#40 Голландец Шульц » 15.02.2016, 14:16
Солнце, с утра почти летнее, вдруг пришло к выводу, что если у людей выходной, то и ему не грех отдохнуть. И вообще - оно - демисезонное. Поэтому, к полудню светило снизило активность до весенне-осеннего уровня, а после и вовсе скрылось за горизонт. Небо проводило удаляющееся солнце эскортом из облаков в парадных белых мундирах и завистливым взглядом и задумалось над собственной бессменностью. Поразмыслив с полчаса, оно нахмурилось тучами, и даже коротко всплакнуло над своей участью грибным дождиком.
Капризы погоды и вопли мамаш разогнали малышню по домам. Во дворе остались только дворник Михалыч, две дворняжки с соседней улицы и стайка бабулек, обустроившихся на единственной лавке так надежно, словно они готовились держать оборону. Утеплившиеся старушки, вполголоса перемывали косточки окрестным жителям, обстоятельно лузгали семечки и с подозрением косились на юную парочку, примостившуюся на бордюре песочницы.
Несмотря на явное малолетство объектов наблюдения, умиления детьми во взглядах бабулек не наблюдалось ни на йоту, только настороженность. Потому как одна из двоих – Полякова-младшая, та еще… девочка. Что твой пацан, всегда в штанах ходит, а в том году Витьке Нестеренко из второго подъезда вообще синяк навесила! Он, конечно, хулиган, но все равно - не девчачье это дело кулаками махать! А приятеля её если раньше кто и видел, то исключительно Фаина Петровна с ее прогрессирующей дальнозоркостью и он показался ей просто жуть каким подозрительным. Ну вот чего, спрашивается, расселись бездельники, чего удумали?.. И непогода им, охальникам, не помеха…
Обсуждаемая парочка, к вящей досаде бабулек, настороженный интерес к своим персонам нахально игнорировала.
- Не, ну правда, в первый раз со мной такое, - тоскливо протянула Карина, - что я ключи дома забыла… - Девочка недружелюбно зыркнула на бухтящих в отдалении бабок, сокрушенно вздохнула и подняла виноватый взгляд на Феликса. – Это Глашка мне в спину трещала и воспитательным трепом с мысли сбила.
Заметив недоверчиво-молчаливый жим Бархатовского плеча, Карина обижено поджала губы, немного подумала и добавила:
- На ладно, не в первый - во второй… Максимум – в третий…
- Мря? – ворчливо уточнил Эдмундыч, буравя подругу ехидным взглядом.
- Скажешь тоже – за неделю, - Карина виновато царапнула землю носком ботинка и выжидающе уставилась на дворовую арку, - за месяц, а тои за два...
- И что прикажешь теперь делать?
В ожидании внятного ответа, Феликс обдал налепленные детворою песочные куличики, страждущим взглядом и сглотнул голодную слюну – даже столь неаппетитные предметы вызывали тоскливые гастрономические ассоциации. Судьба у него, наверное, такая – всегда попадать к Поляковым голодным, честно прогуляв обед в интернате. Кысмет, как тетя Шаграта говорит…
- Не трепыхаться. Бабушка скоро появится, - оправдывающимся тоном обнадежила девочка. – Если она сказала, что придет к часу, то не сомневайся – в двенадцать пятьдесят девять будет на месте.
Карина, удивленно, словно увидела в первый раз, полюбовалась на перепачканные землей руки и, перехватив задумчивый бархатовский взгляд, отрицательно покачала пальцем перед его лицом.
– Чтоб замок вскрыть, даже и не думай. Бабуле его по знакомству делали… а какие у нее знакомства, лучше и не догадываться.
- Я и не думал, - угрюмо буркнул Феликс, смахивая с носа песок и глину, - а если и думал, то только про то, что руки надо мыть и только потом – размахивать…
- Так негде мыть-то… - уныло вздохнула Карина, - не в луже ведь полоскать?
- Угу, - угрюмо пробубнил Феликс, обводя взглядом песочные куличики. – Те, кто в курсе, что у них память дырявая, ключи на шею вешают. Или на входную дверь записку с напоминанием лепят.
Давая выход раздражению, Эдмундыч резко стиснул ладонью только что слепленный Кариной кулич, что-то сообразив, растерянно посмотрел на сочащиеся сквозь пальцы струйки песка и, ожидая возмущенного окрика, внутренне сжался.
Не пожелав размениваться на расстроенные вопли, девчонка озорно подмигнула приятелю и, игнорируя возмущенный ропот, доносящийся со старушечьей скамейки, плюхнулась посреди песочницы, воздвигая то ли крепостную башню, то ли гигантский кулич.
Екатерину Георгиевну, вальяжно шествующую по празднично зеленеющей аллейке, ребята узрели одномоментно.
Бабушка, точнее – дама в расцвете сил и красоты, неторопливо вышагивала, опираясь на аристократическую – кажется, даже красного дерева – трость, но приближалась со скоростью курьерского поезда. Или чуть быстрее. Её наряд в стиле ретро – удлиненное легкое пальто и круглая шляпка с вуалеткой – смотрелись вполне современно, практически, как восторженный писк моды. Хотя, может это и был писк моды, кто эти тренды разберет?
Карина успела торжествующе ткнуть пальцем в монитор мобильника, показывающего время – точно, без одной минуты тринадцать, чуть снисходительно похлопать Феликса по плечу и только потом над ухом прозвучало едкое:
- А где цветы, фанфары и прочие атрибуты торжественной встречи? - Екатерина Георгиевна ласково потрепала внучку по затылку и приветливо кивнула Бархатову. – И вообще, чего на улице торчите?
Карина в который раз покаянно вздохнула и удрученно развела руками.
- Понятно, - укоризненно причмокнула губами бабушка, - ключи дома забыла, а отмычку ломать жалко… Ты, дружок, - Екатерина Георгиевна озабоченно покосилась на Феликса, - шибко голодный или как?
- Или как, - преувеличенно небрежно отмахнулся Эдмундыч, - я у Каринки шоколадку отобрал.
- Прям таки и отобрал, - недоверчиво вскинула брови бабушка, с преувеличенной озабоченностью щупая лоб внучки – никак заболела?
- Ну не отобрал, - не стал спорить Феликс, - спер…
- Наелся?
- Да нет, - недовольно шевельнул желваками Бархатов, - Каринке вернул. Уж больно глаза у нее были…
- Голодные?
- Нет, трагичные.
- Ну, скорби неземной в очи напустить, это она умеет, - чуть горделиво усмехнулась бабушка, - в театре наловчилась. Актриса-а-а... – Екатерина Георгиевна о чем-то задумалась и тут же озабочено поинтересовалась у Феликса:
- Слезу в глаза и голос подпускала?
- Да нет, - дернул плечом Эдмундыч, переводя недоуменный взгляд с бабушки на внучку.
- Халтурит девонька…- недовольно причмокнула губами Полякова-старшая. - Хотя сласти эти она без всяких театров обожает.
Екатерина Георгиевна, проигнорировав осуждающее шипение пенсионерок, в два движения смела перчаткой песчинки с бордюра и присела рядом с Феликсом.
- Года два тому назад Витька с Федькой, хулиганьё из пятого подъезда, удумали карамельку у неё отнять… - бабушка умолкла, выдерживая вполне театральную паузу.
- Отняли?
- Савсэм глюпий, да? – язвительно хохотнула Екатерина Георгиевна, - после той эскапады Витька потом месяц заикался, а Федьки, - бабушка вздохнула с наигранной горестью, - и вовсе теперь с нами нет...
- Никак до смерти ухайдокала?! – с испуганным восторгом охнул Феликс и уважительно покосился на Карину.
- Точно – глюпий, - укоризненно констатировала бабушка. – Родители Федькины в другом районе квартирку купили и переехали отсюда от греха подальше... Теперь вся округа знает, что отбирать у маленькой, почти беззащитной девочки конфеты, булочки и прочие мороженки – чревато…
Услышав перечень лакомств, Феликс не удержался и шумно сглотнул слюну.
- Потерпи еще немного, сейчас заключительный момент проясню, - Екатерина Георгиевна непринужденно взмахнула тростью, словно фея волшебной палочкой, - и пойдем трапезничать. Прошу прощения за тривиальное замечание, - бабушка повернулась лицом к внучке, - но не объяснишь ли, зачем тебе голова? Чтобы поведать миру столь же банальную истину – «домазабыла»? Или для того, чтоб думать? Хотя бы изредка?
- Затем же, зачем тебе трость, - Карина с деланным смирением потупила глазки. – Для красоты.
- Так-таки и для красоты? – скептично поинтересовалась бабушка, опираясь на трость, словно рыцарь на меч.
- А для чего еще? – недоуменно фыркнула Полякова-младшая. - Что с палочкой, что без, ты носишься так, что наш физрук от зависти чахнет. Так что вывод очевиден…
- Бабушка-бабушка, зачем тебе такие большие зубы… - слегка разочарованно протянула Екатерина Георгиевна. – Думать головой отказываешься категорически… Тебе с практической точки зрения растолковать или?..
- Если не для красоты, то для имиджа, – пришел на выручку Карине Феликс. – Как-то раз кто-то мне сказал, что имидж ничто, а жажда все. Врал, зараза?
- Скорее – недоговаривал. Ведь как сказал классик: в человеке всё должно быть прекрасно: и лицо, и… - бабушка неодобрительно покосилась на пыльные брюки Бархатова и заляпанные джинсы внучки, - и одежда, и душа, и мысли… - Екатерина Георгиевна мечтательно закатила глаза, вздохнула и добавила неожиданно жестким тоном:
- И кольт сорок пятого калибра. Но это уже не классическая трактовка, это сама жизнь исправила и дополнила, – она небрежным жестом откинула вверх вуалетку и испытующе воззрилась на Феликса и внучку. - Уразумели? Нет?
Бархатов сдержанно кивнул и покосился на Карину – девочка стояла за спиной Екатерины Георгиевны и, изображая с помощью пантомимы не то лектора, не то ментора, веселилась вовсю. Полякова-старшая кривляний внучки не замечала или делала вид, что не замечает.
- Ну вот, например, шествую я как-то вместе с… - бабушка улыбнулась воспоминаниям и немного кокетливо поправила выбившийся из-под шляпки локон, - короче, не важно, с кем… Проще говоря идем вдвоем, и не абы где, а по самому Парижу… хотя нет, вам о об этом знать рановато… - женщина задумалась, мысленно что-то пересчитывая, - ага, точно рано. Сроки давности еще не вышли…
Видимо, устав притворяться, бабушка кинула быстрый взгляд через плечо и разочарованно поморщилась.
– Поторопилась я тебя в ранг актрисы возвести, поторопилась… - Екатерина Георгиевна скептически поджала губы и укоризненно качнула головой. - И вовсе даже не похоже! Чему только вас в твоей студии учат?.. – Женщина удрученно махнула рукой и, возвращаясь к воспоминаниям, выбила пальцами пару тактов марша на набалдашнике трости.
- Так о чем я? О! – Екатерина Георгиевна уверенно ткнула пальцем в воздух. - Отдыхала я, значит, как-то раз… хотя, - Полякова-старшая запнулась на полуслове и призадумалась, - тоже нет, неаппетитная история получилась, а у нас по плану обед… - она кинула взгляд на изящные – наверное, тоже изготовленные по знакомству, а то и по спецзаказу – командирские часы на запястье, - не далее, как через полчаса… В общем, поверьте на слово, пожилому человеку, - бабушка показушно-жалобно охнула, - имидж – он штука значимая. Не безделица какая-нибудь. И если у бабушки большие зубы, то она непременно кого-нибудь… м-да… - словно спохватившись, Екатерина Георгиевна достала из ридикюля связку ключей и открыла дверь подъезда.
- Кстати, об имидже и о Париже, - продолжила она с верхней ступеньки лестницы, дожидаясь, пока Феликс и Карина ее нагонят. - Тот, кого нельзя называть, научил меня готовить восхитительную bœuf bourguignon. Проще говоря, если вы начистите мне лука и морковки…
- Бабуля! За каких овощей идет речь? - недовольно пробурчала Карина голосом дяди Валеры из семнадцатой квартиры, представлявшегося при встрече, как отставной одессит третьего ранга. - У нас дел за гланды! Сегодня надо бездомную живность в приют пристроить, конспект по химии хотя бы начерно набросать, Клюву помочь с дядькиной мотоциклеткой разобраться, а потом…
- Погладить шнурки и перевести старушку через дорогу, - понимающе кивнула Екатерина Георгиевна. - А перенести часть дел на завтра ну никак? Гланды воспалятся?
- Бабуля! – сочувственно протянула Полякова-младшая, - завтра- футбол!
Бархатов, совершенно не желая демонстрировать свою профнепригодность в чистке овощей, торопливо закивал, подтверждая слова подруги.
- Ну, коль вы такие занятые будете давиться вчерашней картошкой, – покладисто пожала плечами бабушка и пошла на кухню. На пороге она обернулась, окинула пыльную одежду подростков оценивающим взглядом и многообещающе добавила:
- А если удосужитесь самостоятельно привести свой внешний вид в порядок, то еще и десертом. Может быть.
Выполнить бабушкино пожелание оказалось труднее, чем предполагалось: песок категорически не желал расставаться с тканью, глина впитывалась в любые доступные складки, а пятно от строительного вара вообще стремилось заполонить всю штанину. Промаявшись не менее получаса, подростки упрели, как от полудня разгрузочно-погрузочных работ и, сочтя одежду условно-пригодной для торжественного приема пищи, прокрались на кухню. Разогретую и уже порядком остывшую картошку умяли влет и молчком. Даже с Глашкой не поделились. В принципе, она не особенно и клянчила: регулярно высовывалась из избушки и выжидательно поглядывала на холодильник, словно знала наверняка, что скрывается за белой дверцей. Хотя, может, и знала, та еще разведчица…
Стальное нутро холодильника скрывало настоящее чудо. Узрев громадный торт, на котором кружевных узоров из крема было больше, чем оборок на бальном платье сказочной красавицы, Карина восхищенно ахнула. А Феликс удивленно-восторженно булькнул животом и смущенно зажмурился.
- У нас по распорядку дня праздник? – проверяя, что перед ней не иллюзия, девчонка украдкой сковырнула край шоколадной финтифлюшки и облизнула палец. – Или торжественная встреча важных гостей? Дедушка приезжает, да?
- А-а-атставить несанкционированную агрессию! - Екатерина Георгиевна, спасая лакомство от внучкиных посягательств, придвинула торт к себе и принялась нарезать легкими, почти вдохновенными движениями – так художник наносит заключительные мазки на полотно. – Тебе табельное торжество требуется? Возьми календарь и полистай. Там на триста шестьдесят пять календарных дней триста шестьдесят четыре праздника. Но в нашем скромном жилище праздник определенно имеет место быть.
- День рождения? - недоуменно предположила Карина. – Но чей? У тебя и папы летом, у меня и мамы осенью… У Глашки, разве что, так и неё - в декабре… Вроде бы…
- Разве я что-то говорила про Глафиру и вообще хоть как-то обозначала видовую принадлежность торжества? – ничуть не меньше изумилась бабушка, придвинула первый кусочек торта Феликсу и начала неторопливо, назидательно:
– Праздник, товарищ внучка, он не в календаре – в душе. И каждый устраивает его по своему желания и разумению.
- Эдак кажжый день праждновать мошно, - невнятно пробурчал Феликс, вгрызаясь в кусок торта, словно буровая машина в стену угольной породы.
- А почему нет? - безмятежно улыбнулась Екатерина Георгиевна, - было бы желание…
- И средства… - Карина слизала со своей порции весь крем и теперь нацеливалась на еще нетронутую часть Феликсовского куска.
- Финансово-затратные мероприятия в условия праздника не входят, - невозмутимо парировала бабушка и, пресекая внучкины помыслы, демонстративно пристукнула ложкой по столу, - единственное и основное условие – наличие радости. Я, к примеру, каждое новое утром каждому новому дню радуюсь, а торты, компоты и прочие бриллианты - это так, дополнительные бонусы. Так что рекомендую изменить свою концепцию праздника.
Заметив, что чаепитие еще не началось, а от отрезанных долек остались только крошки, бабушка наполнила кружки подростков свежезаваренным чаем, придвинула их к подросткам и выжидательно протарабанила пальцами по столу.
- День рождения – что это такое, по сути? - продолжила рассуждать Екатерина Георгиевна, убедившись, что поедание очередной порции торта идет не на сухую. - Праздник взросления, констатация факта, так сказать. Потому что настоящее взросление приходит только когда начинаешь соображать, что можно делать, чего нельзя, а что – просто необходимо.
Бабушка протянула Глашке кусочек торта на раскрытой ладони. Птица, словно упрекая хозяйку в издевке, взглянула на женщину с немым укором, горестно, почти по-человечьи вздохнула, деликатно мазнула по крему клювом и, вытянув из избушки бутылочку с машинным маслом, надолго присосалась к горлу.
- Стараясь выглядеть в глазах окружающих достойно и основательно, - нимало не смущаясь Глашкиной реакции, Екатерина Георгиевна положила отвергнутый кукушкой косок на свою тарелку и продолжила лекцию, - люди напридумывали законов, условностей и ограничений, совершенно не задумываясь над тем, что, большая их часть друг другу противоречит и жить, соблюдая дух и букву всех принятых правил, практически невозможно.
- Для тех случаев, когда невозможно жить по Законам человечьим, - рассудительно заметил Феликс, явно цитируя кого-то из преподавателей, - рекомендуется руководствоваться Заповедями… - закончив фразу, Бархатов смущенно потупился и добавил, - по крайней мере, Лев Павлович всегда эти Заповеди поминает, когда я напортачу чего. И чаще всего почему-то «не убий» твердит…
- Ага, - согласно кивнула бабушка, - можно. Правда, их количество люди благоразумно-предусмотрительно урезали до необходимого минимума, да и тот не стремятся соблюдать.
- Чего ж до минимума? – Карина слизнула остатки крема с блюдца, продемонстрировала пустую посуду бабушке и, не дождавшись реакции, с обиженным стуком поставила блюдце на стол. – Целых десять штук есть, куда больше-то?
- Вообще-то, товарищ внучка, - лицо Екатерина Георгиевна осветила тихая, усталая улыбка, умудренного опытом человека, - их куда как больше...
- И все они изложены в строго секретной, только для служебного пользования, инструкции? – Феликс состроил предельно наивную мордашку и уставился на Екатерину Георгиевну умильным взглядом. – И вам, как опытному сотруднику в отставке, известны наперечет. Поделитесь инфой или у нас допуска соответствующего нет?
- Все гораздо проще и сложнее, - устав смотреть на печальную физиономию Поляковой-младшей, бабушка отрезала от торта еще по дольке, отдала детям и демонстративно спрятала торт в холодильник. - Знать все заповеди невозможно по одной простой причине - наиболее тщательно человек соблюдает те, что установил для себя сам.
- А ты, бабуль, - растягивая кулинарное удовольствие, Карина нашинковала свою порцию на микроскопические дольки, - какой пользуешься? Или у тебя на каждый день своя Заповедь?
- Куда мне столько? – наигранно ужаснулась бабушка. – Раньше, бывало и по десятку заповедей в день использовала, а как поумнела, так на все случаи жизни одной довольствуюсь – самой главной. Одиннадцатой. В хороших книжках про нее пишут, а в жизни мало кто о ней вспоминает.
- Хорошо стреляет тот, кто стреляет последним? – Карина расплылась в улыбке, искрящей превосходством всезнайки.
- Не угадала, - бабушка немного помолчала и без всякой торжественности или ноток наставничества, просто, по-домашнему произнесла:
- Из всех решений выбирай самое доброе.
- Категорический императив! – авторитетно прокаркала Глашка, плюхнув на стол остаток своего угощения. Под испуганный Каринин вздох промасленный пузырек бумкнулся о поверхность стола, покачался на гранях донца и, демонстрируя пустоту, опрокинулся на бок.
- Это че… - услышав трактовку, Феликс даже поперхнулся, - если я кому по физиономии вмажу, пусть даже за дело, значит, против заповеди пошел, да?
- А-а-атставить либерально-толерантные страхи! - Екатерина Георгиевна, стукнула по столу пальцем. – Пацифизим ищите в лавке, через три квартала, здесь его отродясь не водилось. Остановить зло, себя и друга защитить – доброе дело, даже и не сомневайся. А вот когда ты свой выбор на страхе, обиде, желании отомстить или еще на какой дряни базируешь – тогда точно заповедь нарушил.
- Как-то сложно, - задумчиво вздохнул Феликс, без особого энтузиазма ковыряя торт.
- Сложно, - согласилась бабушка.- Но если одиннадцатую усвоил, до всех остальных сам дойдешь понемногу. Вот была у меня история…
- Опять шпионская?! – азартно восхитился Эдмундыч. – Хотя, какая разница, один черт… ой!.. все равно не расскажете.
- Запомните, юноша, - отчеканила Екатерина Георгиевна, - на территории нашего Отечества шпионских историй о деятельности наших сотрудников не водится - только рассказы о разведовательно-диверсионных мероприятиях. Абсолютно достоверные, даже когда придуманы от начала до конца. В пропагандистско-воспитательных целях. Но эту историю рассказать можно, благо гриф секретности с нее давным-давно снят. Если он вообще присваивался…
Готовясь к повествованию, Полякова-старшая подперла подбородок ладошкой и начала неторопливо:
- Во времена далекие, теперь почти былинные…
Едва Феликс успел подумать, что Екатерина Георгиевна весьма и весьма напоминает бабульку-рассказчицу из детских киносказок, только без платка, как отставная разведчица извлекла откуда-то бандану и в два движения повязала себе на голову. Узрев преобразившуюся бабушку, Карина ехидно сравнила её с пиратским боцманом и посоветовала усадить Глашку на плечо на манер флинтовского попугая, но вместо «спасибо» получила звонкий щелбан по лбу и обиженно заткнулась.
Внося заключительные коррективы в приглянувшийся образ, Екатерина Георгиевна перелила чай в широкое блюдце и, с видимым удовольствием, отхлебнула ароматный напиток:
- Лет прилично тому назад жили в одном городке два пацана. Ваших, примерно, лет, вашей, - бабушка окинула подростков оценивающим взглядом, - примерно, комплекции, мозгами тоже пользовались так же как вы – редко и неохотно.
Похохатывая над недовольным бурчанием, Полякова-старшая, ребячась, показала молодежи язык, язвительно хмыкнула, что ей со стороны виднее и продолжила рассказ:
- Один… - задумавшись, бабушка наморщила лоб, - назовём его «Первый», - весь из себя положительный, практически - лучший из лучших. И спортом занимался, и в школе один из первых: то олимпиаду математическую выиграет, то на литературном конкурсе элегии декламирует… - Екатерина Георгиевна мечтательно закатила глаза. – Дома, соответственно, родителям во всем помогал, к старшими, как положено, - строго уважительно. На улице, бывало, дрался, но либо свой суверенитет отстаивал, либо за слабых вступался… В общем, не пацан, а всеобщая радость и гордость. Второй, – подбирая наиболее точную формулировку, Полякова-старшая ненадолго задумалась, - был если не полной противоположностью первому, то бесконечно далеким от идеала. Потенциал, безусловно, имел, но тормоза отсутствовали напрочь, зато присутствовали тотальная безалаберность и шило в заднице невиданных размеров. При этом учился он средненько, но не потому что дурак, а потому что лениво и неинтересно ему было выше троек прыгать. Да! – подчеркивая немаловажность воспоминания, Екатерина Георгиевна энергично ткнула воздух пальцем, - в отличие от первого, драться любил по поводу и без. В итоге от отправки в спецшколу его отделяло только "тысячепервое, теперьужточнопоследнее, предупреждение". Спасало только то, что в отношении к родителям и старшим второй на первого походил… Это, кажется, было единственное, что их роднило.
Бабушка отхлебнула остывший чай из блюдца, недовольно поморщилась и щелкнула реле электрочайника.
- Учиться им довелось в одном классе, поэтому отношения между парнями были натянутые. Не то, чтобы вражда, но второй первого сильно не любил, а первый христианским всепрощением тоже не отличался. Всего там хватало: и зависти, и явного, и неявного соперничества, как за место под солнцем, так и за внимание той или иной девчонки… До дурного доходило: если один на какую красотку глаз положил, так другой тут же между ними влезть пытался. Что Первый, что Второй - одинаково…
Вспоминая проказы героев, бабушка тяжело вздохнула и укоризненного покачала головой:
- Много чего еще было, но непосредственно наша история началась с футбола. Оба играли в одной дворовой команде и в тот день игра не клеилась. После очередного гола в родные ворота второй, в сердцах, что есть мочи врезал мячу. Тот набрал вторую космическую скорость, вышел на орбиту и уверенно влетел в не вовремя подвернувшееся окошко… История, в общем-то, типовая и не шибко смертельная, вот только хозяйка разбитого стекла (а заодно и шкафа с богемским хрусталем) была той еще стервой.
Екатерину Георгиевну явственно передернуло.
- Визга, крика и телефонных звонков было столько, что участковый нарисовался во дворе через пятнадцать минут, а инспектор детской комнаты милиции через двадцать. Соответственно, разбирательство идет полным ходом. Пацанва пока молчит, но по всему видно, что еще минут пять и Жорка Хилкевич, - бабушка презрительно цыкнула сквозь зубы, - был там один скунсоподобный организм - сдаст виновника органам. А Второй - "на последнем китайском".
И тут, неожиданно для всех, первый шаг вперед и заявляет, я, мол, стекло, окно и прочие сервизы раскокал нечаянно. Убытки возмещу. А сам на Хилкевича косится и эдак выразительно костяшками пальцев похрустывает…
Пережидая одобрительный шепот слушателей, Полякова-старшая нетерпеливо побарабанила пальцами по столу. Шепот тут же смолк и женщина продолжила:
- Тут, собственно, истории и конец. Против общегородской и школьной гордости наша стерва переть не стала, но справочку об ущербе предоставила обстоятельную, вплоть до шпингалета на сервантной дверце.
Делать нечего - ущерб надо возмещать. Озадачивать родителей материальными проблемами Первый не стал, а просто нашел работу. Благо, парень он был крепкий, а на железнодорожной станции грузчиков вечно не хватало. Вот он и приспособился вагоны ночами разгружать. Ночь грузит, вторую мешки таскает, а на третью - на станцию Второй приперся. Глянул на Первого исподлобья, желваками дернул и тоже принялся мешки таскать. Молча.
Екатерина Георгиевна неторопливо составила посуду в раковину и, вдоволь наслушавшись недовольного обрывом рассказа бурчания, подвела итог:
- Ну что получил, что получил? Первый, если не считая многократно возросшего уважения окружающих – ничего. А Второй… получил шанс. И не упустил: и в учебе подтянулся - отличником не стал, но успеваемость ощутимо повысил, и проделки не то, чтобы исчезли совсем, но злость потеряли. Да и с Первым вражда закончилась…
- Сдается, ба, - скептически сморщила носик Карина, - что приведенная история придумана от начала до конца. Как ты говоришь - в пропагандистско-воспитательных целях. Ну не бывает таких пацанов. Не-бы-ва-ет.
- Отчего ж не бывает? – невыразительно пожала плечами Полякова-старшая. - И были и есть. Правда, не пацаны уже, это точно: один сейчас - инструктор по рукопашке в одной слегка секретной школе. Другой - майор спецназа ГРУ. И дочка у него неплохая, только вечно ключи от дома забывает.
- А кто из них был Первый, а кто Второй? - поинтересовался Феликс, игнорируя ворчание Карины, что и так все очевидно.
- А разве это так важно, кто кем был? – сдержанно улыбнулась бабушка, - по-моему, важнее то, кто они сейчас есть. Следуя Одиннадцатой Заповеди нужно просто жить и делать то, что должно. Жить, не ожидая моментальных результатов своих добрых дел - может статься, что их только твои внуки дождутся, тогда как злое или просто безразличное к чужой судьбе решение, может принести немедленные дивиденды. Жить, не ожидая, что за тобой ринуться толпы последователей - чаще всего на этом пути ты будешь один. Твоя задача не в том, чтобы сделать кого-то лучше, твоя задача самому не стать хуже. Выбирать решение всегда трудно. А выбирать из множества самое доброе и не только выбирать – воплощать его в жизнь - еще труднее. Но возможно. Попробуйте как-нибудь, если захотите.
- Я попробую, - угрюмо буркнул Феликс, сосредоточенно гоняя ложкой крошки от торта по блюдцу. - Вот только еще бы сразу знать, что и для кого хорошо, а что нет…
- Ты еще спроси, в чем смысл жизни заключается, - ехидно фыркнула Екатерина Георгиевна, - или чего еще глобального. Ты парень с головой… вроде бы. И душа широкая и светлая. Готовых формул в жизни нет, каждый раз все по-разному. Но сдается мне - ты додумаешься. Ладно, молодежь, вы там, то ли мир спасать, то ли в движке мотоциклетном ковыряться собирались, так что – брысь! Мне ужин готовить надо, папенька твой нынче обещались пораньше со службы прибыть…
Феликс сбивчиво пробормотал слова благодарности и, бросив косой взгляд на циферблат Глафириных часов, на пару с Кариной унесся из квартиры и на улицу. Время подходило к трем пополудни, а в гараж к Кирпичу они обещали прибыть не позднее двух, поэтому к троллейбусной остановке неслись, словно в школе на зачете. Но закон подлости сработал, как полагается и очередной троллейбус, прощально махнув рожками, стартовал от остановки, едва подростки показались из-за угла. Следующий должен был появиться только через десять минут, и Бархатов с Кариной с чистой совестью оккупировали лавочку. Отдышавшись и переведя дух, Феликс зачем-то оглянулся на дом Поляковых:
- Ты только ей не говори, но бабуля у тебя мировая.
- А чего ей говорить? – невыразительно повела плечом Карина, - она и сама об этом прекрасно знает…
- Во-во, все знает, все умеет, не боится ничего… - Бархатов завистливо причмокнул и тут же заинтересованно покосился на подругу, - или все же чего-то да боится?
- Не то чтобы боится… - Полякова-младшая зябко поежилась от налетевшего ветра, - Уважает. И не «чего», а «кого». Дедушку.
- Тоже, небось, легенда спецназа?
- Легенда, - девчонка горделиво приосанилась. - Только не спецназа - палеонтологии. Он сейчас где-то в Монголии очередную допотопную жуть откапывает. То ли предка всех восточных драконов, то ли яйцо, из которого этот предок вылез…- углядев, выползающий из-за поворота внеочередной тролейбус, - Карина соскочила с лавочки.- Во, наш идет!
- Ну и чего в этом такого… уважительного? – недоуменно нахмурился Бархатов, совершенно не желая впечетляться. – Ну, динозавр. Ну, кости…
- То-то и оно, что кости! – с чувством собственного превосходства фыркнула Карина. – Попробуй-ка запомни, как у какой ископаемой твари какая косточка называется, если их чуть не две тыщи! В смысле – косточек. А еще звериков этих, не фига не асисяйных, тоже не одна сотня. Ага! – торжествующе хохотнула Карина, заметив, как задумчиво насупился Феликс, – осознал! Да ты не тушуйся, я, например, даже не все болевые точки у человека помню, а дед – помнит.
- Болевые точки? – понимающе качнул головой Бархатов.
- Кости ископаемых, причем по-латыни. А еще, - Полякова-младшая завистливо хмыкнула, - дед по-ихнему ругаться хорошо умеет. Никто ничего не понимает, но экспрессия, – она оттопырила большой палец, – во!
- А ты на латыни матюкаться умеешь? – совсем по-кошачьи поскреб за ухом Бархатов. - Или хотя бы по-эльфийски?
- Не-а… А что?
- Плохо. Мы уже, почитай, на час опоздали, так что от Кирпича не отбрешемся. Придется и его к Одиннадцатой Заповеди приобщать, тогда, глядишь, не прибьет…