#20 Голландец Шульц » 27.11.2015, 10:29
Осталась сущая мелочь - добраться до заветной лазейки (по возможности без приключений), протиснуться в узкую щель (по возможности не ободрав шкуру на локтях и не протерев форменные штаны до дыр), выбраться на свободу и затариться необходимыми пробирками, ретортами и иной спецпосудой (по возможности сэкономив и без того невеликие ассигнования). Если повезет, на все про все уйдет не больше часа… Феликс свернул за угол интерната и понял – не повезло. Очень мягко говоря.
Посреди заднего двора, оседлав трухлявый чурбачок, словно королевский трон, восседал Барбоскин, а за его спиной, перегораживая путь к потайному лазу, растянулась цепочка из верных клевретов. Феликс машинально шагнул назад, но, услышав за спиной демонстративно-ехидное покашливание, оглянулся и с досадой цыкнул сквозь зубы: позади, злорадно скалясь и постукивая кулаком о ладонь, маячил Фитиль.
Понимая, что путь к отступлению отрезан, Бархатов ожег поганца неприязненным взглядом и шагнул вперед. Имеющаяся проблема силовым методом не решается, но может, отболтаться получится? Или какое иное чудо случится: солнце, например, погаснет или Марь Пална очеловечится и придет на помощь…
- Это ты? Глазам не верю! – завидев угрюмую Феликсову физиономию, Федька стащил с себя наушники плейера и демонстративно выпучил глаза. – Неужели в самом деле ты пришел!? Ты нашлась моя потеря!
Со стороны клевретов послышались одобрительные смешки, перешептывание и даже пара несмелых хлопков в ладоши. Вдоволь насладившись восторгом окружающих, Барбаросса торжествующе покосился на Феликса и, напустив в голос деланного радушия, медоточиво улыбнулся Бархатову:
- Денюжки принес?
- Какие? – вполне натурально удивился Феликс и, для придания полноты образу лопуха-недотепы, пару раз доверительно хлопнул глазами.- Нету у меня денег, - Бархатов прижал комок купюр к подкладке, резким движением вывернул карманы и тут же вправил их на место. – Не веришь? Обыщи…
- Не прячьте ваши денюшки по банкам и углам, - невыносимо приторным голосом прогундосил Федька. – Ты, Бархатов, вроде вполне вменяемый че… нелюдь, а врешь, как… как гоблин какой-нить, или ваще – ботан, - Барбаросса ржанул, спохватился и удрученно покачал головой.– Ай-яй-яй… А ведь заслуживающие уважения люди, - Федька ткнул пальцем в приосанившегося Шмыгу,- говорят, что Бертолет тебе полную жменю бабла отвалил…
Бертолетом в узких интернатских кругах величали химика. Большей частью - уважительно, но все равно – за глаза и вполголоса.
- Так то ж Льва Петровича деньги, не мои, - угрюмо дернул желваками Феликс и, в поисках лазейки, стрельнул глазами по сторонам. – А МОИХ денег у меня нету…
- Так и быть, - покладисто махнул рукой Федька, - давай сюда учителевы финансы, а я закрою глаза на то, что лавье не твое. Н-ну! – здоровяк требовательно протянул лапищу.
Феликс хотел было съязвить, что по понедельникам не подает, но слова прилипли к гортани, вышло только недоуменное:
- А-а-а…- недоуменно раззявил рот Феликс.
– А химику скажешь, что потерял, – понятливо подхватил Барбаросса, скорчив постную физиономию и удрученно разводя руками.– Вот так сделаешь, и все – дело в шляпе. Тебе, любимчику, Бертолет на счет раз поверит, – Федька ободряюще улыбнулся ошарашенному Феликсу и снисходительно похлопал его по плечу. - Ну ты сам прикинь, голова садовая, хлопот на три минуты и все довольны: я с деньгами и в авторитете, ты без долгов и, соответственно, небитый. Препод, правда, без колбочков остается, ну да ему школа посуды накупит, не сегодня так завтра… не в этом учебном, так в следующем – точняк.
- Да как так-то? – обескуражено пробормотал Феликс, сбитый с толку неожиданно-миролюбивым Федькиным настроем. – Вот отдам я тебе чужое, понимаешь: чу-жо-е, и как я потом буду человеку в глаза смотреть?
- Как-как, - меланхолично двинул плечом Барбаросса, - чистым, незамутненным и не подбитым глазом…
- Если вопрос стоит именно так, - Феликс нервно сглотнул вдруг ставшую вязкой, слюну и чуть затравлено огляделся по сторонам, - то лучше уж в глаз получить, но жить с чистой совестью.
- Будешь умирать молодым? – насмешливо пропел Федька, вскидывая бровь в наигранном удивлении. – Зря, помяни моё слово – зря. Совесть хоть и болит, но всё же не так сильно, как разбитая харя или сломанные ребра.
- Отчего ж сразу и умирать? – упрямо нахохлился Феликс. – Ну, пускай, отлупите вы меня, ну, пускай сильно и чего? Я трансформируюсь, и деньги вы даже у бессознательного меня не вытащите, а синяки… фиг с ними с синяками, отлежусь. Я как-никак - кот-оборотень, а у кошки девять жизней.
- Умирать, кошак тупой, - злобно ощерился Федька, - это насовсем. Умирать, мяукала драная, - Барбаросса вынул из кармана нож-складник и хищно щелкнул раскрывшимся лезвием, - это когда убивают.
- Мря, - презрительно фыркнул Феликс, глядя, как Федька неуклюже перебрасывает нож из руки в руку. – Чтобы убить, Барбоскин, стержень в душе надо иметь, а откуда у тебя, понтярщика, стержень?
Подыскивая слова для какой-нибудь ехидной реплики, Феликс мазнул озорным взглядом по стае Федькиных клевретов, перевел глаза на Барбароссу и осекся на полуслове.
Клевреты буравили предводителя заинтересованно-выжидающими взглядами, а тот, судорожно вцепился в рукоять ножа и уперся остеклевшим взором куда-то в область Феликсова живота. Оборотень нервно икнул и непроизвольно попятился. Откуда-то в голове возникло четкое осознание того, что сейчас Федька будет его убивать. Взаправду. Без страха и жалости. Быть может, пятью минутами позже, стоя над бездыханным Феликсом Барбоскин будет трястись от ужаса и скулить, но сейчас – просто подойдет и убьет. Потому что иной возможности сохранить лицо у Барбароссы нет. А убить - правильно. И самое поганое, что это он, Феликс, не оставил Федьке выбора. Да и себе, похоже, тоже. И что делать дальше - совершенно не понятно.
Некоторое время Барбоскин медлил, потом как-то разом побледнел, выпучил глаза, закусил губу и метнулся к Феликсу, распарывая воздух резкими крестообразными движениями. Пытаясь уцелеть, Бархатов инстинктивно метнулся в сторону: неважно куда, лишь бы подальше от распаленной рыжеволосой махины. Все навыки и уроки самообороны как-то внезапно испарились, а мысль, словно футбольный мяч дворовой команды, металась сумбурно, хаотично… и не туда.
Пытаясь определить, когда и куда Федька нанесет следующий удар, Феликс прикипел взглядом к лезвию «бабочки», но толком ничего не разглядел и от двух последующих взмахов клинка уберегся только благодаря звериным рефлексам. Отпрыгнув очередной раз в сторону и утерев лоб, (нервный пот тек бесконечными струями, заливал глаза и щипал нос, хорошо хоть длинная выпендрежно-модная челка промокла в первые же секунды, прилипла ко лбу и не мешала) Феликс заметил, что Барбоскин, похоже, тоже вымотался: замер посреди двора, согнувшись и уперев руки в колени. Судорожно хватая воздух пересохшей глоткой, Феликс пытался привести разбросанные паникой мысли в порядок, но единственное, что успел поймать, это отголосок наставления химика: «не нужно следить за руками врага, они обманут. Хочешь знать, о чём думает враг – следи за глазами». К советам преподавателя следовало прислушаться.
Это сейчас Лев Петрович напоминает пузатого и добродушного сенбернара, а вот юность у него, говорят, прошла весьма бурно. Подробностей не знал никто, даже Феликс, но два раза в год: 23 февраля и 15 мая, химик являлся на занятия в выцветшей песчанке, на груди которой багровела Красная Звезда и скромно поблескивала медаль «За Отвагу». Как правило, 23 февраля химик сдержанно принимал всеобщие поздравления и сразу по окончании занятий исчезал в неизвестном направлении, а вот 15 мая он неизменно напивался на пару с физруком. Тихо. Мрачно. Жестко. В драбадан. Каждый раз, застав пьянющих преподавателей на месте преступления, завуч грозилась уволить обоих без выходного пособия, но ни разу не предприняла ни единого шага для осуществления угрозы. И, судя по всему, не предпримет и впредь.
Уцепившись за образ любимого преподавателя, словно за якорь, Феликс уперся взглядом прямо в глаза Барбоскину, но кроме остекленевшего хаоса пополам с диким ужасом ничего не разглядел, сплюнул и затравлено огляделся по сторонам.
Уже почти две минуты, как окружающая картина не менялась: Барбоскин все еще пытался отдышаться, вертел в потных лапищах нож и, кажется, пытался решить дилемму: стоит ли метнуть клинок в Бархатова или сделать последнее усилие и разорвать наглого кошака пополам. А лучше - на четверо. Клевреты застыли, словно истуканы с острова Пасхи, и вроде бы даже не дышали. Еще удирая от Барбоскина Феликс обратил внимание, что Федькины прихлебатели следили за смертельной гонкой непривычно тихо, без обыденных в таких ситуациях одобрительно-хулительных воплей. Один Шмыга успел пару раз выкрикнуть что-то азартное, но, схлопотал от кого-то из приятелей подзатыльник и заткнулся.
Как Феликс и предполагал, рекогносцировка каких-либо новых данных не принесла: единственным предметом более или менее подходящим под определение «укрытие», оставался пенёк-трон, спрятаться за которым мог бы только ёжик. Или котенок. Путь к спасительной трещине в заборе преграждали клевреты, и проскользнуть меж ними умудрился бы только тот же пресловутый кот… К слову, протиснуться на ходу в трещину – задача, посильная лишь юркому зверенышу. Или не юркому. Но уж всяко разно - не человеку.
Из глубины памяти сама собой всплыла формула оборотного заклинания и дразнящее затрепетала перед внутренним взором. Пару мгновений Феликс покатал слова заговора на языке, но озвучить их так и не решился: уверенности, что трансформация завершиться удачно, нет никакой, а оказаться перед шайкой малолетних вымогателей невесть в каком виде? Не-е-ет, лучше сдохнуть, чем так опозориться.
Барбоскин по-прежнему не двигался, и мысли вновь скользнули в недавнее, пока еще безопасное, прошлое.
Совладать с трансформацией Феликс пытался уже больше года, с того момента как целиком и полностью осознал, что он не просто человек, а оборотень. Поначалу все шло довольно гладко: Феликс научился оставаясь внешне человеком, выпускать наружу треугольнички бархатных ушек. Наверное, тогда и нужно было потихоньку развивать способность к трансформации дальше, но больно уж образ человека-кота нравился девчонкам. Особенно Таньке Замятиной из восьмого «А», для которой, собственно, все и затевалось… Почти год Бархатов оттачивал заклинание, стараясь одномоментно совместить обе сущности и это ему удавалось: в добавление к ушкам он научился выпускать короткий, но очень пушистый хвост и обволакивать кисти рук мягкими подушками кошачьих лап. При том, что тело, ноги и лицо оставались человеческими. Идиллия закончилась на новогоднем утреннике. Произведя частичную и уже привычную народу трансформацию, Феликс раскланялся и громогласно объявил, что намеревается провести обряд до конца и предстать перед честным людом в полном кошачьем обличии. Встав перед бутафорским пеньком, Бархатов крутнулся в сальто-мортале и вдруг кто-то дернул его за хвост…
Что и как произошло, никто толком и не понял: все увидели, как бесчувственный Феликс вдруг растянулся на полу, широко раскинув руки и … лапы. Половина туловища, та, что ниже пояса, оказалась кошачьей, но без шерсти и без штанов. Под аккомпанемент сочувственных вздохов (Танька and подружки) и насмешливого ржания (Барбоскин and компания) химик унес Бархатова в казарму, где и привел воспитанника в сознание и человеческое обличье. Брюки, обязанные трансформироваться в шерсть, нашлись позже в другом конце зала. Несмотря на все предпринятые меры, виновника инцидента Феликс так и не отыскал и от забав со сменой облика отказался. Хотя сейчас полная трансформация пришлась бы как нельзя кстати…
Заметив, что Барбаросса распрямился и обменивается с клевретами многозначительными и явно кровожадными жестами, Феликс сместился в сторону, так, чтобы пенёк оказался прямо перед ним. Не дожидаясь, пока рванувший с места в карьер Федька наберет с ног сшибающую скорость, Бархатов крутнулся вперед и, выкрикнув на ходу формулу, перемахнул через пень. И приземлился на четыре лапы. Презрительно фыркнув на застывшего очумелой статуей Барбоскина, Феликс прыгнул на грудь Федьке…
Секундой позже, вцепившись когтями в податливую плоть валящегося на землю и истошно вопящего гиганта, он даже успел пожалеть о необдуманном прыжке. И только. Потом семидесятикилограммовая туша, выбив облако пыли, гулко плюхнулась на грунт, и стало как-то не до сожалений. Элегантно соскочив со стонущего Барбароссы на землю, Феликс горделиво махнул хвостом и, демонстративно не замечая опешивших клевретов, неторопливо направился к ограде. Кто-то из Федькиных прихлебателей самоуверенно потянулся к горделиво вздернутому хвосту, но наткнувшись на презрительно-агрессивную ухмылку Феликса, боязливо отдернул руку и поспешно спрятался за спины товарищей. Вальяжно дотопав до трещины, Бархатов остановился и пристально вгляделся в удрученно-удивленные лица клевретов. Высмотрев в толпе Шмыгу, Феликс довольно муркнул, в один прыжок долетел до гребня стены и, оттолкнувшись от кирпичной кладки, кинулся на малолетнего доносчика. Проорав боевой клич прямо в перекошенную от испуга рожицу Шмыги, оборотень в два движения украсил лоб клеврета замысловатой вязью царапин и, удовлетворенно мурлыкая, неторопливо полез в трещину.
Выбравшись за пределы интерната, Бархатов оглянулся, облегченно вздохнул, совершенно по-человечески почесал нос лапой и побрел к высоткам по соседству. В глубине двора ютилась стайка допотопных гаражей и по теории, там, вдали от любопытных взглядов, можно было вернуть прежний, человеческий, вид. В кошачьем облике бегать, конечно, сподручней, да только и деньги достать проблематично и покупки в зубах фиг утащишь…
Стометровку до девятиэтажек Феликс преодолел в три минуты без особых тревог и хлопот. Редкие прохожие внимания на кота-переростка не обращали, собаки не попадались, а стайка первоклашек выпорхнувших из кондитерской как-то по-взрослому рационально сравнила пропорции - свои и кота - и ни одну из рогаток в боевое положение не привела. Небольшая заминка случилась непосредственно во дворе: светловолосая, похожая на розовое, на двух тоненьких ножках, облачко, девчушка, узрев Феликса, восторженно завопила: «Кыся!» и кинулась обнимать обалдевшего оборотня. Последующие пять минут, вплоть до появления слегка напуганной мамаши, Бархатов стоически терпел трепание ушей, тыканье мороженым в нос и даже попытку повязать на шею бантик. И как только мамочка, вереща на весь двор о жуткой кошачьей антисанитарии, утащила раздосадованное дитя в сторону, Феликс рванул к гаражам на третьей космической.
По счастью, пятачок возле гаражей пустовал: малолетние казаки-разбойники в поисках дежурного бутерброда уже разбежались по домам, а мужики-доминошники еще не успели оккупировать неподконтрольную домохозяйкам территорию. Феликс презрительно фыркнул в сторону не прекратившей вопить мамаши, демонстративно вычесал несуществующую блоху и сконцентрировался в предчувствии обратной трансформации.
Перебивая чеканную фразу заговора, в голове счастливой вспышкой мелькнула мысль, что сегодня он наконец-то впервые встал на четыре лапы! Параллельно, откуда-то сбоку застенчиво всплыл образ Таньки Замятиной, пурпурно пыхнул и исчез без следа, но воодушевление осталось. Феликс горделиво мявкнул, совершенно по-буденновски расправил когтем усы и споро пробормотал слова заклинания. В воздухе что-то отчетливо щелкнуло, пахнуло озоном и зашипело. Бархатов скосил глаза на руки, убедившись в наличие пальцев и в отсутствии меха, с легкой опаской перевел взгляд на ноги и весело хохотнул – там тоже все было в порядке. Нежно разгладив стрелку на брюках, Феликс радостно улыбнулся, накрутил ус на палец и обескуражено замер… Усы! Почему у него кошачьи усы?! Бархатов панически похлопал ладонями по лицу, в ужасе нащупал влажную смородинку звериного носа и треугольнички некогда любимых ушек, раздраженно хлестнул себя хвостом по бедрам и обессилено хлопнулся на скамейку.
Постучавшись лбом об обшарпанную столешницу, оборотень обвел доступные для созерцания части тела критическим взором и убедился, что от встречи башки с твердью стола в лучшую сторону ничего не изменилось. Оборотень огорченно шмыгнул носом и тут же машинально утер мокрую сопатку хвостом. Понимая, что сидеть и жалеть себя можно до бесконечности, Бархатов неумело вполголоса выматерился и побрел на центральную улицу. Слава Богу, штаны и прочая одежка в наличии, деньги присутствую, а продавцы в магазинах настолько привычные ко всему создания, что их и пришелец с Тау-Кита не смутит, не то, что оборотень-недоделок… По крайней мере Феликс на это очень надеялся.
Как и следовало ожидать, по вселенскому закону подлости первый магазин бытовой и производственной химии оказался закрыт на переучет и ревизию, второй, в полуквартале отсюда – просто закрыт, без объяснения причин. Феликс пожал плечами и, предварительно поспорив сам с собой, обреченно потопал к магазину фототоваров. Уперевшись взглядом в табличку "Обед", а носом - в еще более выразительный амбарный замок, Бархатов возвел глаза в вечереющее небо и искренне посочувствовал Алисе в Стране Чудес, очутившейся на непрерывном чаепитии. Ворча на ходу, что вывеску пора бы сменить на «ужин» и, констатировав выигрыш спора, резво зашагал в направлении «Хозтоваров». Как не крути, а сей мрачный магазинчик для него сейчас как Люк Скайуокер для повстанцев – последняя надежда, никак не меньше. Если и там будет закрыто… а, ладно, чего-нибудь придумаем. Как-то отвлеченно мелькнула мысль, что необходимой посудой можно разжиться в учколлекторах, но от названия заведения почему-то отчетливо несло канализацией, и Феликс быстренько убедил себя, что необходимого ему оборудования там просто нет, и не будет. А значит не фиг лапы попросту бить. Не казенные.
К облегченному удивлению Феликса «Хозтовары» сияли свежевымытыми витринами и приятным, мягким светом, льющимся из распахнутых дверей. Стеснительно шоркнув подошвами о коврик на входе, Бархатов неуклюже юркнул в проход, поскользнулся на отливающем ледяной гладью полу и, дабы избежать падения, ухватился за ближайшую витрину.
- Малец! А ты лапищи с хлоркой мыл? – угрюмо пробасила дородная тетка в зеленом халате, наваливаясь массивной грудью на прилавок. – Или ваще не мыл? Так хрен ли отростками, как крыльями машешь?
Феликс настороженно прислушался к потрескиванью, придавленного грудью прилавка, судорожно сглотнул слюну и, виновато улыбнувшись, бочком проскользнул к товарным витринам.
- Простите, тетенька, - начал было Бархатов, не обнаружив на полках нужного инвентаря. – А где…
- В Караганде, - ворчливо фыркнула продавец и, сдвинув на кончик носа солнцезащитные очки, окинула оборотня оценивающим взглядом. - Ты меня еще бабушкой обзови, а потом спрашивай.
- Прощу прощения, - Бархатов церемонно шаркнул ножкой и склонился в элегантном поклоне. – Не разглядел.
- Канешна не разглядел! – тетка вынула откуда-то из под прилавка копьеподобную зубочистку и с хрустом сунула древко себе в зубы. – Ты маску сначала сыми, а потом по сторонам зырь, клоун! И ваще, чё вырядился? Карнавал через неделю и то на соседней улице. – Двигаясь с грацией броненосца наводящего главный калибр, продавщица лениво поворотила голову к подсобке. – Лю-юдк, а Людк! Иди позырь, какой хохмач к нам приперси!
Из подсобки высунулась взлохмаченная, то ли осветленная до белизны, то ли попросту запыленная шевелюра, из-под клочковатой челки равнодушно зыркнули бутылочного цвета глаза.
- За петардами? Поджигатель? – утвердительно буркнула напарница. - Нету. Нету и не будет! – и уползла обратно, продолжая нудно бухтеть о бездельниках, которым и будний день – праздник, только работать мешают. Заключительную фразу сопровождал аккомпанемент из алчного – взахлеб - глотка, горестного вздоха и смачного выдоха.
- Как вам не стыдно! – жутко жалея, что трансформация лишила его кошачьих когтей, возмущенно вскинулся Феликс. – Я не клоун! Я – оборотень!
- Ой, позырьте, люди добрые! – торгашка опёрлась на прилавок и закашлялась лаеподобным смехом. – У-мо-рил! Оборотень он, аж два раза! А то я оборотнев не видела!
- Ну, знаете ли, - в порыве злости Феликс вызывающе скрежетнул ногтем по стеклу витрины. – Я абсолютно не намерен терпеть ваши оскорбления. – Бархатов раздосадовано фыркнул и выгнул по-кошачьи спину. – Хоть вы и… тетенька.
- Мож тебе еще и жалобную книгу подать? – торговка с явственным скрежетом вынула зубочистку изо рта и словно палицей пристукнула по ладони. – На расписном подносе? А?!
- Не нужен мне берег турецкий и книжечка мне не нужна, - скрежетнул зубами Феликс и на всякий случай отступил в сторону. – Мне химпосуда нужна. – И добавил вполголоса:
- А вам – ревизор. И чтоб проверяющим – наг, а лучше - два!
- Хе! – продавщица вновь принялась ковыряться в зубах. – Была тут одна такая… - Все чевой-то выискивала, все докапывалась, порядки свои устанавливать пыталась… змеюка. - Тетка отрывисто цыкнула зеленой тягучей слюной на прилавок и победоносно покосилась на мальчика: - Не выжила…
- А-а-а-а, - обалдело протянул Феликс, разглядывая прожженную слюной дыру, - а вы какой стати оборотень? Василиск, да?
- Вот делов мне больше нету, как оборотнем рядится, - снисходительно хекнула тетка и одернула халат, словно военный мундир. – Люди мы, че-ло-веки… Прабабка, говорят, гюрзой оборачивалась, да и то, только когда прадед в лоскуты напивался.
- Поня-я-ятно, - уважительно протянул Феликс, окидывая тетку опасливым взглядом. – Мне б четыре мензуркообразных пробирки емкостью от десяти до пятнадцати единиц, реторт штук пяток, - Феликс почесал затылок и, набрав в грудь побольше воздуха, продолжил: - колб круглодонных, плоскодонных - десяток, - Бархатов задумчиво покосился на витрины и принялся споро загибать пальцы, и…
- И машинку, - бесцеремонно перебила его тетка, - губу закатать. Из ассортименту щаз… - продавщица скосила глаза под прилавок, - только колба имеется…две. На пять миллилитров и на пятьсот. – Озвучив объемы, тетка неожиданно ловко юркнула куда-то вглубь витрины, судя по звуку, принюхалась, а после что-то шумно отхлебнула. – Не, обманула я тебя малец, - вынырнув наружу продавщица привычным движением обвела губы помадой, - только одна колба в продаже, вторая, - она чуть отвернула голову в сторону и резко выдохнула, - занята… Так что если тебе какая тара нужна, то приходи завтра… после обеда.
- Поня-я-ятно, - тоскливо выдохнул Феликс и, стараясь не слышать чавканья продавщицы, азартно поглощающей бутерброд, обреченно побрел к выходу. Жрать хотелось просто невыносимо.
Мысль о возвращении в интернат с пустыми руками Бархатов сразу же отмел, как несостоятельную: его появление в альма-матер без посуды, но с деньгами выведет конфликт с Барбоскиным на новый уровень и ничего хорошего не принесет, поужинать, и то, вряд ли удастся. Значит, нужно дождаться подвоза товара вне стен любимого интерната и вернуться, выполнив задание. Вроде, ничего сложного: переночевать и на улице можно – кошачья шкура надежно убережет от прохлады. Вот только как же жрать хочется… Феликс мазнул взглядом по витрине продуктовой лавки, пересчитал имевшуюся наличность и, спрятав деньги поглубже, решительно зашагал прочь. Лев Петрович выдал средства только на приобретение спецпосуды, значит и тратить их он будет строго по целевому назначению, а собственных средств… Порывшись в нагрудном кармане, Бархатов выудил потертую монетку и с досадой сплюнул, не хватит и на маленькую булочку… Вывод очевиден - придется немного потерпеть… Феликс нахохлился и, не обращая внимания на промозглую морось, угрюмо пошагал к стеклянной будке трамвайной остановки. Хрупкий навес хоть как-то прикроет от непогоды, а на скамейке можно лапы вытянуть… Но как же все же жрать-то хочется…