – с очаровательным американским акцентом сообщила она. – Для друзей Лиз.
Элизабет вытащила из кармана на юбке плоскую серебряную фляжку. – Позвольте вас угостить в честь знакомства!
Проглотив горьковатое янтарное бренди из крошечного металлического стаканчика-крышки, Юрий мысленно покачал головой. В прежние времена курительные салоны на кораблях были не для дам, которые после трапезы чинно удалялись в каюты или свои дамские салоны пощебетать о модах и посплетничать. А мужчины могли спокойно вспоминать острые анекдоты с «merde» и «ass» и вкушать спиртное покрепче столового вина.
Теперь, выходит, времена другие.
Официант между тем поднес им еще кофе, не забыв и Юрия.
Кофе был приготовлен по-венски, украшенный взбитыми сливками и сопровождаемый стаканом воды со льдом. Такой кофе Юрий обожал, по его мнению, он вполне мог соперничать с настоящим кофе, какой заваривают турки и арабы. (Все прочие разновидности этого напитка рядом с ними – просто коричневая бурда).
– Да! – воскликнула американка. – Я только что выслушала очень захватывающий рассказ мистера Отто. Как он плыл на маленькой шхуне по Ледовитому океану в Архангельск из… – она чуть запнулась, – D’judinki. Они попали в туман, сбились с курса и их выбросило на берег на острове Новая Земля. Они приготовились зазимовать на этом диком берегу, где их ждала смерть от голода и холода, но мистер Отто с тремя товарищами вышел на шлюпке в море и добрался до рыбацкого селения, и все были спасены!
– Ох, тысячу извинений, – видимо, она заметила недоумение на лице Ростовцева. – Я журналистка, потому иногда и кажусь бесцеремонной. Пишу для «Нью-Йорк Геральд», ну и для прочих журналов, но мечтаю создать свой!
Юрий про себя сделал зарубку на память. Журналистка, что ж тут удивительного, пишущие в газеты дамы теперь есть везде и даже в России.
– А еще мечтаю, – продолжила между тем американка, – в одиночку совершить кругосветное путешествие в семьдесят девять дней, посрамив мистера Жюля Верна! Но сперва, наверное, надо посетить вашу страну, вот мистер Нольде говорит, что мне нужно обязательно увидеть Сибирь!
«Нольде? Черт побери!! – Ростовцев только что не открыл рот от изумления. – Вот так встреча!»
Старший лейтенант Российского флота в отставке, кавалер ордена Святой Анны второй степени и ордена Святого Георгия четвертой степени, открыватель трех островов в северных морях и герой Цусимы барон Отто Оттович фон Нольде, покровительственно взирал на него из-под пенсне.
Этого человека Юрий видел только раза два и то мельком на заседании Географического общества шесть лет назад. Тот тогда, впрочем, был в мундире при орденах и с бородой…
– Простите, Отто Оттович, – Ростовцеву потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя. – Я вас сразу не узнал…
– Да, господин Ростовцев, я вот вас тоже не сразу припомнил, – милостиво кивнул барон. – Мы виделись на докладе у Вилькицкого, нас даже представил господин Обручев... Ваша статья о географии Анабарского плато вызвала тогда немалый интерес!
– Так вы коллеги? О, я, оказывается, очутилась в компании знаменитых русских путешественников! – в восторге хлопнула в ладоши Элизабет.
– Ну… что касается меня, то я давно оставил стезю странника, – пробормотал по-прежнему растерянный Ростовцев. – Теперь у меня другие... дела: наследство, адюльтеры, потерянные завещания и сбежавшие приказчики.
– Я, кажется, догадалась, – хитро прищурилась Лиз. – Вы частный сыщик, мистер Джордж!
– Вы угадали, госпожа Блэйд! – улыбнулся Бонивур. – Причем сыщик, имеющий некоторую репутацию среди понимающих людей!
– Не вводите даму в заблуждение сударь, – растянул губы в улыбке Ростовцев. – В России не существует частного сыска…
– Да? – искренне удивилась соотечественница Ната Пинкертона. – А почему?
– Такова воля императора, – коротко ответил Юрий. – Так что я всего лишь адвокат по уголовным и гражданским делам, аккредитованный при нашей городской судебной палате…
– Однако… – покачала головой Элизабет.
– Мистер Юрий немного преувеличивает, – встрял антиквар. – И верно, частного сыска в России не имеется, запрещен-с. Но вот частные сыщики имеются.
Элизабет звонко рассмеялась, а Ростовцев мельком посетовал на дамскую эмансипацию. Конечно, прогресс прогрессом, но всему же есть границы!
Нет, определенно был резон в том, что в прежние времена дам не пускали на подобные мужские сборища.
– Я не интересуюсь великосветскими делами, – покачал Ростовцев головой, не удержавшись, чтобы не подпустить шпильку. – Мое дело маленькое – поиски сбежавших невест и фальшивые векселя!
– Но в таком случае, что вы делаете тут, мистер Йурий? – осведомилась Элизабет.
– Я направляюсь в Нью-Йорк, как и вы, надо полагать.
– И зачем если не секрет? Неужто какой-то русский приказчик ухитрился, прихватив кассу, скрыться в нашу страну?
«И чего пристала, егоза лакированная?» – сварливо пробурчал внутренний голос.
Но Ростовцев подавил минутное раздражение. Да и с чего сердиться-то в самом деле?
– Ну что ж... Хотя в мои обязанности не входит открывать секреты моих клиентов, но сейчас нет причины держать всё в тайне. Вы правы, дело связано с бегством, вот только не приказчика...

…В одна тысяча девятьсот восемьдесят пятом году один петербургский гимназист, то ли начитавшись книжек про индейцев и пиратов, то ли еще по какой причине сбежал из дома и палубным пассажиром добрался до Америки.
Где и как его носило первые пять лет, никто не знает. Но году, примерно, в восемьсот девяностом он прибыл в Нью-Йорк и занялся торговлей патентованными средствами и прочей аптечной ерундой – как-никак его отец был военным врачом, хоть и в отставке. Он сколотил себе состояние на разных шарлатанских снадобьях, которые так любят соотечественники мисс Блейд. Потом спекулировал пшеницей на бирже. А деньги тратил не на карты, женщин и лошадей, как частенько бывает с богачами, а опять же вкладывал с умом. Скупал земельные участки на окраинах Нью-Йорка, а когда город приходил в те места, с выгодой перепродавал. Ну, там по мелочи: пастбища, строевой лес, рудники – все, что способно приносить звонкую монету.
Он так и не женился, возможно, было недосуг за всеми этими делами. К сожалению, даже богачей не щадит чахотка, и, умирая, блудный сын вспомнил об оставшейся в России родне. Так семейство небогатых охтинских разночинцев стало наследниками очень приличного состояния, примерно двести тысяч долларов. Правда по большей части это вложено в разное добро – в акции, облигации, недвижимость и товары... И так вышло что эта семья – мои хорошие знакомые. Кроме того, немногие из российских адвокатов знают английский, а я изучил его недурно.
– Моя задача, – завершил рассказ Ростовцев, – превратить наследство в наличные деньги и перевести в Россию. Комиссионные обещаны приличные, так что я могу позволить себе быть мотом и прокатиться первым классом.
– Как прозаично! – вздохнула журналистка, не иначе ожидавшая романтической истории с любовью и кровью.
Она извлекла из перламутрового портсигара длинную пахитоску и прикурила от золоченой австрийской зажигалки в виде маленькой бутылочки.
– Вас не шокируют мои привычки, мистер Йурий? – запоздало осведомилась американка.
– Нет, что вы! Желание дамы – закон! – не удержался Юрий от комплимента.
Тем более его и в самом деле это не шокировало, он повидал на своем веку курящих женщин – от доморощенных курсисток до роскошных кокоток полусвета и от «марух» из сомнительных кабаков до сибирских туземок. Эка невидаль, право слово!
– А вот взгляните-ка туда, – вымолвила Лиз, выпуская дым.
В углу салона сидел джентльмен с усталым лицом.
– Это никто иной, как Томас Эндрюс!
– Признаюсь, это имя мне ничего не говорит…
– Это главный строитель нашего корабля. Выходит в первое плавание на своем детище! Говорят руссские от его проекта "Олимпика" камня на камне не оставили и наш корабль отличается как внешне, так и внутри он совершенно иной. Помнится, даже в парламенте был запрос о том, почему на английских верфях строятся гражданские корабли по нормам русского императорского флота.
– Смело… – похвалил Нольде.
– У нас в России есть такой обычай, – припомнил к слову Ростовцев. – После того, как заканчивают строить новый мост, спроектировавший его инженер с обнаженной головой становится прямо под ним, в момент, когда по нему проходит первый поезд. При этом перед ним ставят столик, на котором стоит полный венгерский стакан водки.
– О, йес wodka! – кивнула журналистка, наверное, уже наслышанная о данном русском национальном напитке. – А зачем, это такой древний русский обряд?
– Нет, просто после того, как поезд пройдет, он выпивает эту водку, чтобы успокоить нервы. Потому как если мост сделан плохо или в чертежи вкралась ошибка, то он рухнет прямо на голову строителя! – пояснил стряпчий.
Элизабет тут же вытащила книжечку и чиркнула там несколько слов, не иначе для будущего репортажа.
А Ростовцев задержал взгляд на странной броши под левой ключицей синего в искорку дорожного платья девушки.
Пластинка из бледного золота изображала не то кошку, не то тигра, сидящего на троне, вытянув передние лапы. Два грубо шлифованных ярко-зеленых глаза-изумруда придавали свирепой морде какое-то комичное выражение. Работа была явно старинной и незнакомой – не европейская, но и не восточная.
– Заметили? – спросила девушка. – Вот и мистер Бонивур тоже обратил внимание. Мой талисман! Это ягуар, древний символ индейцев майя до того, как их покорил Кортес. Его мне подарил в Мексике один революционер – настоящий джентльмен, поэт и генерал тамошней армии… – девушка загадочно улыбнулась. – Между прочим, потомок последнего индейского короля этой страны! Он погиб почти на моих глазах, бедный благородный рыцарь…
– Ягуар, значит, – зачем-то повторил Ростовцев.
– Это такой зверь наподобие нашего горного льва или африканской пантеры.
– Да я знаю про них, – кивнул Ростовцев. – Хоть и прошло много времени, а гимназический курс географии не выветрился из головы.
И для чего-то добавил:
– У нас в России есть похожие, на Кавказе, да и в северных лесах тоже, рысь называется.
– О, r’yiss! – Элизабет опять что-то записала в книжечку.
Сказать по правде, рыси и пантеры с прочими кошачьими, хоть даже и золотые, Юрия сейчас не особо волновали. Куда больше его занимал другой вопрос: а что, собственно тут делает его старый знакомый и в прошлом коллега по полярным странствиям барон фон Нольде, в данный момент опорожнивший уже третью или четвертую рюмку вермута?
Отставному офицеру не на что, вроде, шиковать в первом классе такого парохода! Если даже у него и есть какое-то имение на родине, то что с того? Знаем мы этих остзейских баронов – земли меньше, чем у иного полтавского куркуля, да и та камни да болота. Наследство, что ли получил? Или выгодно женился?
– Видите? – прошептал Бонивур, отвлекая Ростовцева от финансов барона.
И показал кивком головы в сторону лестницы – там важно спускалась высокая дама лет сорока. Судя по элегантному парижскому туалету и обилию драгоценностей с яркими камнями, птица высокого полета. На груди ее покоился яркий сапфир, при виде которого любой индийский махараджа умер бы на месте.
– Это мадам Шарлотта Дрейк. Сорила миллионами по европейским столицам, а теперь возвращается к муженьку в Чикаго. Явилась на корабль с дюжиной дорожных сундуков, полных платьев и палантинов, четырьмя чемоданами и тремя ящиками фарфора и антиков. Я, между прочим, в ее санкт-петербургский визит продал ей чудненькую демидовскую камею, – умильно облизнулся антиквар. – А вообще-то только дюжина самых богатых воротил, что плывут с нами, «стоит» почти четыреста миллионов рублей золотом! Астрономические цифры! Воистину, чтоб я так жил!
– Оставьте, – махнула рукой мисс Блейд. – Я сижу тут в компании двух путешественников и не желаю слышать о великосветских клушах и их набитых золотом мужьях!
– Тогда позвольте ненадолго откланяться, – церемонно произнес антиквар, поднимаясь.
– Мистер Нольде, а вы не расскажете, зачем плывете в Америку? – спустя минуту спросила Лиз. – Может, вы согласитесь дать интервью?
Барон отодвинул бутылку, с преувеличенной аккуратностью поставил рюмку на стол. Мимолетная дрожь руки выдала в нем человека, уже проигрывающего войну с зелёным змием.
– Вы слышали что-нибудь о Великом Северном Пути, мисс? – спросил он.
Журналистка, задумавшись, коснулась пальцем лба.
– Признаться, не очень... Хотя, кажется, припоминаю – экспедиция лейтенанта Джорджа Де-Лонга на «Жанетте», читала в каком-то старом журнале. Они вроде бы хотели найти короткий путь из Тихого океана в Европу?
– Вы, в общем, правы, – пожал барон плечами, и налил себе еще вермута.
«А ведь ты, Отто Оттович, определенно спиваешься!», – не без сарказма отметил Ростовцев, услышав мелкую дробь бутылочного горлышка по краю рюмки.
– Если из Лондона до Шанхая через Индийский океан и Суэцкий канал путь составит двенадцать тысяч морских миль, то через арктические воды всего чуть менее чем шесть тысяч. Разумеется, путь этот не так прост, но теперь благодаря прогрессу и появлению ледоколов он видится вполне преодолимым. И я намерен провести переговоры в Северо-Американских Штатах на тему создания большой международной компании по эксплуатации арктических морских путей и освоению богатств северных берегов Сибири.
– Это каких же таких «богатств»? – не сдержал усмешки Юрий. – Неужто думаете соблазнить американских промышленников песцами и мамонтовой костью?
– Странно слышать это от вас, господин Ростовцев! – Нольде с высокомерной иронией уставился на него. – Неужели вы никогда не думали, что те заснеженные просторы, которые вам так хорошо знакомы… во всех смыслах, – усмешка тронула бескровные губы немца. – Так вот, вы никогда не задумывались, что в их ледяных недрах таятся настоящие сокровища, которые мать-природа запрятала в этих холодных и дальних краях? Вы не слышали что, например, на Таймыре уже разведана медь и есть следы месторождений такого редкого и ценного металла, как платина? И это абсолютно точно, я некоторым образом лично привозил в те края нашедших их геологов. А что вы скажете о золоте? Не далее как полтора десятка лет назад наш знаменитый русский геолог, профессор Санкт-Петербургского горного института Карл Иванович Богданович впервые нашел на берегу возле Чаунской губы явные признаки золотой россыпи. Вот об этом надо думать мыслящим русским, да-с! А не о политике-с! – он презрительно фыркнул.
– Любопытно… – покачал головой Ростовцев, отметив, что Элизабет не преминула сделать еще пару записей в свой миниатюрный блокнотик. – И что, вы сами взяли и решили, так сказать, проложить дорогу цивилизации в наши дикие северные пределы?
– Не один я, – в голосе барона прозвучало самодовольство. – Целый ряд уважаемых и состоятельных людей в России проявили интерес к этому проекту.
– Собираетесь, стало быть, вместе с ними продавать русское богатство иностранцам? – вдруг вырвалось у Юрия.
– Предрассудки! – высокомерно бросил барон. – Вам, Юрий Викторович, надо бы понять: иностранцы придут и уйдут, а вот освоенный полярный морской путь и все, что будет ими построено – города, порты, рудники, железные дороги, останется в России. И на пользу России. Кроме того…
Внезапно речь Нольде оборвалась на полуслове. Он привстал, внимательно глядя в угол салона. Барон чуть пошатнулся, как будто палуба ушла у него из-под ног.
Проследив его взгляд, Ростовцев не увидел ничего особенного, если не считать трех человек, мирно сидевших за кофейным столиком и поглощавших ароматный напиток.
Два джентльмена во фраках и манишках сидели к нему лицом, а третий в данный момент отвернулся. Тем удивительнее было то, как реагирует фон Нольде на эту безмятежную картину. Он побледнел, словно увидел привидение.
– Этого просто не может быть! – прошептал барон, еле шевеля губами, а затем встал и, не прощаясь, пошел прочь.
Несколько озадаченный стряпчий смотрел, как в боковом выходе исчезает высокая тощая фигура барона. Каким-то странным выходит плавание – старые знакомые и старые дела словно выплыли из океана жизни…
– С мистером Отто что-то не так? – озабоченно брякнула Элизабет.
«А вы проницательны, мадам щелкопёр!» – вдруг с непонятным раздражением на вертихвостку подумал Юрий.
Вслух, однако, вежливо ответил:
– Возможно господин барон несколько... м-м-м... перебрал, и счел нужным покинуть нас. А скажите, мадемуазель…
– Мисс! – обидчиво скривив губки, бросила Лиз.
– Мисс Блейд, а кто там за столиком? Вы не знаете?
– То есть, как это не знаю? – притворно обиделась девушка. – Это же Арчибальд Батт, советник президента Теодора Рузвельта и, между прочим, мой коллега-газетчик.
– Президента Северо-Американских Соединенных Штатов? – непритворно удивился Юрий. – Газетчик?
– Ну, разумеется же! А рядом с ним его старый приятель, наш знаменитый художник Френсис Миллет. А сейчас простите, мне надо подышать воздухом, – она игриво усмехнулась и упорхнула.
Он еще раз посмотрел на пресловутого Батта, который в данную минуту большими глотками пил коктейль.
С чего бы барону так пугаться, пусть даже и советника президента?
За столиком Батта сидел, кроме художника, человек, в котором Юрий опознал того типа, который пугал бедную англичанку. Но даже если и так, что в нем такого ужасного? Странно все это!
Появился Бонивур и плюхнулся в кресло.
– Юрий Викторович, – чуть склонился он к уху Ростовцева. – Госпожа Блейд нас покинула, так сказать, насовсем? Не знаете?
– Нет, – коротко ответил стряпчий.
– Послушайте совет старого ловеласа, Юрий, – ухмыльнулся антиквар. – Сегодня вечером, когда публика будет расходиться, попроситесь проводить нашу очаровательную собеседницу до каюты. Думаю, – он закатил глаза, – вас ждет весьма завидное продолжение... Да, готов поклясться! Женщина, которая имеет при себе фляжку с таким сногсшибательным напитком, каким она нас угостила, никогда не удовлетворится одним лишь бренди. Она наверняка готова зайти очень далеко... Увы, – развел руками Бонивур. – Потрепанные жизнью антиквары не для таких решительных молодых дам! Их больше привлекают загадочные сыщики-путешественники из далекой России. Пользуйтесь возможностями!
Он затараторил, рассыпая не слишком пристойные шутки и намеки и вспоминая Петербург и их возможных общих знакомых и, в конце концов, вынудил Ростовцева изменить своим правилам безукоризненной вежливости в отношениях с людьми.
– Видите ли, Петр Саулович, – усмехнулся Юрий. – Вы уж извините, но ваша дружба и общие дела с Ароном Гроссманом в моих глазах не лучшая рекомендация.
И глядя прямо в глаза оторопевшему негоцианту, произнес с расстановкой:
– Так вышло, что в «местах отдаленных», куда меня занесли дела адвокатские, я встретил одного человека, бедного старого ювелира Шломо Шмульца, которого по вашей милости закатали в Хиву. Где он и умер. Скажу откровенно, мне, честно говоря, глубоко плевать, насколько вы с Гроссманом облегчили французскую казну во время той аферы с фальшивым скифским золотом. Но Шломо был очень добрый и хороший старик, и никто из вас, господа, ни разу не прислал ему ни денег, ни даже мацы к празднику…
Он был талантливым художником и мог бы стать знаменитым, хотя бы на склоне лет, но вы и Гроссман втянули его в свои дела и погубили. Поверьте: умирать в Хиве за чужие грехи – это очень тяжело…
– Но... я не знал, – залопотал вмиг побледневший Бонивур. – Я думал... Это все Арон с его жадностью! – воскликнул он.
– Я не должен сомневаться в ваших словах, как-никак презумпция невиновности, – пожал плечами Ростовцев. – Но хоть немножко помочь бедолаге-то вы могли? Он писал письма, вам, Гроссману, просил позаботиться хоть не о нем, а о семье…
Оставив за спиной что-то бормочущего антиквара, Юрий покинул «Пушкинъ».
День выдался длинный и непростой, и как приятно отправиться, наконец, в каюту и хорошенько отдохнуть.

На этот раз, следуя любезной подсказке стюарда, Ростовцев смог воспользоваться лифтом – большим, хорошо освещенным, обшитым панелями из палисандра, с зеркалами и начищенными медными пепельницами. Юноша-лифтер доставил его на палубу «А» и через пять минут, переодевшись в халат, почистив зубы и плеснув в лицо пригоршню воды, Юрий устроился на кровати.
Сон не шел, и стряпчий решил просмотреть повнимательнее давешнюю газету.
Ничего особенно интересного он там не нашел, разве что сведения, что в их корабле ровно восемьсот восемьдесят два фута длины. Примерно как в четырех городских кварталах, что в час его топки пожирают три вагона угля, и что если поставить корабль вертикально, то он будет почти вдвое выше знаменитого Кельнского собора и не менее знаменитой пирамиды Хеопса, и даже, как подчеркивала газета, самого высокого американского небоскреба «Эмпайр Стэйт Билдинг». Такое сопоставление слегка позабавило Юрия, но больше ничего интересного в газетке не имелось.
Он уже начал погружаться в дремоту, когда в дверь кто-то коротко и настойчиво пробарабанил.
– Please! – коротко бросил Ростовцев. – Не заперто.
Когда петли заскрипели, он еще подумал, что, наверное, заявился коридорный стюард предложить сода-виски на ночь или осведомиться, не испытывает ли неудобств уважаемый пассажир?
И в самом деле, в дверях стоял стюард, правда, не знакомый ему, а кто-то из старших, и без подноса и бутылки.
Но вот рядом с ним маячил хмурый второй помощник капитана, как его, Литовцев?
– Вы – Юрий Ростовцев? – осведомился Литовцев.
На его грубоватом лице было написано угрюмое напряжение.
– Да, а, простите, чем могу быть вам полезен? – приподнялся Юрий.
Предчувствия, как назло, продолжали молчать, но вот рассудок упрямо подсказывал, что вряд ли к нему стали являться в такой час, чтобы пожелать доброй ночи.
Офицер промолчал секунд пять, намереваясь что-то сказать, но всё не решался.
– Попрошу вас следовать за мной! – наконец произнес он, и щека его нервно дернулась.

wizard M
Автор темы, Новичок
Аватара
wizard M
Автор темы, Новичок
Возраст: 58
Репутация: 461 (+463/−2)
Лояльность: 2 (+2/−0)
Сообщения: 212
Зарегистрирован: 30.07.2017
С нами: 6 лет 7 месяцев
Имя: Олег
Откуда: москва
Отправить личное сообщение

#2 wizard » 13.03.2019, 18:50

Глава 3
(За месяц с небольшим до отплытия)
Серый пасмурный день ранней весны 1912 года угасал под низким пологом темных, набухших дождем облаков. Лондонские улицы были заполнены потоками людей, омнибусов, автомобилей и карет, двигавшимися мимо сверкающих зеркальных витрин роскошных магазинов и дорогих ресторанов, мимо строгих фасадов солидных биржевых контор и клубов для избранного общества, мимо Английского банка, в подвалы которого стекалось золото с одной четверти мира... Мимо уличных торговцев и нищих в цилиндрах и манишках с бабочками – ведь это были лондонские нищие...
Над каменными теснинами улиц столицы Великобритании горело море огней.
Множеством электрических ламп в миллионы свечей сияли купола собора Святого Павла, Альберт-холла, зубчатые башни величественного Тауэра.
А над многоголосым гомоном жизни мегаполиса, торжественно раздавались размеренные удары почтенного Биг-Бена.
Район, к которому принадлежала Мэйчен-стрит, не был ни лучшим, ни худшим в Лондоне. Старые дома, солидные, хотя и мрачноватые, стояли, плотно прижавшись друг к другу. Сейчас по безлюдной вечерней улице гулял сырой холодный ветер, слегка покачивая огоньки газовых фонарей.
Послышался стук копыт, и на углу остановился экипаж. Пассажир, невысокий и крепко сбитый, сойдя, взмахом руки отпустил кучера. После чего, засунув руки в карманы длинного мешковатого клеенчатого плаща и надвинув на глаза широкополую шляпу, не спеша двинулся вниз по улице, по влажному от тумана булыжнику мостовой.
У внешне неприметного дома неизвестный остановился, поднял глаза к электрическому фонарю, матовая сфера которого бледной луной висела над входом, затмевая слабый свет привычного газового рожка уличного освещения
Посмотрел внимательно на слабо освещенные окна нижнего этажа, прислушиваясь. Зачем-то оглянулся. На улице было тихо, только свистел ветер да еще из ресторанчика в соседнем переулке доносились монотонные звуки оркестра. Путник подошел к массивной двустворчатой двери и позвонил.
Щелкнул замок, и пожилой господин осторожно высунул голову в образовавшуюся щель, брякнув массивными дверными цепочками
– Мистер Пол Митчелл ждет меня, – сказал гость.
– Мистер Митчелл – это я! – буркнул собеседник. – А вы как я полагаю мистер Блейк?
– Меня зовут Блэк, – веско поправил Митчелла гость. – Заранее скажу, я не люблю, когда перевирают мою фамилию.
– Разумеется, мистер Блэк.
Хозяин, чуть вздрогнув, отступил на шаг.
– Прошу, пройдемте в дом...
Он провел гостя через холл и коридор, и открыл дверь в помещение, оказавшееся небольшой конторой.
Усевшись в кресло, гость как ни в чем не бывало оглянулся вокруг. Контора Митчелла была похожа на тысячи других небогатых деловых контор: прокуренные стены, украшенные картинами и гравюрами, сейф, стол и стулья, возле окна бюро, на котором неопрятной грудой лежали конторские книги.
Митчелл уселся на винтовом стуле, и некоторое время, словно ожидая чего-то, смотрел на гостя, играя цепочкой от часов.
Хозяин был в длинном темном сюртуке из тонкого сукна, галстук заколот жемчужной булавкой. На черном шелковом шнурке качался монокль.
Гость так и остался в потертом плаще, разве что шляпу сдвинул.
Но почему-то всякому с первого же взгляда стало бы ясно, кто главный в этой паре.
С минуту царило молчание. Слышно было только легкое потрескивание огня в камине, и пришелец задумчиво смотрел на горящие дрова.
Грубоватые черты лица, решительные и вместе с тем невидные, голос, напротив, мягкий, могущий принадлежать барристеру или викарию. К тому же Митчелл не мог понять, из какой страны этот человек. Этот легкий, но явный акцент – немецкий, американский? Само собой, о Блэке он слышал. Слышал разное, но всегда в том духе, что он выполнял самые щекотливые поручения Экселенса. Но вот видел - впервые.
– Чем могу служить... сэр? – наконец спросил Митчелл елейным голосом.
Гость слегка усмехнулся и откашлялся.
– У вас некоторые трудности, мистер Митчелл, в одном очень важном деле... И вы просили Ложу прислать того, кто сможет их устранить. В моем лице вы имеете дело именно с таким человеком… – гость усмехнулся бескровными губами.
«Словно я у него на допросе», – подумал возмущенно хозяин и невольно нахмурился.
– Я... и в самом деле хотел... сам уладить все свои дела. Кто ж знал, что эти русские fartovye так облажаются? Мне рекомендовали их вполне достойные доверия люди…
– Ложа и не винит вас! Иначе бы с вами говорили другие и совсем по-другому, – чужак зловеще улыбнулся.
– Да, уважаемый … – нервно ответил банкир. – И прошу извинить, что не предлагаю вам кофе или чая. Я, будучи, так сказать, предупрежденным о вашем визите, отпустил прислугу, ей незачем вас видеть.
– Предусмотрительно. Но виски или шерри у вас, надеюсь, найдется?
– Да, конечно, – Митчелл почему-то почувствовал себя очень неловко. – Простите, сию минуточку!
Покинув гостя, он скоро вернулся с бутылкой и парой стаканов на подносе, на нём же стояла тарелочка с вяленым осьминогом, соль, перец и чаша со льдом.
– Так сказать, все, что нашлось у меня на кухне...
Блэк деловито налил себе виски на три пальца, бросил в стакан пару кубиков льда, а потом, достав из кармана складной матросский нож, принялся нарезать щупальца тонкими колечками. Затем, густо присыпав их красноватой пылью кайенского перца, выпил виски и закусил осьминожиной.
Мысленно банкир почему-то напрягся. На его памяти так закусывал лишь один человек – Пит Акула – последний белый тихоокеанский пират. Банкир нервно усмехнулся про себя. Между тем Блэк, допив виски, поднялся с дивана и приблизился к стене, на которой висела картина в золотой раме.
– Хм, странный у вас, однако, вкус… – в бесцветном голосе звучало неподдельное удивление.
И было от чего. Цветная картина изображала жуткую тварь, более всего напоминающую огромного головоногого моллюска с зубастым клювом и щупальцами, с огромными зелеными глазами, но при этом странно схожими с человеческими очертаниями массивного студенистого тела. Чудовище расположилось, так и напрашивалось – разлеглось, на гигантском каменном троне, расписанном извилистыми узорами и клинописью иероглифов.
Тварь была облачена в серый стального оттенка доспех, чьи пластины походили на раковины. На голове вместо короны красовался шлем с шипами и рогами. К тому же создание еще и имело две пары многопалых рук, кисти которых были переплетены, и оно опиралось на них усеянным мелкими щупальцами «подбородком». Гладкая шкура существа отливала мертвенным отблеском, как стоячая вода в омуте трясины.
От изображения явственно исходила аура злобы, могущества и древности, словно от иконы властелина тьмы из богохульного запретного храма. При этом трудно было отделаться от ощущения, что это изображение было нарисовано с натуры.
– Да вы правы, – поддержал беседу банкир. – Это необычная вещь. Ее написал один сумасшедший художник, покончивший с собой в Бедламе. Он зарабатывал на жизнь, рисуя портреты, но сейчас, благодаря успехам фотографии, спрос на них падает... Ну а для себя – вот такие вот полотна. Мне говорили, будто он рисовал то, что видел в своих снах. Бедняга... У него было много таких картин... Эту я купил на благотворительном аукционе в пользу вышеупомянутого учреждения для скорбных умом. Обошлось всего в десять фунтов. Вам понравилось?
– Ну, вообще то, – гость Митчелла как-то странно посмотрел на банкира, – если он видел во сне такое, то неудивительно, что наложил на себя руки. Хотя… – он сделал многозначительную паузу, – как знать, возможно, после смерти он попал именно туда, где обитают подобные создания. Ведь что мы, в сущности, знаем о смерти?.. К слову, похожие я видел в Лхасе в одном довольно таки необычном монастыре. Ложу тогда заинтересовало…– Блэк оборвал незаконченную фразу на полуслове, словно сказал больше, чем можно.
– Но к делу… – Блэк мгновенно забыл о картине. – Итак, что от вас потребуется? Во-первых, некоторая сумма денег. Настоящих английских денег, а не тех фальшивок, которыми вы временами приторговываете через своих итальянских приятелей.
Во-вторых, билет третьего класса на рейс этого хваленого «Жуковского». На тот, разумеется, которым отправится известное нам с вами лицо. В-третьих, документы подобного свойства на вот эти имена, – на листе бумаги появились два мужских и одно женское имя – все иностранные…
– Это будет не очень просто… – протянул Митчелл.
– Бросьте, я ведь знаю, что у вас есть знакомый гравер, творящий в этом смысле настоящие чудеса.
Гость подмигнул банкиру.
– Вот и все. У вас для этого впереди целый месяц, я думаю, справитесь.
– Я... признаться... не вполне понимаю замысел… – пробормотал Митчелл растерянно.
– Потом поймете, – заверил его гость.
– Но пассажирам третьего класса запрещен вход в помещения первого и второго классов, а обслуживающий персонал подобран очень старательно. Кроме того, жизнь и имущество пассажиров будет охранять некоторое количество тайных агентов, включая и Скотланд-Ярд. Или у вас есть план?
– Планом будет заниматься Пантера. Так решил Экселенс. И именно с этим «зверем» вам предстоит быть на связи, ибо срочные дела требуют от меня отбыть в Дурбан, и в Южной Африке я пробуду не менее двух месяцев. Впрочем, мы отвлеклись. Итак, все перечисленное мною вы вышлите по этому адресу, – сложенная вчетверо бумажка легла на стол перед Митчеллом. – Вместе вот с этим кулоном. Именно по нему вы и узнаете Пантеру, когда наш человек, сделав дело, с вами свяжется. Вручите гонорар оговоренной суммы и заберете…товар. На сем позвольте откланяться.
Надвинув шляпу, Блэк исчез из комнаты, оставив Митчелла в изрядной прострации…
На столе между бумагами поблескивал оставленный пришельцем кулон – сложивший лапки паук на тонкой цепочке… Знак Ложи, при рождении именовавшейся Ложа Паука, но давно уже ставшей для своих адептов просто Ложей.

***

Покинув особняк банкира, Блэк двинулся пешком в направлении Коммершл-стрит. Путь его лежал к Ньюгейтским докам и Хайгетской пристани.
По обоим берегам Темзы на два десятка миль тянется порт, который не утихает ни на минуту. Насыщенный копотью воздух день и ночь дрожит над ним от лязга подъемных кранов, гудков пароходов и свистков паровозов. Огромные портовые склады поглощают товары, которые из месяца в месяц выгружают здесь тысячи океанских пароходов, чтобы потом, взяв на борт новый груз, снова отправиться в большой мир – в Кейптаун, Мадрас или Гваякиль. Армия матросов, грузчиков, коммивояжеров заполняет многочисленные портовые кабачки и гостиницы. Здесь легко затеряться до времени.
Размышляя об этом, слуга Ложи углубился в хитросплетение переулков Ист-Энда. Вокруг возвышались ветхие стены покосившихся полуразрушенных домов – в иных зияли проломы, как от ударов тараном. Между ними то тут, то там расположились заросшие бурьяном пустыри, словно бросая вызов слухам о бешеной дороговизне лондонской земли. Порою на них горели костерки, вокруг которых грелись оборванные личности. Покосившиеся сараи, склады, нависавшие над грязными тротуарами коньки крыш, грязные подслеповатые окна, светившиеся тускловатым зловещим светом.
Публика, попадавшаяся Блэку навстречу, – шатающиеся пьяницы, разной степени потрепанности шлюхи и их кавалеры к нему интереса не проявляли. Идет себе человек и идет – разве Англия не свободная страна, в которой каждый может ходить, где хочет?
Пресловутое чувство опасности ничего не подсказало. Просто в глубине переулка, куда свернула таинственная личность, возникли, сгустившись сами собой из туманной мглы человеческие силуэты... Один, два, пять...
Первой была опухшая тетка – явно из бывших проституток, но теперь окончательно вышедшая в тираж. На аукционе блудниц за нее никто бы не дал и шести пенсов. Глаза ее горели злобой ко всему миру, пальцы судорожно сжимались, словно она хотела за что-то ухватиться. На шаг от неё отстал лысый угрюмый недоросток. Следом за ним плелся тощий заморыш – он был сильно пьян, отчего выглядел самым смелым в этой компании осатаневших двуногих. За ним – бывший матрос, судя по затрепанному берету и высоким сапогам. Слева от него расположился настоящий великан с лицом добродушного идиота, поигрывавший толстой короткой дубинкой – можно было поручиться, что она налита свинцом и что раздробила не один череп…
Несколько секунд Блэк изучал стаю трущобных шакалов, ощупывавших его голодными взглядами. Он знал, что они очень опасны, опаснее любых русских или турецких разбойников с большой дороги, опаснее китайских хунхузов или нью-йоркских бандитов из «Адской кухни» или «Пяти углов». Из-за десяти шиллингов они готовы без всякой жалости прикончить первого встречного. С ними невозможно договориться или обвести вокруг пальца, они для этого слишком тупы и лишены фантазии. Шакалы эти нападают все разом и, вцепившись, терзают и буквально рвут на части добычу. Как сообщала криминальная хроника, бывали случаи, когда они вырывали из тел жертвы куски мяса или так перегибали ее пополам, что у той ломался хребет.
Вот матрос сунул руку за голенище сапога и вытащил тяжелый мачете. Страшное оружие, не оставляющее шансов попавшему под удар…
Блэк тоже запустил руку за пазуху и в руке его появился крошечный вороненый пистолет. Более опытный человек опознал бы в нем «маузер-1910» – вещь, несмотря на невеликий калибр, опасную в умелых руках. Но бандиты не испугались. Наверное, они были слишком тупы, чтобы бояться, а может тому виной несолидный вид «игрушки».
Низкорослый плешивый оборванец, видно, вожак этой стаи резким, пропитым голосом приказал:
– Ну-ка, лапочка, бросай свой пугач! Спокойно, не суетись! – и зло хохотнул.
– А если вздумаешь бежать, так лучше сразу на четвереньки стань, чтобы нам удобнее было тебя, значит, это... оприходовать, как догоним! – прогудел великан.
– Нет, бегать не будем, – деловито прозвучало из-под зюйдвестки.
В следующий миг пистолет дважды плюнул огнем и двое бандитов погибли, не успев даже понять, в чем дело: одному пуля попала в лоб, другому – чуть выше левого глаза. Третий, матрос, то ли самый умный, то ли самый трусливый – вскрикнул от ужаса, ринувшись в переулок в поисках укрытия, но прежде чем он скрылся в темноте, пуля догнала его, раздробив затылок. Плешивый бандит, размахивая ножом, устремился на Блэка и тут же рухнул, воя и держась за пах... Последней умерла женщина (или самка, если угодно)
Блэк видел ее лицо, когда она падала: странно-просветленное, ставшее на миг почти человеческим. А потом она превратилась в бесформенную кучку плоти на мостовой, и что-то черное и блестящее растекалось рядом, как масло из разбитого механизма или машины.
Какое-то время в переулке стояла тишина. Блэк слышал, как вдали шумел прибой да гудел припозднившийся товарняк на Уайтчепельской ветке…
Из пятерых еще дышал только один – главарь. Ни одной пули мимо…
Подойдя к нему, стрелок посмотрел на искаженное дикой болью лицо – человек умирал от шока из-за пробитых пулей тестикул.
– Знаешь приятель, когда тебя намереваются застрелить, не надо смеяться в лицо тому, кто это хочет провернуть, ибо тогда он обязательно пожелает закончить дело! – с каким-то сочувствием в голосе произнес Блэк и дважды разрядил пистолет в голову громиле.
Вновь тишина…
Вокруг лежали темные кварталы трущоб Ист-Энда с мерцающими кое-где светлячками света от газового рожка или керосинового ночника, и острые коньки крыш торчали в небе, подсвеченном желтоватым заревом большого города.
Ему вдруг как никогда хотелось курить. Не выпуская пистолета, дрожащими руками он пытался вынуть папиросу из портсигара.
Сделав две затяжки, человек закашлялся, выругался по-русски и выкинул окурок в канаву.
На Леман-стрит слуга Ложи остановил мотокэб и, опустившись на сиденье, бросил короткое:
– Восточный вокзал.

Глава 4.


Глубоко засунув руки в карманы легкого плаща, Ростовцев шагал по малолюдной в этот ранний час верхней палубе. Из серых волн на востоке поднималась заря. Ее перламутровый отблеск падал на темные клубы дыма, на трубы и надстройки исполинского судна.
Под порывами утреннего ветерка тихо скрипели тросы тяжелых спасательных шлюпок.
Мимо проследовал немолодой матрос, прячущий лицо за поднятый воротник бушлата.
– Все в порядке, матрос? – зачем-то осведомился Юрий
– Все идет как по маслу, господин пассажир, – ответил тот, зевая. – Такое плавание, вызывает страшную скуку – и слава всем морским богам и чертям! Извините!
– Ничего!
Моряк коснулся пальцами бескозырки и ушел.
Вздохнув, Юрий спустился вниз.
По дороге он вытащил украдкой из кармана пару невзрачных продолговатых орешков.
Кола – средство чудодейственное, прогоняющее сон и наполняющее силой. Правда доктор Грингмут, познакомивший Ростовцева с этим африканским зельем, предупреждал, что им нельзя злоупотреблять – организм быстро привыкает и пропадает весь эффект. К тому же расстраиваются нервы.
Но сейчас ему как никогда, пожалуй, требуется ясный ум и бодрость. Отсыпаться будем ближайшей ночью, а пока предстоят дела – большие и важные. Ибо за прошедшие семь с лишним часов в его жизни слишком многое изменилось, причем не в лучшую сторону.
Проклятое расследование, свалившееся воистину как снег на голову, и за которое уже получен гонорар. А еще есть как минимум один труп и неведомый убийца на борту...
Да еще Елена, сейчас тревожно сжимающаяся от каждого шороха в его каюте... Вот еще проблема. И что с ней делать?

Корабль понемногу оживал. В буфетных рано вставшие пассажиры первого класса вкушали чай или кофе с фруктами и свежей выпечкой с разными сортами мармелада.
Даже к легкому завтраку господа и дамы выходили уже подобающе одетыми. Мужчины в костюмах из твида или фланели, обязательно с подходящими по цвету жилетками. Дамы – в шерстяных юбках пастельных тонов, некоторые в полосатых куртках. Впрочем, не все выглядели столь безупречно – хватало личностей с заметной небрежностью в одежде, что вполне объяснялось слегка помятыми после вчерашних возлияний физиономиями. Мелькали юные девушки в галстучках и беретах в шотландскую клетку. Иные появлялись на людях даже в домашних тапочках.
До завтрака пассажиры разошлись кто куда, соответственно своим интересам: кто-то расположился в библиотеке, кто-то направился в гимнастический зал. Любители двинулись в турецкие бани, попариться или поплавать в бассейне. Некоторые уселись в салонах за картами, то ли начав новую игру, то ли продолжив вчерашнюю. А кто-то просто прогуливался на верхней палубе или сидел в шезлонгах, укутавшись пледом, и попивал крепкий говяжий бульон, подаваемый предупредительными стюардами. Их примеру последовал и Ростовцев.
Устроившись в шезлонге и грея руки о чашку с бульоном, он принялся еще раз вспоминать все, что случилось с ним сегодняшней ночью…

***

Литовцев, за которым едва поспевали Ростовцев и стюард, выбрал какой-то непонятный маршрут – мимо широких освещенных коридоров первого класса. Какие-то боковые проходы, перегороженные палубы, крутые трапы, по которым надо было сперва подняться, а потом спуститься.
Но вот они у цели.
Неширокий коридор был освещен большой лампой на никелированном фигурном кронштейне над двустворчатой дубовой с бронзовой отделкой дверью капитанской каюты. Ковер под ногами - толстый, темно-зелёного цвета. Было тихо -даже шум машин сюда не долетал.
Юрий переступил порог.
За большим письменным столом красного дерева, заваленным бумагами, виднелись книжные полки.
В каюте было трое людей.
Первый, уже знакомый ему капитан Владимир Петрович Смирнов, в отглаженном мундире с несколькими орденами на груди, выглядящий даже в этот поздний час безупречно.
Вторым был человек одетый в шелковый сюртук с аккуратными усиками и идеальным пробором. И его Ростовцев тоже узнал по фото в корабельной газете и впервые встревожился по-настоящему: в капитанских апартаментах присутствовал не кто иной, как Борис Михайлов – глава службы безопасности «Голубой звезды».
Третий – седой грузный человек в черном морском мундире, судя по отсутствию лычек и нашивок, птица не слишком высоко полета. Что ему тут делать? Да и вообще, на взгляд Юрия, столь пожилому человеку уже пора бы сойти на берег…
Не менее удивительным было, что стюард, с которым он пришел сюда, тоже остался – скромно стал у двери, пока Литовцев уселся на диван.
– Присаживайтесь – произнес капитан с оттенком усталости в голосе. – Присаживайтесь, разговор нам предстоит долгий и непростой…
Юрий не догадывался, что сейчас чувствует этот внешне несокрушимый морской волк.
А чувствовал капитан себя очень скверно...
Про него будут говорить: «Это тот капитан, у которого в последнем рейсе убили пассажира!» И что хуже всего, всё это на глазах хозяина, и тот уж точно не даст ему спуску!
И сейчас, поглаживая дремлющего у ног любимца Бена – эрдельтерьера, Владимир Петрович мучился глухой тоской.
Он поглядел на Литовцеваа – уже немолодой, тот считался человеком жестким, даже среди видавших виды моряков.
На его умение да еще на таланты этого странного русского, на которого указал Петербург, и была вся надежда.
– Итак… – Смирнов не стал тянуть кота за хвост. – Дело в том, что у нас на корабле произошел весьма прискорбный... инцидент. Убит наш соотечественник – барон фон Нольде
– Как?! – только и спросил Юрий.
– Зарезан в собственной каюте, – пояснил капитан.
– Не может быть! – выдохнул адвокат.
– Увы, Юрий Викторович… – грустно произнес по-русски седой, отчего Юрий окончательно растерялся.
– Позвольте представиться: генеральный директор компании Иван Дмитриевич Половцев, – вступил в разговор усатый джентльмен. – Именно мне приказал пригласить вас сюда...
– Позвольте представиться, господин Ростовцев, Михаил Михайлович Жадовский, полковник лейб-гвардии в отставке, кавалер ордена Анны третьей степени и Станислава с мечами, но все это в прошлом. Ныне я служащий компании «Доброфлот». Мы с вами знакомы заочно…
– Вот даже как? – озадаченно нахмурился Ростовцев.
Хотя… Жадовский! Ну, конечно же!
– Простите, мистер… то есть Михаил Михайлович. – А генерал Жадовский из Разведывательного управления Генерального штаба, он вам не родственник? – полюбопытствовал Юрий.
– Это мой двоюродный брат, – как ему показалось, старик был раздражен упоминанием родственника. – Собственно благодаря письму от него я про вас и узнал, и вспомнил, когда решали вопрос, что делать дальше.
– Да, я понимаю, – кивнул Ростовцев, хотя ничего не понимал.
– Когда обнаружился... – Половцев помялся, – прискорбный факт насильственной смерти мистера Нольде, мне, разумеется, пришлось посвятить Петербург в детали случившегося и нужен был совет... И именно Петербург приказал мне передать вам полномочия по расследованию дела! Но нужно все сохранить в тайне.
– В тайне?! – Ростовцев с недоумением посмотрел на владельца, а потом на капитана. – Признаться, я не совсем понимаю…
– Именно в тайне!! Поймите меня правильно, – вещал Половцев. – Если о случившемся станет известно, то может начаться самая настоящая паника! Подумайте, как поведут себя люди, узнав, что по «Жуковскому» бродит убийца! – патетически взвизгнул он.
Вытащив из кармана платок, Иван Дмитриевич стал нервно комкать его в руке.
– Я уж не говорю о том, какие катастрофические последствия для «Голубой звезды» будет иметь огласка! Представьте газетную травлю, которую начнут эти… – он на секунду запнулся, – акулы пера. Репутация компании рухнет, и наши конкуренты, те же немцы, уж поверьте, постараются выжать из произошедшего все, что возможно! А нас курирует лично САМ! Послушайте, – Половцев вытер испарину со лба. – В некотором роде от вас зависит судьба всех нас!
И тут Ростовцев осознал нечто удивившее его в первый момент.
Все собравшиеся в этой каюте – и важные господа, и моряки, и даже Жадовский были рады, что на борту оказался он, мастер сыскных дел. Что есть на кого свалить груз ответственности и, может быть, вины за провал?
А ведь они боятся! Черт возьми, боятся! И непонятно чего больше, огласки со скандалом, или того, что по кораблю в данный момент бродит беспощадный и неуловимый убийца. И как знать, кого он изберет своей следующей мишенью? Ладно, если ограничится бароном, а если нет? Вдруг ему придет в голову разделаться, ну, хоть даже с Половцевым?
– Хорошо... Но что требуется от меня, господа?! – как можно спокойнее справился Ростовцев. – Подозреваю, что господин Жадовский несколько преувеличил мои способности. Я ни дня не служил в полиции, и если проводил расследования, то обычно дел сугубо специфических, касающихся вопросов обмана компаньонов или, к примеру, адюльтеров.
– Ну, не прибедняйтесь, Юрий Викторович, – Жадовский смотрел на него почти с сочувствием. – Тем более, поверьте, у нас не было выхода…
– Но есть же, в конце концов, полиция! – осторожно заметил Юрий. – Может быть, привлечь их?
С его стороны это был изрядный блеф.
Официально на "Жуковском " была судовая полиция. Но дела первого класса никак их не касались. Не по чину-с. Прежде всего, потому, что важные господа из первого класса пришли бы в ярость, узнав, что рядом шныряют полицейские ищейки. Люди, стоящие на самой высшей ступеньке социальной лестницы, жутко бы оскорбились при одной мысли о тайном надзоре!
(Именно поэтому шулеры и альфонсы могли чувствовать себя на таких судах в полной безопасности).
– Но все же, в чем будет состоять моя роль?! – воскликнул Ростовцев.
– Я… – начал было Половцев и поправился. – Мы, как уже говорилось, намерены скрыть это… событие во избежание паники и ущерба для репутации фирмы. Хотя бы до Нью-Йорка! И вы должны, нет, просто обязаны нам в этом помочь! Итак, какое содействие вам потребуется? – воскликнул Половцев. – Мы с капитаном готовы оказать любое… в тех, разумеется, рамках, которые оставят дело в строжайшей тайне. Можете даже привлечь судовую полицию, разумеется, не называя им настоящую причину. Я отдам соответствующие распоряжения!
– Но я, право же, не представляю, чем могу быть полезен! Если вы намерены замять дело, то должен предупредить: опыта в… сокрытии преступлений не имею.
– От вас этого и не потребуется! – живо вступил в разговор Смирнов. – Сохранение тайны мы возьмем на себя, а вы только проведете негласное расследование и поиск убийцы.
«Всего лишь!» – иронически прокомментировал Юрий про себя.
– Собственно всю ответственность мы берем на себя! – продолжал вещать Половцев. – Мы, уверяю вас, найдем способ минимизировать огласку, если дело не выйдет за пределы узкого круга посвященных... Впрочем, еще раз говорю, вашим делом будет поиск и нейтрализация убийцы! Все остальное – наше дело!
На судне, как гласят английские морские законы, высшей властью обладает капитан, – Смирнов при этих словах важно кивнул. – И соответственно капитан вправе поручить расследование происшествия тому, кому сочтет нужным. Так же, как и скрыть его от всех прочих! – довольно резюмировал владелец. – Если вам потребуется письменное распоряжение, скрепленное судовой печатью, оно у вас будет!
– Но почему все же именно я? – гнул свое адвокат.
– Видите ли, – процедил Половцев. – На это у нас есть свои соображения. Дело в том, что в последние лет десять убийства русских за границей – это чаще всего дело рук сами знаете кого. У нас в стране не самые спокойные времена и поэтому я имею основания полгать, что убийца – один из имеющихся на борту наших подданных! И если он окажется ..ээ...при исполнении...
– Свой, значит? – зачем-то переспросил Юрий. – А скажите…
– Вы о гонораре? – встрепенулся Половцев, не скрывая радости. – Он, заверяю вас, не заставит вас сожалеть о согласии!
– А я еще не дал его! – неожиданно сам для себя бросил адвокат, а затем встал и шагнул к двери.
– Э-э-э… – как-то слинял и поблек.
– Так дела не делаются, Иван Дмитриевич! – внутренне Ростовцев ликовал, кажется, он нашел способ уклониться от этого сомнительного дела. – Сперва назовите цифру, и я подумаю, соглашаться или нет! Ибо господин Жадовский должен был вам сообщить, что я не имею привычки работать даром!
– Тысяча рублей…
Молча покачав головой, Юрий сделал второй шаг к двери, отметив, что Литовцев собирается загородить ему путь.
– Две!
– Хорошо, десять и половина сейчас и наличными! – не моргнув глазом, улыбнулся Юрий.
Сейчас его назовут наглецом и выгонят. Оно и к лучшему!
Но вместо этого, ни слова не говоря, капитан переглянулся с Жадовским и тот достал из бюро конверт розовой бумаги.
– Вот, Юрий Викторович! – и протянул конверт оторопевшему Ростовцеву.
Тот машинально открыл его и пересчитал деньги.
Ровно десять купюр по пятьсот рублей.
Ростовцев стоял в нерешительности. Было еще время отказаться, бросить деньги на стол и уйти, не оборачиваясь.
Никогда ему не предлагали подобной суммы, тем более, сразу и без всяких расписок. Десять тысяч рублей – не шутка!
Но дело было даже не в деньгах. В конце концов, кто-то убил человека. Плох ли, хорош был барон фон Нольде, но убийство есть убийство …
– Ладно, будем считать, что мы пришли к соглашению, – Ростовцев опустил конверт в карман халата.
Еще подумалось, что наверняка у них в запасе был еще один такой же – с меньшей суммой.
«А ведь хорошо же вас припекло, господа!» – злорадно прокомментировал он про себя.
– Это всё?
– Почти! – Половцев быстро подошел к Ростовцеву и взглянул ему прямо в глаза. – Кроме нас с вами, присутствующих здесь, о случившемся никто не должен знать. Никто, включая прочих офицеров корабля!
– Ясно! – коротко ответил Юрий, чуть склонив голову. – А сейчас с вашего разрешения я хотел бы осмотреть… место происшествия.
– Да, разумеется, вас проводят.

***

В безлюдных коридорах тускло горело ночное освещение. Вдоль темно-красной ковровой дорожки тянулись ряды белых двойных дверей с блестящими номерами. Ни один звук не проникал из апартаментов – их обители давно уже отошли ко сну. Слышен был только негромкий шум неутомимых судовых машин.
Пройдя все теми же узкими трапами и переходами, они оказались на палубе «В» в кормовом аппендиксе перед двойной белой дверью с прозаическим номером «В-117».
Литовцнв вытащил из кармана длинный и замысловатый «капитанский» ключ – от всех дверей на корабле, и они оказались в холле просторной каюты, заметно отличавшейся от той, в которой обитал Ростовцев. Несколько дверей в соседние помещения, большой камин, альков с двуспальной (хм) кроватью. Зеленая обивка стен с золотом, большое зеркало, в котором отражался желтоватый свет ламп.
Но посетителям было не до роскоши апартаментов.
Посреди каюты неподвижно лежало тело мужчины, из спины которого под углом торчала чуть изогнутая рукоять клинка с резной бронзовой гардой.
Помощник капитана и стюард старались отвести глаза от трупа, всем видом показывая, что их дело было доставить Ростовцева сюда, и отныне ему предоставлена полная свобода действий.
Нольде лежал, вытянувшись во весь свой немаленький рост, и сейчас особенно было видно насколько он худ и костляв. Сильно видать побила жизнь прежнего бравого офицера, любимца дам всех возрастов. На нем была дорогая чесучовая пижама темно-серого цвета. Юрий обратил внимание на шелковые серые носки и тонко вышитые ночные туфли.
Смерть настигла барона, когда тот собирался отойти ко сну… Собственно, он и отошел. Правда, сон оказался вечным…
Ну что ж, начнем, благословясь.
Для начала он открыл ведущие в каюту двери.
Миниатюрная гардеробная с двумя складными койками на стене (для прислуги), буфетная, туалет и ванная – отдельно.
Затем приблизился к мертвецу.
Тот лежал, уткнувшись лицом в ковер. Сквозь серые жидкие волосы просвечивала бледная лысина, свалившееся пенсне лежало на полу...
Пальцы правой руки, вытянутой вперед, были скрючены, отчего рука напоминала лапу хищной птицы; согнутые пальцы словно бы пытались вцепиться в нечто, но рука была пуста.
Юрий опустился на колени, и взял еще не остывшую кисть Нольде, не без злорадства отметив, как вздрогнул Литовцев. А вот стюарду хоть бы что – вышколен на зависть.
На указательном пальце правой руки сиротливо посверкивал черный ободок кольца вороненой стали. Необычное кольцо, редкое. Даже не снимая его, Ростовцев знал, что внутри на золотой подкладочке вычеканен девиз Мальтийского ордена: «Мой Бог, мой король, моя дама!». Такие кольца носили выпускники Пажеского корпуса. Нольде, как он припомнил, начал подпоручиком по Адмиралтейству и лишь потом его произвели в мичманы именным указом – за арктические путешествия. Потом там была еще какая-то история, смутная и грязноватая, и в конечном итоге вместо Гвардейского экипажа барон оказался в отставке. Но что бы там ни было, вряд ли его убили из-за старых морских или военных дел. Хотя все может быть...
А вот орудие убийства – это уже любопытнее.
Юрий не был большим знатоком холодного оружия, но японский короткий «вакидзаси», парный кинжал к самурайской «катане», узнать мог – как-то попалась в руки книга о японской армии.
Он внимательно осмотрел рукоятку клинка. Шероховатая потертая кожа, кажется, акулья. Отпечатки пальцев не сохранились, хотя убийца, скорее всего, протер ее. Подобрав пенсне, Ростовцев посмотрел сквозь двояковыпуклое стекло на рукоять. Так и есть, ничего похожего на следы пальцев.
А вот то, как наносился удар, это еще интереснее.
Привстав, Юрий сделал замах правой, а затем левой рукой, в которых был зажат воображаемый клинок. Озадаченно наморщил лоб – выходило, что убийца бил левой рукой, сзади и наискось, причем сверху вниз, словно был великаном семи футов.
Стало быть, жертва повернулась к противнику спиной или боком. Из чего следует…
Да собственно ничего не следует!
Например, некто мог свободно войти в каюту хоть к Нольде, хоть даже к Ростовцеву и предложить, ну, пусть, партию в бридж. Кто заподозрит соседа по первому классу на роскошном лайнере?
– Вы что-нибудь обнаружили? – нарушил молчание Литовцев.
– Да, господин Нольде был убит японским кинжалом, – не моргнув глазом, ответил Ростовцев.
– Вот как? Нужно немедленно проверить списки пассажиров, не затесался ли в третий класс какой-нибудь япошка! А черт - во втором классе вроде как раз японец есть…
– В этом нет нужды, – молвил Юрий, поднимаясь с колен. – Барон фон Нольде участвовал в войне с японцами. Этот кинжал вполне может быть сувениром в память о пребывании в Сасэбо например.
– Значит, убит собственным ножом? Бывает! Помню… Впрочем, неважно! – пробормотал стюард полушепотом.
Адвлкат, тем временем поднявшись и смахнув с фланели брюк несуществующие пылинки, повернулся к маячившему у дверей стюарду.
– Будьте добры, это ведь вы нашли труп?
– Не совсем так! Дело в том, что господин Нольде еще утром попросил обязательно его разбудить в определенное время. Он очень настаивал и даже дал заранее рубль на чай. Когда пришел условленный час, я позвонил в каюту, но никто не отозвался. Я предположил, что с господином Нольде могла случиться какая-то неприятность, и обратился к мистеру Лайтоллеру, после чего мы открыли каюту и сразу доложили капитану о… случившемся.
– Кстати, вы ничего здесь не трогали? – осведомился Юрий у стюарда. – В смысле – тело?
– Никак нет, – коротко отрапортовал стюард. – Я знаю правила на такой случай. Кроме того, я видел, что Нольде уже ничем не поможешь.
– А вы уверены, что он был мертв, когда вы вошли?
– Да, сэр! Я достаточно хорошо разбираюсь в покойниках…
И отвечая на незаданный вопрос, стюард уточнил:
– Японская кампания, 2-й Сибирский стрелковый полк. Прошел от начала и до конца!
Ростовцев кивнул. Пожалуй, человек с таким послужным списком и в самом деле разбирался в покойниках.
– Как вы думаете, давно ли его прикончили? – вмешался Литовцев.
– Труп еще не окоченел, стало быть, три или четыре часа тому назад. Хотя…
У мертвеца из кармана пижамы свисала часовая цепочка.
Вытянув золотой брегет на свет электрических ламп, Юрий увидел, что стекло циферблата треснуло от удара об пол. Стрелки остановились на 05.33.
– Вот как? А сейчас у нас сколько?
– Три часа сорок одна минута, – сообщил Литовцев, сверившись со своим морским хронометром…
– Старый, как мир, и тем не менее действенный прием – прокомментировал Юрий.
Кто-то явно хотел запутать следствие.
Стоп, подумал он. А зачем вообще эта возня с часами?
Ростовцев подошел к иллюминатору, отдернул занавеску. Несколько секунд изучал толстое закаленное стекло в никелированной раме. Тронул фигурные оголовки болтов. Завернуты намертво! Странно, однако! Их даже не пытались отвинтить, а, казалось бы, выкинь труп в море – и воистину концы в воду! Или убийцу кто-то или что-то спугнуло? Впрочем, если убийство не было заранее обдуманным, преступник мог просто растеряться. Вспомнил уголовную хронику или полицейский роман, наскоро обтер рукоять, кокнул часы, и сбежал.
Раздумчиво подойдя к столику, он некоторое время созерцал расставленные на нем предметы.
Фотография фон Нольде в рамке – видимо уже давняя. На ней лощеный морской офицер выглядел косматым, заросшим, как медведь, бородачом-викингом. В грубом свитере и распахнутой штормовке он стоял у мачты какого-то судна. На заднем плане – низкий берег и черные заснеженные скалы.
Должно быть, снимок тех времен, когда старший лейтенант флота бороздил полярные моря. Юрий повертел снимок в руках и вернул на место, еще раз поразившись, как сильно изменился прежний здоровяк-моряк.
Открытый несессер, неприятно напомнивший Юрию его собственный, может даже купленный в том же парижском магазине. «Вечное перо» Паркера.
Портмоне – проверив его, Ростовцев обнаружил в нем нетолстую пачку однодолларовых купюр, несколько десятишиллинговых британских банкнот, а в секретном отделении – аккредитив на Нью-Йоркское отделение Русско-азиатского банка и пару «петров» . Значит, это не ограбление, если, конечно, барон не вез что-то более ценное.
Хотя грабители и воры вряд ли прошли бы мимо валяющего кошелька…
Он поглядел в сторону молча созерцавших его работу моряков.
В России его бы давно замучили советами и вылили на голову ворох версий: кто убил, зачем убил и что все это значит. Юрий вспомнил непристойный анекдот про разницу между парижскими и питерским любителями свального греха.
А тут воистину настоящий морской характер – человек делает свое дело и нечего лезть с советами, куда не просят.
О, а вот это уже интереснее. На столике у фото лежала пара ключей со знакомой латунной биркой. Странно… Если, конечно, стюард не врет, то чем же тогда убийца запер дверь?
– А у кого еще есть ключи от пассажирских кают? – справился Юрий.
– Второй комплект ключей имеется у пассажирского помощника, но он только полчаса назад сменился с ходовой вахты, а до того все время был на мостике, – по-военному четко отрапортовал Литовцев. – Имеется еще мастер-ключ у капитана и старшего офицера. Еще иногда пассажиры доверяют ключи прислуге или стюардам, – при этом он, как на миг почудилось Юрию, как-то нехорошо покосился на стюарда.
Сыщик поднял ключи и рассмотрел внимательнее. Замки тут, однако, довольно простые, сам Ростовцев смог бы за десять минут соорудить подручными средствами подходящую отмычку.
– Стюард, – попросил он. – Все же попытайтесь вспомнить, было ли что-то еще в каюте в ваш утренний визит, чего сейчас нет?
Тот сосредоточенно свел брови, обводя глазами роскошный интерьер.
– Кажется, был еще небольшой бювар темно-красной кожи. Да, он лежал на столе там же, где стоит фотография, – сообщил он минуту спустя. – Хотя простите, но с точностью утверждать не могу.
Взгляд Юрия уперся в сиротливо лежащую паркеровскую ручку, поблескивающую золотым пером. Накануне смерти Нольде, вероятно, собирался что-то писать.
Короткий осмотр чемоданов ничего не дал. Костюмы, хорошо пошитые и в меру дорогие, старинное лютеранское распятье из источенного червями дуба – не иначе семейная реликвия; белье, включая полосатый купальный костюм, две картонки со шляпами – в одной было три котелка, вдвинутых один в другой, как суповые тарелки.
Башмаки и летние туфли – все добротное и дорогое. Бамбуковая трость, в которой обнаружился острый двадцатидюймовый клинок. Лакированная японская коробочка, пустая, наверное, тоже память о плене.
И нигде ни следа бумаг.
Версия напрашивалась одна-единственная: Нольде убили из-за пресловутого северного «прожекта».
И Ростовцев всерьез пожалел, что ввязался в это дело. Ибо с некоторых пор предпочитал держаться подальше от всего, что хоть немного пахло политикой. А тут, похоже, ею не пахло, а просто-таки смердело.
Но что толку сожалеть? Ходу назад уже нет по многим причинам …
Что ж, сдается, осмотр каюты больше ничего не даст.
Пресловутый Шерлок Холмс или давний знакомец, петербургский полицмейстер Аркадий Кошко, может еще чего и нашли бы, но приходится довольствоваться тем, что имеешь.
Кстати, вот еще вопрос…
– А что вы, простите, думаете делать с... э-э-э телом? – осведомился он у Литовцева.
Судя по сконфуженному лицу помощника, он угодил в самое больное место.
– Мы пока не пришли к однозначному решению. Но, я полагаю самым целесообразным было бы нам всем вместе, я имею ввиду посвященных в этот щекотливый вопрос, выбрав время, отнести покойного мистера Нольде в судовой холодильник, где он благополучно пролежит до Нью-Йорка... Ну, или до возвращения в Ревель. Холодильников у нас восемь больших, не считая обычных, в ресторанах и на камбузе, – почему-то сообщил он. – Кроме того...
Лайтоллер замер, невольно устремив взгляд в иллюминатор.
Юрий уже догадался, о чем в этот момент думает офицер. И он, и капитан, а уж Половцев особенно, наверняка были бы не прочь, если бы злосчастный мертвец куда-нибудь исчез. А куда лучше всего спрятать труп на корабле? Странный вопрос. Разумеется, в море.
Такой ход событий Ростовцеву не очень понравился. И не потому, что Нольде был его знакомым или соотечественником. Кроме всего прочего, кое-кому могло показаться, что и слишком много знающему сыщику тоже невредно отправиться за борт.
Однако же и предложение Литовцеваа вызвало у него кривую усмешку. Но, с другой стороны, покойник скоро завоняет. А ну как до Нью-Йорка учуют соседи подозрительный запах из каюты?
– Послушайте моего совета, – вдруг пришло в голову Юрию. – Не надо никого никуда тащить. Просто пусть стюард переложит покойного барона в ванну, и принесет из того самого холодильника килограмм двадцать льда. Найдутся ли на корабле какие-нибудь резиновые мешки? Обложите ими барона, этого хватит до Нового Света.
– Да, имеются клеенчатые мешки, на шлюпках для продовольствия, Думаю, их будет вполне достаточно!
– Хорошо, действуйте.
– Что до меня, – продолжил Ростовцев, – то с вашего позволения я сейчас пойду к себе. Мне нужно все записать, обдумать и наметить план действий.
Откровенно говоря, Юрий собирался сейчас прийти и попробовать выспаться, а уже утром на свежую голову определиться с расследованием. Но сыщику положено поддерживать реноме неутомимого и упорного человека, внушать веру в свои силы (хотя сейчас эта вера не помешает и ему самому).
На прощание Литовцев вдруг спросил:
– Я знаю, что это против судовых правил, но... У вас есть оружие?
– Я обычно не пользуюсь оружием, – качнул головой адвокат. – Кроме, разве что ума...
Выразительно постучал указательным пальцем по лбу.
– Тем не менее, если потребуется, у нас в оружейной кладовой имеются отличные наганы. При необходимости обращайтесь прямо ко мне!
– Благодарю!

***

…Юрий открыл дверь каюты и вошел, предварительно повернув выключатель. Надо лечь и попытаться поспать. Думать и действовать будем завтра, а сейчас нужно набраться сил.
Он закрыл за собой дверь и только потом обнаружил, что в каюте не все в порядке.
– Эхм... – только и вырвалось у него.
Сидевшая до того в кресле незнакомка поднялась, умоляюще посмотрев на него, и приложила палец к губам.
Он застыл молчаливой статуей, оглядывая ладную фигуру девушки, на секунду задержавшись сначала на изящной округлой груди под темно-синей тканью простого строгого платья, а потом на мягких каштановых волосах. Затем некоторое время созерцал абрис тонких, красиво очерченных бровей, сосредоточив взор на миндалевидных глазах оттенка темного аквамарина, отметил изящные контуры высоких скул и остановился на ее полных розовых губах.
Девушка невольно вздрогнула, и на лице ее появилось странное выражение, совсем непохожее на страх или стыд.
– Что вы делаете в моей каюте, мадам? – наконец, осведомился Ростовцев, обратившись к ней на французском языке.
– В вашей каюте?! – зачем-то переспросила незваная гостья.
Говорила она по-французски правильно, но с каким-то акцентом, который был ему незнаком.
И продолжила уже по-русски, ввергнув его в полное изумление.
– Я просто услышала русскую речь и решила... Вы ведь русский? А, впрочем, не важно... – казалась, она вздрагивает, как в лихорадке, от пережитого волнения.
– Как вы попали…
– Мое платье похоже на униформу горничных этого левиафана... Я увидела в порту двух девушек и решила попытать счастья... Прошла, повезло...
Вообще-то Юрий спрашивал о том, как она оказалась в его каюте.
И та, видимо, догадалась.
– Дверь была не заперта... Извините...
Видать, забыл закрыть дверь, когда выходил. Он и в самом деле не мог вспомнить, запер каюту или нет, уходя с Лайтоллером.
– Ой, простите, как вас зовут? – встрепенулась незнакомка.
– Ростовцев Юрий Викторович. То есть, для вас сударыня – Юрий...
– Елена. А по паспорту госпожа Кнорринг... Так зовут... звали моего мужа...
– Он немец? – зачем-то спросил адвокат, машинально проглотив «был».
– Подданный бельгийского короля, хотя какая теперь разница... Его даже не отпели, как самоубийцу…
– Сколько вам лет, Юрий Викторович? – вдруг спросила дама, пока он переваривал это известие.
– Тридцать три ... э... – Юрий не мог преодолеть растерянность. – А вам?
Тут Ростовцев спохватился, что задал бестактный вопрос. Но гостья, казалось, не обратила на это внимания.
– Двадцать... три... почти... Вы не простой человек, господин Ростовцев, раз плывете в первом классе на таком корабле? – продолжила она.
– Это не совсем так. Я обычный адвокат.
– Ах, вот как!
Повисла пауза.
– Простите, я сейчас запру дверь, – пробормотал он.
Еще не хватало, чтобы сюда сейчас сунулся Жадовский.
– Да, конечно... – шепотом молвила гостья.
А потом принялась тихо, сбивчиво рассказывать...
Была она единственным поздним ребенком в небогатой семье обрусевших московских немцев. Отец Елены, гимназический учитель-латинист, жил вдовцом – матушку ее унесла чахотка, когда Елене было шесть лет. А в двенадцать она осталась без отца – того хватил удар прямо на уроке. Воспитывала ее двоюродная сестра отца, старая дева-курсистка. Затем жизнь, казалось, повернулась к ней лицом. Когда ей исполнилось восемнадцать, на благотворительном балу она познакомилась с молодым бельгийским коммерсантом Мишелем Кноррингом. Тот возил в Россию шоколад и какао из Конго. Сыграли свадьбу. Больше всего радовалась даже не Елена, хоть и со всем восторгом юной души влюбившаяся в элегантного иностранца, а тетка, чье здоровье к тому времени пошатнулось, и она хотела увидеть будущее единственного родного человека обеспеченным.
Мсье Мишель увез молодую жену на родину...
И на этом счастье и кончилось.
Супруг оказался домашним тираном и бешено, не по-немецки ревнивым, к тому же скупым воистину как Шекспировский Шейлок. Одержимый желанием стяжать богатство, он пускался в сомнительные затеи, быстро съевшие и без того невеликий капитал. Ее маленькое приданное и даже кольцо с бриллиантом, присланное из Америки тетушкой Мишеля, – все ушло в аферы и махинации. После двух лет брака, не увенчавшегося рождением детей, она была готова бежать, куда глаза глядят, но как оказалось, это было лишь началом. Состояние катастрофичеси таяло, а ворох неоплаченных счетов рос. В доме появились новые знакомые мужа. Их он представлял как коммерсантов, но при взгляде на них Елена нередко ощущала безотчетный испуг. И вот супруг затеял очередную аферу и влез в долги, а отдавать было нечем... И тогда один из новых его компаньонов, некий Ван Фельден, темный и нечистоплотный делец потребовал у Кнорринга молодую жену в уплату процентов...
– То есть, как? – невольно вырвалось у Юрия.
(Слышать он про такое слышал – уголовные проигрывали в карты своих веселых девок, а купцы – любовниц, но законную жену?! В просвещенных Европах?!)
Елена всхлипнула.
Как-то под вечер ее муж явился в компании Фельдена. пьяный и рыдающий.
– Вы, мадам, поедете со мной, – глядя на нее масляно блестевшими глазами, сообщил с улыбкой Ван Фельден.
«Хелен, прости! Прости!» – пьяно бормотал супруг вслед, пока его компаньон уводил совершенно впавшую в прострацию Елену.
В гостинице Ван Фельден повалил ее на кровать, хрипло дыша и срывая с нее одежду.
И тогда девушка вырвалась и, изо всех сил стукнув насильника канделябром, убежала.
Вернувшись домой, она застала мужа уже остывающим. Тот выстрелил себе в висок, а в передней на столике лежала повестка в суд по делу о банкротстве.
Дальнейшие несколько дней пролетели как в каком-то полусне. Вагоны, дешевые гостиницы, ощущение подступающего безумия...
Пришла она в себя только в Шербуре, и первое, что увидела, был входящий в гавань «Жуковский».
И бедняжка снова зарыдала.
– Вот, все что у меня есть, – она сунула руку в карман платья и вытащила маленький кошелек из тисненой кожи.
Был он довольно тощ, и при движении руки в нем сиротливо звякнуло несколько монет.
– триста франков всего...и мелочью наверное десять. Все, что осталось... Немного, правда? – голос ее дрогнул и Юрий только сейчас понял, что та держится лишь последним отчаянным напряжением сил.
Пересохшими губами девушка что-то слабо и еле слышно шептала. Сыщик наклонился и приблизил ухо к ее губам.
– Юрий, я должна вам сказать... Тебе сказать…
Она расплакалась, а потом вдруг прижалась к нему и принялась исступленно целовать.
– Люби меня... – прошептала она сквозь слезы. – Я хочу этого... Мне это нужно...
«Что за?.. Я не могу!.. Я не должен!!»
Но руки девушки уже лишили его воли: они скользнули по его спине и плечам, как по волшебству стянув с него рубашку. Сама Елена меж тем сбрасывала с себя одежды, пока на ней не осталось ничего.
Вот она перебросила через плечо платье, одним махом скинула нижнюю юбку и чулки с подвязками.
«Господи! Да что же я делаю?! Что за наваждение?..» – спросил сам себя стряпчий, да и замер, покорившись судьбе окончательно…
…Потом они тихо лежали рядом. Ростовцев смотрел в потолок. Елена рядом свернулась клубочком. Голова девушки расположилась у Юрия на плече, и он молчаливо наслаждался ощущением ее присутствия, легкостью тела, шелком волос на своей щеке.
Труп барона, страх мистера Смита и мистера Исмея и все прочее могли подождать.
Он и сам не заметил, как погрузился в сон...
Проснулся Юрий так же внезапно, как и заснул.
В каюте стояла тишина.
Елена лежала неподвижно, натянув одеяло до самой шеи.
Девушка медленно подняла густые ресницы, ее сапфировые цвета глаза были слегка затуманены .
– Вы, наверное, сочли, что я шлюха, раз легла в первый же день знакомства в постель к мужчине? Я прошу вас, поймите... У меня нет во всем мире ни одного человека, к которому бы я могла обратиться в эту минуту муки и страданий. Я еду к тетке мужа, от которого уже полгода не имею известий. Я даже не уверена, жива ли она? Что ждет меня в чужой стране? Помогите мне, господин Ростовцев... Юрий... – прошептала Елена. – У меня нет ничего, кроме себя самой... моего тела... Я же прошу так немного... До Нью-Йорка приютите меня в этой каюте, дальше я сама... Я смогу сойти с корабля незаметно… надеюсь. А если меня найдут сейчас, то наверняка вернут обратно... – собравшись с силами, вымолвила она еле слышно.
Юрий молча погладил ее по голове.
Он знал, что может ждать одинокую девушку в трущобах любого цивилизованного города, в лабиринтах сомнительных гостиниц и притонов. Что могут сделать с одинокой беззащитной молодой женщиной портовые грузчики, матросы или пьяные докеры. Над ней легко надругаются, а потом убьют, сбросив тело ночью с причала с камнем на шее… Или еще что-то…
Знал он это не из газет и даже не из полицейских отчетов.
В его практике был случай…
Тогда он разбирал дело мошенников из «Эмиритальных касс «Блаженный покой», обиравших одиноких стариков, желавших обеспечить себе достойное погребение. Следом за жуликами Юрий отправился в Одессу и там через старого знакомого по Сибири заодно подрядился отыскать двух юных беглецов – гимназистку старшего класса, дочь греческого купца, и её сверстника – сына комиссионера-еврея.
Парочка, как у Шекспира, полюбила друг друга со всем пылом юности (и отсутствием мозгов) и до времени сделалась четой – без обрядов и благословений. А поскольку семьи были решительно против, молодые решили в духе дурацких романов бежать. Само собой, прихватив наличность из родительской кассы – девушка одиннадцать тысяч, а гимназист – тринадцать.
И...
И все...
Думали ли юные создания начать новую жизнь с деньгами вдали от непреклонной родни и законов враждующих религий и племен, или просто желали пересидеть грозу, а затем пасть в ноги родителям, Ростовцев не знал, да и не важно это.
Но напрасно родители ждали возвращения блудных детей или хотя бы весточки, обещая негодникам то адские кары, то все простить. Юнец и дева как в воду канули. Сыскное отделение тоже ничего не добилось…
Юрий искал два месяца, но дальше того, что молодого господина, похожего на разыскиваемого Лазаря Ройзмана, видели на Молдаванке в кабачке, где бывают контрабандисты, не продвинулся. На этом все и кончилось.
Девушку нашли случайно спустя без малого год в стамбульском борделе – сломленную больную, опустившуюся, пристрастившуюся к опию и гашишу... Она все же нашла в себе силы передать письмо в русское посольство. Сколько денег потратили родители несчастной, чтобы дело не получило огласки, один Бог знает. Уже в Одессе, как написал знакомый, она рассказала, что случилось с ее возлюбленным – турки подрядившиеся переправить их в Стамбул, зарезали парня еще в море, перед этим гнусно надругавшись. И только потом взялись за рыдающую девушку...
– А есть еще мсье Ван Фельден... Он уже, наверное, ищет меня... – сказала Елена. – Если вы мне не поможете, то, наверное, лучше будет сразу прыгнуть в океан и утонуть... – закончила она.
На ресницах дрожали слезы
Юрий молча обнял ее. И сам не заметил, как вновь задремал, держа ее в объятиях…
…Сигнал к завтраку отвлек его от воспоминаний... И Юрий заспешил в столовую, по-прежнему пребывая в раздумьях, как ему выйти из того положения, в котором он оказался.
«И отчего же, чёрт побери, я не взял билет на германские лайнеры, как вначале собирался?..»
Последний раз редактировалось wizard 13.03.2019, 18:52, всего редактировалось 2 раза.

wizard M
Автор темы, Новичок
Аватара
wizard M
Автор темы, Новичок
Возраст: 58
Репутация: 461 (+463/−2)
Лояльность: 2 (+2/−0)
Сообщения: 212
Зарегистрирован: 30.07.2017
С нами: 6 лет 7 месяцев
Имя: Олег
Откуда: москва
Отправить личное сообщение

#3 wizard » 13.03.2019, 18:51

Глава 5.

Завтрак можно было без преувеличения назвать королевской трапезой. Как гласили пояснения в меню, именовался он «эдвардианским», ибо именно так любил завтракать недавно скончавшийся король Англии и император Индии Эдуард VII. Как смог убедиться Юрий, монарх четверти мира обычно на завтрак вкушал прозаическую треску, после нее мясо, жареное на гриле – стейки и охотничьи колбаски, яйца и напоследок – цыпленка на вертеле. Сам Ростовцев, несмотря на бессонную ночь и пережитые волнения, оказался неспособен поглотить такую гору пищи. А вот окружающие: и субтильные мисс, и упитанные красноносые джентльмены, и почтенные старцы, знай себе, уминали за обе щеки истекающее аппетитным соком мясо да запивали столовыми винами девяти, согласно меню, марок.
Впрочем, не все – сидевший за соседним столом в компании желчного сухопарого старика мальчик лет десяти страдальчески отворачивался от трески и канючил у деда, нельзя ли ему каши?
– Не капризничайте, Джерри! – строго цедил старик. – Вам следует радоваться, что мы можем так прекрасно питаться на этом великолепном корабле! Когда я был младше вас, а было это в одна тысяча восемьсот сорок восьмом году, пересекал океан на лучшем корабле того времени, «Британии», судне знаменитой «Кунард Лайн». Так вот, там ресторан напоминал здоровенный низкий гроб с маленькими окошечками, а лучшей пищей была переваренная баранья нога да скверно пахнущий десерт из яблок, винограда и подгнивших апельсинов! А каюта… Проще было жирафа усадить в цветочную корзину, чем человеку в ней устроиться. Не капризничайте, вы, в конце концов, джентльмен!
Сцена так заинтересовала Ростовцева, что, перехватив пробегающего официанта, он осведомился:
– Любезнейший, не знаете ли вы, кто сидит за соседним столиком?
– Знаю, мистер! – заговорщическим полушепотом ответил тот. – Этот старый господин с кучей денег, лорд Роджер Фаунтлерой-старший, везет внука в Америку к матери. Вредный старик, всегда распоряжается так, как будто мы индусы какие-то, и не дает чаевых!
За соседним столом слева две чопорные дамы, по виду старые девы, громко обсуждали кулинарные дела.
– Мой новый повар, – жаловалась одна, – совершенно бестолковый. Приходит и спрашивает: «Скажите, мисс Сэвидж, а вот когда мы готовим для гостей тарталетки с икрой на итальянском хлебе, какое масло лучше брать: голландское или французское?»
– Простите, милочка, но это смотря о какой икре идет речь? – ответила вторая, в чрезмерно смелом для ее возраста платье. – Если вы об иранской осетровой, то к ней, наверное, может подойти эльзасское фермерское масло и, конечно, не помешают аркашонские устрицы, без них как-то простовато! Если же говорить о русской белужьей икре, особенно о «golden caviar» , то о каком итальянском хлебе вообще может идти речь? Надеюсь, ваш повар не кладёт «golden caviar» на итальянский хлеб? Впрочем, в наше время все может быть. Теперь в некоторых ресторанах даже подают белужью икру на серебре. Икра на серебре – это же полная бессмыслица!..
Пока те или другие сильные мира сего изучали карту меню и потягивали аперитивы, элегантно одетые официанты неслышно скользили от стола к столу, разнося блюда на коричнево-бирюзовых тарелках с эмблемой «Голубой звезды».
Юрий проталкивал в себя цыпленка, при этом не забывая зорко примечать окружающее. Ведь это был первый случай, когда он имел дело с миром настоящих хозяев жизни, замкнутым в себе, истинных господ перед которыми меркнет блеск старых аристократов и даже монарших корон (и у которых те самые монархи в долгах как в шелках).
Ростовцева жизнь не единожды сталкивала и с крупными промышленниками, и с воротилами-миллионщиками, и с банкирами. Но те буржуа, как он теперь понимал, стояли не на самой верхней ступени общественной лестницы, и среди этих людей смотрелись бы, пожалуй, как счетоводы или приказчики в собрании купцов первой гильдии.
Эти люди не сидели в своих конторах помногу часов и не проводили дни на бирже, до хрипоты срывая голос выкриками: «Покупаю! Продаю!», лихорадочно сбрасывая растущие ценные бумаги и столь же жадно скупая падающие, чтобы через час или день так же избавиться он них. Нет, тут были птицы иного полета, не доморощенные российские Титы Титычи!
Они переезжали из одного роскошного отеля в другой, путешествовали на собственных яхтах и личных экстренных поездах, и вот так, за сигарой и бокалом шампанского, решали судьбы миллионов и запросто обсуждали сделки, суммы которых превышали бюджет иного государства.
Тем не менее, если верить Половцеву, весьма вероятно, что злосчастного барона прикончил кто-то из этих важных господ. Зачем? Ответить на этот вопрос значило найти убийцу.
После завтрака все разошлись по делам.
Дети играли в серсо, мужчины чинно прогуливались, беседуя между собой, как на парижской Эспланде или лондонской Пикадилли, дамы за чашкой кофе обсуждали мужчин, наряды или суфражизм. Все выглядело таким удобным и приятным в этом плавучем городе.
Но Юрий чувствовал себя чужим на этом торжестве ленивой праздности и комфорта. Ему предстояло делать свое дело…

***

Литовцеваа он нашел в коридоре палубы «В».
Тот со злым лицом распекал какого-то молодого моряка с одной узкой нашивкой на обшлаге, пока уже знакомый стюард скромно стоял у стены.
– Но, господин второй помощник! – оправдывался парень. – Я ничего такого не хотел! Я всего лишь собирался успокоить юное создание, она ведь первый раз на корабле...
– Мне не нужны жалобы… определенного рода! – поставил его помощник на место. – И не думайте, что служанки наших пассажиров – это портовые девки. Иная служанка для хозяйки поближе родной дочери! Впрочем, если хотите, ступайте в третий класс: там полно дур, которые восхитятся вашим мундиром!
Дождавшись, пока получивший выволочку от начальства моряк уберётся, Юрий поприветствовал моряка.
– Тут есть место, где мы можем поговорить без свидетелей? – сразу взял он быка за рога.
– Каюта дежурных стюардов, – кивнул стюард. – Там вас никто не потревожит.
– Ну, давайте, ведите в эту вашу лакейскую…
«Лакейская» вырвалось у него машинально, как бы между делом, но стюард, видимо, не воспринял это как обиду.

Местная «лакейская» была размером меньше вагонного купе, и выглядела, как ей и полагалось, скромно, но чисто.
Узкая койка с клеенчатой обивкой, столик у иллюминатора, табурет и медная раковина в углу. Правда, у раковины стояла почти пустая бутылка от «Macallan».
Юрий невольно улыбнулся. Вряд ли местные обитатели купили дорогое виски на свои деньги. Скорее по давнему обыкновению прислуги допивают за господами то, что те уже не в силах вылакать.
Литовцев сел на табурет, а Ростовцев примостился на койке. Кивок старшего помощника, и стюард, чуть склонив голову, вышел в коридор.
– Итак, то, что вы просили, – проговорил между тем Литовцев. – Для начала вот вам список русских, пребывающих на борту.
Ростовцев спрятал список в карман.
– Далее, как вы просили, я побеспокоил начальника судовой полиции, разумеется, не сообщив ему, в чем дело.
Помощник капитана вздохнул.
– Согласно его конфиденциальным источникам, на борту находятся девять мошенников разного толка. Один торговец фальшивыми бриллиантами, один специалист по «бронзовым» векселям, один создатель дутых акционерных обществ, представитель большого контрабандного синдиката, орудующего в портах обеих Америк и трое карточных шулеров. Кроме них имеется еще два брачных афериста. Один выдает себя за бельгийского маркиза, второй – за венгерского князя. Но не думаю, что подобные люди нас интересуют.
Сыщик молча кивнул. Жулики такого полета и в самом деле не убивают. Разве что контрабандист... А ведь Нольде вполне мог быть замешан в подобных делишках! Он ведь ушел с флота после какой-то истории, мысленно сделал заметку Юрий.
– Это в первом и втором классе. С третьим, сами понимаете, ничего сказать нельзя, кроме того, что примерно у двух сотен человек документы довольно сомнительного свойства.
Ростовцев понимающе кивнул.
– Дальше по тому, что вы просили... Насчет таинственных исчезновений членов команды, когда приходилось менять их в последний момент... Тут тоже все чисто. За три дня до отхода был нанят новый помощник старшего смазчика. Но тут ничего не попишешь, его предшественник сам поскользнулся на разлитом масле и разбил себе голову, так что пришлось увезти его в больницу.
Еще в последний день было принято два штивщика, но их нанимали не вместо кого-то, просто рабочих не хватало, их вообще часто не хватает. Плата маленькая, кормежка скверная, работа тяжелая – многие сходят в первом же порту, особенно на трансатлантических рейсах. Думают, в Новом Свете им медом намазано! – буркнул Литовцев. – У нас и сейчас некомплект, как я уже говорил, и любой может наняться…
– Кстати, а вообще что насчет экипажа?
– С командой пока что дела похуже… – крякнул старпом. – У нас девять сотен моряков и… прочих. И тут я могу ручаться лишь за тех, кого знаю лично…
А так кого только нет! – сокрушенно повторил он. – Почти со всей Европы, и это еще мало! Три испанки среди горничных. И даже из Аргентины и Бразилии парни имеются. Кубинец есть один, точно знаю. Негров вот нет, пассажиры не одобряют. А так воистину всякой твари по паре!
Одних поваров мы везем шесть десятков! Шестьдесят голов кастрюльных командиров! На моем первом пароходе вся команда была меньше! Рейс у нас еще тот, в общем. Матросов в обрез, но до черта поваров!
– Коков, – зачем-то поправил Юрий.
Литовцев фыркнул.
– Именно что поваров! Кок – это парень, который готовит на камбузе честную простую стряпню для команды. А здешним пассажирам разные консоме и спаржу делает повар! Вы еще скажите, что стюарды или, упаси Боже, горничные – это моряки!
– А все-таки, – вернулся к главной теме сыщик. – Вот, к примеру, если бы кто-то из третьего класса или даже из команды задумал зачем-то расправиться с господином Нольде, он смог бы проникнуть в помещения... м-м-м... чистой публики?
– Но,… – помотал головой Литовцев. – Из второго класса, может, и мог бы, но проходы из третьего надежно перекрыты. Там решетки и ключи от них даже не выданы стюардам обслуживающим нижние палубы.
– Ну а, скажем, какими-то другими путями? Через хозяйственные помещения, через всякие люки и вентиляционные шахты?
Офицер страдальчески вздохнул
– Ну что вам сказать? Я когда только попал на корабль и то научился ориентироваться во всех этих переходах и отсеках только к концу второй недели... Но простой матрос или машинист, скорее всего, бы заблудился, не говоря о том, что проделать это незамеченным очень трудно. Вам, конечно, виднее, вы с преступниками больше дело имели, но еще раз повторю, не думаю, чтобы нашего барона зарезал матрос или там кочегар. Будьте уверены, это определенно кто-то из чистой публики! – решительно закончил помощник.
Петербуржец был вынужден согласиться, представив себе нелепую картину…
Замызганный кочегар после вахты вытаскивает из сундучка костюм-тройку и цилиндр, вдевает в петлицу гвоздику, натягивает на мозолистые заскорузлые лапищи лайковые перчатки и, вооружившись самурайским клинком, идет убивать пассажиров первого класса…
– А что, и в самом деле из команды никто никогда не совершает преступлений против пассажиров? – тем не менее, уточнил он.
– Вообще-то на море всякое случается! Но поверьте старому моряку: за все время с тех пор, как ступил на палубу, помню лишь один такой случай. Пьяный коммивояжер обозвал неподобающими словами матушку матроса, вовремя не уступившего ему дорогу, и получил за это свайкой в печень. Мы не берем в ум, скажем, бунт на корабле, от чего убереги нас все морские боги! Но давно известно: если пассажира убили или обокрали, ищите другого пассажира. Всякое ведь бывает... Бывает, что после рейса недосчитываются пассажиров, третьего обычно класса, – многозначительно ухмыльнулся офицер. – А бывает их толком и не считают, и что уж там у них происходит, Бог весть. Только слухи, что на иных лайнерах парню, плывущему на нижних палубах, вполне просто не доплыть в пункт назначения. Нож в спину, ржавый колосник к ногам – и за борт. И все дела!
«А, ты как я посмотрю, мистер моряк, видал виды!» – про себя усмехнулся Юрий.
– Скажите, дружище, – вдруг кое о чем вспомнил Ростовцев. – А как насчет тех пассажиров, о которых не знает команда?
– То есть? – поднял Лайтоллер брови.
-–Как бы это сказать, незарегистрированный пассажир, который тайно отсиживается где-нибудь в трюме.
– «Зайцы»? – понимающе кивнул Чарльз. – Случается, конечно. Всего-то и нужно дать взятку рублей так в тридцать боцману. Бывает так едут веселые девчонки, но там плата…кхм… – он погладил гладко выбритый подбородок, – другая. Да, в самом деле, об этом я и не подумал. Если на борту «заяц», то он вполне мог бы проткнуть барона и даже десяток баронов, если бы ему взбрела в голову такая блажь. Но вот с чего бы это ему было надо? Впрочем, на «Жуковский», пожалуй, никто не мог подняться тайно, подходы к нему охраняла еще и портовая полиция…
Юрий кивнул, хотя как минимум один заяц на борту точно имелся.
– Тем не менее, у меня будет еще просьба, – вслух высказался он. – Точнее, две. Во-первых, нет ли у вас в команде доверенного, я имею в виду среди матросов, который бы хорошо знал, что к чему и которого я мог бы поспрашивать на тему обстановки на нижних палубах?
Литовцев несколько секунд задумчиво молчал.
– Ну, есть такой. Трюмный старшина Сергей Кориков. Мы с ним старые знакомые, так что сошлитесь на меня, если что.
– Второе, мне нужно будет опросить поподробнее стюардов и горничных.
– И стюардесс? А смысл? – удивился помощник.
Юрию пришло в голову завернуть что-то глубокомысленное на тему секретов ремесла детектива, но он решил не изображать Великого Детектива из дешевой пьески.
– Понимаете, эти люди, как вы правильно отметили, не совсем моряки, и знают корабль не с точки зрения моряка, а с точки зрения лакея. Они ходят по каютам, все видят, и могли что-то заметить.
– Это верно вы говорите, а прибеднялись, что не сыщик! – улыбнулся Литовцев. – Но вы подумали о том, что надо сохранить тайну?
– Элементарно! – пожал плечами Юрий. – Я просто скажу, что пишу книгу о современных моряках. В крайнем случае, под большим секретом будет сказано, что у некоего важного господина или госпожи пропала ценная вещь и ее лучше вернуть.
– Вам виднее… – ясно, что мысль об огласке заставляет моряка нервничать. – Есть тут одна особа, Вероника Давыдова. Попробуйте поговорить с нею, скажите, мол, от меня... Ну и на всякий случай…
В ладонь Ростовцеву лег мельхиоровый диск с полтинник величиной – литой жетон со звездой – знаком «Голубой звезды» и надписью по краю: «Корабельный детектив".
– А что, у вас есть еще и корабельные сыщики? – удивился Юрий.
– Нет, но вы же понимаете… – осклабился Литовцев. – Службу эту, по правде сказать, просто не успели создать. Таких жетонов сделали ровно три, и они валялись у капитана просто так. Вот я и подумал, что вам они пригодятся, тем более что с сегодняшней ночи вы состоите некоторым образом нашим сыщиком!
– Жаль, что без штатного жалования! – пошутил Ростовцев.
– Не жалейте! Компания изрядно скуповата. Да и вообще судовладельцы не особо щедры к нашему брату моряку. Я вот ушел сюда на 800 рублей в месяц, это ведь довольно завидный заработок, а до того мне предлагали место капитана сухогруза за 700 рублей. Зато корабельный шеф-повар получает больше, чем наш судовой инженер и почти столько же, сколько капитан, не считая чаевых! – в голосе офицера звучала явная обида.
– Что-то еще? – после короткой паузы осведомился Юрий.
– Как будто нет. Кроме того, что завтра утром Половцев хочет знать первые результаты вашей работы…
– Тогда позвольте откланяться, – поднялся Ростовцев с места. – Не будем терять времени…

Добавлено спустя 3 минуты 48 секунд:
Действие происходит в мире императора Георгия.


Вернуться в «"Песочница"»

Кто сейчас на форуме (по активности за 5 минут)

Сейчас этот раздел просматривают: 41 гость