"Другим Путем"

[zhenis]

Кто ж им позволит, учитывая наличие в данной АИ Северного Ирана.

Дак хтож у амеров разрешения спросит? Тот период больше похож на нынешние нестабильные времена в исламском мире. Офицеры после 2 мировой рвались к власти. Устанавливались новые режимы. В реале взять хотя бы Ливию, Египет, Ирак, Сирия, Иордания, Пакистан. Тоже ведь военные и во многих местах отметился БААС. Похоже на что-то знакомое, только вместо слова "исламский социализм" замените на "исламский фундаментализм", получится картина нынешнего времени .
Вот вместо того чтобы возглавить это движение, ГГ уселся в Северном Иране и извините за выражение "испортить воздух" соседям боится . Канешна после этого у амеров силы хватит на всех, потому как боится ГГ ему перца подсыпать в одно место. И какая разница между ГГ и реальных генсеков? Те хоть как-то использовали их стремления, а ГГ вообще по барабану. Видимо истинный европеец сидит внутри ГГ, не понимает текущую ситуацию на Ближнем Востоке. Видать судьба СССР такая- не было у него достойного правителя, кроме Сталина. Сорри за флуд

[Лорд д'Арт]

***
Генерал Бахтияр с самого утра чувствовал себя неважно. Отвратительное настроение дополнялось головной болью, не уходящей даже после нескольких чашек кофе. Обычно это помогало, но сегодня проверенный способ не сработал.
Встреча с американцем еще и разозлила. Янки вообще не особо стеснялись в средствах и выражениях, но нынешний их представитель умудрился выделиться даже на этом фоне, потребовав «прислушиваться к рекомендациям посла Диксона внимательнее». Что они вообще о себе возомнили? Они что, думают, будто генералу некуда деться? Да ничего подобного! Стоит ему только намекнуть русским, что он готов сдать им систему обороны Южного Ирана за гарантии жизни – и его примут с распростертыми объятиями.
«Они-то примут. А курды – нет. Не простят мне карателей в сорок девятом… Будут охотиться по всей стране, - отрезвляющее соображение мысли о предательстве американцев, однако, не остановило. – Хотя, конечно, можно вообще куда-нибудь в Европу сбежать. Думаю, это тоже вполне возможно оговорить…»
Впрочем, дальше таких вот крамольных мыслей генерал себе идти пока что не позволял. Американцы не требовали чего-то невыполнимого, взамен оказывая более чем серьезную поддержку, поэтому менять хозяина прямо сейчас казалось однозначной глупостью. Пусть янки и раздражали своей наглостью и бесцеремонностью.
- Что у меня еще сегодня? – уже спустившись на автостоянку поинтересовался Бахтияр у ассистента.
- Выступление президента на стадионе Пророка, господин генерал, - помощник не думал и секунды.
- Ах да… - идея отправить на это скучное сборище своего двойника с сожалением была главой САВАК отвергнута. Больно много там будет важных и нужных людей. Еще начнут между собой договариваться…
- Господин, - один из охранников учтиво приоткрыл дверь машины. Черный «Линкольн», даже в полумраке подземного гаража выглядящий по-королевски, гостеприимно принял Бахтияра внутрь. Удобно устроившись на обитом настоящей крокодиловой кожей сидении, генерал коротко приказал ехать на стадион.
Тяжелые стальные ворота разъехались в стороны, выпуская кортеж на солнечный свет. Взревевшая двигателями колонна неспешно начала движение через город.

***
Эту квартиру Нефедов снял давно, больше двух месяцев назад. Тогда он и подумать не мог, что использует ее для нападения на одно из самых влиятельнейших лиц Южного Ирана. Первоначально это место понравилось ему совсем по другим причинам – с пятого этажа стоявшего на небольшой возвышенности дома было исключительно удобно наблюдать за противоположным берегом реки и за движением через мост. Учитывая, что Южный мост являлся чуть ли не единственной дорогой, связывающей две части столицы, казалось абсолютной глупостью пренебрегать подобным преимуществом.
Но теперь наблюдательный пункт превратился в лежку снайпера – если, конечно, человека с противотанковым ружьем можно так назвать. По крайней мере, подготовился Нефедов знатно.
Стрелять он собирался из глубины комнаты, во избежание преждевременного обнаружения. Для удобства соорудил себе целый помост, на котором собирался установить ПТРС и улечься сам. Подготовил несколько пачек для заряжания – пусть и не собирался их использовать, но кто знает, как все повернется…
Рядом на столе лежала винтовка – американская М14 в снайперском исполнении. Тоже подарок «своего» человека с армейских складов. Завершал картину подготовленного к бою арсенала пистолет Стечкина, удобно пристроенный в самодельной кобуре.
Оставалось только ждать. Окна выходили на восток, и позволяли просматривать ведущую к мосту дорогу на несколько километров. Движения было немного, поэтому Нефедов спокойно сидел на полу, облокотившись на светлую отштукатуренную стену, изредка оглядывая лишенную почти всей мебели комнату.
Без пятнадцати шесть Фарид припарковал «Додж» и никуда не спеша удалился. Андрею, наблюдавшему эту сцену в прицел американской винтовки, хотелось похлопать в ладоши – столь невозмутимым и спокойным оставалось лицо юноши.
В пять минут седьмого свою позицию занял Бахман – майор видел его мотоцикл, припаркованный у одного из домов. Остальные находились на местах с самого утра, как и сам Нефедов.
А в двадцать восемь минут седьмого вдали показался кортеж генерала. Андрей встал, потянулся каким-то плавным и тягучим движением и подошел к окну. Сдвинул, а затем убрал шторы, зная, что за ним наблюдает Миро.
И верно – тот понял сигнал и, поднявшись со скамейки, направился в дом, подав тем самым знак остальным. Дело оставалось за малым.

[Лорд д'Арт]

***
Бронетранспортер уже подъезжал к мосту, когда управляющий им водитель снизил скорость. Припаркованный рядом с въездом грузовичок почему-то внушал подозрения. Иррациональное чувство, интуиция, какой-то подсознательный сигнал об опасности буквально кричали о том, что что-то не в порядке.
- Что такое? – командир, сидевший чуть позади, проорал вопрос со злейшим выражением лица. Его тоже можно было понять – генерал терпеть не мог задержек и гуманностью его методы улучшения дисциплины не отличались.
- Подозрительный грузовик, - объяснить свою точку зрения водитель, однако, не успел.
Нефедов, обеспокоенный торможением бэтээра, нажал на кнопку, включив обратный отсчет, после чего взялся за ружье.
- Пять, четыре, три, два, один… - отсчитал положенные секунды и плавно выжал спусковой крючок, выстрелив одновременно с взрывом машины-ловушки.
ПТРС дернулся, посылая бронебойно-зажигательную пулю в замерший бронетранспортер. Одна, вторая, третья – майор стрелял расчетливо, надежно обездвиживая основную ударную силу генеральской охраны.
На втором выстреле взорвался замыкающий колонну грузовик – Бахман не подвел, всадив реактивный снаряд точно в цель. И в ту же секунду, по запертым на улице машинам ударил шквал огня из десятка автоматов и пулеметов.
На такой дистанции шансов выжить не было ни у кого – в течении минуты по кортежу выпустили что-то около тысячи пуль, не оставляя шансов даже на подобие сопротивления. Единственного выжившего солдата из грузовика Нефедов застрелил последним патроном из ружья. Снаряд, предназначенный для борьбы с легкими танками и бронетехникой, беднягу просто разорвал, отшвырнув в сторону от возвышающейся на тротуаре бетонной тумбы.
Где-то вдали уже ревели сирены полиции, а потому пришло время отхода. Стрельба уже закончилась – бойцы действовали по плану, а осуществлять контроль казалось не нужным. С сожалением посмотрев на ПТРС, Андрей опрокинул пару канистр с бензином из коридора на пол, а содержимое еще одной вылил на помост и столь славно послуживший ему инструмент. После чего чиркнул зажигалкой и проследил, чтобы обои также занялись. Убрал в чехол снайперскую винтовку, спрятал кобуру со «Стечкиным» под одеждой и направился к выходу.
Уже у двери, оглянувшись, с удовлетворением отметил, что огонь времени не терял, за минуту набрав более чем приличную силу. Швырнул заранее приготовленный «коктейль Молотова» на стену и стремительно покинул помещение. Спустившись на пару этажей ниже, Нефедов огляделся и, никого не увидев, истошно заорал:
- Пожар! Пожар! – и кинулся вниз, изображая испуганного человека. Дым, уже пробивающийся на лестничную клетку, ему в этом помогал.
Выскочив из здания, он быстрым шагом переместился в соседний двор, где уселся на спрятанный в кустах мопед и, бросив взгляд на возбужденных людей, высыпающих из дверей «наблюдательного пункта», покинул эту часть города, уверенный, что операция прошла идеально.
Это был первый крупный провал в карьере Нефедова.

[Hildor]

Это был первый крупный провал в карьере Нефедова.

КОНТРОЛЬ!!!!! Профи так не работают! И почему не подорвали Додж?

[Лорд д'Арт]

- Что у меня еще сегодня? – уже спустившись на автостоянку поинтересовался Бахтияр у ассистента.
- Выступление президента на стадионе Пророка, господин генерал, - помощник не думал и секунды.
- Ах да… - идея отправить на это скучное сборище своего двойника с сожалением была главой САВАК отвергнута. Больно много там будет важных и нужных людей. Еще начнут между собой договариваться. Нельзя не ехать. Но это мерзкое предчувствие, с ним надо было что-то делать.
- Скажешь Али, чтобы со своими людьми присоединился к конвою по пути, - решившись, Бахтияр отправил помощника ругаться по рации с командиром специального патруля, вообще-то положенного президенту… Но тот не будет возражать. А генералу просто необходима страховка.
- Господин, - один из охранников учтиво приоткрыл дверь машины. Черный «Линкольн», даже в полумраке подземного гаража выглядящий по-королевски, гостеприимно принял Бахтияра внутрь. Удобно устроившись на обитом настоящей крокодиловой кожей сидении, генерал коротко приказал ехать на стадион.
Тяжелые стальные ворота разъехались в стороны, выпуская кортеж на солнечный свет. Взревевшая двигателями колонна неспешно начала движение через город.

***
Эту квартиру Нефедов снял давно, больше двух месяцев назад. Тогда он и подумать не мог, что использует ее для нападения на одно из самых влиятельнейших лиц Южного Ирана. Первоначально это место понравилось ему совсем по другим причинам – с пятого этажа стоявшего на небольшой возвышенности дома было исключительно удобно наблюдать за противоположным берегом реки и за движением через мост. Учитывая, что Южный мост являлся чуть ли не единственной дорогой, связывающей две части столицы, казалось абсолютной глупостью пренебрегать подобным преимуществом.
Но теперь наблюдательный пункт превратился в лежку снайпера – если, конечно, человека с противотанковым ружьем можно так назвать. По крайней мере, подготовился Нефедов знатно.
Стрелять он собирался из глубины комнаты, во избежание преждевременного обнаружения. Для удобства соорудил себе целый помост, на котором собирался установить ПТРС и улечься сам. Подготовил несколько пачек для заряжания – пусть и не собирался их использовать, но кто знает, как все повернется…
Рядом на столе, только руку протянуть, лежала винтовка – американская М14 в снайперском исполнении. Тоже подарок «своего» человека с армейских складов. Завершал картину подготовленного к бою арсенала пистолет Стечкина, удобно пристроенный в самодельной кобуре.
Оставалось только ждать. Окна выходили на восток, и позволяли просматривать ведущую к мосту дорогу на несколько километров. Движения было немного, поэтому Нефедов спокойно сидел на полу, облокотившись на светлую отштукатуренную стену, изредка оглядывая лишенную почти всей мебели комнату.
Без пятнадцати шесть Фарид припарковал «Додж» и, никуда не спеша, удалился. Андрею, наблюдавшему эту сцену в прицел американской винтовки, хотелось похлопать в ладоши – столь невозмутимым и спокойным оставалось лицо юноши. Учитывая, каким количеством взрывчатки и бензина загрузили грузовик, выдержке парня оставалось только завидовать.
В пять минут седьмого свою позицию занял Бахман – майор видел его мотоцикл, припаркованный у одного из домов. Остальные находились на местах с самого утра, как и сам Нефедов.
А в двадцать восемь минут седьмого вдали показался кортеж генерала. Андрей встал, потянулся каким-то плавным и тягучим движением и подошел к окну. Сдвинул, а затем убрал шторы, зная, что за ним наблюдает Миро.
И верно – тот понял сигнал и, поднявшись со скамейки, направился в дом, подав тем самым знак остальным. Дело оставалось за малым.

***
Бронетранспортер уже подъезжал к мосту, когда управляющий им водитель снизил скорость. Припаркованный рядом с въездом грузовичок почему-то внушал подозрения. Иррациональное чувство, интуиция, какой-то подсознательный сигнал об опасности буквально кричали о том, что что-то не в порядке.
- Что такое? – командир, сидевший чуть позади, проорал вопрос со злейшим выражением лица. Его тоже можно было понять – генерал терпеть не мог задержек и гуманностью его методы улучшения дисциплины не отличались.
- Подозрительный грузовик, - объяснить свою точку зрения водитель, однако, не успел.
Нефедов взялся за ружье, тщательно прицелился в «Додж и», обеспокоенный торможением бэтээра, начал обратный отсчет.
- Пять, четыре, три, два, один… - и проговорив положенные секунды плавно выжал спусковой крючок, выстрелив по машине-ловушке.
ПТРС дернулся, посылая бронебойно-зажигательную пулю в огромную зажигательную бомбу, стоящую рядом с замершим бронетранспортером. Еще одна, вторая… Четвертый выстрел не потребовался – «Додж», и без того продержавшийся на два выстрела дольше, чем требовалось, рванул с такой силой, что даже здесь, на пятом этаже дома, стоявшего от места взрыва более чем в двух сотнях метров, вылетели стекла.
Бронетранспортер взрывная волна перевернула на бок, отшвырнув в кювет. Какой-либо угрозы он представлять собою не мог уже никак, занимаясь каким-то грязным, чадящим огнем. Из него не вылез никто.
Тряхнув головой, майор продолжил стрелять, расчетливо перенеся огонь на лимузины кортежа. Один из них, впрочем, тоже уже никуда ехать не мог, пострадав от взрыва не намного меньше американского бэтээра.
Наконец, когда у Нефедова остался в магазине последний уже патрон, взорвался замыкающий колонну грузовик – Бахман не подвел, всадив реактивный снаряд точно в цель. А еще несколько секунд спустя, по запертым на улице машинам ударил шквал огня из десятка автоматов и пулеметов, и полетели гранаты.
На такой дистанции шансов выжить не было ни у кого – в течении минуты по кортежу выпустили что-то около тысячи пуль, не оставляя шансов даже на подобие сопротивления. Единственного выжившего солдата из грузовика последним патроном из ружья. Пуля, предназначенная для борьбы с легкими танками и бронетехникой, беднягу просто разорвала, отшвырнув в сторону от возвышающейся на тротуаре бетонной тумбы.
И вот тут все резко пошло не по плану – из-за перекрестка, находящегося метрах в двухстах позади атакованного кортежа, вылетел самый настоящий танк.
Андрей понятия не имел – да и не мог иметь – о приказе шефа САВАК, отданном буквально в последнюю минуту. И о том, что предназначенный для президента патруль из легкого американского «Бульдога» и двух бронеавтомобилей, занят номинальной главой южно-иранского государства не будет.
Увидеть их заранее майор тоже оказался не способен – отряд полковника Али приближался по параллельной реке улице, скрытой домами. А потому появление на поле боя бронетехники в таких количествах привело к коренному изменению обстановки.
Об отходе Нефедову на некоторое время пришлось забыть – нужно было прикрыть ребят, не имевших фактически ничего для противостояния такой огневой мощи. ПТРС опять нашлась работа.
Четкими движениями зарядив магазин ружья, Андрей попытался выцелить маневрирующий танк. Не самая простая задача, учитывая количество дыма от горящих автомобилей.
Тем не менее, первый выстрел майор сделал точно. Но на движениях танка это, однако, никак не сказалось.
Где-то вдали уже ревели сирены полиции, ситуация буквально вопила о том, что пришло время отхода, а Нефедов все стрелял, понимая, что еще чуть-чуть, и всякие пути побега перекроют. Последние пять выстрелов он равномерно распределил по автомобилям кортежа. Контроль оказался невозможным, приходилось импровизировать на ходу.
Стрельба уже закончилась – его бойцы все еще пытались действовать по плану, исключая, конечно, задачи контроля, в данной ситуации казавшиеся просто невыполнимыми. В ход пошли дымовые шашки и «коктейли Молотова» - улицу окончательно затянуло дымом, и рассмотреть там хоть что-нибудь возможным не представлялось.
С сожалением посмотрев на ПТРС, Андрей опрокинул пару канистр с бензином из коридора на пол, а содержимое еще одной вылил на помост и столь славно послуживший ему инструмент. После чего чиркнул зажигалкой и проследил, чтобы язычок огня побежал в сторону обоев. Убрал в чехол снайперскую винтовку, спрятал кобуру со «Стечкиным» под одежду и направился к выходу.
Уже у двери, оглянувшись, с удовлетворением отметил, что огонь времени не терял, за минуту набрав более чем приличную силу. Швырнул заранее приготовленный «коктейль Молотова» на стену маленькой прихожей и стремительно покинул помещение. На лестницах уже толпились люди, пытающиеся понять, что происходит. Все же стрельба в доме из фактически маленькой пушки – не самое тихое занятие. Плюс взорвавшаяся полуторатонная бомба тоже добавила вечерним звукам столицы немало насыщенности.
Не торопясь спустившись на пару этажей ниже, Нефедов огляделся и поняв, что на него внимания пока что не обращают, продолжил путь к выходу из здания. Уже на первом этаже его настиг истошный женский вопль, на фарси:
- Пожар! Пожар! – после которого он кинулся вниз, изображая испуганного человека. Дым, уже пробивающийся на лестничную клетку, добавил паники, немало помогая смешиваться с толпой.
Выскочив во двор, он быстрым шагом переместился через дорогу, к соседнему дому, где уселся на спрятанный в кустах мопед. Бросив взгляд на возбужденных людей, высыпающих из дверей «наблюдательного пункта», он покинул эту часть города, процентов на девяносто уверенный, что операция закончилась успехом.
Это был первый крупный провал в карьере Нефедова.

[Лорд д'Арт]

***
Выжить генерал Бахтияр не мог. Никак. Не имел шансов – один на десять миллионов не в счет. И пусть, когда атака началась, его лимузин ехал последним и оказался прикрыт от «Доджа» дистанцией и машинами, ему, как наименее пострадавшему от взрыва досталось больше всего внимания от диверсантов.
Три патрона от Нефедова, несколько сотен выстрелов из ППШ и пулемета, несколько рядом взорвавшихся гранат и лопнувших бутылок с зажигательной смесью – это должно было гарантировать смерть главы САВАК. Должно. Но не гарантировало.
Нет, невредимым он не остался. И пуль ему досталось, штук десять, и осколков, и пламени. Порезанный, подстреленный, обожженный, он истекал кровью, когда его вытаскивали из машины.
Но ненавидимой всем населением Северного Ирана и доброй половиной Южного фигуре, видимо, рано было умирать. Небеса то ли давали ему еще один шанс, то ли решили, что попадать на тот свет ему еще пока рановато или, быть может, он такой чести не заслужил – но пускать к себе отказались наотрез.
Иначе сложно объяснить такое количество совпадений, спасших ему жизнь. Начиная от дурного предчувствия, мучившего генерала все утро и заканчивая оказавшейся в распоряжении правительственных медиков делегации американских врачей, прибывших в страну союзника обмениваться опытом. При этом в составе этой миссии оказался врач не просто с опытом, но с опытом колоссальным – пожилой уже доктор начинал свою практику еще в на фронтах Первой Мировой войны, побывал и на Второй. Пожалуй, он был одним из немногих в мире людей, способных спасти Бахтияра от смерти.
В любом случае, шеф южно-иранской службы безопасности выжил. И, хотя он и находился в тяжелом состоянии, факт оставался фактом.
Повторять покушение не следовало даже и пытаться. Генерал находился в клинике правительственного квартала, приблизиться к которой даже и на полкилометра оставалось в эти дни задачей абсолютно невозможной. Целая армия охраны – причем из фанатичной гвардии, проникнуть в которую ни ГРУ, ни НКГБ пока еще не удалось. Блокпосты, патрули, бронетехника, собаки… «Жертва коммунистической тирании» оказался слишком нужен как южно-иранскому правительству, так и их покровителям из Вашингтона.
В Кремле оценивали даже возможность нанесения авиаудара, но от такой идеи быстро отказались – это неминуемо приводило к полномасштабной войне, которая никому нужна не была, да и выглядело буквально подтверждением авторства этого покушения. Поэтому Москва официально заняла позицию «случившееся есть акт сопротивления народа Ирана, страдающего под игом захватчиков». Впрочем, слово «тирания» применялась и здесь. Правда, использовалась приставка «империалистическая» вместо «коммунистической».
Драгомирову, однако, вопрос о Бахтияре на одной из больших «встреч с народом и прессой» задали. Глупо, конечно, но корреспондент лондонской «Таймс» решил, что стоит хотя бы попытаться.
И вдруг получил ответ. Правда, совсем не тот, что ожидал.
- Если бы Советский Союз захотел убить Теймура Бахтияра, то тот уже бы умер. Но смерть этого человека в планы СССР не входит. Мы последовательно добиваемся его выдачи для открытого международного суда за военные преступления. И попыток своих прекращать не собираемся, - на лице советского лидера застыло все тоже выражение слегка расслабленного человека, ведущего беседу о дожде или видах на урожай. Разве только добавилось хмурости и грусти… Но ответ точно не напоминал раскаяние или оправдания. Скорее, сожаление о том, что у советского государства отобрали – точнее, попытались отобрать – право зарезать барана самостоятельно.
- Не секрет, что означенное лицо ответственно за множество самых страшных преступлений. Среди них казни военнопленных и мирных жителей, пытки и другие карательные акции. Этот же случай с нападением просто показывает, что иранский народ устал ждать правосудия от лица мирового сообщества и попытался взять его в свои руки. Осуждать людей за это я не могу.
Англичанин попытался продолжить тему, но оказался перебит многочисленными китайскими восточно-европейскими журналистами. Других шансов задать «острый» вопрос ему не предоставили.
Что, впрочем, не значило, будто Драгомирова не интересовала возникшая проблема. Нормальные переговоры с курдами оказались сорваны – они требовали голову Бахтияра, и попытки его убийства их не интересовали. Только результат.
Но теперь добиться желаемого стало чем-то близким к невозможности. По крайней мере, не в ближней перспективе. Судоплатов клятвенно пообещал сделать все возможное – но генеральный секретарь и так не сомневался в том, что тот болеет душой за дело. Вот только смущали вполне себе объективные трудности, ясно видимые даже из Москвы.
Но выхода все равно не оставалось – следовало запастись терпением и ждать.
Терпения, впрочем, бывшему летчику-истребителю, одному из самых опасных хищников прошедшей не так и давно Второй Мировой Войны, было не занимать.

[Лорд д'Арт]

Мгновения прошлого. Германия, сентябрь 1944-го года.
Великий фюрер германской нации в подавленном состоянии находился уже неделю. Каждый день с фронтов приходили сводки одна хуже другой.
Вот и сегодня Кейтель принес ужасные новости. Русские отразили удар Вермахта у озера Балатон и перешли в контрнаступление. Это буквально кричало – все. Конец. Финита.
Останавливать советский танковый каток было нечем и некому. Отчаянная попытка отбросить Красную Армию за Дунай только ухудшила положение – потери в авиации, танках, артиллерии и живой силе оказались непозволительно велики. Если бы операция завершилась успехом, то оно бы того стоило, но войска Сталина выстояли. И более того – ответили ударом на удар.
Но хуже всего на фюрера подействовало не это. Отход эсэсовских войск без команды – вот что пугало и лишало последних надежд. Их боевой дух иссяк. Окончательно. Нет, оставались еще в распоряжении Генерального Штаба хорошие, боеспособные соединения – но веры в победу больше не было. Даже самые фанатичные прекрасно понимали, что провал на Балатоне означает потерю Австрии и Южной Германии. Учитывая, что русские уже не так далеко от самого Берлина… Это конец.
В окружении все еще сражалась шестая танковая армия СС – но жить ей осталось от силы несколько дней. Русские уже захватили превосходство в воздухе, установили внешнее кольцо - и последняя серьезная сила на их пути лишилась всяких надежд на спасение.
Усилить фронт хоть кем-то, хотя как-то, хотя насколько-нибудь Гитлер тоже не мог. Потому что плохо было везде. В Италии и Франции – американцы и англичане, на востоке – русские, югославы, а с недавних пор еще и болгары…
Вермахт отступал на всех фронтах. Раз за разом попытки стабилизировать ситуацию проваливались, оставляя все меньше и меньше надежд на хоть сколько-нибудь благополучный исход войны. Вспомнился Бек, взятый гестапо за подготовку переворота. «Мы проиграли войну в сорок первом. Сорок второй и сорок третий просто лишили нас шансов на выживание», - эти слова из протокола допроса, прочитанные фюрером, сейчас жгли то, что заменяло нацистскому вождю душу.
- Нет! Германия будет сражаться, - попытки убедить себя у Гитлера всегда получались неплохо. – Мы их остановим!
До окончания Великой Отечественной войны оставалось около двух месяцев…

[vorobei]

но оказался перебит многочисленными китайскими восточно-европейскими журналистами.

китайскими И восточно-европейскими

[Лорд д'Арт]

Глава 15.
Последнее время Богдан все чаще ловил себя на мысли, что с нетерпением ждет вечера каждой субботы. Время, ранее предназначенное для размышлений перед огнем или под звездами, с недавних пор генеральный секретарь проводил несколько по-иному.
Все началось после той памятной уже конференции в университете и не менее памятного студенческого бала. Так и затрудняясь ответить себе, кто из девушек ему нравится больше, Драгомиров рассудительно отложил этот вопрос. А пока что наслаждался их компанией, пообещав себе сделать выбор к концу августа.
Однако, это было лишь частью происходящих в его жизни изменений. Помимо этого подмосковная дача генсека потихоньку превращалась в место, где субботними вечерами встречались те самые представители «технократии», в которой он видел будущее СССР. И, помимо «технократов» состоявшихся, сюда могли получить пропуск и те, кто только постигал науки в Московских университетах. Естественно, не все – только лучшие из лучших. Те, кому, опять же, такое право доверили сами студенты.
А потому суббота из дня тихого превратилась в день шумный, наполненный общением с будущей – и настоящей – элитой страны.
Начавшиеся на более-менее регулярной основе лишь весной, причем поздней, эти встречи, однако, довольно заметно сказались на результатах летней сессии. Попасть в гости к человеку, олицетворяющему собой Советский Союз, первому лицу государства как такового плюс – возможность пообщаться со знаменитыми конструкторами и учеными, артистами и военными… Не надо объяснять, чем это казалось молодым людям, особенно тем, кто только недавно выбрался в Москву из какой-нибудь деревни или маленького провинциального городка. В университетах мгновенно организовалась самая настоящая гонка. В учебе, спорте и даже самодеятельности.
Елена с Дарьей в обстановку вписались идеально. Обе были отличницами, обе имели отличные успехи во «внеклассной деятельности»: Дарья выступала за физтех в гимнастике, а Елена играла в студенческом оркестре МГУ на рояле. Так что одним выстрелом Драгомиров убил сразу целую толпу зайцев. Поднял популярность в народе (пусть и казалось, что ей расти уже некуда), в очередной раз представил СССР в ангельском свете перед остальным миром (ибо встречи эти никакого секрета из себя не представляли, а потому на них пару раз засветились даже и иностранные гости) и улучшил успеваемость в столичных вузах. Побочно получив великолепный предлог приглашать к себе на дачу обеих девушек.
Последнее, впрочем, в каком-то смысле играло ему на руку. Мужики, ухмыляясь, понимающе кивали головами. «Я б тоже мучился – из таких-то выбирать. Тут же ж голову сломаешь». Женщины смотрели на ситуацию с другой стороны – ведь это так романтично. Одинокий рыцарь в сияющих доспехах ведет себя как джентльмен, и не может выбрать, какая из них является «той самой». И как раз активно обсуждали этот выбор. Учитывая, что в Советском Союзе традиция льстить начальству все еще была сильна, в «Правде» как-то появилась хвалебная ода высшим учебным заведениям. В частности – московским. И рассказ про успехи студентов там тоже был. И про некоторых студенток тоже… Потом, конечно, сверху прилетел втык – но дело было уже сделано. Народ намек понял и сплетничать принялся еще активнее. В конце концов, в конце пятидесятых годов мыльных опер в СССР не показывали…
Так что образовалось сразу три партии, всегда проявляющиеся в кухонных разговорах. «Елены», «Дарьи» и «кто-нибудь еще, а то эти Самому явно не пара». У мужиков, кстати, все три фракции тоже присутствовали. Сплетни – чего с ними-то поделаешь.

[Лорд д'Арт]

Так что образовалось сразу три партии, всегда проявляющиеся в кухонных разговорах. «Елены», «Дарьи» и «кто-нибудь еще, а то эти Самому явно не пара». У мужиков, кстати, все три фракции тоже присутствовали. Даже на бутылку забивались, кого выберет генсек.
Сплетни – чего с ними-то поделаешь…

***
- Понимаешь, Лена, сейчас впервые в истории настал такой момент, когда переход человечества на следующую ступеньку цивилизации возможен относительно мирно, - вечерняя прохлада уже чувствовалась здесь, в лесочке рядом с подмосковной дачей Драгомирова. Легкий ветерок, треплющий непослушные волосы, делал его гораздо менее серьезным на вид, добавляя к вечно строгому образу какой-то молодецкой удали.
Разговор, впрочем, шел довольно серьезный. Прогуливаясь с Еленой под сенью зеленых крон, Богдан пытался объяснить ей, каким видит будущее Советского государства.
- У нас есть шанс доказать, что война для этого не нужна. Нам надо лишь только выиграть соревнование двух столь антагонистичных друг другу систем без пролития лишней крови. Выиграть убеждением, своими достижениями и успехами, а не войной.
- Но ведь товарищ Сталин писал про то, что при приближении победы, «противоречия будут нарастать»? – Лена поправила спадающую на глаза челку и задиристо улыбнулась.
- И был прав. Но наша задача лишить эти противоречия разрушительной составляющей. В конце концов, Маркс писал, что противоречия суть основа развития. А без развития нам никуда…
Драгомиров помолчал, наслаждаясь отличной погодой и компанией прекрасной девушки.
- Но как? – студентка, однако, желания «послушать тишину» пока что не испытывала.
- Непросто. Даже, пожалуй, очень сложно. Ведь наш путь – это не путь конфронтации, нет. Его смысл в другом. Раскрытие потенциала каждого человека, его заинтересованность в труде, творчестве, самосовершенствовании. И заинтересованность искренняя, а не напускная.
Основа нашего развития - это борьба с собой, со своими слабостями и пороками. Ведь только неустанный труд на благо общества приведет нас к торжеству коммунизма. Когда-нибудь, - Богдан усмехнулся. Потом покачал головой и коротко хохотнул. Елена удивленно на него посмотрела.
- Скажи мне вот кто-нибудь, еще лет двадцать назад, что я доживу до момента, когда в космос полетят советские ракеты, тот молодой Драгомиров решил бы, что говорящий это – свихнулся.
Лена хихикнула и на секунду прижалась к Богдану.
- Точно. Может, еще лет через двадцать будем смеяться по поводу каких-нибудь невероятных машин. О которых сейчас даже не задумываемся. Уникальное время, да?
Драгомиров кивнул.
- Знаешь, Пушкин как-то написал: «Есть высшая смелость: смелость изобретения, создания, где план обширный объемлется творческой мыслью», - процитировав поэта, генсек показал рукой вверх, на небо, расцвеченное садящимся Солнцем необыкновенными оттенками багрянца. – Не так уж и долго остается ждать до момента, когда туда, в космос отправится советский человек. И это будет очередным шагом к тому обществу, о котором мы мечтаем.
Понимаешь, Лен, коммунистическая экономика и коммунистическое общество возникнут не вот так вот, не в один час и не в два дня. Они станут результатом эволюции нашей нынешней системы. Всей в целом, понимаешь? Культура, экономика, образование и образ жизни. Сама наша жизнь должна измениться. Не только в смысле новых каких-то вещей быта – но в самом нашем к ней отношении. Должен появиться новый человек, чтобы такая экономика могла зародиться в недрах социализма. А без этого – не получится.
- И поэтому, если мы справимся с собой, то никакой войны и не потребуется?
- Именно, - закивал Драгомиров. – И-мен-но. Наш враг не там, он здесь, в нас самих. И если победим его – тот, внешний противник не сможет ничегошеньки поделать. Проиграет просто по определению. Ну, как у родоплеменного строя не было бы шансов против, скажем, феодального. Просто потому, что тот находится на другой, гораздо более высокой ступеньке развития. И единственный шанс справиться с «феодализмом» у родоплеменного государства, скажем так, остается только в развитии. То есть, оно тоже должно стать феодальным. В той или иной мере – если, конечно, хочет выжить.
- Интересная мысль, - прокомментировала девушка и попыталась сменить тему. – Богдан, может, пойдем обратно? А то что-то еще потанцевать захотелось…
Отказать даме в такой малости офицер не мог.
По дороге Елена увидела лужайку, буквально забитую цветами. Радостно взвизгнув, она мгновенно соорудила себе небольшой венок. Богдан, прислонившись к дереву наблюдал, как девушка собирает цветы, когда его взгляд опустился на спрятавшийся чуть в стороне роскошный цветок. Анемон необычайного, невероятно яркого и насыщенного цвета - удивительного оттенка фиолетового – скромно возвышался неподалеку от Драгомирова, словно всем своим говорил «подари меня».
Аккуратно его сорвав, Богдан спрятал цветок за спиной, улыбаясь глядя на весело смеющуюся девушку, уже забывшую казалось, о желании потанцевать.
- Смотри, какая красота, - она, наконец, закончила с венком и теперь хвасталась им перед генсеком.
- Думаю, не хватает маленькой детальки, - привстав на колено, Драгомиров торжественно произнес:
- Одной из самых красивых девушек на земле, - после чего протянул ей цветок.
Елена замерла на мгновение, после чего осторожным движением приняла подарок, выдохнув при этом:
- Какая красота! Спасибо! – и кинулась встающему Богдану на шею.
Равновесие тот еще не восстановил, а потому пятьдесят килограммов, благодарно в него влетевших, парировать не сумел. И завалился на спину, утягивая за собой и радостно хохочущую Лену.
Полковник Игнатенко, находящийся метрах в пятидесяти позади, понимающе улыбнулся и отошел еще чуть дальше.
Генеральный секретарь отдыхал.

[ZLOY_GAD]

Последнее время Богдан все чаще ловил себя на мысли, что с нетерпением ждет вечера каждой субботы.

Лишнее. Не переусложняй предложения.

Время, ранее предназначенное для размышлений перед огнем или под звездами, с недавних пор генеральный секретарь проводил несколько по-иному.

??????
Чё за.

[ZLOY_GAD]

Все началось после той памятной уже конференции в университете и не менее памятного студенческого бала. Так и затрудняясь ответить себе, кто из девушек ему нравится больше, Драгомиров рассудительно отложил этот вопрос. А пока что наслаждался их компанией, пообещав себе сделать выбор к концу августа.

Лишнее.
Кто ему нравится больше.
Думаю что переписать нафиг.

А пока что наслаждался их компанией, пообещав себе сделать выбор к концу августа.

Хлюпик.

[Лорд д'Арт]

***
- Это было близко, - Джозеф Стражински облегченно выдохнул, когда двое патрульных, одетых в форму шахской гвардии, отошли от его грузовичка.
Очередная проверка, затеянная службой безопасности Северного Ирана, началась неожиданно – источник поляка предупредить его не успел. Плотная сеть, наброшенная на Тегеран контрразведкой, представляла собой вполне серьезную опасность.
Судя по всему, кто-то настучал о готовящейся акции возмездия. Хотя, конечно, саму ее возможность сбрасывать со счетов было ну никак нельзя в любом случае. Все-таки столь серьезная операция, как покушение на главу САВАК не могло остаться без ответных действий. Если, конечно, южно-иранская госбезопасность хоть что-то из себя представляла. А она представляла, даже более чем и потому спускать с рук соседу подобное не собиралось.
Вот только страдал от «благородной мести» сам Джозеф. Ибо в его планы подобная активность северных коллег, развернувших охоту на предполагаемых террористов-мстителей, не входила.
Самым отвратительным во всей этой кутерьме оставалось то, что приостановить задуманную операцию Стражински не мог никак. Будучи рассчитанной буквально по дням, если не по часам, на последнем этапе она требовала высочайшей слаженности проводимых для достижения результата действий. Действий ныне как минимум затрудненных, а вполне возможно, что частично и вовсе невыполнимых в складывающейся после покушения на генерала Бахтияра обстановке.
Вот и сейчас патрульных удалось обмануть лишь чудом: раньше в грузовичке провозилась взрывчатка, и, судя по всему, имевшаяся при них собака ее почуяла. Отбрехаться удалось только потому, что в кузове лежало мясо, выглядевшее для четвероногого служителя правопорядка гораздо более интересным объектом, чем что либо еще. Отшутившись от серьезных гвардейцев, поляк, однако, вынужденно сменил место назначения – ехать напрямую к сладу теперь стало невозможным, пришлось срочно запутывать следы, одновременно проверяя, нет ли слежки.
Но в этот день поляка судьба хранила – он не знал, что реакция голодной собаки показалась патрульным логичной. А поскольку каждый из этих двоих был молод и неопытен, в четкую стойку собака не стала, в грузовичке оказалось мясо, да и господин Ахмед не выглядел похожим на злобного шпиона – ловцы не посчитали персону цэрэушника хоть сколько-нибудь заслуживающей интереса.
Наиболее опасный волчара без малейших проблем сбежал из ловушки, с легкостью обойдя сигнальные флажки. Их он уже не боялся…

[Лорд д'Арт]

***
- Интересная идея, товарищ Драгомиров. Но на вскидку дороговато выходит. Сложнее, - Лазарь Моисеевич Каганович отложил в сторону целую кипу бумаг и устало потер лоб.
Будучи одним из последних «сталинских гигантов», как иногда толи шутя, толи всерьез называли Микояна, Молотова, Маленкова и Кагановича в кулуарах властных коридоров Москвы, он на данный момент занимал должность народного комиссара транспорта и путей сообщения.
Порой нарком чувствовал, что начинает отставать от жизни. Все-таки возраст перевалил уже далеко за шестьдесят, вокруг оставалось все меньше «старых товарищей»… Годы брали свое – те, кто проводил индустриализацию, те, кто руководил Советским Союзом в войну и после нее постепенно сходили со сцены. На смену им шла молодая поросль, из сформировавшихся в годы войны руководителей. Одна из основных опор такого же, как они, Драгомирова.
Естественный процесс, но засобирался на пенсию казавшийся бессменным Молотов, умер Берия, еще раньше тихо ушел из жизни Малышев – а ведь ему-то и было-то всего пятьдесят пять, но так же как и Лаврентий облучился при испытаниях… Навевало грусть. А вперед рвалась молодежь, с революционным блеском в глазах, с жаркой верой в идеалы Октября, в братство и свободу. Идеалисты, умудряющиеся при этом быть жесткими прагматиками и циниками – странный результат страшной закалки Великой Отечественной войной.
Чем-то они напоминали старику его поколение. Оно закалялось революцией и гражданской бойней, годами НЭПа и индустриализации… Видимо, не зря. Достойная смена уже готова принимать – и постепенно принимает – знамя старика Ленина.
Вспомнилось возмущение пятьдесят четвертого, когда нарком осознал, что Сталин выбрал Драгомирова в свои преемники. «Как же так», «выскочка», «молокосос»… Время показало, что старый вождь в очередной раз оказался прав. Выбери он кого-нибудь из них – и грызня становилась неминуема. Да и опять же, молодые кадры еще долго не получили бы дорогу в жизнь – в том смысле, в каком они ее получили теперь. Потому что его поколение – оно опирается на себя. Не на молодежь. Нет, передача власти бы шла, но с какой скоростью? Тот еще вопрос.
- Дороже, сложнее – это понятно, - Драгомиров, подсвеченный заходящим уже солнцем, а потому выглядевший буквально как на картинке, пожал плечами и откинулся на спинку кресла. – Но согласитесь, товарищ Каганович, в любом случае надо насыпь делать, так? Ну, сделают шире там, где она нужна. Но и выигрыш-то зато какой! Вон, у вас в синей папке расчеты лежат. Понятное дело, что пока приблизительные, но согласитесь – цифры исключительно приличные!
Лазарь Моисеевич устало вздохнул и вытащил означенную папку из стопки ее сестер.
На первый взгляд идея и правда была неплоха – отказ от строительства однопутных железнодорожных магистралей. Строить – не менее двух. Получалось, конечно, дороже, но логистика значительно упрощалась. Вагоностроительные заводы работают на износ, в три смены – ибо стремительно растущая советская экономика пожирала поезда с какой-то фантастической скоростью. И понятное дело, что столь быстро увеличивающаяся нагрузка порою устраивала железнодорожникам настоящую мигрень. А простаивание поездов на запасных путях – это простаивание производств, для которых они везут материалы, оборудование, ресурсы. Рост издержек, проблем, срывов планов – кому это надо?
«Двухпутный» проект теоретически мог помочь. Как минимум, хотя бы с пассажирскими поездами разруливать ситуации станет легче, благо в таком случае у него всегда будет своя линия и товарняк не будет простаивать, пропуская везущий граждан состав. Плюс, бесспорно. Но вот класть вторую линию – это же не бесплатное удовольствие. Совсем не бесплатное.
С другой стороны развивать инфраструктуру все равно надо. И новые пути нужны. Хоть вот в тот же Иран стройку готовим. Всегда «двухпутка»? Ну, до абсурда только не доводить, кое-где она особенно-то и не нужна, но в целом за основу можно принять. Напряженная работенка. И усталость уже свое берет.
- Товарищ Драгомиров, можно личную просьбу? – нарком по-стариковски вздохнул. – Я по этой проблематике все организую, конечно. Но устал я уже очень. Отпустите через годик-другой на пенсию? – и улыбнулся, словно оставлял себе еще шансы на превращение всей фразы в шутку.
Генеральный секретарь, однако, воспринял это серьезно. О чем-то задумался, повернув голову и глядя на окрашивающееся темным цветом небо. Покивал своим мыслям, что-то посмотрел в блокноте. Наконец, поднял глаза на сидящего перед ним человека.
- А давайте так, Лазарь Моисеевич. Как почувствуете, что все – баста, силы подводят, так и отпущу. Сразу. Только по-честному – не надо последние жилы рвать. Вы свое уже отбарабанили. Только кадры, надеюсь, после себя оставите? – и тоже раздвинул губы в улыбке, больше, однако, похожей на оскал.
«Вот так вот просто. Хоть сейчас, Лазарь, говори, что больше не можешь – и свободен. На даче посидишь, с внуками повозишься, - старый большевик даже представил себе эту картину, когда второй волной накатили совсем другие думы. – И оставить этих юнцов на съедение всяким там американцам? Нет уж, мы еще поборемся».
- Спасибо, товарищ Драгомиров. Тогда как только – так сразу. Нам, дореволюционным кадрам, молодежь пока еще есть чему поучить. Но а как уж придет время, так и уйдем на заслуженный отдых.
Лазарю Моисеевичу Кагановичу предстоял еще не один год тяжелой работы.

[Лорд д'Арт]

***
Василий Скрыльник был ошарашен. Выставка Достижений Народного Хозяйства потрясала воображение, выглядя чем-то фантастическим и непредставимым. Тем более для вчерашнего колхозника из глухой вятской деревни.
Казалось, что здесь можно найти все – от англейки, выпускаемой на маленьком заводе, до полномасштабной модели ракеты, отправившей в космос «Спутник». Но не это ввергло степенного мужчину в ступор, нет. А архитектурные макеты зданий отдаленного и не очень будущего, показывающие, как будут выглядеть города и поселки страны Советов уже скоро.
«Дом деревенский, стандартный, типа 6А» влюбил в себя Василия сразу. Информация на табличке, которую, шевеля губами, прочитал колхозник, гласила, что в течение ближайших десяти лет такие дома будут строиться в деревнях и поселках СССР десятками тысяч. И «малая Родина» Скрыльника являлась одной из экспериментальных местностей, где впервые будут применять новые подходы к массовой застройке.
Это буквально кричало о том, что полюбившийся с первого взгляда домик вполне может оказаться в его собственном распоряжении.
Прикидывая, как и что он сделает внутри, Василий одновременно осознавал, как обрадуется жена. Мария Сергеевна их нынешним домом особенно-то и не гордилась, благо тот представлял собою довоенное еще строение, пока крепкое, но уже демонстрирующее признаки увядания и развала.
А вот этот, «тип 6А» - он да, подошел бы на все сто. Все ведь продумано-то как… Прям как у немчуры, что на фронте видал.
Василий понятия не имел, что за основу «домов деревенских, стандартных» советские строители взяли распространенный еще в довоенной Германии проект, слегка его улучшили для обеспечения технологичности и применения новых технологий, и подготовили к массовому производству.
Хотя, конечно, без вмешательства генсека и здесь не обошлось. Благо, на немецкие дома он тоже насмотрелся в свое время. После того, как ему на стол положили первоначальный вариант «улучшенного» проекта, Драгомиров едва ли не онемел. Поскольку памятные ему приличные дома неожиданно превратились в нечто очень похожее на барак.
Вдумчивое рассмотрение выявило вопиющие проблемы с пониманием некоторыми архитекторами вопроса технологичности. Почему-то они решили, что достаточно выкинуть все «лишнее», максимально удешевить – и получиться гораздо лучше. Действительно, зачем советскому колхознику подвал? Или там канализация? Деды их без всяких канализаций и сантехник жили – и ничего, нормально…
Попытка Драгомирова выяснить авторство этой «замечательной» во всех отношениях парадигмы успеха не принесла. Все пожимали плечами и кивали друг на друга. «Всегда так делали», «что в этом такого», «логичный же подход». Как строительство бараков для собственного населения может быть логичным, Богдан не понял, а потому медленно, но верно приходил в бешенство.
На счастье товарищей от жилого проектирования среди них нашелся умный человек, Марк Владимирович Гайзен, довольно быстро сообразивший, к чему идет полемика, и вызвавшийся «дом стандартный» перепроектировать в минимальные сроки. С задачей он справился просто блестяще, заработав государственную премию в качестве материального поощрения и многочисленные благодарности простого населения в качестве поощрения духовного. И немолодой архитектор не знал, что в пошедшей другим путем истории он должен был умереть в сорок первом, сражаясь в рядах ополчения против наступающих немецких войск.

[Anton_Nikolaev]

и получиться гораздо лучше.

получится

[SeerRus]

экспериментальных местностей
технологичности и ... технологий

эти части смотрится не очень красиво...

сантехника - разве она может быть во множественном числе, "без сантехник"?

И последнее предложение смущает. Вы ведь вроде писали до этого без "предзнаний" и сравнения с нашей историей, за исключением какой-то фразы с компьютерами.

А вообще очень интересно читать :)

[Лорд д'Арт]

А вообще очень интересно читать :)

Спасибо на добром слове)

Мгновения прошлого. Ноябрь 1941-го года, Берлин.
Мрачное здание Рейхминистерства авиации, серой скалой возвышающееся над окружением, сегодня, вопреки обыкновению, фюрера только лишь расстроило. Мелькнула мысль, перенести совещание куда-нибудь еще, но железной волей была отброшена в сторону.
Армия, флот, авиация, разведка – опозорились все. К данному моменту это стало очевидным даже для дилетантов, в военном деле не понимающих почти ничего. Наступление на Москву выдохлось, и взять ее до конца года возможным уже не казалось. Обещаниям Кейтеля Гитлер верить более не хотел и осознавал, что пришла пора брать руководство Вермахтом в свои руки.
Большевики оказались неожиданно сильны. Никаким «колоссом на глиняных ногах» даже и не пахло – русские унтерменши дрались как одержимые, обильно поливая немецкой кровью каждый метр отдаваемой ими земли. Одержимые Сталиным, точно.
Опозорилась еще и промышленность. Танки, основная сила и мощь современных армий, у комиссаров тоже оказались лучше. Правда, они уступали числом, но это только пока. Сколько Сталину потребуется времени, чтобы произвести на своих заводах тысячи и тысячи подобных машин? Полгода? Год? Два? А ведь за Ла-Маншем есть еще и эти шакалы, ждущие удачного момента для удара в спину… Грязные ублюдки. Как и эти, «промышленные короли». Не смогли сделать танк лучше, чем у большевиков! Это же в голове не укладывается! После всего, что им дал народ Рейха!!!
И это властителя Рейха просто выводило из себя. Вот и сейчас, одна мысль о русском «Т-42» привела Гитлера в бешенство, заставив сжать кулак и ударить по сидению уже заезжающего в гараж автомобиля.
Рядом мерно дышал верный Борман, единственный человек, которому фюрер верил хоть немножко. Этот не врал, не коверкал факты и не пытался навязать своего мнения. Верный человек. Вот и сейчас, практически мгновенно почувствовав изменение настроения хозяина, он подобрался, готовясь отвечать на любой вопрос, могущий возникнуть в голове вождя германской нации.
- Мартин, в каком состоянии проекты Адерса и Порше?
- Весной обещают выдать прототипы на испытания. Доктор Порше продвинулся гораздо дальше, уже испытывает трансмиссию. Тодт заявляет, что разрабатываемая машина – исключительно перспективная в качестве танка прорыва или качественного усиления, - Борман, как обычно, сообщил фюреру голые факты, подкинув, однако свиней сразу и Тодту, и «Хеншелю».
- Долго, как же долго! – раздраженно бросил Гитлер в пространство.
Комментировать эту реплику помощник фюрера не стал.
Не зная, что именно в этот момент разозленный немецкий вождь решил, что в производство однозначно пойдет тот танк, что ему представят первым. Слушать завывания военных о достоинствах русских «Т-42» он больше не мог – превосходство оружия германского народа должно стать всеобщим. И точка.
«Тигр» Порше получил дорогу в жизнь. Вермахт, однако, это не спасло.

[Лорд д'Арт]

Глава 16.
- Нам надо продемонстрировать, что мы уверенно контролируем ситуацию. Нужен как минимум кто-то из Президиума. Других вариантов нет – в мире и том же Иране нас просто не поймут, - Громыко, только-только занявший место ушедшего в отставку Молотова, жарко отстаивал свою точку зрения.
Драгомиров внимательно его слушал, изредка бросая взгляды на членов Политбюро, напряженно внимающих каждому слову молодому наркому иностранных дел.
Отделанный деревом кабинет, в котором с недавних пор проходили большие совещания высшего руководства СССР, сегодня был мрачноват. Видимо, из-за нахмуренного вида его хозяина, разозленного неудачей в ликвидации южно-иранского военного преступника и провала переговоров с курдами.
- Думаю, я соглашусь с мнением товарища Громыко, - неожиданно подал голос Хрущев. – Дело говорит. Нам и так вся эта возня с Южным Ираном боком выходит – а тут хоть лицо не потеряем. Вроде как и не было ничего.
- Интересная постановка вопроса… - протянул генеральный секретарь. – И ккие есть варианты?
- Ну, лучшим, безусловно, будете вы сами, товарищ Драгомиров, - Микоян пожал плечами, словно извинялся за неудобное предложение. – Все-таки вы партиец видный, авторитетный, большой руководитель, Генеральный Секретарь – как лучше-то уважение иранскому народу продемонстрировать?
- И мир, опять же, заткнется сразу, - Шверник активно закивал. – Мы всегда сможем сказать, «какая нестабильность, какой развал – у нас сам Генеральный Секретарь, сам товарищ Драгомиров с визитом в страну ездил». И все – аргументов-то не останется.
- Не стоит недооценивать наших капиталистических «друзей», товарищ Шверник, - с сарказмом произнес Богдан. – Не останется – придумают. Они на это большие мастера. Думаю, все про это должны помнить.
Зал для совещаний промолчал.
- Но я такую мысль обдумаю. Еще предложения? Товарищ Громыко?
- Обязательно нужно визит привязать к большому событию. Продемонстрировать успехи социалистического строительства в Иране, нашего социалистического сотрудничества, опять же… Открытие электростанции, например, или еще что-нибудь в таком духе.
- Закладка новой железной дороги, - выдал с места Микоян. – Как по мне, так отличный повод. И символичность, опять же, большая. Дороги – людей объединяют. А мы их, так сказать, строим. Со всех сторон сплошные плюсы.

[zhenis]

- Интересная постановка вопроса… - протянул генеральный секретарь. – И ккие есть варианты?

какие есть варианты
По проде небольшие тапки: ОЧЕНЬ МАЛО. Чего кидать тапки, если некуда. Уезжать из СССР для Генсека реально опасно. Грохнут его как начальника северо-иранской разведки. Поэтому подставлять надо или Микояна или Шверника. Как раз амеровский агент готовит покушение на шаха, а тут нате вам член Президиума ЦК КПСС и шах. Ни один амерский шпион не остановится. Даже если и покушение будет неудачным, зато СССР получит повод для вторжения в Южный Иран. Но для войны в любом случае нужно лишить амеров превосходства в Индийском океане, а это возможно если будет "хинди-руси бхай, бхай". Если в корейской войне амеры получали поддержку из Японии, то в этом регионе амерам нужны дополнительные базы в Пакистане или Индии (хотя бы для продовольствия). Учитывая наличие Джавахарлал Неру в Индии, то амерам не светят базы в Индии и светит постоянная угроза по всему океану.
По партийной оппозиции ИМХО пришло время к ногтю их. Надеюсь Генсек не дурак и понимает, что кинув текст конституции он взбаламутил оппозицию и будет держать любое движение на контроле. Поэтому вычислить, кто тянет время, кто волокитит не составит большого труда (иначе нафига кгб нужно?), а через них выйти на реальных оппозиционеров. К ногтю их.