Билет в детство.

[Валентинович]

Билет в детство.
(Рабочее название. По мотивам рассказа "Билет на один день детства")

Свежий ветерок принёс облегчение. Тут, на крыше, обалденная прохлада, а в подъезде духота и смрад. Не завидую штурмовой группе, что засела в подъезде. Я, Паша Легких, Олег Жихарев и Андрей Любшин, быстро готовили альпинистские веревки, закрепляя их за скобы лестницы, выходящей на крышу.
Наша задача - обеспечить прикрытие с тыла, а именно - контроль одиночного окна девятого этажа, выходившего на противоположную сторону жилой высотки и, если необходимо, штурм через окно. Другие группы расположилась комфортнее нас – они сидели на другой стороне дома, в лоджиях квартир этажом выше. Им штурмовать по трём путям - в лоджию, в окна, смежной комнаты и кухни. Остальные, готовясь к штурму, скучились на узкой площадке десятого этажа.
Пристегнувшись к тросу, я подошел к краю и стравил его до десятого этажа. Любшин стоит рядом, он будет у меня на подстраховке. Паша Легких страхует Олега.
- Прошу сударь, - куртуазно кланяясь Жихареву, повожу рукой за край парапета, - уступаю вам право первому сделать шаг в «бездну».
- Ну что вы, мсье, - так же шутовски кланяется тот, - только после вас.
- Кончайте паясничать, мужики, а то сейчас Белкин зарявкает.
Любшин как сглазил - в гарнитуре зашипело, и рация голосом подполковника Белкина спросила:
- Там, наверху, чего телепаетесь? «Стена пять», «стена шесть», ускорьтесь.
- Вас понял «штаб», ускоряемся, – ответил я в рацию и, посмотрев вниз, пробормотал, – вот только быстрей десяти «же», ускориться никак не смогу.
- Придётся спускаться медленно и печально, – усмехнулся Олег, – ну что, вперёд?
Мы переглянулись, достали ОЦ-27 «Бердыш», дослали патроны и, поставив на предохранители, сунули их в кобуры.
- Вперёд.
Стукнувшись шлемами, разошлись на два метра и заскользили по шнуру вниз. Опустились до десятого этажа и зависли, зажав стопора.
- Уточнение обстановки и доклад, – прозвучало в наушниках.
- «Гнездо раз», готов.
- Я «гнездо два», готов.
- «Гнездо три», готов…
Докладывали снайпера, контролирующие окна и лоджию на восточной стороне дома.
- «Гнездо девять», готов. Западное окно даёт блик.
- «Гнездо десять» подтверждаю, видимость ноль. Солнце бликует.
Это уже снайпера с нашей стороны, сидящие в здании напротив. Хреново, раз они не видят – что творится в комнате.
- «Стена пять и шесть», что у вас? – Это уже нам.
- «Стена пять» готов, – доложил Жихарев.
- «Стена шесть» готов. – Сказал я в микрофон и покосился в близкое окно десятого этажа, где на подоконнике сидела кошка и пялилась на меня.
- Понял вас. Ждите.
Сдвинул очки на шлем и подставил лицо ветерку. Когда ещё наше начальство решит задачу со многими неизвестными? Покосился на Жихарева, тот тоже «прохлаждался». Кошка потеряла ко мне интерес и начала умываться.
- Хоть бы удачу намыла.
- Что? – Не расслышал Жихарев.
Я показал на окно.
- А, понял.
Наконец рация ожила:
- Внимание, «гнездо пять», «гнездо шесть» контроль, «Стена пять и шесть» поставить «глаз».
Мы с Олегом переглянулись. Нам предстоит незаметно установить маленькую, но весьма многофункциональную камеру на стекло окна. Такие же камеры имели другие группы, но там мешали газеты, наклеенные на стекло изнутри.
- Серёг, я ставлю «глаз», ты прикрываешь.
- Добро. – Ответил я и сказал в микрофон: – «Штаб», ставим «глаз».
Поднял голову, показал два пальца, и знак «майна». Любшин продублировал, показав, что понял и начал медленно травить трос, а я перевернулся и, перебирая ногами по стене, спустился к девятому этажу. Подал знак «стой» и замер в полутора метрах выше окна, прицелившись из пистолета. С другой стороны, вниз головой, медленно спускался Жихарев, держа в руках камеру-таблетку. Завис, на полметра выше оконного проёма, повернулся. Я кивнул. Олег протянул руку и быстро прилепил камеру к стеклу, в самый верхний угол. Жестом показал наверх «вира» и нас вытянули на два метра выше.
- «Глаз» установлен.
- Понял вас.
Опять ждать. Сдвинул очки на шлем, всё легче и прохладней. Сейчас в штабе долго будут решать - что делать? Посмотрят в камеру, определят - сколько преступников присутствует в комнате, уточнят количество заложников, и решат - с какой стороны начинать штурм квартиры.

[Uksus]

Тут, на крыше, обалденная прохлада, а в подъезде духота и смрад. Не завидую штурмовой группе, что засела в подъезде.

Хммм?

быстро готовили альпинистские веревки, закрепляя их за скобы лестницы, выходящей на крышу.

Пожарной лестницы?

Остальные, готовясь к штурму, скучились на узкой площадке десятого этажа.
Пристегнувшись к тросу, я подошел к краю и стравил его до десятого этажа.

Хммм?

- Прошу сударь, - куртуазно кланяясь Жихареву, повожу рукой за край парапета, - уступаю вам право первому сделать шаг в «бездну».

Без кавычек.

- Там, наверху, чего телепаетесь? «Стена пять», «стена шесть», ускорьтесь.

Через дефисы.
Все позывные - с заглавных!

Стукнувшись шлемами, разошлись на два метра и заскользили по шнуру вниз.

Оба по одному?

Докладывали снайпера, контролирующие окна и лоджию на восточной стороне дома.

Таки снайперЫ.

Такие же камеры имели другие группы, но там мешали газеты, наклеенные на стекло изнутри.

СтЁклА.
И лучше поменять порядок слов.

[Валентинович]

Uksus, спасибо, исправлю.
Ещё кусочек:

Есть три варианта. Первый – это входная дверь, но есть один неприятный момент – дверь железная. Спецы сказали – это не проблема, но прозвучало не совсем уверенно, что заставило напрячься и почесать лоб начальству. Вариант два – лоджия и окна на восточной стороне, то есть окно кухни и двух комнат. Но там все окна закрыты почему-то газетами. И вариант три – западное окно, ничем не занавешенное, выше которого висим мы. Плюс, возможные комбинации.
Наверно преступники решили, что с противоположного здания, стоящего в трёхстах метрах их не достанут. Наивные. Хотя, отчасти они правы. К этому окну доступ сложней, да и солнце на этой стороне даёт блик и снайпера пока ничего не видят. Может, удастся потянуть время, чтоб блик сошел, вот только висеть на солнцепеке в нашей черной спецуре не «комильфо». Ветерок не приносит должного облегчения. Это другим группам в теньке, на восточной стороне высотки хорошо, а нам…
Я заметил ёрзанье Жихарева. Это он тихонько начал разминать суставы, потому что долго висеть на тросе неудобно. Стал повторять вместе с ним маленькую гимнастику. Скорей бы «штаб» определился с дальнейшими действиями.
Это сотрудники из наркоотдела лопухнулись. Почему-то пошли на захват вчетвером, а наркокурьер оказался прикрыт, причем хорошо прикрыт. Результат – три сотрудника ранены, и один из них попал в заложники, а курьер и ещё четверо боевиков, заперлись в подвернувшейся квартире, где возможны ещё заложники. Наркоотдел почесал репу и вызвал нас, то есть городской спецназ. Вот и висим мы тут с Олегом Жихаревым, как марионетки, ждём «с моря погоды».
Наконец ожила рация:
- Внимание, всем приготовиться.
- Давно, блин, готовы, – проворчал я и, похоже, не только. Эхом прошла в эфире готовность от всех, произнесенная несколько раздраженно:
- Готов…
- Готов…
- Готов…
- «Стена пять», готов. – Прошипел Жихарев.
- «Стена шесть», готов. – Выдохнул я.
Все давно готовы, только «фас» сказать, но «штаб» опять заткнулся.
И вдруг:
- Внимание! «Стена пять и шесть» цель зашла в комнату, впереди заложница. Подошел к окну. Прикрывается заложницей. Смотрит.
Жихарев и я «прилепились» к стене. Преступник нас не увидит, если только он не откроет окно и не высунется. Ну не дурак же он? Хотя, нам его «дурость» здорово бы помогла и тогда из «гнезда» прилетело совсем не «яичко». Наши снайпера ушлые, но в этот момент, как назло, слепые из-за бликующего солнца. «Штаб» продолжал передавать то, что видит через «глаз»:
- Заложница прикована наручниками к батарее отопления, преступник из комнаты вышел.
- Внимание всем! – Прошипела рация голосом Белкина. – Общий штурм через окна. Как поняли?
- «Стена раз» принял.
- «Стена два», принял…
- «Стена пять», принял. – Отозвался Жихарев.
- «Стена шесть», принял. – Доложил я.
Всё, команду «фас» и… но «штаб» опять чего-то ждёт.
Группам «стена» на восточной стене хорошо, там прохлада и висеть, как нам не нужно, лоджии, практически рядом, а мы скоро тут запечёмся. Да и мышцы затекли без движения. Начал опять разминаться.
Рация прошипела докладом снайпера:
- Я «гнездо два», вижу движение. Вроде кто-то борется.
Вдруг в квартире что-то бумкнуло. А рация голосом «штаба» истерически заорала:
- Штурм! Штурм! Всем группам штурм!
Нас моментом опускают до девятого этажа. В руке у Жихарева появляется дубинка с металлическим шаром, которая в замахе удлиняется и бьёт по окну.
Тресь! – Вниз летят осколки стекла, и вместе с ними супер-пупер камера, а я влетаю в проём.
«Бердыш» уже ищет цель. Отстёгиваюсь и перекатом в сторону. Рядом пронзительно визжат.
- Тихо, - шиплю заложнице, - отодвинься в угол.
Девушка замолкает, кивает и сдвигается, а в этот момент в окно влетает Жихарев.
Взяли дверь на прицел. Там идёт пальба и кто-то матерится. Чего они там телепаются? Докладываю «штабу»:
- Западная комната чисто!
- Принято! – отзывается «штаб».
За дверью орут:
- Глаза!
Бум! И вместе со вспышкой, дверь распахивается и влетает габаритная фигура. Мгновение сопровождаем пистолетами полёт туши, затем я мягко принимаю её в жесткие объятия. Но этот «жирдяй» вдруг очухивается, дёргается и, взревев, начинает подниматься. С трудом удерживаю его. На помощь приходит Жихарев и вместе быстро его скручиваем.
- Здоров, зараза! Наручники только-только влезли.

[Валентинович]

- Чисто!
- Чисто! – Кричат в глубине квартиры.
Туша под нами матерится и рычит, наносим по удару - затихает. В двери появляется два спецназовца.
- Чисто!
Бах!
Как во сне вижу, брызги крови и заваливающегося набок Олега.
Бах!
Три выстрела сливаются в один. Дёргает бок. «Заложница» отлетает в угол, теряя пистолет.
- У нас трёхсотый! – Орёт кто-то из наших, что стрелял вместе со мной.
Жихарева выносят, а я присаживаюсь у стены. Тут и так достаточно народу, чтоб разобраться.
Как же так? Откуда у неё пистолет и почему она в нас стреляла? Вот так косяк!
Держа на прицеле замершую в углу девушку, приближаются два спецназовца.
- Готова. – Склонился над телом один, потом показал на сгиб её руки. - Наркоманка. Она, похоже, из той же компании.
Второй подбирает пистолет и с удивлением говорит:
- Ого! Смотри, с чем нарики разгуливают. Это же «Глок».
Туша «жирдяя» заворочалась, повернула голову к окну и дёрнулась в сторону тела:
- Светка!
- Лежать! – Его сразу прижали к полу.
- Суки… падлы… порву… - Он рычит с подвывом, его с трудом удерживают уже трое. Поворачивается. Вижу его бешенные глаза. Он смотрит на меня и вдруг яростно хрипит:
- Вяз, ты труп. Ты труп, понял? Ты труп! Я найду тебя. Закопа…
Загнув болевым, преступника выводят.
Он меня знает? Откуда он меня знает? Лицо его знакомо, вот только вспомнить не могу. Такого «жирдяя» я бы всяко запомнил. И «Вязом» меня называли только в школе.
Точно! Вспомнил!
Этого толстяка зовут Макс Громин, по кличке «Громила», но, помнится, в школе его все называли «Громозека». Вот так встреча! Он постоянно с Вершининым и Тощевым тусовался. Эта троица была поперёк горла всей школе. Там Громин и его «компания» не учились, а просто посещали. Учителя, чтоб не портить показатели, ставили по всем предметам тройки, и терпели Громинские «выкрутасы» из-за его отца, который был какой-то шишкой в горуправлении.
Игорь Вершинин, по кличке «Вершина», тощая каланча, баскетбольного роста, которого втихомолку все называли - "Пик коммунизма" и Вячеслав Тощев, с тучной фигурой, полной противоположностью фамилии и прозвищем «Толща», вместе с Громозекой промышляли тем, что отбирали деньги у младших школяров. Часто доставалось и мне, так как я не мирился с тем, что у меня отбирали деньги, и рыпался в ответ. Потом приходилось молчать и не отвечать на вопросы мамы, скрывая синяки. Не хотелось вмешивать взрослых, и прослыть «стукачом».
Объединяло их одно - хулиганство и унижение слабейших, постоянное издевательство над младшими. Если у кого были деньги, то они перекочевывали им в карманы. Школу они так и не закончили, пропав куда-то после девятого класса. Я тогда только седьмой класс закончил.
Передо мной присаживается Валера Истомин. Он штурмовал с восточной стороны.
- Серёга, ты как? Тебя вроде задело.
Провожу рукой подмышкой. Пуля прошла по касательной, не задев даже бронежилет, только пропорола спецуру.
- Нет, Илья, я в порядке. Как там Олег?
- Не знаю, - хмуро пожимает плечами Валера, - его уже в больницу увезли.
Вместе смотрим на труп в углу.
- Наручниками приковали. И кто знал, что эта дура с ними заодно? Ну и косяк, мля!
- М-да, - вздохнул Истомин, - а у того типа какой-то «супер-пупер» броник был надет. По нему из «бердышей» в упор лупят, а ему хоть бы хны. «Зарей» ошеломили, так он к вам улетел.
В комнату врывается подполковник Белкин. Перескакивая через валяющиеся вещи, он подходит к телу девушки.
- Мать-перемать! – Произносит он свою любимую поговорку. – И какого хэ её тут наручниками к батарее пристегнули?
Внимательно смотрит на окно, затем говорит в рацию:
- Шамаров, пошукай-ка внизу, с западной стороны, «глаз» упавший поищи.
Оборачивается к нам.
- Тот верзила на весь подъезд орал, что закопает какого-то там «Вяза».
- Того верзилу, – поясняю я, - зовут Громин Максим Викторович. Мы в одной школе учились.
- Ясно.
Белкин поднялся.
– В рапорте все изложишь. Супермены, мать-перемать!
- Пойдём, Серёга, - подал мне руку Истомин, - вечером в «Погребке» посидим, снимем стресс. Хороший же у тебя выдался последний день перед отпуском.
- Да уж.

[Uksus]

- Суки… падлы… порву… - Он рычит с подвывом, его с трудом удерживают уже трое. Поворачивается. Вижу его бешенные глаза.

Одна "н".

вместе с Громозекой промышляли тем, что отбирали деньги у младших школяров. Часто доставалось и мне, так как я не мирился с тем, что у меня отбирали деньги, и рыпался в ответ.

Хммм?

Провожу рукой подмышкой. Пуля прошла по касательной, не задев даже бронежилет, только пропорола спецуру.

Раздельно.

- М-да, - вздохнул Истомин, - а у того типа какой-то «супер-пупер» броник был надет. По нему из «бердышей» в упор лупят,

Без кавычек.

[Валентинович]

У автобуса собрались все бойцы, но в салон пока не входили. Сняв шлемы и расстегнувшись, тихо переговаривались между собой:
- Что про Олега слышно?
- Как там он?
- Жив?
Рядом туда-сюда ходил Белкин, разговаривая с кем-то по мобиле.
- И что? – Он резко остановился, а мы затихли. Подполковник мрачно выслушал он и спросил тихо:
– Какая нужна? Понятно.
Убрал телефон и выругался, при этом обозвав «нерадивых» медиков, заменив на «п» первую букву.
- Ну почему всегда так погано в неподходящий момент? Вечно чего-то не хватает!
Он обвёл нас взглядом.
- Значит так, мужики. Жихарев в тяжелом состоянии. Срочно нужна кровь четвёртой группы.
Поднимаю руку.
- У меня четвёртая.
- У меня. – Махнул Легких.
- И у меня. – Сказал Любшин. – Сдадим сколько надо.
По странному совпадению, в нашей четвёрке у всех оказалась одинаковая группа крови.
Заверещал телефон Белкина. Он так озлобленно нажал на кнопку, что чуть не сломал мобилу пополам.
- Да. – Проорал он в трубку. - Что?
Затем внимательно выслушал, а мы так же внимательно смотрели. Может, что новое про Олега?
- Понял, едем. – Нажав отбой, сплюнул. – Так, мужики, в аэропорту захват. Легких и Любшин в больницу, сдавать кровь, Вязов...
Он взглянул мне в глаза.
- Серёга, всё будет путём. Ты нужен нам здесь.
Легких и Любшину наказали звонить и сообщать о состоянии Олега, а сами загрузились в автобус, где Белкин сразу стал давать предварительную вводную:
- Итак, мы имеем захват самолёта. Тип борта – сто пятьдесят четвёртая «тушка». Террористы требуют деньги, водку и «бла-бла-бла», как всегда, а так же свободный коридор до Ирана, мать-перемать! Придурки, мля. Грозят взорвать борт, хотя вряд ли у них есть ве-ве. Началось всё в момент прихода пилотов, но там террористам обломилось – летуны успели запрыгнуть в кабину и закрыть дверь. Пилоты передали о двух террористах, но не факт что их только двое, так же возможны «тихушники» среди пассажиров. Борт откатили с глаз долой на дальнюю стоянку. – Слова подполковника Белкина вылетали четко и громко, как выстрелы. - Это пока всё, остальное на месте.
Кто-то спросил из глубины салона:
- Но почему именно мы?
- Да потому что мы единственная группа в городе, прошедшая курс по освобождению самолетов. Ещё вопросы?
Вопросов больше не задавали. Ехали молча, чего давно не было. Каждый думал о своём.
Я, из-за этой неожиданной встречи, вспоминал своё «боевое» детство. Как раз после седьмого класса я и начал активно заниматься спортом и, можно так сказать, что «Громозека» со товарищи и дали такой толчок. Собирался стать военным, как отец, и стал им.
А вчера опять звонил мой друг, Савин Олег. С ним я с первого по десятый класс сидел за одной партой. Он, не знаю в который раз, интересовался – когда я снизойду до того, что, наконец, выполню обещание и появлюсь на встрече выпускников, и так пропустил уже двадцать «сборищ». А я что могу сделать? В отпуск не отпускают. Второй год, без него родимого. Мало того, мы уже полгода находимся на казарменном положении. Но вчера мой рапорт, наконец, подписали, с завтрашнего дня я в отпуске. Только последний день больно уж динамичный выдался.

[Валентинович]

* * *
Самолёт стоял на дальней стояке. На самом краю летного поля маячили многочисленные пожарные машины. Белкин выпрыгнул из автобуса и сразу заорал, показывая на пожарные расчёты:
- Убрать с глаз долой. Пусть будут поблизости, но не на виду.
Обернулся к высаживающимся бойцам.
- Всем приготовиться, Вязов со мной.
- Николаич, я то зачем тебе в штабе?
- Будешь за моего зама, раз остался без группы.
Прошли к одноэтажному кирпичному зданию, ощетинившемуся множеством антенн. В комнате, уставленной аппаратурой, у большого стола сгруппировались люди, очевидно, входящие в «Штаб».
Командир сразу представился:
- Подполковник Белкин. Новости есть?
- Требуют немедленного вылета, иначе взорвут самолет. – Доложил седой майор. – Тянем время, как можем.
- Сколько пассажиров на борту?
- Сто семьдесят два. Есть дети, их пятнадцать. Уже получены все данные о пассажирах. Так как террористы мужчины, то после того как поговорили с пилотами, по описанию нападавших, определили двоих. Вот их данные.
Мы склонились над снимками, сделанными с камер видеонаблюдения. На фото стояли типичные европейцы. Данные регистрации подтверждали – русские они.
Наблюдатель вдруг выкрикнул:
- Внимание! Открылась дверь.
Мы приникли к окнам. Из передней двери самолета выкинули какой-то предмет. Он покатился по бетонке, и вдруг…
Бабах!
- Мать-перемать! Как могли пронести в самолёт взрывчатку?
Белкин повернулся к техникам.
– Связь с бортом есть?
- Да, пилоты на связи.
Подполковник взял трубку.
- Говорит подполковник Белкин, с кем я говорю?
- Командир корабля пилот пе-ка Астанычев.
Майор пододвинул листок с именами членов экипажа. Белкин пробежался глазами по списку.
- Как обстановка, Александр Сергеевич?
- Требуют немедленного вылета, а то взорвут самолёт. Орут, что такой взрывчатки у них в бутылках много. Ещё требуют открыть кабину, иначе начнут резать заложников.
- Понятно. Связь с салоном есть?
- Да есть.
- Переключи. – Белкин закрыл рукой микрофон и тихо сказал технику:
- Включи на динамик.
В динамике раздался испуганный голос бортпроводницы:
- А-ало?
- Спокойно, не надо нервничать, они рядом?
- Да, тут.
- Передай трубку.

[Валентинович]

Раздался грубый голос:
- Слушаю.
- Говорит подполковник Белкин. С кем я говорю? – Спросил Белкин, косясь на лист с данными регистрации.
- Не важно, начальник. Важно как скоро самолёт поднимется в воздух.
- Раз я слышу голос, то у него есть имя.
- Хорошо, начальник, называй меня просто - Дед.
- Пусть будет Дед, - усмехнулся одними губами Белкин, - я слышал, лететь собираетесь аж в Иран, а не подумали, что горючки не хватит?
- Не твоё это дело, начальник. Сами разберёмся. Ты давай решай с вылетом, а то мы начнём заложников на мелкие кусочки шинковать.
- Мне нужно время. Три часа.
- Полчаса, начальник, а дальше будет первый труп. А если что… ты видел - взорвать самолет у нас есть чем. Решай.
Белкин положил трубку и матюгнулся.
Тут дверь распахнулась, и в комнату быстро вошел седовласый, плотный мужчина в темном костюме. Все подобрались, так как это был генерал-лейтенант Авраменко Борис Иванович, начальник областного управления. Он крут на быстрые меры, независим от вышестоящего начальства и славился новаторством, которым всегда экспериментировал в подразделениях. Носил негласное прозвище «Большой аврал», о чём знал и старался оправдывать.
Сразу потребовал доклад, который ему совсем не понравился. Особенно о присутствии детей на борту и наличии взрывчатки у террористов.
- Говорите продемонстрировали?
- Так точно, кинули на бетонку малый заряд. На вид будто бы бутылочка. Возможно какая-то жидкость.
- Пронести на борт отдельно индигриенты к жидкой взрывчатой смеси можно. А вот сколько её у них?
Генерал забарабанил пальцами по столу.
- Хреново. А сколько горючки в баках?
- Сорок тонн. Под завязку.
- Черт! – Авраменко опять забарабанил пальцами. - Какие будут мысли? То, что у террористов есть «Ве-Ве», не отменяет операцию. Выпускать в полёт потенциальную бомбу нельзя. Кто знает чего там у них на уме? И куда на самом деле они полетят? Вдруг, уронят борт на кремль или ещё куда?
- Но в пилотскую кабину они не попали. И направить самолет, куда им вздумается, они не смогут.
Генерал взглянул косо на седого майора.
- А вы уверены, что пилоты не под контролем у террористов?
- Уверен, товарищ генерал-лейтенант.
- Мне бы твою уверенность, майор. Так что думайте – как будем действовать, а я обеспечу всем, что понадобится.
- Надо как-то вывести детей из самолета. На что-нибудь обменять. – Сказал Белкин.
А если? От пришедшей мысли чуть не подскочил. Зашептал на ухо:
- Есть идея, Николаич.
Но у генерала чересчур чуткий слух:
- Чего там шепчетесь? – Раздраженно сказал он. – Говорите всем, если дельная мысль.
- Капитан Вязов, - представился я и начал излагать идею:
- Не известно, куда они на самом деле полетят, но от дозаправки точно не откажутся. Сообщить, что топлива на борту мало, хватит только до места назначения рейса. Предложить в обмен на него отпустить женщин и детей. Только под видом дозаправки наоборот слить горючее, но так, чтоб движки поработали немного. Это хоть как-то снизит вероятность пожара в случае взрыва.
Многие скривились. Ясно, что такие меры от взрыва горючего не спасут, но хоть что-то.
- Продолжайте. – Кивнул Авраменко.
- Пока сливают горючку, разместить штурмующие группы у аварийных люков, в том числе в пилотской кабине. Затем, зацепить самолет тягачом и имитировать его движение по рулёжке, чем немного ослабим внимание, затем тягач разворачивает борт у ве-пе-пе, типа на взлет, и тут штурм.
- Что же, возможно это самый подходящий вариант. - Генерал взглянул на Белкина:
- При таких условиях твои бойцы смогут сработать чисто?
- Смогут, товарищ генерал! – Браво ответил подполковник Белкин и незаметно для Авраменко, показал мне кулак.
- Хорошо, - кивнул тот, - готовьтесь. А я прикрою вас от трусов свыше.
Сам он трусом никогда не был. Начинал простым опером и славился не только крутым характером, но и физической силой, отличаясь от типичного образа «брюхоногого» генерала.
Авраменко поднялся и наставил палец на Белкина:
- Будешь руководить операцией. Справишься - станешь полковником, нет - разжалую до лейтенанта. Всё, работайте.
И вышел. Белкин тут же на меня зашипел:
- Ты как себе всё представляешь? Мать-перемать! А если при движении самолёта бойцы с корпуса послетают?
Затем вдохнул-выдохнул и сказал спокойно:
- Ладно, будем работать. Ты давай распределяй людей по группам, вводи в курс, затем на общий инструктаж. А я поторгуюсь насчет «доптоплива».

[Валентинович]

* * *
Заправщик медленно выруливал к стоящему самолету, отвлекая на себя внимание. Со стороны кормы, в слепой для террористов зоне, бойцы подбежали к самолёту, поднялись по приготовленным спецтрапам, осторожно прошли по корпусу и распределились по штурмующим группам у аварийных выходов.
Террористы на дозаправку согласились сразу, правда, выпустили только детей. Но и это прошло под жестким контролем с их стороны. К самолету подъехал автотрап, но к выходу его принять отказались. Потребовали отогнать его и приставить к плоскости крыла. Сами, из-за приоткрытой двери, контролировали подходы к самолёту, не зная, что над ними находятся группы, готовые начать штурм. А детей начали выпускать из аварийного выхода, находящегося в середине корпуса. Они спускались на крыло, потом бежали, оглядываясь, к приставленному трапу, где их принимали бойцы. Бойцы, на корпусе, распластались, чтобы не заметили. Вдруг кто-нибудь из ребятишек покажет рукой? Снайпера, сидевшие на краю летного поля, со скрипом в зубах докладывали о готовности начать стрельбу, но пока на борту дети…
Рация прошептала доклад:
- Я «Гнездо-пять», в проеме вижу цель, прикрывается заложницей. Уточняю - бортпроводницей. Она подаёт знаки. Какие - не разобрать.
- Я «Гнездо-четыре», подтверждаю. Знак вижу, похож на «фак», вроде, только средний палец вниз.
- Что значит «фак»? Доложить точней! – Резко отозвался «штаб».
- Я «Гнездо-четыре», уточнить не могу, дверь закрылась.
Загудели насосы. Цистерна подключилась к сливному клапану и начала сливать горючее. Спереди к самолёту, подъехал тягач и подцепил борт на жесткую сцепку. Как отъедет заправщик, пилоты запустят двигателя, затем тягач двинет самолёт по рулёжке, а там…
Подаю знак «делай как я» и начинаю спускаться к открытой форточке пилотской кабины. Следом за мной скользят Истомин и Карачаев, это моя группа, мы будем работать из пилотской кабины.
Матерясь, протискиваемся через открытую форточку.
- Не могли побольше сделать окошко, мля. – Шипит Карачаев, зацепившись кобурой, а я отвечаю, помогая ему:
- Осторожно, лишнего чего не нажми.
В кабине сразу стало очень тесно. Рокировались с экипажем, как головоломку решали. Штурмана отправили через форточку наружу, а то, как кильки в банке – не повернуться.
- «Штаб», группа «Курс» на месте. Группа «Конвой», примите штурмана.
- Принимаем.
Выпроводили штурмана, вроде свободней стало. Истомин зашептал:
- Серёга, а ты уверен, что у объектов нет сканера?
- Пусть даже и есть, невелика беда. Что они услышат? Тут аэропорт, эфир забит до отказа. И пусть попробуют найти нашу частоту и что-нибудь понять.
Ладно, пора. Нажимаю тангенту и говорю:
- Всем группам, доложить о готовности.
Пошли доклады:
- «Борт-раз», готов.
- «Борт-два», готов…
- «Борт …», готов. – Доложила группа у крайнего левого аварийного выхода.
- «Конвой», готов. – Это группа, которая обеспечит внешнее прикрытие и будет принимать пассажиров снаружи. Она же резерв и будет двигаться к месту, разместившись на тягаче.
- Я «Курс-раз», - говорю в рацию, - внимание, всем! Закрепить заряды и приготовиться к движению.
Немного погодя, внешние группы доложили об установке вышибных зарядов, и что ручки аварийных выходов при этом поставили в положение «открыть».
- Давайте, мужики, – киваю пилотам.
Сразу началась перекличка экипажа. Загудели гироскопы, запищали системы управления. Пилоты речитативом комментировали свои действия, аккомпанируя щелчками клавиш и тумблеров. Получалось забавно, словно звучал этакий технический рэп. Слышал подобное в фильме «Экипаж».
- Во, дают, – шепотом прокомментировал Истомин.
За дверью заорали:
- Эй, в скворечнике, … твою мать, открывайте дверь!
Знаками показываю наклониться бортинженеру и шепчу:
- Скажи - пока не взлетим, дверь не откроем.
Тот кивает и орёт в дверь:
- Некогда. Сядь и пристегнись, сейчас взлетать будем.
- Открывай, сука, сейчас баб ваших стругать мелко начнём. – И звучат глухие удары.
Знаками показываю – занимайтесь своим делом. Бортинженер косится на дверь.
- Как взлетим, откроем, – кричит он, бледнея, а я киваю и показываю «о-кей».
- …! – Матерятся за дверью.
Обернулся первый пилот:
- Всё, двигателя на холостом ходу.
- Двигай туда, - шепчу бортинженеру, - и сядь так, чтоб на одной линии коридора не быть.
Тот переместился вперёд и скрючился за пилотским креслом, а мы сгруппировались у двери.
- Внимание группам, говорит «Курс-раз», начинаем движение. «Штаб» продублируйте «Поводырю».
- Понял, «Курс-раз». – Прошипела рация.
- Двигателям прибавь немного звука.
Пилот кивнул, поморщившись. Ну, не знаю, как тут газ обозвать!
Гул двигателей чуть прибавил тон и самолет покатился. Водитель на тягаче, насмерть заинструктированый, хорошо сработал – стронул борт мягко.
Как только тягач вытянет борт и развернёт курсом на полосу, начинаем штурм.
- Эй, в конуре, - орали за дверью, - открывай, мать вашу!
И опять звучат глухие рыдания бортпроводницы. Перехватив панический взгляд бортинженера, первый пилот протянул руку и успокаивающе прижал тому плечо. Я присел, Истомин встал за мной, взяли дверь на прицел, Карачаев разместился слева и приготовился её открыть.
За переборкой продолжалась возня и рыдания. Ничего, сейчас откроем дверцу и…

[Валентинович]

- Полоса, – шепчет первый пилот.
Самолёт замер. Начинаем. Командую в рацию:
- Штурм!
Бум!
Весь самолет вздрогнул - это одновременно сработали вышибные заряды. Мишка распахивает дверь и в серой дымке, от сработавшей «Зари-2», сразу вижу ноги в серых штанах, торчащие из-за угла. Тут простых пассажиров быть не может, поэтому сразу стреляю. После срабатывания вышибных зарядов и светозвуковых гранат, может быть небольшая контузия, но контроль не помешает.
- А-а-а! – Заорал террорист, схватившись за ногу. Вместе с ним завизжала бортпроводница за углом, а из салона неслась какофония криков:
- Сидеть!
- Руки за голову!
- Всем руки за голову!
Истомин проскакивает в салон и орёт в унисон остальным:
- Не двигаться! – И тут же:
- Куда?
Бах! Бах! Бах! - Стреляют в первом салоне.
Я и Карачаев в коридоре, рядом с «клиентом». Почему-то нет группы, что должна работать через первую дверь, или они уже проскочили? Сама она в стороне, но проём что-то серо-оранжевое загораживает и при этом шевелится и шипит.
Я прикрываю, а Мишка Карачаев "пеленает" террориста.
Стало светлей и я понял, что за серо-оранжевая масса загораживала проход - это сработал аварийный трап. Он развернулся и выпрямился, а рядом с ним застыли бойцы поддержки. Киваю на выход:
- Давай гаврика туда.
Выкидываем закованного наручниками наружу.
Только вылетел скованный и орущий террорист, в проём, наконец, появляется боец группы «Борт-раз».
Понятно, что они не могли войти как раз из-за раскладывающегося аварийного трапа. Только и успели «Зарю» кинуть. Карачаев проверяет туалет, затем выдвигаемся в салон. Пассажиры сидят, сложившись пополам, с руками на затылке. Скулёж и ор от страха идёт повсюду. Постепенно крики в салоне смолкли, и вдруг…
Бах! Бах! – Это во втором салоне.
- «Штаб», минус один. Прятался в туалете. Оказал сопротивление. Заряда при нём нет.
Пошли доклады от других групп:
- Второй салон контроль.
- Принято.
- «Конвой», готов.
- Первый салон контроль. – Докладываю и осматриваюсь.
Бойцы держат свои сектора, посматривая на середину прохода. Там один из бойцов накрыл какое-то тело. Подхожу.
- Что тут?
Тот поднимает лицо, и я вижу обливающегося потом Истомина.
- Серёга, у него тут шесть полторашек жидкой дряни, и вот… - он чуть сдвинулся, показывая зажатые обеими руками пальцы мертвого террориста, а под ними корпус детонатора и кнопку, - успел перехватить, а то бы…
Вот мля!
На всякий случай отхожу на пару метров по проходу. Мощность рации не больно велика, чтобы навести в детонаторах ток, но кто знает?
- «Штаб», я "Курс-раз", у нас проблема. Подгоните трап ко второй двери и сапёров сюда. Код два!
- Понял, "Курс-раз".

[Uksus]

Самолёт замер. Начинаем. Командую в рацию:
- Штурм!
Бум!
Весь самолет вздрогнул - это одновременно

от сработавшей «Зари-2», сразу вижу ноги в серых штанах, торчащие из-за угла. Тут простых пассажиров быть не может, поэтому сразу стреляю.

Хммм?

Выкидываем закованного наручниками наружу. Только вылетел скованный и орущий террорист, в проём, наконец,

1, 2. Хммм?
3. ПроёмЕ.

[Валентинович]

Я присел рядом с Истоминым и сказал Карачаеву, пропуская его мимо себя:
- Миша, иди дальше, во второй салон. Там должен сидеть ещё один «тихушник» с бомбой.
Предполагалось, что «тихушник» с зарядом будет сидеть именно во втором салоне, где рядом, в крыльях, находятся топливные баки. Таких оказалось двое.
Карачаев кивает и уходит, а я склоняюсь к Истомину:
- Валера, сколько сможешь держать?
- Хрен его знает, Серёга, - тяжело дышит он, - пока держу, но лучше всех удалить к чертям.
Слышавшие эти слова пассажиры, вздрогнули. Женщины, тонко заскулили, кто-то из пассажиров начал читать молитву. Поднимаю голову и показываю бойцам из группы «борт раз» на передние кресла.
- Начинайте людей выводить через первую дверь. Там примут.
Первый салон небольшой, всего двадцать четыре кресла, из них пустует пять. Отхожу, нажимаю тангенту и говорю в рацию:
- Внимание, начинаем вывод людей из первого салона. «Конвой», принимайте.
И пассажиров начинают выводить. Передние кресла быстро пустеют.
Сзади появился боец.
- Трап у борта.
- Хорошо, выводите остальных. – И в рацию:
- «Штаб», я «Курс-раз», где сапёры?
- Сапёры у борта, пропускают заложников.
Всё, первый салон пустой. Склоняюсь к Валере:
- Ты как, держишься?
- В порядке. Шел бы ты, а?
- Счас, только стельки смажу.
Поднял голову и сказал оставшимся бойцам:
- Так, мужики, валите во второй салон и помогайте выводить людей.
Они уходят. Появляются два сапёра.
- Что тут?
- Сюрпрайз, мать его, - кряхтит багровый Истомин, - Александрыч, невмочь уже, руки затекли.
- Давай…
Перехватываю и сжимаю мертвые пальцы, держащие кнопку.
Валера тяжело поднимается и отходит назад, опускается в кресло. Сапёры откидывают мешающие спинки и перелезают вперёд. Подсвечивая фонариком, внимательно изучают конструкцию заряда. Немного погодя выносят вердикт:
- Всё руки закрывают, и не понять, как тут и чего. – Бурчит Орлович. - Выносить надо, тут не обезвредим.
Оживает рация:
- «Курс-раз», доклад.
- Валера, ответь, только отойди подальше от заряда, - говорит Орлович.
Истомин шагнул от нас на пару метров.
- Так нормально? - спросил он, сапер кивнул.
- Заряд на месте не обезвредить. – Доложил Истомин. - Что там во втором салоне?
- Всё ещё выводят пассажиров.
- Понял вас «штаб». Ждём.
Переглядываемся.
- Как будем выходить?
Тащить тело и держать активатор? В тесноте салона-то?.
- Мужики, - говорю сапёрам, - надо фиксировать. Иначе никак.
Сапёр достал скотч.
- Перемотать руки и можно нести. – Говорит он, разглядывая клубок пальцев. – А как?
Действительно, как? Мертвец держал устройство левой рукой, прикрывал её правой. Даже удивительно - как смог Истомин успеть перехватить пальцы, готовые отпустить кнопку. Хватал так, как успел схватить - и теперь из-за такого переплетения безопасно зафиксировать кнопку - проблема. А ещё держать неудобно.

[Валентинович]

Плевать. Говорю сапёру:
- Мотай поверх.
- Что?
Приподнимаю клубок пальцев с детонатором в центре и повторяю:
- Мотай поверх, говорю. Вместе с моими. Так надёжней будет.
- Не очень хорошая идея. – Произносит Истомин, наблюдая, как сапёр фиксирует скотчем наши руки. Как не старался убирать пальцы, но три, которыми я прижимал кнопку, вместе с пальцами террориста, оказались примотаны лентой.
- Всё, хватит. – Останавливаю сапёра. - Ждём полной эвакуации и выходим. Валера, запроси обстановку.
- «Штаб», я «Курс-два», что с эвакуацией?
- «Курс-два», половина салона выведено. Ждите.
Что-то медленно они выводят заложников. Первый салон вон как быстро эвакуировали, правда, во втором кресел больше в четыре раза, чем в первом.
- А-а-а!
- Лежать! На пол! Руки!
- А-а-а!
Бах! Бах!
Истомин рванул во второй салон, за ним следом один из сапёров.
- Стоять!
Что там случилось? Я, примотанный к самодельной бомбе, остался в компании с мертвым террористом и вторым сапёром. А из второго салона зазвучал голос Истомина:
- Спокойно! Спокойно, я сказал!
- Я держу, я держу, - хрипло кричит кто-то.
Это ещё кто? Чего он держит? Голос какой-то странный. Старческий, что ли?
- Глянь, что там?
Сапер кивает и исчезает за занавеской. Через полминуты появляется и сообщает:
- У меня две новости. Хорошая – второй «тихушник» объявился и был сразу обезврежен. Как очередь подошла на выход идти, вскочил и сразу активировал детонатор. Но тут закричал и вцепился в него пассажир, что сидел рядом. Плохая новость - теперь мы имеем два трупа террориста и два аналогичных заряда.
Он приседает на кресло и мрачно говорит:
- Там Орлович фиксирует руки скотчем, так же как и здесь. Только кнопку держит тот пассажир, что не дал террористу подорвать заряд. Вцепился, как клещ в детонатор и не отпускает.
- Понятно. Просто заклинило от адреналина. Как бы кони не двинул. Поторопи «Штаб» с эвакуацией, да и транспорт нужен.
Поспешаев кивает и, отойдя, говорит в рацию:
- «Штаб», я «Спец-раз», ускорьте эвакуацию. И приготовьте кары для транспортировки зарядов в безопасное место.
- Вас понял, «Спец-раз», - прошипела рация голосом Белкина, - не кипишуйте, о транспортировке уже позаботились.
- Я не кипишую, просто некоторым держать бомбу в компании с трупом, как-то не камильфо.
Подробностями «Штаб» не стал интересоваться, а я свободной рукой грожу кулаком шутнику.
- Последний! – Раздалось в проходе самолёта, и в рации:
- «Штаб», я «Борт-два», эвакуация из салона закончена.
Ну, наконец-то!
- Внимание! – Прошипела рация. – Всем группам покинуть самолёт. Обеспечить безопасную зону. Эвакуировать персонал на безопасное расстояние. Группам «Курс» и «Борт-четыре» приготовиться к выходу.
Из второго салона вернулся Истомин.
- Так, там я трёх парней оставил, - сказал он, и показал на двоих, - ты и ты, поможете вынести, остальные – на исходную.
Бойцы вышли. Истомин достал откуда-то свёрток и развернул кусок брезента. Двое бойцов, что остались, помогли приподнять труп и подсунуть брезент.
- Группа «Курс» к выходу готова.
- Понял вас, «Курс», выходите. Группа «Борт-четыре» приготовиться к выходу.
Захотелось перекреститься, но Истомин сам, вдруг, мелко перекрестился и выдохнул:
- Ну, пошли, с Богом.
Начали пятится, таща за края брезента труп в связке со мной. Рядом семенит сапёр, контролируя заряд. В коридоре свернули на выход. Только на воздухе заметил, что в салоне было прохладно. Из самолета как в парную вышли.
У трапа ждали два транспортных кара с багажным кузовом. Медленно, чтоб не оступиться, спускались по трапу. Аккуратно положили труп в тележку, а я сел рядом.
- Всё, мужики, дуйте отсюда. Дальше мы сами. – Сказал сапёр.

[Валентинович]

Бойцы потрусили в сторону КП.
- Валера, тебя это тоже касается, - говорю Истомину.
Он отрицательно качает головой.
- Счас, только стельки смажу.
И садится за руль кара.
Тележка мягко покатилась, а сапёр начал детально обследовать взрывное устройство. Я больше смотрел на трап, где в это время должна была выйти группа «Курс-два» со вторым взрывным устройством.
- «Штаб», я «Борт-четыре», мы выходим.
Ага, вот и они. Выходят пять человек. Один из них гражданский и видно, что ему совсем плохо. Еле идёт и его поддерживает один из бойцов. Понимаю, от таких «сюрпризов» всяко поплохеет, но уж впрягся в эту упряжку, то тащи. Хотя, упряжка не совсем обычна – мертвец, бомба и…
Скованны одной цепью, мля.
- Имеется шесть пет-бутылок, - бубнит рядом сапёр, - наполненных маслянистой, или скорей всего желеобразной жидкостью. Цвет желтый с красным оттенком.
- Слушай, а это не нитроглицерин, часом?
- Нет, не нитроглицерин, – покачал головой сапёр, - он бы давно рванул, тепла он не любит. Да и не стали бы они заморачиваться с нитроглицерином. Очень, эта сволочь, нестабильная.
- Если, только, они не на всю голову звезданутые, – добавил Истомин, крутя руль.
- Нет, всё-таки они звезданутые, - говорю, косясь на мертвеца. - на что вы, придурки, надеялись, а? Думали, выйдет угнать борт?
Валера обернулся и, усмехнувшись, ответил:
- А на руководителей что в таких ситуациях теряются, понадеялись, да на привычную сумятицу при этом, но не предвидели, что у нас есть «Большой аврал». И мы тут, кстати, хорошо сработали. Разве что за применение «Зари», по загривку получим.
- Вряд ли.
Но об этом я бы не спорил. Применение «Зари-2» на борту не согласовали со «штабом». Это моя личная инициатива. Ладно, хоть, кидали только в коридорах, а не в салоне.
- Это скорей всего акватол, - сказал Поспешаев, почесав пинцетом лоб, – но, не уверен. Возможно какая-то подобная самопальная взрывчатка. Химиков, мля, развелось…
- Далее, - продолжил он, - каждая бутылка оплетена проводами. Очевидно, это типа «неизвлекаемость» такая. В каждой бутылке – детонатор. Очевидно тоже самопал. Все соединено с активатором в виде джойстика с кнопкой. Так, посмотрим…
Сапер пинцетом сдвинул один из проводов, вглядываясь куда-то под руки.
Пи-и-и-и!
Тележка заметно дёрнулась и остановилась.
- Ой! - Одёрнул руки сапёр, и уставился на активатор в руках мертвого террориста.
- Что! – Вскричали мы. Несмотря на жару, по спине потек холодный пот.
- Не знаю, - пробормотал побледневший сапёр.
- Я подумал, что сейчас рванёт, мля. – Свободной рукой я вытер лоб. - Даже показалось, что мертвец улыбнулся.
Истомин зло бросил через плечо:
- Давай больше без этих «ой» и «извините». Это, любезный, без нас. Не наш профиль. Наш профиль морды бить.
Да, Истомин прав, лучше бы против ста террористов с автоматами, чем в обнимку с бомбой, хрен знает из чего сделанной.
- А сильно бы вдарило? – Уже спокойней спросил Валера.
- Достаточно, чтоб тонким слоем размазать нас по бетону. – Ответил Поспешаев. – Если я точно определил вещество.
Зашипела рация:
- «Курс», я «Борт-четыре», у вас пищало?
Это спросили с кары, что на расстоянии двухсот метров ехала вслед за нами. Та группа тоже встала. Сапер отошел от тележки и спросил в рацию:
- Пищало. А что?
- У нас тоже. Сильно не газуйте, а то мы отстали, - ответила рация, - возможно устройства имеют меж собой связь. Будем держать расстояние в сто метров.
- Группы «Курс» и «Борт-четыре», поосторожней, ребята. Успокойтесь и разберитесь там. Вы мне живые нужны.
Ну, Белкин, ну и успокоил! Поосторожней, блин.
Поспешаев нажал кнопку на рации и спросил:
- «Спец-два», насчет состава идеи есть? Предполагаю акватол.
- Возможно, но с добавками, так как слишком жидок.
Истомин дождался приближения второго кара, тронул нашу.
Медленно катились по бетонке, в сторону леса, где была какая-то площадка. Очевидно, там и будут работать сапёры. Остановились недалеко от бочек с водой.

[Uksus]

- Ой! - Одёрнул руки сапёр, и уставился на активатор в руках мертвого террориста.

ОТдёрнул. С маленькой.

- Что! – Вскричали мы. Несмотря на жару, по спине потек холодный пот.

1. После лучше ?!
2. Не смотрится.

Истомин дождался приближения второго кара, тронул нашу.

НаШ.

Медленно катились по бетонке, в сторону леса, где была какая-то площадка.

Кто?

[Валентинович]

- Сейчас мы подумаем - как обезвредить заряды. – Сказал сапёр. – А вы посидите тут не шевелясь. Ладно?
Подбадривает, шутник?
- Я-то посижу, куда денусь? – Отвечаю и показываю на труп террориста. – А вдруг он опять что-нибудь угнать захочет?
Сапёр слабо только улыбнулся.
- Слушай, в порядке бреда, - говорю вдогонку ему, - может просто выкачать жидкость шприцами?
Тот кивнул и направился к другой тележке.
* * *
Аэропорт жил своей обычной жизнью. Взлетали и садились самолёты. Возможно, там и не представляли о том, что творится на этой дальней площадке. В таких ситуациях информация придерживается насколько возможно. Даже родственники заложников порой узнают о случившемся, только после освобождения последних. Может журналисты что-нибудь и пронюхали, но «Большой аврал» не зря хлеб ест – оцепление выставлено, да и инфу придержать должны. Если только с борта кто-нибудь не отзвонился.
За нами с КП наблюдают, только молчат что-то последнее время.
А борт с взлётки убрали и сейчас шерстят на наличие других ВВ.
Мы в глухом месте, почти рядом с лесом. Отсюда и аэровокзал-то не видно. Это, наверно, старый аэродром или запасные стоянки. По крайней мере, коммуникации кабелей для питания бортов есть. Недалеко присутствует болото или пруд, так как нас начала атаковать всякая «гнусность» в виде слепней, оводов и строк, вдобавок перемешанная комарами. Хоть и вечер, а солнце всё ещё палило и мы, потные как тягловые лошади, представляли для них лакомый кусочек. А мне деваться некуда, как говорится – сижу на попе ровно, одной рукой отмахиваясь от летающих тварей, другой держась за надоевший труп с бомбой.
Истомин матюгнулся, присев рядом, и замахал руками, помогая отгонять гнус.
- Вот ведь, наказание-то! Слушай, - спрашиваю у Истомина, вспомнив его выражение на борту, - а с каких пор ты Бога поминать начал?
- Ну, так, работа у нас такая. – Он прихлопнул укусившую его строку и показал вверх. – С ней, родимой, у него можно очень быстро оказаться.
- М-да, все там будем…
Я посмотрел на мертвеца, затем на полторашки со смесью.
- Я понимаю, что своих не бросаем, но шел бы ты, Валера, отсюда лесом, а? – Кивнул в сторону города. – Не забыл, что дома жена и дети ждут? Если эта смесь бабахнет, кто домой-то вернётся?
- А ты меня не гони, сам уйду, - оскалился Истомин, – вот вытащим твою задницу, и уйду.
- А вот не уйдёшь, - оскалился в ответ я, - сначала все вместе в «Погребок» причащаться пойдём.
Валера вздохнул и произнёс:
- Точно. Такой стресс снимается только алкогольным «забвением».
Подошли сапёры.
- Ну как, - спрашиваю у них, - что решили?
- Твоё «бредовое» предложение откачать жидкость принято, но с поправкой - можно просто прорезать бутылку и слить, но видишь, какое дело, - нахмурился сапёр, - конструкция на устройствах больно замудрёная. В бутылках могут быть датчики давления.
- Да ну, не думаю. Откуда у них такие штучки? – Я даже привстал, заглядывая под пробку, где угадывались трубки детонаторов. - Мне интересно другое – почему они не подорвали заряды? Ведь времени было достаточно. Ни первый, которого Валера перехватил, ни второй, в которого тот гражданский вцепился…
- Вот у того, как раз времени было достаточно. – Поддержал меня Истомин. – А в своего я сразу вцепился, как только тот активатор достал и кнопку нажал.
- А может это не взрывчатка вовсе, а сироп какой-нибудь? Ну не смертники же они в натуре? – Я не то чтобы нервничал, просто одолело уже это всё - жара, труп, бомба, и твари эти, кровососущие. Устал. И ребята устали.
– Ведь время было, чтоб подорваться, но ничего...
- Смертники не смертники, – задумчиво говорит сапер, – но исходить надо из худшего. Тогда стоило ли им всё это городить?
- Ну, чтоб достоверней…
- Внимание группе «Курс», есть новости. – Прошипела радиостанция.
- О, проснулись, наконец, - прокомментировал Истомин.
- Хорошие новости, - продолжала вещать рация голосом Белкина, - Олега прооперировали. Жить будет.
Новость действительно хорошая. Даже стало легче. Тем временем Белкин продолжал:
- Служба безопасности аэропорта прошерстила все данные регистрации и досмотра. Личности преступников уже установлены. Один сотрудник, что находился на пункте досмотра, вспомнил, что такие бутылки были у многих. Но у четверых их было по три.
Ага, на нашем трупе шесть полторашек. На том тоже.
- На вопрос - почему так много – пояснили, что сироп везут для пчел.
- Вот идиоты! - Истомин засмеялся:
- Ну да, теперь при досмотре каждая бутылка будет вскрываться, а ещё на вкус проверять будут.
Видно новости кончились, так как Белкин вещать перестал.

[Валентинович]

Мы переглянулись.
- Может действительно сироп? – Спросил я.
- А что тогда они подорвали там?
- Да «хе» их «зе», – разозлился Валера, - может, жидкости у них было с «гулькин хрен», так, для демонстрации. А эту «лабуду» соорудили для запугивания пассажиров с пилотами. Поэтому и не подорвали.
Истомин резко поднялся, отошел от тележки и нажал на тангенту:
- «Штаб», я «курс два», а что на этот счет сказал задержанный?
Все уставились на рацию, но молчание затягивалось. Только Валера собрался повторить запрос, как она шипнула и выдала:
- Клиент пока не сможет говорить, – скорбно сообщили нам, – по техническим причинам.
- Техническим, - передразнил Белкина Истомин, - наверняка ребята перестарались.
Он хмуро посмотрел на меня.
- Или Серёга вместо ноги что-то другое отстрелил.
- Стрелял куда положено, - отрезал я, - чтоб шок обеспечить и клиента живым взять. Конвою его вполне живым сдавали, - и повернулся к саперам:
- Ну что, так и будем сидеть и трепаться?
- Да, - кивнул Поспешаев, вытирая потный лоб, - раз другой инфы нет, то начнем с этого заряда.
Он показал на Истомина и Орловича:
- Отойти, буду работать я один. Тот труп с зарядом снять с тележки, перевернуть и укрыться за ней. И гражданского успокойте.
- Ну, Серёга, помни, тебе ещё за отпуск проставляться, - шепнул Истомин, - так что не отлынивай тут.
И вместе со вторым сапером удалился ко второй тележке. Там Истомин помог перевернуть тележку, затем вместе с бойцом отошел на двести метров, а Орлович остался с гражданским.
- Так, приступим. – Поспешаев достал нож.
- Надеюсь, мы правы, предполагая, что там нет датчиков давления.
- Будет смешно, - говорю я, - если там окажется простой сироп.
- Будет ещё смешнее, - бурчит сапер, - если там окажется настоящий акватол, или что-то подобное. Иногда эти доморощенные Менделеевы изобретают такое…
Смех смехом, а по спине опять побежали ручейки пота. Холодного. Предчувствие чего-то не хорошего?
Тем временем Истомин докладывал в «штаб»:
- «Штаб», я «Курс-два», начинаем разминирование.
- Ни пуха, ни пера, - отзывается Белкин,- вы осторожней там, ребята.
- К черту, - одновременно говорим мы с сапером.
Тот склонился над зарядом, а я, отмахиваясь от гнуса, смотрю на его осторожное шевеление.
- Красный… желтый… зелёный… - пинцетом перебирает провода Поспешаев, - а ещё белый и черный.
Замер, размышляя – какой провод резать?
- Мне зелёный больше нравиться, - предлагаю я, - режь его. Или, может, сразу сливать начнём?
Тот что-то пробурчал под нос и обтер пот на лице.
- Ты меня не торопи, - тихо бормочет он, - тут надо осторожно и вдумчиво, а то, как в присказке – пух-х-х! И мы уже с Господом беседуем.
И развёл руками, изображая взрыв.
- Типун тебе на язык, - отвечаю, - твоё бормотание и так на заупокойную похоже. Лучше бы ты в семинарию пошел. Тоже к Богу близко.
Тот убирает руки от проводов и смеётся.
- Не смеши, блин. Я тут и так сосредоточиться не могу из-за этой летающей заразы.
- Извини, это у меня от стресса. И чем так воняет?
Переглянулись. Затем посмотрели на труп.
- Нет, не может он так быстро, того…
- Скорей всего ветром навивает.
Прихлопнув на щеке слепня, сапер говорит:
- С проводами полный песец. Ничего не разобрать. Ладно, будем резать бутылку. Надеюсь, там нет датчиков давления.
Поворачиваем террориста боком, так чтоб бутылки оказались над краем тележки. Сапер сходил к бочке, зачерпнул воды и подставил ведро под край, затем приподнял одну из полторашек и сделал маленький надрез. Тихо пшикнуло. На миг замерли.
- Пока живы, - бормочу я, глядя как сапер осторожно начинает расширять разрез.
- Густая, зараза. Не вытекает. О, пошла.

[Хрюрь]

Офф-топик он

С Днем Рожденья!

Офф-топик офф

[Валентинович]

С Днем Рожденья!

Что значит? Это для ГГ?

[Хрюрь]

С Днем Рожденья!

Что значит? Это для ГГ?

Ой.. прошу прошения, ники спутал