Грайсток. Кразли...

[Дезире]

Здравствуйте все! Мне тут некоторые намекали, что нельзя только критиковать, не давая народу возможность плюнуть ядом в ответ, так сказать...
Что ж, готовьте яд и тапочки - вот я и мой последний "шедевр". Единственное , пожалуй, что я рискну выложить у вас на форуме, остальное уж слишком... девчачье...


Грайсток. КРАЗЛИ...


- Странно... - Нестарая еще, полноватая женщина в яркой цветастой косынке, хитро повязанной вокруг головы, выпрямилась и прижала руку под грудь, чувствуя, как сердце бешено стучит и колется, и бьется, словно раненная птица...
- Ариса? Ты чего? - Рядом выпрямилась недовольная свекровь. Женщина в годах, весьма уважаемая в селении за мудрость (и за то, что является любимой матушкой старосты!), она сегодня таки настояла на том, чтобы вместе с невесткой и внуками выйти на прополку ограчки. И теперь старая, больная (просто невероятная в своей полноте и пышности!) свекровка мучилась от жары, собственной потливости и одышки. Кроме того, давным-давно отвыкшая наклоняться за чем-либо (все же всех трех сыновей она женила в весьма раннем возрасте, так что сама, лет с сорока, уже не делала по хозяйству ничего, окромя осуществления высшего руководства...), она теперь, простояв вниз головой больше получаса, мучилась ужасной головной болью... Естественно, что невестка, вдруг бросившая работать и таким образом затягивающая их общее пребывание на солнцепеке, могла вызвать в ней лишь раздражение.
- Да вот, матушка, что-то сердце опять прихватило. - Прошептала Ариса, не в силах ни вдохнуть, ни выдохнуть от боли, стреляющей под лопатку...
- Да? Сердце? И как же ты это определила? - Едко поинтересовалась старуха, с трудом выпрямляя ноющую спину, пользуясь удобным моментом, чтобы передохнуть и активно соображая, как бы ей сегодня на этом и закончить с трудовыми подвигами? По-хорошему то, ей бы сейчас в тенек, в прохладу, да холодную мокрую тряпочку на лоб... Да кваску из бочки, что в подполе...
- Так знахарка же объясняла... - прошептала невестка, чувствуя, как боль понемногу отпускает, и осторожно наполняя легкие воздухом. - Может, случилось что-то? - Неуверенно спросила она, с тревогой оглядывая работающих детей. Старшие были кто где, но Петрас и Эргис - десятилетние близнецы и Гарла с Такой (8 и 6 лет), были тут, нехотя ковыряясь на выделенном им участке . С младшеньким сидела беременная сноха...
Значит, старшие?
Сердечко опять испуганно захолонуло. Но, прежде, чем оно успело устроить ей очередной сбой, в дело вступила мать мужа - Каринична, и начала наводить на вверенном ей участке земли порядок, так, как она его понимала...
- Что случилось-то? Что ты каркаешь-то, прости богиня? Вот язык без костей, чесно слово...
- Но...
- Никаких но! Дело сделать надо! А ну-как ночью дождь нагрянет, а у нас трава не вырвана! Ведь завтра и не найдем в зарослях-то ограчку! Как жить-то будем? Что зимой делать? Чем детёв кормить станешь, ты хоть об энтом-то подумала? - Бабка активно гнула свою линию, между делом, размахивая руками (чисто для пояснения), она заодно перемещалась поближе к листвице, что росла с краю. Вступив в ее тенек, Каринична не смогла скрыть удовлетворенного вздоха. Села на травку, развязала рубашку у горла и стянула с головы косынку. Дотянувшись, сорвала большой лист лопуха, намекая, что она тут - надолго, и требовательно посмотрела на все еще не работающую невестку...
- А может, мальчишек послать... - робко спросила та.
- Вот еще! - Не сдерживая своего возмущения, фыркнула старуха, - этак мы никогда прополку не закончим! Достаточно и того, что ты Вираську отпустила в лес по грибы на полдня! Придет часов в пять, не раньше! А когда уж там полоть-то? Впотьмах что ли? - И она огорченно махнула рукой, на глупую жену сына. Ничего-то сама сообразить не может. Вот и утром, не спросясь ее - Кариничны, пока все еще спали, отпустила зачем-то с подружками в лес свою старшенькую, семнадцатилетнюю Вираську... Дуру - дурой... Много ли они там наберут-то, без присмотра взрослых? Вот, то-то и оно! Заболтаются, забудутся, захихикаются, тратя время попусту...
А у них огород не полот!
Да, опять же, парней поди встретят...
Это мысль окончательно расстроила бабку, наводя на вовсе уж нехорошие думки о свое "любимой внучке". Взгляд ее стал колючим и злобным, что лучше любого окрика подействовало на Арису. Вздохнув, женщина склонилась над грядой. Привычные к труду руки, ловко и споро выдергивали тонкие стебельки сорняков с почти чистой грядки....


Она шла, осторожно оглядывая каждое деревце и кустик, прежде, чем ступить. Давным-давно полная корзинка грибов неприятно оттягивала уставшую руку. В голове потихоньку начинали роиться нехорошие мысли - неужели заплутала?
Еще утром, когда девчонки забежали звать ее по грибы, прогулка обещала быть очень приятной. Вираська сразу же прикинула, что в лесу-то может быть ей и "не повезет" найти грибницу...
А вот на огороде-то работа ее точно из виду не потеряет! Да еще и под присмотром бабки Кариничны, что в последнее время стала особенно едкой и злобной. То ли от того, что средний сынок ее не послушался, да и купил , без спроса, ту пеструю корову, что намедни потерялась? То ли от того, что на прошлой недели, пытаясь показать, как "павой плыла" по улице местная красотка, непутевая вдовица Вастарра, подвернула бабка неловко ногу, да так неудачно, что шлепнулась в пыль! И связки растянула, так что не наступить, да и авторитет свой у подруженек, перед которыми красовалась, сверкая остроумием (и "праведным" злословием), изрядно припылила. Сложно уважать то, что вызывает не улыбку даже, смех!
Вот и сделала девчонка свой выбор в пользу прогулки с подруженьками, а уж когда Ирза рассказала, что вчера, будто ненароком "проговорилась " при брате, куда да когда собирается (особенно четко описав как туда дойти!), так и вовсе чуть не завопила от восторга на весь лес. Брат-то у Ирзы был крепкий да красивый парень, первый красавец на селе! С таким любая с радостью бы "закрутила", а он, вроде бы, ей вечор подмигнул, когда кобылу от кузнеца вел...
Вот и билось неразумное сердечко. И несли ноги незнамо куда, пока в ожидании "нечаянной" встречи, пугливые мысли скакали с пятого на десятое. То ей казалось, что она уже знает, что ему сказать, да что ответить, коли заговорит с ней этот удалой хлопец... А то вдруг пугалась она, что все, что придумано ею, да только что, вот минутку назад, казалось умным да веселым, чушь полнейшая, и выставит ее перед принцем мечты ... в невыгодном свете...
- А я ему тогда скажу... - В очередной раз шептала она, пытаясь перестроить одну, казавшуюся ей очень умной, фразу. Ее она услышала от проезжавшей недавно через их деревеньку самой княжны Стефанилуны. С ней ехал муж ее, такой красавец, что сердце человеческое и вынести не способно! Знахарка тогда еще сказал " Ну, на то они и оборотни!"....
Так вот, пошутил тогда князь Девларт, подавая руку жене, чтоб помочь спешиться чтоб освежиться:
- А не угодно ли прекрасной пани принять мою скромную помощь и стать еще прелестнее? - вопросил хитрец, целуя нежную ручку и намекая явно на что-то, до чего сама Вираська еще пока не доросла. Вот тогда-то, княжна одарила своего супруга лучезарной улыбкой и, самостоятельно соскользнув с седла, сказала:
- Не прелесть красит женщину, а мудрое ее использование...
И Их Сиятельство расхохоталось! Громко и открыто. Чем поразило юное невинное сердечко до самого донца. Вот как нужно отвечать принцу! - решила она для себя тогда, - что б и умное, и смешное...
Только вот фраза эта совсем не желала служить ответом, на простой и ясный вопрос Карзика, что он задавал всем подряд девчонкам на селе: "Ну, что... на сеновал пойдем? Или прям тут показать тебе, о какой любви я мечтаю?". Говорить что-то грубое ему в ответ было никак нельзя. Невзлюбит, потом еще и сделает гадость какую-нибудь, как вон с дочкой вдовицы, Параськой... Совсем не хорошо тогда получилось. Если бы не был он сыном мельника, ни за что не спустили бы ему эту выходку с невинной девицей односельчане...
А так, папашка ихний, мельник, побегал, подсуетился, кузнецу, знахарке да старосте по мешку муки отвалил... Вот и замяли они дельце-то. Не стали искать, кто девчонку в ту ночку к стене-то так неаккуратно притиснул, что и платье порвал, и ребро сломал... А может, и еще чего сделал...
Да... Только и гулять ей сейчас с ним никак нельзя! Карзик еще года два-три жениться не будет. Отец ему при всех сказал: "Гуляй, сыне, тебе пока об этом думать рано....". А значит и соглашаться на всякие там... глупости... В общем, ей совершенно невозможно! Бабка ее тогда живьем съест!
Она вот вчерась только, так ей и сказала: "Ты, говорит, девка, знай свое место! Твое дело не задом крутить, а удачно замуж выйти! А энто возможно только если невинной будешь! Но уж про то, не беспокойся, то - моя печаль! Сохраню тебя даже от тебя самой, ты даже и не сомневайся, милочка! Я специально к знахарке сходила, да отварчик заговоренный взяла. Да тем отварчиком еще недельку назад, как мельников сынок на тебе глазок-то свой похотливый положил, я тебя ноченькой и окропила! Так что.... Только он к тебе где прикоснется, где не положено, знахарка сказала - у него рука враз отсохнет, а ты - вся зелеными пятнами пойдешь! Чтобы вослед знала, чего можно девице, а что нельзя...".
С тех пор и мучилась Вираська....
И хочется ей... У подружек вон, только и разговоров, кто с кем целовался! Да кто как обнимает... Опять все утро шептались, да над ней потешались. От того и ушла она от них на соседнюю полянку. Ну их... Пусть шепчутся. А как парни появятся - позовут, никуда не денутся! А она пока придумает, что бы такое Карзику сказать, что бы он и интерес к ней не потерял, и прикасаться не вздумал бы... Вот только фраза эта чудесная, что княгинюшка сказала, ну никак не желала перестраиваться так, что бы прям... поразить парня, да в самое сердце!
Уж она ее все утро и так, и этак крутила. А все глупо выходило. Сама и не заметила, как шаги от злости сделались длиннее. А грибы, будто сами стали попадаться на глаза все дальше и дальше...
Сначала дошла до края полянки, а там такой светлый пролесок - точно грибной... А там низинка... Гриб за грибком... Слово за словом...
Остановилась только когда поняла - полна корзинка! Возмущенно оглянулась, желая крикнуть подруженькам, как нехорошо они делают, что не зовут ее. Ведь парни-то, уже поди давно пришли! И замерла...
Не было сзади полянки! Лес стоял сплошной стеной, да не светлый и редкий, что близ деревни растет, а темный да заросший кустами и буреломом, что близ горы проклятущей, окружал ее сейчас... Враз ослабели ноженьки. Да сердце испуганной птахой застучало где-то в горле...
Ей бы закричать. Позвать подруженек... Да только страшно стало вдруг невыносимо, потому как заметила, что и не на земле она стоит, на склоне! Земля все выше поднимается, и, коли присмотреться, можно уже и каменюки то тут, то там увидеть! А ведь в горах-то, люди говорят, страховидла всякие живут и зверья полным-полно! Закричит она сейчас, позовет подружек, да только услышат ли те, вот еще вопрос?
А вот то, что тварюшка какая, по закону подлости да невезучести на ее крик прискачет, посмотреть, кто здесь такой громкий да голосистый - это уж наверняка! Как бабка говорит, таких вот, глупых да громогласных дурех, и едят!
Зажав одной рукой себе рот, чтобы не пищать от страха (писк и хныканье вырывались сами, озвучивая слезы, так и струящиеся по испуганному личику) и не привлекать к себе ненужного внимания хищников и злодеев (наверняка ведь под каждый кустом сидят! Только ее и ждут, несчастную...), Вираська брела вниз, ориентируясь на наклон земли под ногами.
- Вот дойду донизу горы, - всхлипывала она, уговаривая саму себя, - и тогда уже покричу. Не могла я далеко-то уйти. Девчонки где-то там, наверняка... Уж поди сами испугались, да вовсю бегают по лесу, кличут меня....
Потом пришла мысль, от которой и слезы просохли вмиг. А ведь и красавчик Карзик тоже ее, наверное, сейчас ищет! И понеслись мысли, одна другой приятнее, обгоняя друг друга вскачь. Если он ее ищет, это же будет почти, как в легендах! Он же ее спасет, по сути-то! Вот уж после подобного он, наверное, точно на ней.... страшно сказать... ЖЕНИТЬСЯ...
А что? Раз спас, значит должён!


Он с любопытством следил за добычей. Экие, все же странные создания эти двуногие. Вроде идет одна, а звуки издает зачем-то. И ведь нет рядом никого... Ладно хоть негромко... А то бывает у них. Гудят-гудят, гудят-гудят, аж тошно... Странные такие...
Странные, но вкусные...
Он давно научился копировать звуки, что они издают. И заметил, что определенные наборы звуков им нравятся, они их успокаивают... Совершенно так, как учила мать. Все, что она показывала, все работало...
Осторожно молодой кразли сдвинулся, меняя позу. Других особей этого вида вокруг не было, он бы почуял, так что можно было начинать охоту. Пока оно опять не начало источать воду. В такие моменты лучше не показываться - убегать начинают. Шуметь опять же... Мучайся потом, лови их...
Он аккуратно обогнул полянку, по которой двигалась самочка, и прилег, так, чтобы она на него наткнулась сама. Скоро. Совсем скоро он поест... Эх, как она быстро-то подошла, он даже брюшко не успел почесать... Теперь вот страдать придется, терпеть...
От этого, только злоба накапливается...


Она уже всерьез была уверена, что знает эти места. Нет, ну вот точно! Вот здесь она, наверняка проходила - вон тот пенек знаком, и то деревце со сломанной веткой она уже видела, и эти вот кочки с глазами...
С глазами...?
Вираська замерла, как вкопанная, с недоумением глядя на большие, печальные глазки прямо перед собой, на земле. Кочка чуть шевельнулась, и стало видно, что это и не земля вовсе, а странное животное размером с корову... Или чуток побольше. Быть может, девица и испугалась бы, если бы не два но!
Во-первых, неизвестно откуда взявшееся убеждение, что не может животное с таким вот грустным взглядом, быть опасным! НЕ МОЖЕТ! Вот, хоть режьте ее, а она в такую чушь нипочем не поверит!
А во-вторых, спасение вот от ...этого вот, непонятного и неизвестного (пусть и доброго существа) было еще более желательно, чем просто из лесу! Энто ж почти дракон! - рассуждала Вираська, рассматривая печальное создание, смущенно отводившее глаза.
- Здрасти... - Она пристально смотрела в его большущие гляделки, пытаясь определить, может оно думать или нет? И решить: дракон или все же не дракон? Где-то в середине построения очень важного аргумента за дракона (что-то типа, мне очень нужно, чтобы он был драконом, вот поэтому так про него и скажу...), зверь тяжело и грустно вздохнул и высказался:
- Здравствуйте...
- Ой! - натурально удивилась девица, - так вы еще и разговаривать умеете?
- Да... - выдохнуло существо.
- Вот это да! - Последние остатки страха смыло волной восторга и исследовательского азарта. - А что вы еще умеете?
- Умею... - вроде бы не понял он.
- Ну, да... - Она требовательно посмотрела на существо. Дракон вздохнул, и печально покачал головой. Кразли всегда так делал, когда не слышал никаких знакомых звуков, а значит и не знал, как надо среагировать.
Очень хотелось есть, но не было никакой гарантии, что сейчас, когда жертва стоит вот так вот... Неправильно... Он сможет убить ее одним ударом. А бегать за ней по этому лесу, в котором так много этих ужасных... торчащих во все стороны, что так и норовят то ударить, то зацепиться и дернуть, останавливая его... совсем не хотелось... Лучше чуток подождать...
Только вот брюшко очень чешется...
Это у него от голода...
- Не можете сказать, да? - тут же поняла Вираська, потому как была умной и сообразительной девочкой! - А что вы тут делаете?
Он от радости чуть не подпрыгнул. Вот на эти звуки он знал что издать! Эти были самыми легкими из тех, что он умел издавать. Давно заученным движением, он пожал плечами, посмотрел на нее, вниз, на свои лапы, вновь на нее, и, отвернувшись, издал:
- Потерялся...
Его переживания были ей очень близки. Будучи и сама в данный момент девушкой в подобной беде, она вмиг поняла его, как никто другой! Вираська почувствовала, что он - явно стесняется признаваться ей, девушке, что оказался в столь "глупой" ситуации и сразу же пожалела!
- Вот отчего у тебя глазенки-то грустные! - Покачала головой она. - Ну, ничего, ты не бойся! Сейчас меня наши найдут, и тебе тоже помогут...
Мысль о том, что еще пять минут назад, "наши", по ее же собственному замыслу, должны были спасать ее от данного "дракона", была ей уже прочно и основательно забыта! Дракон переступил с лапы на лапу. Медленно, чтобы не испугать ее, подошел к большому камню, вросшему в землю по самую макушку, и умостился на нем, как на насесте, глядя на нее старательно открытыми глазами.
Если ей сейчас вот сюда кивнуть, сядет ли она на этот камень? - думал он, осуществляя данное действие. Села... Хорошо. Теперь, только пусть слегка отвлечется, он сверху, как... В животе активно забурчало, в предвкушении мяса. Это было так громко, что он даже немного испугался - как бы самка не занервничала.
- Ой, какой ты, видать, голодный! - Ахнула добрая душа. - Чем же вы, драконы, питаетесь-то? А? Ведь не девицами же, в самом деле... - Она настороженно ждала ответа. На слово "питаетесь" он знал, что произнести. Их любимое слово - "грибы". Были еще "ягоды", но они по времени не подходили. Рановато пока для этого ответа...
- Грибы... - Тяжело вздохнул он, уже зная, что будет дальше. Ее ношу он успел заметить и рассмотреть. А значит, сейчас ему дадут эту гадость, и придется ее есть. Живот недовольно забурчал, протестуя, против подобного насилия над ним, когда вот, совсем рядом, сидит отличное теплое мясо...
Хвост двинулся вправо...
- Так что же ты молчал! - Обрадовалась Вираська, - у меня же полная корзина грибов! Сейчас мы тебя накормим....
Она одним движением подтянула к себе корзину, и щедро поставила ее между ними, мысленно "махнув рукой" на то, что скажет дома бабка, если корзинка не будет полной. С другой стороны, оставить голодным такую лапушку, она никак не могла! Почему "лапушка" не поела сама в лесу, полном грибов, она не задумалась...
Еще раз тяжело вздохнув, кразли осторожно обнажил передние резцы. Самую малость. Самочка радостно подпрыгнула на своем камне, обнажая в ответ все имеющиеся у нее зубы. Он, конечно же, не стал говорить ей, что у них не принято вот так вот хищно скалиться просто так, если не собираешься нападать. Не из вежливости, нет.... Просто не знал, как произносится...
Первый гриб, с положенными ужимками, отправился в рот. Сморщившись, он еще раз дернул хвостом. На этот раз, она почти равнодушно проводила глазами движение сильного и крепкого, обтянутого особенно прочной кожей, отростка. Даже не сдвинулась. Хорошо.... Значит, скоро совсем привыкнет...
Скорей бы уже... Есть-то все сильнее хочется. И этот противный вкус во рту, не добавляет радости. Самочка издавала незнакомые звуки, почти не умолкая. То, что он слышал, ему не нравилось. Совсем даже не нравилось. Он не узнавал ни одного сочетания. Что делать, если она сейчас обратиться к нему?
Нет. В этом не было совсем даже ничего хорошего. Скорей бы все закончилось. А-то сиди тут, сиди... Неудобно. И камень холодный. И солнце печет, так что гребень нагрелся. Неприятно. Опять же - глаза сохнут. Приходится часто моргать. А она все пищит и пищит. Даже устал от нее уже...
-А еще, он мне вчера два раза улыбнулся! - Радостно щебетала Вираська, нашедшая, наконец-то, благодарного собеседника. Молчаливого и внимательного. Ишь какие глаза! Переживает за нее, сразу видно... - Один раз, когда утром я корову выгоняла в стадо, а он с пастухом говорил, а второй раз, когда....
На резкое движение хвоста она не обратила ни малейшего внимания, привыкнув, что дракон им нервно дергает туда-сюда. И когда, размахнувшись как следует, тварь ударила ее, ничего не подозревающую, толстым отростком в место соединения головы с туловищем, Вираська даже не успела испугаться...
Она умерла мгновенно...
Тело неловко осело на нагретый солнцем камень. Несколько минут кразли смотрел на нее почти с умилением, наслаждаясь наступившей тишиной. Все же странные они...
Странные, но вкусные...
Прежде, чем начать насыщаться, он почесал себе брюшко, чувствуя, как наступает умиротворение и жизнь становится лучше. Потом осторожно перекусил сломанную шею, решив, что, пожалуй, это все же был довольно интересный день... А значит, стоит забрать голову для своей коллекции...
Он собирал головы особенно интересных жертв на память о каждой удачной охоте... В пещере, что он использовал, как нору, таких было уже несколько десятков. Они лежали горкой в самой глубине. Возле его лежбища...
Кразли был очень удачливым охотником....
В брюхе снова громко заворчало. Урча, он приступил к трапезе, радостно подсчитывая, что этого мяса ему хватит дня на три, точно...
Не то, что того старого, сухого самца... Что он подманил вчера...
Даже и не наелся с него толком....
А эта... Очень вкусная...


- Ви-и-ира-а-аська-а-а-а....
- Ви-и-ира-а-аська-а-а-а.... - голос несчастной матери летел над лесом. Солнце уже садилось. Все дети вернулись домой, и лишь ее, кровиночки дорогой и любимой, все не было и не было. А полчаса назад, по просьбе измучившейся матери, старшенький - Никитка, сбегал до мельника....
Оказалось, его дети вернулись еще днем...
Сразу же после обеда...
Как раз тогда, когда сердце засбоило во второй раз....
А в первый-то было, когда я ее утречком провожала... - Вдруг вспомнила Ариса, и, с ужасом осознавая, что уже никогда не увидит дочери, в голос завыла...





Словарь

Кразли - хищные ящеры, размером 1,5 - 2 метра, ошибочно принимаемые некоторыми за драконов. Самые крупные хищники в горных грядах Гратхем (на юге континента) и Слайфамз (на северо-западе материка). Полуразумны. Понимают речь и способны ее копировать, достаточно хорошо, чтобы создать видимость общения. Известны тем, что "разговаривают путников", отвлекая внимание, и нападают в самый неожиданный момент. Как правило имеют очень жалобный внешний вид. Крылья рудиментарны. Пользуются в основном, мощными когтями, хвостом (ударом оглушают жертву) и острыми зубами в два ряда. Есть теория, что они способны притягивать жертву... но это вряд ли. так как означало бы наличие большего разума, чем допускают маги...

Ограчка - овощ, чем-то похожий на свеклу по форме и способу произростания. Корень - питателен, сохраняется на зиму, имеет приятный вкус при приготовлении (варении, жарении, засолке). На поверхности ботвы не имеет, длинный, прямой, как палка, крепкий стебель, сплошь покрыт мелкими цветами нежно-розового цвета, очень пахучими и медоносными (мед с него способен исцелить любую простуду - даже запущенную). Цветы так же высоко ценятся магами из-за высокого содержания естественного биологического стимулятора. При правильном приготовлении, человек, испивший отвар с цветов, способен не спать до трех суток подряд и оставаться в сознании и работоспособности. Сам же стебель собирается, высушивается и в молотом состоянии используется как пикантная приправа к мясу и рыбе.



Рассказ "Кразли"...
Ариса - жена старосты
Вирася - дочь старосты
Каринична - мать старосты
Ирза и Гаята - подруги Вираси
Карзик - брат Ирзы, сын мельника


Что ж... жду ваших комментариев... Больно не бить!

[Uksus]

Ну, первое пожелание:
хотелось бы, чтобы в самом начале было что-то вроде коротенькой такой аннотации на тему, что планируется написать.
Второе пожелание:
с простынями неудобно работать. Лучше всего выкладывать кусочками по 1,5 - 3 вордовских страницы.

[Sverm]

остальное уж слишком... девчачье...

Думаете вы тут единственная девушка?
Небольшие тапки есть, вернее даже и не тапки а так, маааленькие пинеточки, но к сожалениу сейчас уезжаю :( в воскресенье отпишусь.
ЗЫ Понравилось

[Дезире]

Ну, первое пожелание:
хотелось бы, чтобы в самом начале было что-то вроде коротенькой такой аннотации на тему, что планируется написать.



простите, пожалуйста. Я тут совсем еще новенькая и зелененькая и ни чегошеньки у вас не понимаю. Зашла на другие темы - глянула, там вроде ничего не было, вот и я так же -просто выложила текст. Скажите где посмотреть как надо - и я постараюсь исправиться


Второе пожелание:
с простынями неудобно работать. Лучше всего выкладывать кусочками по 1,5 - 3 вордовских страницы.

Извините, но я что-то не совсем поняла. У меня это - весь текст. Мне его надо было какими частями выкладывать? По абзацам что ли?

P.S. Еще раз sorry, мне право слово очень жаль, но сделать нормальное разделение(чтоб ваши сообщения были отдельно у меня так и не получилось). не сердитесь...

[Uksus]

Извините, но я что-то не совсем поняла. У меня это - весь текст. Мне его надо было какими частями выкладывать? По абзацам что ли?

Нет, не по абзацам. Я же написал

Лучше всего выкладывать кусочками по 1,5 - 3 вордовских страницы.

Это оптимально для одной выкладки. Проверено на опыте.

Что касается аннотаций, просто пишите, будет ли это рассказ или что-то более крупное и на какую примерно тему: НФ, фэнтези, мелодрама... Ну, и так далее.

Чтобы было нормальное разделение, выделяете кусок, который хотите процитировать, нажимаете кнопку "быстрая цитата".
Выделенный текст появится в окне быстрого ответа.

[MUREN]

Оксана!
Перечитал третий раз.
Кразли - супер!
Мой любимый ГГ из мира Грайстока.
(Есть желание написать фанфик: "Охотники на Кразли". Но сначала дочитаю основной Грайсток, надо получше представлять себе этот мир.)

P.S. Добавь пожалуйста в профиль "Сайт" адрес своей странички. Что бы можно было посмотреть откуда у Кразли лапы растут.

Не забываем про русский язык.
ZLOY_GAD

[Sverm]

Извините, но я что-то не совсем поняла. У меня это - весь текст. Мне его надо было какими частями выкладывать? По абзацам что ли?

Имелся в виду не ваш текст, это просто пожелание на будущее :)

Еще раз sorry, мне право слово очень жаль, но сделать нормальное разделение(чтоб ваши сообщения были отдельно у меня так и не получилось). не сердитесь...

Не стоит так переживать, все у вас нормально.

Небольшие тапки есть, вернее даже и не тапки а так, маааленькие пинеточки, но к сожалениу сейчас уезжаю :( в воскресенье отпишусь.

Прочел сейчас еще раз, и не нашел к чему придраться...

[Дезире]

Кразли - супер!
Мой любимый ГГ из мира Грайстока.

Ну, даже не знаю, что сказать... У меня на СамИздате девчонкам не понравилось. Но писалось-то для мужа... Он тоже в полном восторге! Это его любимый вариант: "короче, все умерли!".



Адрес странички вроде отправила, но не знаю - появится ли он...
Пыталась сделать все в одном сообщении, но у меня пока так ничего и не получается... Так что буду отвечать кусочками. Я слышала что такое бывает с некоторыми сайтами, но сама сталкиваюсь впервые... Хотя у меня Тигра на СамИздате не может мне в Грайстоке сообщение больше чем на пару предложений выложить... Так и шлет на электронку....

[Дезире]

Есть желание написать фанфик: "Охотники на Кразли". Но сначала дочитаю основной Грайсток, надо получше представлять себе этот мир.)

Я тут уже успела такого нафантазировать... ьначала уже четыре новых рассказа, а ведь висят те два незавершенных... прям даже не знаю, что делать, насчет второй части Грайстока вообще нет никакого вдохновения.... Посто мрак! Моожет, твой фанфик меня бы и вдохновил? Но, я так подозреваю, пока ты не прочтешь про кразли в Грайстоке - фанфика я не дождусь...

[Дезире]

Имелся в виду не ваш текст, это просто пожелание на будущее :)

Ясненько...

Не стоит так переживать, все у вас нормально.

Да я не переживаю... Кажись...

Прочел сейчас еще раз, и не нашел к чему придраться...

Это что? Это значит - понравилось? УУУУРРРРАААА!!!!


P.S. Наконец-то у моего дорогого и любимого дошли руки показать мне в чем тут соль! Теперь буду нормально отвечать...

[Боярыня]

Понравилось! Даже как то жалко стало, что текста так мало.
Ксения, можно в личку ссылочку где почитать еще. Хочется, действительно, понять откуда у этой зверушки "лапы и хвост"

У меня на СамИздате девчонкам не понравилось.

Ну это они просто не прониклись.

[MUREN]

Хочется, действительно, понять откуда у этой зверушки "лапы и хвост"

Ткните в "профиль" у Дезире, там будет внизу строка "Сайт".
Либо "пользователи", в шапке любой страницы, там есть клавиша "сайт" напротив имен пользователей.
Или в рубрике: "Книжная полка", там ссылки на страничку Оксаны тоже есть.
----------------------------------
Кразли - психотерапевт.
Прием в обеденные часы.

[Дезире]

Извините, что нормально не отвечаю - чего-то комп совсем того... муж грозится получить на днях зарплату и купить новый, но пока... в общем, спасибо, что он хоть дал сообщение из ворда сюда скопировать....

Боярыня - спасибо. Я рада, что вам понравилось. текста действительно немного, но ведь вещь полностью закончена. Собственно говоря, она писалась. как кусочек для пояснения к основному тексту "грайсток. Душа Воина", вернее, его продолжению...

Мурен - отдельное мерси. Я тут чего-то приболела и в инет почти вообще не вылажу. Но в профиль сайт занесла. как ты и просил, так что если что - там должно быть...

[Дезире]

Женское фэнтази.

Грайсток – мир очищенный через тысячелетия после катастрофы – битвы богов, практически уничтожившей его. Почти погибший мир находят новые боги и делают все, чтобы он стал для них домом. Весь мир состоит теперь из одного единственного уцелевшего континента и множества островов всех величин и размеров.

Окаяси. Это рассказ про то, как появился еще один остров. Один из самых загадочных и удивительных в этом мире. Остров Окаяси, на котором сохранились флора и фауна погибшего мира. А также и история про ту, что слишком много возомнила о себе… банальная, в общем-то, ситуация: Она- поспорила с богами. Он – заплатил за ее грехи. А расхлебывали последствия, как всегда, совершенно посторонние, ни в чем не повинные люди. Этот рассказ о такой вот посторонней и чем для нее закончилась встреча с самой коварной богиней ее мира…


Словарь

Ясенка – главная героиня, крестьянка
Фаранек – сын мельника, любимый Ясенки
Карават – сын старосты, муж Ясенки
Узенк – староста, свекор Ясенки
Никаришна – жена старосты
Катеринка – жена кузнеца, соседка и подружка Ясенки
Окая – богиня неживой природы, в основном гор

Проклятие, что убивает... – речь идет о том времени, когда возмущенные ее наглостью, местные боги прокляли Окаянуарию Гластерскую, местную владычицу и ведьму по совместительству, пожелав, чтобы все ее мужчины умирали от ее близости (в целом). Она не осталась в долгу и то же подпортила богам жизнь. Тогда они взяли и уничтожили ее. Но ее возлюбленный муж, уже умирающий от проклятия, дошел до кургана, в котором была похоронена Окаянуария и там принес себя в жертву, вспоров грудь и достав сердце, он отдал душу в обмен на ее вечную жизнь (неправильная формулировка - результат того, что мужик умирал и уже ничегошеньки не соображал) Но, добровольная жертва ( да еще и с отдачей души… ) это вам не хухры-мухры… Короче, вот результат, курган за одну ночь стал горой, а Окаянуария стала богиней неживой природы (ну, уж на чем специализировалась!) и стала тем, кем стала. Боги попсиховали и признали ее… А куда теперь деваться-то? Она была одной из тех, кто и развязал всю эту войну, так как всю свою очень долгую жизнь любила лишь собственного мужа…

Грайсток. Окаяси…

Часть 1

Это случилось очень давно…
Так давно, что даже седые горы с трудом вспоминают, как все было на самом деле. Это было в те времена, когда нога ни одного оборотня еще не ступала на эту землю… В те времена, когда этот мир назывался не Грайсток… а совсем по-другому… В те времена, когда на земле еще были старые боги… И даже раньше…
Когда эти боги еще были молоды….


- Ясенка? Ясенка! – голос матери звенел на всю округу. Невысокая пухлая девушка замерла на месте, не рискуя продолжить спуск по лестнице, что была ужасно скрипучей. Просто невыносимой! А под весом Ясенки она и вовсе стонала так, словно до ее кончины оставались считанные секунды…
- Ясенка! – голос матери звенел все требовательнее. В нем уже явственно слышались раздраженные нотки. Успокоив себя, что это ей просто со страху почудилось, девушка белкой слетела вниз.
- Постой… - шепнули с сеновала. Она замерла, не рискуя поднять глаза на говорившего. Лишь яркий румянец во всю щеку показывал, что она очень внимательна. – Придешь сюда, как все лягут спать?
Румянец моментально залил все лицо и скользнул дальше за вырез простой рубашки, вышитой к празднику красными петухами. Не зная, что ответить, Ясенка хлопала глазенками, не рискуя поднять их на предмет всех своих дум и мечтаний. Очень хотелось ей прийти. Но вместе с тем было и боязно… Мало ли… о парне-то в деревне всякое болтали…
- Я не знаю… - наконец пошептала она, так и не определившись.
- Придешь! – спокойно и веско уронил парень, блестя наглыми глазами. Она все же вскинула на него взгляд, запоминая его вот таким… Сильным, красивым, молодым и наглым… Со свежей соломой в длинных взлохмаченных кудрях, что почти сливались с ней по цвету, с задорными насмешливыми глазами, карими с желтыми искрами, как густой дикий мед на солнце…
Травинка в его зубах качнулась вверх-вниз, почти гипнотизируя её…
- Придешь! – повторил он настойчиво.
- ЯСЕНКА! – грохотнул голос матушки совсем близко.
- Приду…. – выдохнула девушка и метнулась по двору к дому. Пробежала под прикрытием богато украшенной телеги сватов, осторожно следя, чтоб никому из них не попасться на глаза, шмыгнула в огород, добежала до своего оконца, молясь всем богам, чтоб его не додумались закрыть … и куницей проникла в свою комнатку…
Сердце билось, словно бешенное в груди. Дыхание с трудом вырывалось из приоткрытых губ, пока она споро поправляла нижние юбки, да завязывала рубашку. Лента все никак не хотела ложиться ровно, так и норовила выскользнуть из дрожащих пальцев…
Но в глазах была лишь томная нега…
Как хорошо было ей этой ночью. Как жарко целовал ее Фаранек. Как крепко обнимал… Как был ласков и добр к ней… А ведь раньше почти не замечал… Сладкие мысли кружили голову. Уже месяц, как сын мельника, Фаранек, заметил ее и стал ухаживать, совершенно не скрывая, что она ему нравится. Она же была столь наивна, что поначалу даже не замечала этого. Но подруженьки быстренько разъяснили - что к чему! Присмотрелась… И поняла, что тоже очень даже влюблена…
Просто по самую макушку!
Дальше - больше…
Вечерами он провожал ее после посиделок, на глазах у всей деревни помогал ведра от колодца носить… А вчера привез ей с ярмарки, на которую они с отцом муку возили, две красные шелковые ленты! Да столь яркие, столь нарядные, каких ни у кого в селе и не было! Не устояла она… Пошла с ним на сеновал…
Долго он ее уговаривал. Уж почитай, под самое утро лишь согласилась. Но и тут была очень уж стеснительной: только обнять да поцеловать себя и дала. А больше они ничего и не успели. Почитай ни свет, ни заря крики по улице разнеслись, изрядно переполошив парочку на сеновале.
- Едут! – кричали дети, проносясь по улице.
- Едут… - загуторили взрослые чуть позже. Пришлось выглядывать, страсть ведь хотелось узнать в чем там дело? Оказалось, посреди улицы, украшенная цветами да лентами, весело позвякивая колокольцами неспешно ехала телега…
СВАТЫ!
У Ясенки аж дыхание перехватило. Сваты! Ох, видать сегодня она лишится кого-то из дорогих подруженек! Их и так-то немного было, из-за того что в год, когда она родилась шибко голодно было… Вот и оставляли только мальчишек… ну еще первенцев на всякий случай… Она была в семье старшенькой… потому и жива осталась, не досталась ни метели лютой, ни злым морозам, ни снегам белым, ни зверям диким…
Ее возраста на селе и было-то всего с десяток девок! Так почитай, едва заневестились они в этом году, так сваты и зачастили, едва посевная закончилась! То к одной, то к другой. Их и осталось-то к середине августа всего ничего… три подружки… А уж когда мать кликать начала не своим голосом, заподозрила девушка, что-то неладное…. И точно! К ним во двор завернула телега с чинными, важными, наряженными словно купцы, первыми людьми на селе – старостой, мельником, кузнецом да ведуном…
- Ой! – она испуганно зажала рот рукой, глядя на любимого. – Это что это…? – она даже не решилась тогда спросить его. Ей показалось и так все понятно. Сватов всего четверо! Нет с ними пятого – отца жениха! Значит, для кого-то своего сватают. А кто ж с нею-то рядом? Вот то-то и оно! Так чего было зазря спрашивать? Да и потом, из неженатых, сейчас имелись лишь у мельника сынок, да у старосты… да только сына старосты, угрюмого, вечно всем недовольного мрачного парня по возрасту уже можно было смело в мужики записывать! Какое уж тут сватовство?
Вот и трепетало сердечко девичье. Тряслись руки, пока повязывала даренные ленты. И хотелось ей бежать в светелку, да только ни к чему спешить было… Невесте полагалось быть скромной, тихой, смирной…
Такой она и была…

[Дезире]

Часть 2

- Матушка… - горло перехватило. Слезы застряли, колом встали в горле, буквально душа ее. – Как же это? – Ясенка смотрела огромными синими глазенками, чистыми и невинными, как весеннее небо на мать, а та лишь отворачивалась. – Матушка… За что? – ей не хватило дыхания и слезы все же потекли по щекам. – Он же совсем старый… матушка?
- Что ты его, варить что ли будешь! – разозлилась мать, отводя взгляд от единственной дочери, кровиночки и любимицы. – Замечательно заживете! Лучше всех на селе! Староста и избу как раз ему закончил. Почитай, хозяйкой полновластной войдешь в свой дом!
- Но… он же страшный… - выдохнула девушка свой последний «аргумент».
- И хорошо… - поджала губы мать. – Страшненьких зато Окая не трогает…
И такой стужей веяло от этого имени, что кажется даже солнце нахмурилось, прикрылось тучками. Она еще пыталась плакать, уговаривать, просто перечить и упрямиться, да только кто послушает молоденькую девчонку? Только и смогла вызнать почему родители так споро, за первого кто посватался, выдают ее замуж….
Слух по деревне прошел, что у них с Фаранеком уже все было…
Как ни убивалась, как не отрицала Ясенка, все без толку. Очень уж боялись родители, что больше желающих на нее не найдется. Мать по-своему дочь понимала, да только и рисковать ею не могла. Не для того она ее в тот страшный год сберегла, чтобы потом всю жизнь глядеть как она одна мается! Как лучше хотела…
Свадьбу справили осенью…
Фаранек на пиру ухаживал за какой-то молодой красоткой. Совсем еще зеленой пигалицей… Кажется, дочерью вдовы Захарасты. Но Ясенке было в тот момент уже все равно. Ни жива, ни мертва смотрела она на происходящее. Словно и не с ней, то было. Словно не ее, любимую дочь, родную кровиночку, как корову в ярмарочный день отдали первому попавшемуся мужику, даже не поторговавшись… Лишь бы деньги заплатил…
И он платил. Сам новоиспеченный муж, Карават, сын старосты Узенка, был не беден. Да и отец на радостях, что сына наконец-то пристроил в хорошие руки, денег не пожалел… А только ничего этого Ясенке не было надобно! Ни платья нового, из дорогой заграничной материи с огромными синими цветами пошитого; ни сапожек красных, никем не ношенных; ни лент атласных, ни перин, ни подушек, ни сковородок, ни кадушек…
НИЧЕГО!
Ничего она не хотела от этого человека. Не мил он ей был. Да только его это волновало также мало, как и ее родителей.
- Стерпится, слюбится… - только и сказал он ей, когда подкараулив его как-то вечером, попросила она его не губить ее молодости… Сказал и ушел. Даже провожать не стал. Словно не понимал, что будущей жене придется идти обратно домой по ночному селу….
Она тот страх навсегда запомнила…
И его равнодушие…тоже…


- Ясенка! Ясенка! Слыхала новости? – окликнула ее соседка, отвлекая от работы. С трудом разогнув ноющую спину, молодая женщина оперлась на тяпку, которой окучивала картошку и спокойно, даже равнодушно посмотрела на Катеринку, молодую красивую женщину в новенькой кофточке, что жила с мужем и детьми по соседству. С той-то стороны ее огород граничил с огородом свекра. А с этой, с огородом кузнеца. Сама кузня, как и мельница были за пределами деревни, возле реки. А дома – тут. Муж Катеринки цельными днями бухал огромным молотом по наковальне и к вечеру от звона и грохоту дурел настолько, что дома не желал слышать ничегошеньки, ни единого лишнего звука! Вот Катеринка и стремилась за день наболтаться вдоволь, чтобы выдержать вечернее молчание.
Так что во всем селе не сыскать было человека, что знал бы больше новостей, чем жена кузнеца! Все-то она знала, все ведала, но была при этом нрава легкого, незлобивого, хохотушка и мастерица петь да плясать, так что на селе ей прощали эту ее «маленькую» слабость.
- Ну? – кивнула женщина, показывая, что готова немного передохнуть, все равно спина так ноет, что не согнешься – надо бы, по хорошему-то, и вовсе пойти прилечь, чтоб мышцы расслабить, да только кто ж ей позволит посреди дня разлеживаться? Муж, что должен скоро вернуться с поля? Или свекор, что зорко следит, чтобы все работали? Он, старый, и своих всех в страхе держит, и невестку успевает запугивать…
Вот, уж вроде десять лет она замужем, а все свекра боится. Как тогда, после свадьбы, когда сбежала она, желая утопиться в речке, только бы не ложиться в постель с немилым. А он за ней следил. Да не понял, что топиться пошла, решил, на свидание к сыну мельника в первую же ночь побежала…
Осерчал староста. За косы приволок ее обратно к сыну. Гости еще не разъехались. Вот все они и стали свидетелями, как разъяренным мужик бил вожжами беспутную девку… И то, что сына мельника застукали в ту ночь с другой, его совершенно не волновало! Месяц Ясенка была между жизнью и смертью. Так избил ее ирод проклятый, чуть совсем насмерть не запорол. Хорошо, отец родной не выдержал, остановил. Матушка забрала домой, выходила, вылечила. А через месяц, как только стало известно, что она пришла в себя и даже встает, пришли муж да свекор и силой увели ее «домой»…
Ясенка равнодушно пожала плечами, скидывая воспоминания, что тяжким грузом лежали на плечах, клоня к земле. Прошло все. Все равно ей стало, что будет дальше. Тихой тенью, отражением мужа стала когда-то смешливая девчонка. Но Катеринка, что с детства дружила с ней, так и осталась ее подружкой, и пыталась делать вид, что все хорошо, что Ясенка совсем и не изменилась…
- Слушай, что узнала! Ты сейчас просто умрешь от ужаса! – затараторила подружка, как всегда стремясь сказать все и сразу, и не слишком-то заботясь а успел ли хоть что-то разобрать ее слушатель. – Говорят Окая вернулась!
Вздрогнул воздух и стал холоднее, едва было произнесено это имя вслух. Ледяной пот побежал по спине Ясенки. Вот тебе и равнодушная!
- Кто? – только и смогла она вымолвить, напрягаясь всем телом, уже зная, что услышит страшную, невыносимую новость…
- Да этот… сын мельника! Бабник ненасытный! Наконец-то услышали боги наши молитвы да и наказали его! Сколько было у всех от него проблем, просто не перечесть! Да далеко ходить не надо, ты сама-то? Едва не померла из-за этого поганца, а он зенки свои бесстыжие вылупил тогда и хоть бы слово сказал: так мол и так, не со мной она была, я вообще другую огуливал! Тварь он! – припечатала подружка с чувством, останавливаясь, чтобы вдохнуть воздуха побольше. Хотела было поведать как и ее не минул своим внимание этот гадкий подлый тип, да только разговаривать было уже не с кем. Тихая, спокойная, медлительная, словно замиравшая на ходу Ясенка, сорвалась и убежала быстрее ветра.
- Это вот что это сейчас было? – недоуменно поинтересовалась соседка у брошенной тяпки. – Это она куда понеслась-то? Неужели за мужа своего так испугалась? Вот бы уж не подумала никогда, что там такая любовь… Да…
Она отошла от забора, на который опиралась во время разговора, недоуменно качая головой и тихонько охая – последние недели донашивала своего третьего. Еле передвигалась, словно утка переваливаясь с ноги на ногу, а все ж везде успевала, про все знала, столько тайн ведала….
Чем и гордилась неимоверно!
Покряхтывая и постанывая, Катеринка двинулась к калитке, что вела на улицу. До прихода мужа есть еще пара часов, а значит, она еще успеет сбегать к Никаришне, свекрови Ясенки… пусть и она порадуется! Хотя…
Что ж, по сути-то, радостного в том что молодой, полный сил и здоровья, красивый мужик сгинул? Да и разве можно пожелать ему было такой вот участи?
Такую-то даже убивцу какому и то не пожелаешь…
Все же пожалела непутевого добрая женщина…

[MUREN]

Красиво...
Но мало!
Вот, как это Дезире умудряется, так скупо, но правдиво чувства описывать? И вроде, простое описание событий, и ярко, и реально получается.

А боги тамошние - бывшие колдуны все? Или есть среди них, и реально божественные сущьности? Типа старших.

[Sverm]

Вот, как это Дезире умудряется, так скупо, но правдиво чувства описывать? И вроде, простое описание событий, и ярко, и реально получается.

Согласен, эмоционально очень достоверно. Все персонажи живые.

[Дезире]

Всем большое спасибо за лестные отзывы. Я вам за это проду дам...
ПРОДОЛЖЕНИЕ

Часть 3

А Ясенка неслась к реке, не разбирая дороги. Добежала, бухнулась на колени в высокую траву на пригорке и забилась, захлебываясь рыданиями. Выть хотелось в голос, да только и будучи помраченным, разум крепко помнил полученную вперед науку. Она сейчас взвоет, а через пару часов свекор уж про то прознает, да опять за вожжи возьмется: по ком выла, коли муж твой жив – здоров? Нет, не желала она больше испытать тот ужас и боль, что пришлось ей тогда пережить, а только и виновника, непутевого да наглого забыть не смогла. Не простила. Не здоровалась более никогда. Глаз на него не поднимала и даже смотреть в его сторону себе не разрешала….
Но по ночам, когда муж, насытившись, засыпал, давясь обидой и слезами, вспоминала ту, единственную ночь, когда мужские объятия несли ей радость и удовольствие, когда поцелуи были не только крепки, но и полны нежности… Когда того, кто был с ней, заботило не только собственное удовлетворение… Когда и о ней… думали…
Пусть совсем немного…
А все же…
И вот теперь нет его… И уже никогда не будет. Не передумать. Не повернуть все вспять. Не дождаться смерти постылого, нелюбимого мужа, да жуткого свекра, чтобы все же решиться… хоть разок узнать…. А как это может быть? А с… НИМ…. не было бы ЭТО… по-другому? Так, как рассказывает Катеринка? Что от счастья кругом голова и думаешь лишь об одном - только бы это никогда не кончалось… Только бы смотреть в его глаза, чувствовать руки, губы, все его крепкое, сильное тело тесно прижатым к твоему… только бы любить его и быть им любимой…
И что? Все кончилось? Просто так? Потому что какой-то твари, старой настолько, что даже солнце не сможет вспомнить ее молодой, приспичило… Она запнулась, припоминая что она знала про эту напасть: из века в век забирала самых привлекательных, сильных да красивых мужчин из окрестных сел и городов Окая. Да вот только для чего они ей надобны? Что она с ними делала? Люди толком и не знали. Болтали, конечно, разное. Особенно ушлые упирали на то, что всегда забирала она самых красивых. Если растет малец ладным да пригожим, так нет – нет, да и сожмется сердце у матери – на погибель сына ростит! В каждом доме, где парень в жениховский возраст входит, замирают родительские сердца….
Матерям лишь молиться остается: только б успел дитятко оставить…
Да что толку? Не ждет Окая. Не спрашивает разрешения. Не принимает доводов и не выдает отсрочек. Просто однажды материнское сердце вдруг понимает: все! Не вернется больше он. Не стоит и ждать…
С другой стороны, ведь если первый ходит ладным да складным, но лицом просто приятный, а второй – красавчик, да здоровьем слабоват… То заберет божество первого. Богачи да знать про то уже давно смекнули, заметили. В последнее время все меньше среди них ушедших. Все больше детей остаются в домах. Ну и что, что худой да слабый? Ему же не косить, не пахать! Чай проживет как-нибудь! Лишь бы жил…
На селе шибко-то худым не останешься, коли работать с утра и до ночи, да питаться простыми продуктами, а не заморскими деликатесами, от которых никакой пользы – одна икота, да кручение в животе случается… Получается, и сила ей зачем-то надобна?
Рыдания давно стихли. Она просто лежала в густой пахучей траве, смотрела в небо на проплывающие облака и думала. Так погрузилась в свои мысли, что даже не замечала ничего вокруг…


- АГА! – радостно рявкнули прямо над ней. В поле зрения возникло грозное лицо свекра, перекошенное для пущего устрашения, особенно злобной миной. Ослепленная ярким полуденным солнцем, Ясенка не сразу даже разглядела его. Впрочем, «горячо любимого» родственника она узнала бы и с закрытыми глазами, не по звуку, так по запаху…
- Ну и чего ты ту разлеглась, тела ленивая? Али тебя давно хворостиной, как тупую скотину, не поучали уму-разуму? - вопросил он, оскаливаясь. Женщина вздрогнула, вставая, неловко пытаясь оправить непонятно когда задравшийся подол, что так некстати оголил ноги. Взгляд свекра стал еще подозрительнее.
- А ты вообще, чего это тут легла? – очень спокойно произнес он, осматриваясь.
- Устала очень… - пролепетала она, непроизвольно втягивая голову в плечи и ссутуливаясь.
- Устала, говоришь? – она кивнула, не рискнув отвечать. – Так чего ж дома не легла? – поинтересовался он подозрительно довольным голосом.
- Дома всегда работа найдется… - прошептала она, уже понимая, что расправы в этот раз ей не избежать и стараясь хоть немного уменьшить «родительский» гнев. – Разве ж совести хватит лежать… - голос ее совсем стих.
- Совести? – изумился свекор. – Совести? – голос повысился на октаву, приобретая неприятную резкость. – А пробежать мимо родного свекра, даже не обернувшись на его слова – на это у тебя, значитца, совести хватило, да? – заводился он все больше. – А валяться посреди рабочего дня, словно она – дщерь королевская и делать ей и вовсе ничего не потребно, на это нам совести хватает, да? – Она уже знала эти интонации. В следующее мгновение тяжелая мужская рука коротко, без замаха, врезала ей по лицу. Голова мотнулась в сторону, рот наполнился слюной и кровью, потом пришла боль и запульсировала, отупляя, почти сводя с ума, а ее мучитель еще только лишь разогревался….
Только бы ногами бить не стал... как-то устало подумала она, почти не вслушиваясь в непрекращающийся крик. Следующая пощечина не заставила себя ждать. Слезы текли по лицу, смешиваясь с кровью и слюной. Но она ни их, ни струйки из носа не вытирала. Зачем? На этом он никогда не останавливается…
- Ах ты, корова блудливая! Ах ты тварь поганая! Учишь тебя, учишь! Наказываешь, сил не жалеешь, а ты? – пощечины следовали теперь одна за другой. Не слишком сильные, не такие как первые две, все же он был не готов закончить так рано и растягивал свое «удовольствие», но достаточные, чтобы в глазах потемнело и голова превратилась гудящий колокол.
- По-хорошему ты совсем не понимаешь, да? Боги тебе ума не дали? Так теперь еще и за старое принялась? Чего сюда приперлась? С кем была, отвечай бесстыжая? С кем в траве валялась, для кого ноги раздвигала, дрянь бессовестная!
Она поняла, что дальше пытаться стоять будет большой глупостью с ее стороны. Собственно говоря, выстоять под тем градом ударов было уже невозможно. Женщина свернулась калачиком и подвывая от боли. Собственно говоря, больно было не так сильно, как она рыдала. Но если плакать тише или не так сильно, то он будет бить до нужной тональности плача…
Что у нее еще одна пара ребер лишняя что ли?
Вот бы умереть… - как-то вяло подумала она.
- Что б ты сдохла, скотина безродная! – выдохнул Узенк, отступая от невестки. От деревни к ним уже спешил Карават. «Опять обидится…» - раздраженно подумал мужик, глядя на окровавленное грязное существо, слабо пытающееся встать. Еще несколько минут назад это была вполне привлекательная 26-летняя женщина!
- И отчего Окая не берет баб? – сплюнул он в траву возле «родственницы». И побрел навстречу сыну.
- А действительно? – тихо прошептала с трудом выпрямляясь Ясенка. – Отчего?

[Дезире]

Муж при ней ни слова не сказал отцу. Сам не бил… Нет... Он сам ее вообще не трогал никогда. Не прикасался к ней даже просто так, словно она заразная. Разве что, когда… долг супружеский исполнял. И то, странно как-то, закрывал ей зачем-то лицо платком. Дышать под ним было тяжело, так как ткань плотная (наученная первым горьким опытом, женщина с тех пор всегда держала на сундуке возле кровати чистый платок для этих целей, так что запахи не особенно мешали жить, только плотность ткани), да и глупо это, ведь свет он все равно сначала гасил, так зачем же закрывать лицо, если все равно ничего не видно?
Ясенке это казалось очень странным, словно бы показывало, что с мужем ее что-то не так. А еще ей каждый раз было очень-очень страшно. Она знала, что в темноте все равно ничего не увидит, но сам по себе платок пугал неимоверно…
И в этот раз муж никак не проявил своего интереса к ее участи. Махнул рукой, мол иди уже, и заговорил с отцом о запасах сена: стога пора было перевозить, как бы не украл кто… Абсолютно никак не касающаяся произошедшего, тема… Она тяжело вздохнула, с трудом передвигая ноги. До села был близко пока от него бежала, а вот теперь казалось, далеко, как до горы Окаи…
Как сказала о ней, так сразу и вспомнила. И снова сердце сжала ледяная рука отчаяния. И взгляд невольно метнулся туда, где белела одинокая раздвоенная вершина. Даже странно, что гора одна стоит. Разве вообще горы бывают расположены по одной? Говорят, раньше это была и не гора вовсе, а курган высокий, в котором похоронили кого-то… а гора та выросла за одну ночь….
Может правда…
А может просто болтают?


Чем больше Ясенка об этом думала, тем больше ей казалось это правильным. Она думала об этом, когда шла по улице и люди смотрели на нее и качали головой. Ей было не стыдно… нет. Уже привыкла. Да и более интересные мысли у нее теперь имелись…
Она думала об этом, когда умывалась и замазывала раны на лице и плечах целебной мазью, что для нее готовила Катеринка – внучка местной травницы. Она думала об этом, когда накрывала на стол и кормила вернувшегося недовольно молчащего мужа и детей. И когда убирала со стола. И мыла посуду…
И когда в полутьме искала забытую на огороде тяпку…
И когда легла и муж накрыл ей лицо платком….
Она думала: надо пойти и посмотреть на эту гору. Вдруг, Фаранек еще жив? Вдруг, она найдет его? Или встретит Окаю и уговорит его отпустить? Быть может, можно один разок поменять жертвы местами? Может быть ей разрешат заменить Фаранека?


Она ушла ночью…
Закончив, Карават сполз с нее и почти сразу захрапел. На сон муж никогда не жаловался. Да и то сказать, может городским и тяжело уснуть, а вот в деревне за день так умаешься, так упашешься, что падаешь и засыпаешь, как убитый, едва свет погасят! Так было всегда. Так было и сегодня. Для всех на селе, кроме нее…
Ясенка беззвучной тенью выскользнула из-под одеяла. Ей не нужен был свет. В своем доме она знала каждую половицу, каждый уголок, каждый закуток. Достала теплый платок и запасную куртку мужа, что свекор привез ему в подарок на прошлой неделе, Карават ее еще даже не видел – в горах, говорят, ночи холодные. И соль – в дороге посолить еду. Взяла нож и огниво. Взяла фляжку – долбленку, сделанную из тыковки и амулет, заговоренный ведуном от злых тварей ночных. Поцеловала детей. Она их очень любила, только вот почти не видела. Утром, едва успевала она их покормить, как муж уводил их к матери и возвращал их лишь вечером, как раз поужинать и спать лечь.
- Чтоб они не мешали тебе работать! – приговаривал, посмеиваясь, свекор. Он с женой относился к невестке свысока, считая себя выше по положению, и близнецы, когда подросли, глядя на деда с бабкой стали так же смотреть на мать. Грубить пока не грубили, но и тепла особого не было. Не давали ни обнять себя, ни приласкать…
Не нужна она была им…
Совершенно…
Как и вообще никому на этом свете! – вдруг поняла она. Вытерла слезу, одиноко соскользнувшую куда-то под ворот, завязала в платок весь нехитрый свой скарб. Одела свои красные сапоги (так со свадьбы и лежали в сундуке, лишь два раза и разрешили ей их надеть), натянула куртку мужа – она потеплее и подлиннее…чего греха таить? На нее после свадьбы особо-то не тратились…
И вышла на улицу. Ни одна собака не гавкнула, когда она покидала село. На прощание подошла к родительскому дому. Постояла, глядя на окна. Низко поклонилась воротам, благодаря родителей мысленно и прося у них за все прощения, и пошла. Не боясь ничего. Ни о чем не молясь. Ни на что не надеясь. Она просто уходила отсюда, из этой страшной жизни, что когда-то, десять лет назад, казалась такой заманчивой, такой…
Многообещающей….
Такой… сладкой…


Он вонзался в ее упругое тело….
Снова и снова. Но лишь смех слетал с ее губ. Он давно взмок. Силы его заканчивались. Это была долгая ночь. Очень долгая. Ночь, за которую ему не дали отдохнуть ни разу дольше пяти минут. И все повторялось. Снова и снова. Ее плоть. Ненасытная, жадная, словно пожирающая, поглощающая его, плоть…
И ее смех…
Мужчина скатился, обессиленный, так и не завершив начатого. Лежал, тяжело дыша, как загнанный зверь, коим он себя, собственно говоря, и чувствовал и тупо пялился в потолок….
- И это… все? – голос был спокоен, но легкая раздраженная нотка была очевидна ему так же, как если бы она закричала на него. Он был «в гостях» у богини Окаи всего три дня, но за это время уже успел научиться отлично распознавать малейшие нюансы в оттенках ее голоса. Жить захочешь, и не такому научишься! А он хотел жить. Он очень хотел жить!
Раньше его не интересовал быт. Он не поторопился жениться и завести детей. Зачем? Окаи не было уже больше ста лет. Люди стали забывать, как она была опасна. Он гулял, прожигая жизнь. Не слушая ни советов отца, ни просьб матери. Сегодня с одной, завтра с другой….
С молоденькой, едва оперившейся девчонкой, что изнывала от любопытства. Со вдовушкой, что тоже изнывала, но уже от тоски. С женой местного правдолюбца, что чувствовала некую… неудовлетворенность. И с заезжей аристократочкой, что желала развлечь себя «пикантным» сельским приключением… Слово-то какое глупое…
Он гулял, раздавая себя направо и налево….
Не от того, что был плохим по самой своей природе и сущности. Вовсе нет. Быть может, если бы он сразу влюбился… Или позволил себе потом хоть раз полюбить… Но… Зачем? Становится таким же идиотом, в каких частенько превращались влюбленные? Нет уж, увольте! Он боялся этого и не хотел. Все думал, что его невеста просто еще не подросла…
Не подросла…
А теперь и заневестится без него, и замуж выйдет. А он сдохнет в этой чертовой горе! Причем, если так пойдет и дальше, то сдохнет он намного раньше, чем предыдущие «кавалеры» голодного божества.
- Что ж ты за тварь-то такая? – думал он, глядя, как она грациозно и плавно выскальзывает из постели, если можно было так назвать слегка обтесанную глыбу холодного мрамора, едва прикрытую здоровенной шкурой неизвестного ему животного…
Потягивается, ничуть не стесняясь своей наготы, хотя на его скромный взгляд, стоило бы и прикрыться! Ему было всего тридцать. А ей, судя по тому, что он видел, все пятьдесят! А если судить по тому, что он слышал, так и вовсе получалась астрономическая сумма. На его взгляд, чем старше становилась женщина, тем она должна была себя скромнее вести на публике. Нет, это понятно, что в пятьдесят многие могут себе позволить то, на что никогда бы не решились в двадцать, и даже тридцать! Но надо же правильно подбирать себе публику, в конце-то концов!
Однако сказать об этом, особенно после того, как его провели по недрам горы, с так сказать, ознакомительной (в плане его дальнейших жизненных перспектив) экскурсией… не рискнул бы и более смелый человек. У него до сих пор стояли перед глазами искореженные тела несчастных, что попали сюда до него… Им оставалось лишь умерть…
А Фаранек хотел жить!
Хотел жениться. Любить жену, родить и растить детей. Он вдруг осознал, как ему хочется простых, семейных радостей… Но, увы, для него это стало теперь недосягаемой, нереальной, навеки потерянной мечтой… И от этого рот наполнялся горечью и почему-то щипало в глазах. Хотелось все крушить, материться, напиться в хлам и набраться смелости, чтобы сказать Окае в лицо все, что он о ней думал, только для того, чтобы конец наступил поскорее… Сразу. Пускай это малодушно. Одним ударом. Раз и все. Пускай это трусливо. Пускай позорно. Пускай… Ему все равно. Никто не узнает. А мнение самой хозяйки «последнего приюта» его мало интересовало…
Вот только ничегошеньки у него не получится, понял он, когда по ее знаку, кровать под ним вдруг зашевелилась. К горлу подступил комок страха и тело покрылось липким, противным потом. Он попробовал вскочить с нее. Но это было бесполезно. Каменные края проворно вздымались вокруг него, словно волны в море. Шкуры так ловко выскользнули из-под него, словно все еще были живыми. Камень мягко, но четко зафиксировал его – руки и ноги как будто оплели каменные оковы. Поймали его в полусидячем положении, но по одному божественному жесту распрямили. Жестко и неумолимо, но пока без излишней боли.
- Видишь ли, мой милый мальчик… - Окая подошла и склонившись, всмотрелась в испуганные медовые глаза. – Ты мне нужен исключительно… как еда…
Она рассмеялась, показав ровные белые зубы:
- Да-да… Не знаю, что именно сохранилось обо мне в этих ваших легендах, но правда такова – я съем тебя! – Она опустилась рядом и провела длинным жестким когтем по груди, прямо меж судорожно вздрагивающих ребер. – Я съем тебя, мой мальчик, в любом случае. – продолжила она, почти интимным шепотом. - Ты – моя жертва. Ты откликнулся на мой зов и не смог устоять. Тебя уже не спасти. Даже если я сейчас просто отпущу тебя, (делать я этого не собираюсь, не обольщайся, просто объясняю… интересно, зачем?), ты все равно уже не сможешь выжить. Давным–давно, еще, когда я только стала тем, кем стала, - ее глаза подернулись мечтательной дымкой и вся она стала словно…человечнее, что ли. – Я несколько раз совершала подобную глупость с особенно… впечатлившими меня мужчинами. Не такими как ты… - покачала она головой, насмешливо сверкая глазищами. - НЕТ! Это были именно МУЖЧИНЫ! С большой буквы. Во всех смыслах этого слова. Сильные, мужественные, умеющие и любить, и прощать, и жертвовать собой, и биться до конца…
- Я отпустила их. – она тяжело вздохнула, отстраняясь. - Я совершила эту ошибку трижды… - Бездонные глаза невидяще устремились вдаль, мысленным взором божество скользило по своим владениям.
- На этой горе есть четыре могилы. В трех из них покоятся их тела. Вечно молодые и прекрасные… Их тела единственная плоть человеческая, что есть здесь. Ну… и теперь вот еще твоя. Впрочем, скажу тебе сразу же, надеяться тебе не на что. Мое проклятие уже коснулось тебя и убивает не менее верно, чем это сделаю я. Если все будет так, как идет, ты проживешь еще… - она окинула его внимательным взглядом, оценивая. – не меньше месяца так, как есть… И еще… год! Да, еще год в остальных… состояниях!
Окая с победным видом взглянула на свою жертву. Увы! ЕЕ слова совершенно не обрадовали этого глупого человеческого мальчишку. Вместо благодарности (за то, что она ему все объяснила – это раз! За то, что не разозлилась и дает ему еще месяц пожить нормально, в смысле - в таком виде! – это два!), он забился в оковах, словно в припадке падучей, выкрикивая такую… мерзость, что она даже слегка растерялась. У неё были отлично работающие мозги и оччччень образная фантазия, но даже это не помогло сразу же визуализировать все, что изрыгал его грязный ротик!
Божественная запуталась в попытках понять, как сделать тот или иной вариант описываемых им красочных ругательств, и почувствовала себя полной дурой. И естественно, она разозлилась! Потому как, какая же женщина (а Окая когда-то была безусловно женщиной… Причем человеческой женщиной!) не разозлится в такой ситуации? И она отреагировала! Ярко, бурно и недвусмысленно!
Не стоило ему ее злить!
Кровать дрогнула, становясь мягкой, как теплый воск, и такой же податливой. Вот только это был совсем даже не безобидный воск! Это был мрамор. Причем холодный! И когда Фаранек стал быстро погружаться в него… ощущения перехлестнули через край. Эмоции сорвали все возможные барьеры….
Он кричал, умоляя. Он обещал все, что угодно, лишь бы остановить этот ужас! Это погружение в холодный камень, что постепенно возвращается к своим естественным параметрам… Камень стал вновь камнем. На поверхности осталось лишь человеческая голова и приблизительно часть грудной клетки. Мужчина не мог толком даже дышать. Не было сил вдохнуть, камень сковывал его, не давая полностью развернуть легкие. От испуга он попытался дышать как можно чаще, что только ухудшало его положение. Воздух вырывался наружу с жуткими всхлипами и свистом.
- Прекрати! – голос хлестнул не хуже, чем рука. – Возьми себя в руки! Если ты что-то повредишь себе, я уже не смогу выпустить тебя обратно!
От подобных перспектив он вновь задергался, невольно хватая воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег.
- Нет, ну что за мужики теперь пошли? – она искренне расстроилась, подумывая о необходимости полного погружения, чтобы не видеть всего этого… спектакля. Но взглянула в его дикие глаза и поняла, что это его просто убьет. Пришлось банально сменить комнату, чтобы не видеть этих судорожных движений умирающей бабочки…
Нет, она конечно же, может просто не доставать его потом, но здесь имелось одно весьма существенное «но»! Окая питала себя человеческими эмоциями и эманациями. Как и любое божество, она могла, конечно же, брать от своих жертв практически любые виды энергии, но… будучи богиней природы (причем, скорее неживой, чем живой) предпочитала эмоции равновесия, гармонии, наслаждения…
Поэтому максимально, столько, сколько выдерживала убиваемая ее проклятием жертва, она питалась сексом (сама практически не чувствуя ничего) и лишь потом переходила на другие эмоции и чувства– страх, ужас, боль… Но будучи существом, автоматически стремящимся к равновесию, Окая гораздо с большим удовольствием воспринимала энергию любви и удовольствия. Именно из-за гармонии, кстати, она и не могла брать женщин. Это всегда должна была быть ее противоположность…

[MUREN]

Ч 3.1
В эпизоде - "о детях аристократов", непонятно каким образом они добиваются болезненности и худосочности своих детей. Калечат что ли?

Ч. 3.2

Камень стал вновь камнем. На поверхности осталось лишь человеческая голова и приблизительно часть грудной клетки.

Приблизительно сколько? Что за часть?

А Окая точно богиня? Как-то на демона больше смахивает.