На новых берегах

[Road Warrior]

3 мая 1756 года. Российская империя Санкт-Петербург. Остров Голодай. Слобода Семеновского полка.
Поручик Ингерманландского пехотного полка Александр Суворов.

Я дал согласие на предложение вице-канцлера графа Воронцова отправиться вместе с ним в Париж, дабы принять участие в коронации нового французского монарха, и ничуть об этом не жалел. Кроме всего прочего, мне предложили на какое-то время задержаться в Берлине, чтобы ознакомиться с армией короля прусского Фридриха II.

Я перечитал все, что мне было известно об армии Пруссии. Вывод мой таков – нынешний прусский король получил фактически уже блестяще обученную и вооруженную армию от своего отца, короля Фридриха-Вильгельма, которого в народе называли «король-солдат». И он не обижался, услышав это прозвище.

Действительно, в жизни своей старый король был больше солдатом, чем монархом. Он обожал экзерциции на плацу, а офицером в его армии мог стать только тот, кто получил двухлетнее военное образование в кадетском пехотном батальоне. Купить звание, как это часто случалось в Англии и Франции, в Пруссии было просто невозможно.

Король Фридрих-Вильгельм испытывал странную любовь к высоким солдатам. Он не жалел денег, стараясь завербовать в свою армию высокорослых парней. Рассказывали, что, согласно прусским законам, если у крестьянина было несколько сыновей, то двор и хозяйство передавались сыну, обладавшему наименьшим ростом, чтобы высокие сыновья не уклонялись от службы в прусской армии.

Прочитав это, я усмехнулся. Меня, с моим малым ростом, прусский король наверняка бы не счел достойным для службы в его армии. И уж, тем более, я вряд ли попал в гвардию, где, по мнению Фридриха-Вильгельма, должны были служить исключительно великаны.

Но, как бы то ни было, стараниями отца нынешнего короля прусская армия насчитывала более восьмидесяти тысяч человек. И это была немалая сила. Прусская пехота хорошо держала строй и предпочитала решать судьбу сражения штыковым ударом. Кроме того, заменив деревянный шомпол на прусских ружьях железным, а также благодаря каждодневному обучению, прусский солдат мог за минуту сделать пять-шесть выстрелов, тогда как австрийский – всего два-три. Засыпав пулями строй вражеской пехоты, пруссаки часто побеждали, так и не вступив в штыковой бой с противником.

В свое время я побывал в Австрии и Саксонии. В чинах тогда я был невысоких, и потому не смог досконально познакомиться с армии этих государств. Теперь же, отправляясь в заграничный вояж с вице-канцлером и имея на руках соответствующие рекомендации, я мог рассчитывать на то, что мне дадут возможность поближе узнать все про армию Пруссии. К тому же, граф Воронцов намекнул мне, что в Берлине найдутся люди, которые помогут мне в этом деле.

Мой батюшка желал, чтобы я служил в армии по провиантской части. Но, мне хотелось бы получить боевой опыт, командовать войсками и увенчать себя боевыми лаврами. А для этого надо еще многому учиться.

Мне никогда не нравились всезнайки, которые почему-то считали, что книги по военному делу, написанные великими полководцами читать ни к чему. Надо лишь уметь размахивать шпагой и лезть в гущу сражения, не страшась неприятеля. Но недаром император Петр Великий, отправляясь в свое первое заграничное путешествие, одел на свой палец перстень, на котором было выгравировано: «Аз есмь в чину учимых и учащих мя требую»* (* в переводе со старославянского – «я учусь и учителей себе требую»). И великий государь наш действительно всю жизнь учился. Он командовал армиями и флотами, знал морское дело, навигацию, был отменным артиллеристом.

Надо и мне учиться всему. Полагаю, что поездка в Париж с остановкой в Берлине пойдет мне на пользу. А боевой опыт… Мой новый знакомый Михайло Васильевич Ломоносов рассказывал, что в далекой Америке на стороне французов сражаются против британцев какие-то русские. Причем воюют они не по правилам. Однако британцам от них достается изрядно. Может быть, мне попросить государыню разрешить мне отправиться в качестве волонтера на помощь этим русским? Тщу себя надеждой, что я не стану для них обузой…

Граф Воронцов сказал мне, что в Париже я встречусь с делегацией этих таинственных русских, которые тоже будут присутствовать на коронации нового французского монарха. Тогда из разговора с ними я пойму, кто они, и по какой причине воюют с британцами. Если поводом взять в руки оружие и присоединиться к французам стало правое дело, то и я не откажусь к ним примкнуть.

А пока… Я решил выйти и немного прогуляться по слободе. Весенний день на удивление был хорош. Ярко светило солнце, с залива дул свежий ветер. До моего слуха доносились привычные звуки военного лагеря – слова команд, ржание лошадей, барабанная дробь. Все, как обычно. Только скоро мне придется покинуть ставшую мне родной слободу, и двинуться в поход. Такова планида всех военных людей…

[Uksus]

Кроме того, заменив деревянный шомпол на прусских ружьях железным, а также благодаря каждодневному обучению,

...благодаря замене деревянного шомпола железным, а также каждодневному обучению...

Добавлено спустя 1 минуту:

ознакомиться с армии этих государств.

АрмиЯМИ.

Добавлено спустя 1 минуту 15 секунд:

путешествие, одел на свой палец перстень,

НАдел.

[Road Warrior]

Ну, в общем, мы много чего переписали, и ещё переписываем. Но пока можно уже кое-что выложить. Скоро будет.

[Road Warrior]

Кое-какие старые проды отпадают, переносятся или заменяются. То, что не сильно влияет на текст, я не буду менять.

[Road Warrior]

28 апреля 1756 года. Петербург. Сытная площадь.
Лекарь Преображенского полка, он же соглядатай Тайной канцелярии Тимофей Петров.

Вот уж воистину говорят – «гора с горой не сходятся, а человек с человеком обязательно сойдется». Это я о том, что неожиданная для тебя встреча может произойти где угодно.

Я сегодня должен был встретиться с графом Александром Ивановичем Шуваловым. Встреча мне была назначена в трактире у Сытного рынка, неподалеку от Троицкой площади. В нем собирался самый разный народ, было шумно, но повар-немец готовил хорошо, и здесь можно было выпить хорошего пива. Мой начальник пришел как всегда вовремя и занял место у окна трактира, откуда хорошо был виден вход и выход в заведение.

Заметив меня, он не подал вида, и лишь кивнул головой, когда я попросил разрешения присесть за его столик. Народа в трактире было немного, поэтому нам никто не мешал вкушать пищу и неспешно беседовать.

Александр Иванович хотел поговорить со мной о безопасности путешествия нашего посольства во Францию. По его сведениям, недружелюбно настроенные в отношении России державы не желали видеть русских при дворе нового французского короля. Да и определенные круги во Франции также были против примирения с Россией.

– Тимоха, – сказал граф, отхлебывая пиво из большой глиняной кружки. – Боюсь я, что наши недруги будут не просто вставлять нам палки в колеса. Они могут под личиной разбойников, коих немало в Европе, напасть на посольство и убить вице-канцлера и его людей. Большую охрану я дать вам не могу, а с малой вы можете и не сберечь наших посольских чинов. Подумай, может быть, ты найдешь с десяток верных людей, которые смогли бы защитить вас в дороге?

Я обещал подумать, но времени до отъезда оставалось мало, и вряд ли я успел бы найти верных и храбрых людей, которые не побоялись бы европейских бандитов. А таковых, как я слыхал, в Европе было немало, и они имели наглость нападать среди бела дня на путников, следующих по дорогам Старого света. Тем более если этих бандитов наймут наши недруги.

Выйдя из трактира, я засмотрелся на Троицко-Петровский собор, строившийся неподалеку от ворот Петропавловской крепости. Старый сгорел шесть лет назад от упавшей на пол свечи. Неожиданно за своей спиной я услышал топот копыт и гортанные выкрики. Неподалеку находились торговые ряды, где продавали лошадей, и я сперва подумал было, что это татары пригнали на продажу свой товар. Но, внимательно прислушавшись к доносившимся до меня крикам, понял, что ошибаюсь.

Нечто подобное мне приходилось слышать во время моего пребывания в Астрахани. Так давали знать о себе калмыки, которые во множестве жили вокруг Астрахани, конно и оружно служа Российской империи. Они несли дозор в степи, отражая набеги диких пограничных племен на русские земли.

Мне было известно, что калмыцких воинов по указу императрицы Елизаветы Петровны отправили на охрану западных рубежей нашей державы. Часть их несла службу в Лифляндии, часть – в Курляндии. Так что совсем не удивительно, что кто-то из служивых проездом оказался и на берегах Невы.

Лицо одного из калмыков мне показалось знакомым.

– Так это же Дарсен! – вспомнил я. – Да и как можно забыть человека, которого ты собственными руками, что называется, вытащил с того света.

Происходил Дарсен из знатного племени торгутов, служивших в царствование грозного Чингисхана в охране повелителя всех восточных народов. Из этого племени вышли многие калмыцкие тайши* (*правители). Сам же Дарсен был зайсангом – кем-то вроде дворянина.

И вот случилось так, что во время одного из походов против грабителей киргиз-кайсаков, нападавших на русские поселения, Дарсен был ранен стрелой в грудь. Местные калмыцкие лекари безуспешно пытались его вылечить, но раненому становилось все хуже и хуже. Тогда родственники Дарсена обратились ко мне, тогда еще молодому, но уже довольно известному в тех краях лекарю.

Да, мне пришлось немало потрудиться над тем, чтобы вылечить и поставить на ноги тяжело раненого зайсанга. Но молодость и сила Дарсена, а также лекарства, которые я использовал для лечения, сделали свое дело – он поправился, и вскоре смог снова сесть на коня и взять в руку саблю. Я использовал для лечения горный воск – греки называли его мумиё – которое восточные знахари находили высоко в горах. Говорили, что он мог воскресить даже мертвых. Не знаю, так это или нет, но моему калмыцкому пациенту он точно помог.

Благодарность зайсанга не знала границ. Он хотел подарить мне табун прекрасных коней, но мне они были без нужды, и я вежливо отказался от столь ценного подарка. Тогда Дарсен преподнес мне прекрасный кинжал дамасской стали, в ножнах, украшенных драгоценными камнями. По словам Дарсена, этот кинжал был взят в качестве трофея еще его прадедом, и считался фамильной реликвией их рода.

– Ты стал мне братом! – сказал Дарсен. – И потому, как своему родственнику, я вправе подарить этот кинжал.

От этого подарка я не смог отказаться, и кинжал этот не раз спасал мне жизнь во время моих опасных путешествий.

И вот я снова вижу Дарсена, который волею судеб оказался в Петербурге. Он сразу узнал меня, и радости его не было предела. Его воины, вместе с которыми он нес пограничную службу, узнав, что я тот самый чудо-лекарь, спасший их командира от смерти, с уважением поглядывали на меня.

Правда, Дарсен был очень огорчен, узнав, что я вскоре покину столицу и отправлюсь в дальний путь. Куда именно я не сказал, намекнув своему другу лишь на то, что путешествие мое будет долгим и опасным.

Дарсен не стал расспрашивать меня, куда именно и с какой целью я направлюсь. Видимо, до калмыка дошли сведения о моей принадлежности к Канцелярии тайных и розыскных дел. Но, услышав, что путешествие мое будет опасным, Дарсен стал уговаривать меня взять его с собой.

– Тимофей, – с жаром говорил он, – я буду охранять тебя, как мои предки когда-то охраняли Потрясателя Вселенной. Если хочешь, я возьму с собой весь свой десяток.

Гм, а ведь Дарсен прав, – подумал я, – только охранять калмыкам следует не одного меня, а всех членов нашего посольства. Солдаты и унтер-офицеры из гвардейских полков, которые сопровождали вице-канцлера Воронцова и его людей, были людьми честными, но совершенно не подготовленными для отражения нападения наемных убийц из Секретов короля. Их легко обмануть, втянуть в карточную игру или напоить дармовым вином. К тому же они часто пренебрегали прописанными в уставах правилами несения караульной службы. Порой они оставляли свой пост и отправлялись спать.

А вот калмыки будут охранять наше посольство, что называется, не смыкая глаз. Они скорее умрут, чем покинут пост или обратятся в бегство, пусть даже если на них нападет сотня злодеев. Наверное, стоило поговорить о предложении Дарсена с господином вице-канцлером и с Александром Ивановичем Шуваловым.

Узнав, где расположился на постой зайсанг и его люди, я отправил с посыльным записку графу, сообщив ему о том, что люди, о которых он мне говорил, найдены. Ну, а с командирами, которым подчинялись калмыки, все дела уладит брат нашего «Великого инквизитора», генерал-фельдцейхмейстер Петр Иванович Шувалов.

[Uksus]

вход и выход в заведение.

Второе на фиг. А то как в том анекдоте: "...но Штирлиц вышел через вход..."

[Road Warrior]

30 апреля 1756 года. Остенде, Австрийские Нидерланды.
Шарль-Франсуа де Брольи, маркиз де Рюффек, в бегах. Или нет.

Из дома на Рыночной площади был хорошо виден собор святого Петра – приземистое здание без особых украшений, с невысокой квадратной колокольней. Мне рассказали, что раньше там была прекрасная готическая церквушка, но она сгорела в самом начале века. В то время главным портом тогда еще Испанских Нидерландов был Антверпен, и денег у Остенде было мало, тем более во время войны, и то, что построили, было лишено всяких изысков.* (*Этот собор тоже сгорел – в конце XIX века – и на его месте был построен неоготический собор святых Петра и Павла)

Потом голландцы в очередной раз заблокировали устье Шельды – реки, на которой находились оба главных порта Испанских, а ныне Австрийских Нидерландов – Антверпен и Гент. Именно тогда небольшая крепость Остенде превратилась в главную гавань этой территории, а район порта, находившегося за бастионами семнадцатого века, вскоре стал чуть ли не больше, чем остальная часть города.

Но я прибыл в Остенде не для того, чтобы наслаждаться его сомнительными красотами. Тем более что погода была отвратительной – сыро, промозгло, а с моря все время дул пронизывающий холодный ветер. Зато этот город находится примерно в десяти лье от Дюнкерка и менее чем в двадцати от Кале – городов, в один из которых в скором времени прибудет русская делегация.

Почему именно туда? А потому, что дорога через австрийскую территорию им заказана, а тем более путь через Лотарингию. Можно, конечно, обойти Лотарингию к югу, через целую череду мелких немецких княжеств, юг Эльзаса, и Бельфор. Но этот путь медленный и малоприятный, и намного проще пройти по морю через Копенгаген и датские проливы – в Кале или Дюнкерк. И, если учесть близость Кале к Англии, которая очень не заинтересована в прибытии русской делегации в Реймс, то вероятной их целью будет Дюнкерк.

Но для меня, после покушения на нового Луи, а также Жанну Пуассон – самозванную герцогиню де Помпадур – мне на территории моей любимой Франции находиться небезопасно. Зато, если на русскую делегацию нападут к югу от Дюнкерка – или от Кале – то никто и не подумает на меня. Тем более что на сей раз непосредственные исполнители ничего не знают о моем существовании.

И, если бы не эти проклятые русские схизматики, то я бы жил в Варшаве и поныне, наслаждаясь окружавшей меня роскошью, а не мерз в этой холодной и негостеприимной деревне. И не вспоминал бы, как я сюда попал.

Сначала все было просто. В королевской конюшне у меня был свой человек, который за неплохие деньги – выданные теми самыми гинеями, полученными от принца – согласился чуть подрезать напильником подпругу на седле Его величества, так некстати для собственного здоровья полюбившего русских. Сделано это было филигранно – никто и не заподозрил бы, что смерть короля – на нашей совести. Внешне все выглядело так, будто подпруга перетерлась естественным путем, и во время бешеной скачке по лесу не выдержала и лопнула. Тот же, кто все это сделал, умер вскоре от болезни, которую наши врачи еще не научились лечить.

Но, увы, новый король отказался менять курс в отношении Акадии и русских. И тут я совершил большую ошибку – поручил организовать покушение на нового Людовика этому бездельнику Коморовскому, который приезжал в Лотарингию якобы для того, чтобы навестить своего дядю, состоявшего при дворе у герцога Станислава. В тот момент я уже находился в Саарбрюккене по ту сторону границы, но, узнав, что он в Люневиле, на свою голову встретился с ним в Тионвилле. Я тогда решил, что лучше, если я не буду иметь никакого отношения к организации покушения на нового короля. Все убитые, ежели таковые будут, окажутся поляками, а раненых мы сумеем спрятать.

Когда я узнал, что покушение провалено, а Коморовский был захвачен живым, то понял, что он молчать не будет. Конти же меня попросту сдаст, чтобы спасти свою шкуру. А я, какие бы у меня ни были недостатки – их и в самом деле предостаточно – не предатель, и не буду валить все на принца. И он это знает. Я понял, что смогу выжить, либо, подавшись в бега, например, в североамериканские колонии Англии, либо, если я сделаю что-нибудь эдакое, что в корне изменит ситуацию.

И тут у меня возникла мысль – а почему бы не организовать нападение на русскую делегацию? Главное, чтобы был убит вице-канцлер Воронцов, имевший репутацию франкофила. Но при этом все должно выглядеть так, чтобы улики ни в коем случае не указывали на Францию. Более того, и этим исполнителям я заплачу выданными мне принцем гинеями. Ведь ясно, как день, что и англичане хотят, чтобы примирения между Францией и Россией не произошло. Так что, если русская делегация исчезнет, да еще и в непосредственной близости к Англии, то подумают в первую очередь на них.

Организацию покушения на русских я на сей раз поручил двум полякам, давно работавшим на меня. Сами они в нем участвовать не будут – сразу после того, как исполнители отбудут на задание, эта парочка поскорее отъедет в родную Польшу. Впрочем, и исполнители сплошь поляки, плюс по одному местному наемнику в каждой группе. Этих, кстати, прикончат сразу же после операции.

Осталось понять, где именно можно будет организовать это покушение. Ведь убить нужно было бы не одного человека, а нескольких. Причем так, чтобы об этом не сразу узнали. А потом – пойди, докажи, кто эти люди, кто их убил. И никто не докажет, что русская делегация вообще существовала. Поэтому нужно было найти глухое место на каждой из дорог – ведь, хотя было наиболее вероятно, что русские придут в Дюнкерк, нельзя было сбрасывать со счетов Кале. Впрочем, русские могут и отправиться из Дюнкерка в Кале по суше – дорога из Кале намного лучше. Но вероятность этого была достаточно мала – все-таки это крюк, пусть и небольшой.

Так что одну засаду было решено устроить к югу от Дюнкерка между городками Берг и Ворму – именно там проходит дорога на Лилль, который находится на пути в Реймс, и где дорога идет через дремучие леса. Из Кале же я предложил участок дороги к северу от Сент-Омера. Сами организаторы будут находиться в портовых городах, дабы сразу после прибытия русских оповестить об этом исполнителей, после чего они вернутся в Польшу – как именно, они мне не сказали, да и мне, если сказать честно, это было совсем неинтересно. Главное, чтобы они никому не попались в руки. Кстати, исполнители будут находиться в полной уверенности, что их заказчики сидят в Англии.

Сам же я пока что решил остаться в Остенде на случай, если от меня что-либо понадобится – или если русские, паче чаяния, прибудут в Остенде или Антверпен, где у меня тоже был человек. Так что пока что оставалось только ждать. Что-что, а это я умел.

[Uksus]

Из дома на Рыночной площади

Посмотрел на карте Остенде, там такое название отсутствует. Так что, наверное, с маленькой буквы.

Добавлено спустя 2 минуты 5 секунд:

а также Жанну Пуассон – самозванную герцогиню де Помпадур

Одна "н".