Морской Волк (от Влада Савина)

[Влад Савин]

Лондон. 8 февраля 1944.
Англия праздновала победу. Впервые за всю войну удалось не просто высадить войска на континент, но и закрепиться там. Немцы были разбиты, понесли огромные потери – а несколько сотен взятых пленных, самого жалкого вида, некоторых даже в бинтах, прогнали по лондонским улицам. После чего «этих проклятых гуннов» ждало не отлынивание за колючей проволокой, а работа – ведь Британия сейчас не настолько богатая страна, чтобы кормить бездельников? Работа, конечно, не на военных заводах, а на фермах – взамен взятых в армию мужчин.
Правда, возникла одна проблема, на которую тут же обратили внимание газеты и политики. Чтобы добрая старая Англия не голодала, еще в 1939 году была создана так называемая Женская Земельная армия, «Лэнд-герлс», куда набирали, в дополнение к селянкам, городских жительниц – домохозяек, секретарш, горничных, парикмахерш, официанток, и всех прочих, без кого могло обходиться военное производство – сначала в добровольном, а после в добровольно-принудительном порядке. Жили «Лэнд-герлс» в особых домах-общежитиях, от нескольких десятков до сотни человек, имели свою униформу (которой впрочем, не всем хватало – тогда ходили в своем), работали как правило без отпусков и выходных, получая 28 шиллингов в неделю (из которых половина сразу вычиталась, за еду и проживание), и кроме работы на фермах и в полях, были заняты еще на валке леса и распиле бревен – в общем, делали практически любую работу, которая встречалась за пределами городов. Причем, помимо «прикрепленных» к фермам (и конечно же, все стремились, чтобы это было невдалеке от дома), существовали еще и «мобильные бригады», которых перебрасывали в приказном порядке туда, где требовалась рабсила. Кто говорит про социалистические методы – ну да, вроде у советских было что-то подобное, однако же, благодаря этому Британия не знала голода в эту войну – и кто-то сомневается, что цель оправдывает средства? (прим. – все соответствует истине. Земельная Армия «Лэнд-герлс», насчитывающая 100 тыс. человек, в нашей истории, была официально распущена лишь в 1950 году. Так что, «битвы за урожай», стройотряды и посыл «на картошку», это не монополия СССР – у нас даже Сталин не додумался, мобилизовывать городских женщин в Земельную Армию, да с «мобильными бригадами», «работать куда пошлют». Даже целинная кампания все же была делом добровольным. Подробнее про «Лэнд-герлс» см. О.Тонина, «Все леди делают это» - В.С.).
И теперь, в эту среду, где самоотверженно трудятся на благо Британии тысячи англичанок, без мужского внимания и общества, без надзора семей, без развлечений и досуга, впустить мужчин, чужих, врагов?! Говорите, не все там гунны – есть еще какие-то грузины, армяне, чеченцы – а какая разница? Вы стадо козлов на капустное поле запустить не пробовали? И что станет с боевым духом наших английских солдат, когда они узнают, в какой компании их жены, невесты, сестры и дочери дожидаются их возвращение с поля битвы? А если, не дождутся - вы уверены, что все наши женщины проявят высокую нравственность? Приставить конвой для круглосуточного надзора – так работа на фермах очень часто, это малое число людей вдали друг от друга, сколько потребуется солдат, чтобы бдили постоянно – и не будет ли это оскорблением для наших женщин? Решили срочно набрать в «Лэнд-герлс» женщин старших возрастов и должных морально-нравственных качеств, для функции надзора – а пока, выпустить агитационные материалы, где работающим девушкам разъяснялась необходимость вести себя достойно.
В остальном же, проблем не предвиделось. Немецкие самолеты совершенно исчезли из английского неба, и даже в Лондоне на улицах нередко можно было видеть людей без противогазов – вопреки строгим предупреждениям гражданской обороны. Голода не было, а значит, жить было можно. Ясно было, что после войны Британия будет уже не той, что прежде. Но о том настанет забота, именно после войны! Так что англичане в большинстве, смотрели в будущее с оптимизмом.
В доме на Даунинг-стрит однако, этих настроений не разделяли. В кабинете, обставленном в стиле «старой доброй Англии» беседовали два пожилых джентльмена.
-Уинстон, я бы все же советовал вам меньше употреблять спиртное. Даже если это столь любимый вами армянский коньяк.
-К дьяволу, Бэзил! Имею я право, под конец жизни, на маленькое удовольствие, если уж нет ничего другого?
-Ну, насколько я могу видеть общую картину, все идет по нашему плану?
-Идет, но не так быстро, как надо, черт побери! Турция, Испания, даже Италия – хоть и прекратили активные действия против, после заявления Трех Держав – но и не спешат реально воевать на нашей стороне! Переговоры, посыл представителей, вежливые слова, обещания на будущее – и пока все! А Франция меня просто разочаровала!
-А что там? Насколько я могу судить по предоставленной мне информации, первый этап операции выполнен успешно. Если не считать некоторой задержки – жаль конечно наших парней, но три погибших батальона, это приемлемая плата за Гавр?
-Первый этап, дорогой Бэзил, только первый! Да, мы заняли Гавр, но не можем сделать ни шагу вне дальности корабельной артиллерии! Эти проклятые гунны успели заминировать и разрушить порт, что-то от нашего обстрела и бомбежки тоже попало – саперы клянутся, что раньше чем через месяц они не обещают там все восстановить! Ну кто знал, что немцы нарушат свой же ордунг – принимать на вооружение мины одновременно с тралами против них! Против этих, гидродинамических взрывателей, у нас нет иных средств, кроме как, или ползти со скоростью черепахи, или набить трюмы старого корыта пустыми бочками, посадить экипаж из сорвиголов, и вперед, искать безопасный путь! А без порта в тылу нельзя наступать – в Объединенном Штабе уже боятся, что будет как в Португалии, стоит немцам заняться Гавром всерьез. Уже проявилась головная боль – армейцы требуют для высаженных на плацдарм войск не меньше тысячи тонн снабжения в сутки, и это предел, что можно выгрузить с десантных судов на разбитые причалы и необорудованный берег - страшно представить, что будет, если разразится шторм, а немцы начнут наступление!
-Ну, Уинстон, насколько мне известно, у Гитлера нет сейчас лишнего десятка дивизий? Благодаря русским, которые уже твердо встали на Одере и нацеливаются на Берлин.
-Именно, Бэзил! Ладно, пока русским тоже надо подтянуть тылы, и добить кое-где окруженных гуннов. Но через два, три, четыре месяца они пойдут вперед, и где тогда остановятся – на Рейне? А проклятый де Голль на русской территории спешно формирует свою армию, набранную из всяких подонков – свою, независимую от нас! Тут возможно даже самое худшее – если он вместе с русскими первым войдет в Париж, а мы все еще будем топтаться у Гавра! В чьей орбите тогда будет Франция? И с кого мы тогда будет требовать возмещения убытков – с Голландии и Норвегии? Если Сталин заявил, что Германия в первую очередь будет платить СССР, а уж после… Он не дурак и отлично понимает, что чем дальше, тем меньше он будет нужен нам, а мы ему – так что, при обострении отношений, мы рискуем не получить с немцев ни пенса! А глядя на это, и французы откажутся платить! Бэзил, открою вам ужасную тайну: мы - банкроты! Уже сейчас долговые обязательства Британии перед янки превышают наши активы! И если Дядя Сэм потребует немедленной уплаты, нам останется лишь признать себя американским протекторатом. И этот долг растет – мы вынуждены делать наши ставки, в надежде отыграться!
-Что ж, вижу, что наши финансовые секреты оберегаются лучше военных. Даже от меня.
-В данном случае, Бэзил, финансы и война связаны самым теснейшим образом. «Могучий флот и армия, Британии нужны» - мне впору петь оперную арию того героя. Прибрать к рукам Европу, что нам достанется – линия продвижения наших армий, это устойчивая граница нашей сферы влияния, нашего рынка. И привести к покорности всех этих индусов, бирманцев, малайцев, кенийцев, всю эту бунтующую сволочь! Даже если мы после собираемся дать им независимость – есть разница, быть вышвырнутыми пинком, или уйти добровольно, как добрый дядюшка, сохраняя за собой собственность и право судить? Потратиться сейчас на колониальную войну – чтобы после долго стричь купоны. Пока идет война со странами «Оси», мы можем рассчитывать, в усмирении колоний, на американские ресурсы – ради святого дела борьбы с итальянским или японским агрессором. А что делать после, когда до Дяди Сэма дойдет, что мы внаглую его используем, в своих интересах?
-Снова Индийский океан?
-А нам нужны «кузены» в нашей Индии? Взгляните на Австралию, которая из нашего превратилась в американский доминион – трудно ждать патриотизма от тех, кто давно уже пользуется американскими товарами, вместо наших. Но если янки вышибут из Индийского океана япошек, а затем сами уберутся оттуда ко всем чертям, мы будем очень им благодарны.
-Потомки римлян там тоже лишние, Уинстон. Меня лично нервирует, видеть на карте пути снабжения нашего «доминиона Пенджаб» вокруг Африки – в водах, где у нас нет баз, за Кейптауном – лишь «защищенные якорные стоянки» без снабжения и ремонтных мощностей. Можете вы внятно объяснить мне, что за возня происходит в Италии и вокруг нее? После того, как туда, «по союзническому обязательству», вошли немецкие дивизии, которыми командует печально известный Достлер. Надо думать, французы наконец вздохнули свободно?
-К чертям, Бэзил! Именно по вопросу, прямо связанному с Францией и Италией, я вас и позвал. Если наша главная проблема, что эти чертовы французы, даже после взятия нами Гавра, не хотят подниматься на общий бунт, надо ускорить этот процесс! А заодно резко осложнить положение Германии, если уж это плохо получается чисто военным путем. Помните, ваш доклад, что вы сделали по моей просьбе две недели назад?
-О последствиях занятия немцами Святого Престола?
-Рекомендую не произносить вслух. Здесь у стен нет ушей, но мало ли… Вы ведь уверены в своих оценках?
-Которых?
-Ну вот в этой например:
«Восстание во Франции становится по-настоящему всеобщим и немедленно - причем Петен сам слагает полномочия даже под угрозой жизни, объявляя при этом для всех французов необходимость восстать против Рейха... Французские консерваторы (на которых сейчас единственно опирается Петен), это католики».
-Да. У него просто не будет выбора. Или же – потерять даже последнюю видимость сколько-нибудь самостоятельной фигуры, даже в своем окружении. Полный крах, как «отца нации» - но в таком качестве, он и для немцев будет совершенно не нужен! Так что – или умереть в газовой камере, как ненужный материал, или уйти красиво. Тут кстати и немцы могут не решиться подписать смертный приговор, чтобы не подливать масла в огонь – а досидеть в концлагере несколько месяцев до окончания войны, чтобы выйти героем, это еще не самый худший вариант.
-Убедительно. Пункт следующий:
«Испания немедленно заявляет о выходе из нацистского блока и присоединении к союзникам. Поскольку именно защита католичества была главным козырем Франко против республиканцев. Политически он, конечно, фашист - но в смысле идеологии, просто жесткий консерватор. У него будет выбор – или бунт, поддержанный армией, или переход в противоположный лагерь. К тому же у него есть основания надеяться, что в этом случае его действия против Англии и США будут в значительной мере прощены. Особенно если испанская армия примет непосредственное участие в боях, на своей территории – немецкий Гибралтар будет блокирован с суши, а плацдарм в Порту «распечатан», аэродромы и военно-морские базы Испании отдаются в распоряжение англо-американских сил. И есть основания полагать, что фанатичного сопротивления немцев не будет: большинство личного состава горнострелковых дивизий вермахта, это уроженцы южной Германии, католики».
-Да. Преимущество Франко в том, что он не опирается ни на одну из политических сил Испании, то есть не зависит ни от кого конкретно - а сумел установить равновесие, устраивающее всех: монархистов, аристократов, промышленников, духовенство, армию, сепаратистов в Каталонии и стране Басков, и даже, в целом, низы общества. Однако при его даже пассивном согласии с немцами по такому вопросу – тут и не католики не упустят повод для недовольства! А реалии Испании таковы, что кресло правителя лишаются чаще всего, вместе с головой. И слишком многие, включая самого Франко, уже поняли, что союз с Гитлером был ставкой не на ту лошадь – нужен лишь предлог, а где найти лучший, чем такое?
-Что ж, примем. Дальше:
«Бразилия ускоряет мобилизацию и отправку своих дивизий в Европу. Аргентина немедленно арестовывает все счета и начинает жесткое полицейское преследование немцев, особенно сохранивших связь с фатерляндом. Структуры мальтийского ордена, иезуитов и "опус деи" активно сотрудничают со всеми антинацистскими некоммунистическими силами. Банковские ресурсы Швейцарии и Латинской Америки, обращаются против нацистских структур через доступные названным организациям механизмы тайной войны».
-Все очевидно. Я написал «некоммунистическими», поскольку союз Ватикана с русскими безбожниками кажется маловероятным. А с «православной Империей», которую пытается сейчас изобразить Сталин, тем более. В религии как в бизнесе, очень не любят конкурентов. Аналогично с финансами – особенно если вспомнить ту авантюру с фальшивками Гитлера, в прошлом году. Ее одной достаточно, чтобы отношение швейцарских «гномов» к Рейху стало ну очень прохладным – а если еще и замолвят слово такие клиенты! Кстати, Франция перед войной строила свой Большой Флот, все эти «Ришелье», «Дюнкерки», «Кольберы» и «Могадоры» с финансовой помощью иезуитов, которые отнюдь не обеднели. Добавлю еще, что при таком раскладе все награбленное, что наци стащили в швейцарские банки, становится «выморочным имуществом», и нужен лишь повод – и тут представляется, просто идеальный случай!
-Логично. Дальше:
«В Италии начинается всеобщий бунт. Подавляющее большинство армейских капелланов призывает к немедленному повороту итальянских штыков. На севере Италии, с достаточной вероятностью, вспыхивает коммунистическое восстание, поддержанное вторгшимися русскими. В конечном итоге, мы будем иметь разоренную Италию под советским контролем».
-Тут больше в моей оценке есть неопределенность. Насколько мне известно из вашей информации, Уинстон, немцы в Италии уже ведут себя не как союзники, а как завоеватели. История с мальчиком Джузеппе из какой-то деревни, расстрелянного за то, что бросил камень в проходящую колонну, весьма характерна. Немцы уже хватают итальянцев «за антинемецкие деяния», подвергают избиениям и пыткам – все это происходит на территории формального союзника, но подчиненные Достлера привыкли поступать именно так. Как к этому относятся итальянцы, легко представить. Особенно с учетом того, что немцы, войдя в Италию под предлогом защиты от русского вторжения, так и не появились собственно на фронте — а гораздо более озабочены охраной дуче от возможного переворота – поскольку Муссолини не доверяет сейчас даже собственной армии.
-Бэзил, тут я добавлю еще одно. Вы знаете, сколько наших граждан на территории Британии погибли от рук американских солдат? Несколько сотен – в основном, конечно, происшествия с транспортом, но есть также и убийства, не говоря уже об грабежах и изнасилованиях. Но попробуйте найти о том хоть слово в наших газетах? А в Италии уже говорят о множестве итальянских мальчиков, убитых немцами – и это всего за две недели, прошедших с того случая. Что показывает, как итальянцы относятся к своим «освободителям». И легко догадаться, кем они считают дуче, призвавшего эту «банду убийц, воинство ада» - Италия страна католическая, и там очень нервно отнеслись даже к слухам о «черных мессах» СС. И что тогда итальянцы должны думать о русских, ведущих с Гитлером беспощадную войну – и как эти пользуется Сталин, ну вы читали тот доклад МИ-6?
-Мрачный выходит прогноз, Уинстон. В Северной Италии установится коммунистический режим, а на Юге сядет мафиозный диктатор - «горилла», как в каком-нибудь Никарагуа. И мы просто не успеваем вмешаться — зато можем очень хорошо поделить итальянское наследство. Вся Африка. Суэц, Ливия. За Тунис, Алжир и Марокко не уверен – там окопались немцы и французы. Хотя если вы решили?
-Да, Бэзил. Как говорят – ничего личного, но Папа нам сейчас полезнее в роли мученика. Надеюсь, вы понимаете, что ни одно слово из сказанного здесь не должно увидеть свет не только сейчас но и в будущем?
-Уинстон, интересы Британии превыше всего. К тому же я не католик. Но решатся ли немцы?
-А отчего они должны не решиться, Бэзил? Если именно Ватикан настоятельно рекомендовал Хорти, Франко и Виктору-Эммануилу сменить сторону? И можно ведь повернуть так, что в Венгрии это оказалось решающим, ну а в Испании и Италии будет сейчас? К тому же нам известно, что в определенных кругах Ватикана всерьез обсуждались последствия возможного покушения на Гитлера, примерно так же, как вы писали свой отчет – вот только если немцы узнают о том как о подготовке и поддержке заговора? Наконец, финансы Рейха в еще более плачевном состоянии, чем наши – и вполне возможен соблазн поступить со Святым Престолом, как король Филипп с тамплиерами.
-Добавлю еще одно, Уинстон. Если Гитлер не дурак. Он ведь наверняка знает, что кое-кто из его же окружения посматривает в нашу сторону – или, по крайней мере, догадывается? И вряд ли доволен, когда кто-то думает уже лишь о том, как бы сбежать в Аргентину? Ну так сжечь мосты – чтобы все знали, отступления не будет! Заставить своих же – драться до конца.
-А если он не фанатик? А сам о том же помышлял?
-Насколько я знаком с его психологическим портретом, он слишком привык к роли Вождя. И скорее умрет в осажденном Берлине под русскими бомбами, чем поспешит в изгнание.
-Надеюсь, что вы не ошиблись, Бэзил. И что не ошибся я. Осталось лишь малое – устроить «утечку информации» в Берлин, о зловещих планах Ватикана.


--------------------------------------------
о Лэнд-герлс смотрите здесь: http://samlib.ru/t/tonina_o_i/wla-army.shtml

[артем]

но говорят, что в СССР под каждый тип ракет приходилось проектировать свой корабль,

Ещё говорят что кур доят.

[Влад Савин]

(вставлено перед эпизодом Черчилль)
===========================

Северная Италия. Несколько дней назад (20 января 1944).
Да здравствует война. Она одна. Способна сделать интересной нашу жизнь.
Гауптман поморщился – даже для губной гармошки нужен хоть какой-то слух. К тому же этот мотив уже начинал раздражать. Приказать, чтобы заткнулись – с другой стороны, на фоне всего прочего, это не столь большая помеха. Можно и потерпеть.
Лязг гусениц, рев мотора, пыль. Бронетранспортер с трудом одолевал подъем. Но гребень был впереди – вот скрылись из вида, нырнули вниз, мотоциклисты головного дозора, за ним головной «кюбель». Сам гауптман, по опыту русского фронта, предпочитал броню – спокойнее, если обстреляют. Здесь, в Италии, партизан пока нет, мы только еще вступили – ну значит, очень скоро появятся! Так что, чем больше мы успеем расстрелять в самом начале, тем легче будет потом. Еще чуть-чуть – ну вот, уже и на перевале! Теперь спуск в долину, а несколькими километрами дальше, снова вверх.
Гауптман, как истинный немец, был склонен к музыке, философии, и бережливости. И был согласен, что солдат должен безропотно переносить тяготы и лишения – но его бесила причина, по которой он должен был сейчас глотать пыль. Проклятые французы - трудно поверить, какой бардак творился на их железных дорогах совсем недавно! Ну какой дурак мог считать забастовку не злостным антигерманским саботажем, а чисто экономическим спором? Жалко конечно нашего славного адмирала – но только после его предательского убийства, Рейх начал наводить там орднунг, железной рукой. Хотя расстреляли лишь главарей – нет никакой возможности заменить весь французский персонал, машинистов и путейцев! – но взятие в заложники членов их семей тоже дало хороший результат. Паровозы и станционное оборудование вдруг стали подозрительно часто ломаться, а ремонт столь же необоснованно затягиваться? Что ж, лягушатники, если вы с таким старанием спорили с Петеном за свое жалование – то получать вы его будете в прямой зависимости от реальных тонно-километров, ну а если их нет, будете голодать – и конечно, вы считаетесь мобилизованными, так что самовольно сменить место работы вам запрещено! Дело стало налаживаться – так появилась новая напасть: даже над южной Францией ночами стали появляться тяжелые штурмовики В-25, расстреливая из пушек паровозы на перегонах – поскольку прикрыть зенитками всю протяженность дорог было решительно невозможно! А когда движение по ночам замерло, те же самолеты начали бросать бомбы на пути – и эти чертовы французы каждую воронку засыпали сутками! Наплевав на убыток – выяснилось, что существует целый заговор по сбору денег и продуктов для таких саботажников! В конечном счете, немецкие войска в Италию не въезжали как союзники, разгружаясь на вокзалах Рима, Турина, Милана, Венеции – а входили как враги, походными колоннами через границу!
И сколько при этом будет сожжено бензина? Когда французам его вообще уже не отпускают, заставляя переводить автотранспорт на газогенераторы, сжигающие дрова или солому! Так теперь ходят слухи, что и в Рейхе то же самое, по крайней мере, для гражданских. А износ техники, а значит необходимость в ремонте и запчастях? Конечно, это не Восточный фронт, где кроме противотанковых рвов, есть противотанковые дороги – расскажи ему раньше, что такие бывают, гауптман не поверил бы: дорога, на которой застрянет танк? Пока не увидел это под Смоленском – колеи глубиной в метр, где даже гусеничная машина сядет на брюхо, и все в полужидкой глине, оплывающей как кисель. Ну что ждать от дикарей, не могущих даже у себя дома навести порядок – в Германии такого не потерпели бы даже между самыми глухими деревнями! Здесь же, в Италии, было хоть сухо и твердо – но эти подъемы, спуски, повороты серпантином, неужели трудно было поработать лопатами, прокопав ровно и прямо? Орднунг, как показатель развития нации, должен быть везде!
Гауптман достал карту. Как называется эта деревня – Валле Фиоренте? Каменные дома, лепящиеся плотно друг к другу, за каменными же оградами. Против легковооруженного противника там можно было продержаться – но если у атакующих есть артиллерия или минометы, деревня станет одной большой ловушкой. В отличие от России, здесь было мало леса, но много камней. Это хорошо – негде прятаться партизанам.
Рота шла как положено – второй бронетранспортер сместился чуть влево, ствол его пулемета был повернут влево, следующий за ним – вправо, так же держа под контролем правую сторону дороги, и дальше так же, в шахматном порядке. Хотя так колонна занимала всю ширину деревенской улицы, в которую переходила дорога. Сбавить что ли скорость – чтобы ненароком не задавить кого-нибудь, или домашнюю скотину? Плевать – график движения прежде всего! А эти итальяшки должны быть благодарны, что мы пришли защитить их от вторжения русских дикарей (кем еще считать тех, кто не умеет строить у себя приличные дороги)?
Редкие прохожие шарахались в переулки, или прижимались к заборам, пропуская машины. Гауптману они были глубоко безразличны, как и эта деревня. Прикажут – будем охранять ее от партизан. Прикажут – сотрем с лица земли, вместе со всем населением. Как не раз было в России, и совсем недавно, во Франции. Гауптман был не эсэсовцем, а офицером вермахта – но должен же кто-то делать и грязную работу?
И тут он увидел, как ему показалось, гранату, летящую слева. Как тогда, на русской лесной дороге – и после той партизанской засады, из роты выжило одиннадцать человек. Граната пролетела над каской идиота с губной гармошкой, он еще не понял, продолжал играть – и ударила в бедро солдату напротив, который дремал, согнувшись на скамье у борта, он вскрикнул, проснулся. Тут только гауптман увидел, что это не граната, а всего лишь камень. Его охватила ярость, и желание отомстить – за ту секунду страха, что он испытал.
-Аларм! Партизанен!
Короткая пулеметная очередь со второго бронетранспотера. И крик – он побежал вон туда! Я в него попал!
Солдаты быстро спешились, занимая оборону. Пулеметчики готовы были открыть огонь. Но вооруженного противника не было – лишь жители деревни с испугом смотрели на чужаков. На земле лежал мальчишка, лет двенадцати - пуля попала ему в ногу, он плакал – как показалось гауптману, мерзко скулил, как щенок. Из «кюбеля» подбежал жандарм-итальянец – проводник и переводчик. Затем примчалась женщина с криком «Джузеппе! Мой Джузеппе!» - солдаты, оцепившие место происшествия, не пропустили ее, отпихнули прикладом. Наконец появились трое важных итальянцев – мэр, священник, жандарм. Гауптман вспомнил, как всего две недели назад, во французской деревне – забыл название, сколько их было, таких? – пришлось переворачивать все дома, разыскивая священника и мэра. Чтобы расстрелять их, как заложников, у стены деревенской церкви. А здесь они не прячутся сами пришли – ну, это же Италия, а не Франция, тут другие правила, пока!
Что там галдят эти итальяшки? Причем все одновременно? Требуют пропустить к этому щенку его мать, и еще вон того, деревенского доктора? А гаденыш смотрит даже не со страхом, со злостью! А если бы у него была граната? А если завтра она у него будет? Уверен, что его сейчас отдадут маме? И после все в этой деревне будут знать, что можно безнаказанно кинуть камень в немецкого солдата? Фельдфебель!
И гауптман сделал привычный жест, пальцем вниз. Ему нравилось это, чувствовать себя равным богу – решать, жить или умереть тому, кто перед ним. Правда, лучше это получалось перед строем – вот, стоят те, из кого надлежит, каждого десятого, а он смотрит, и чувствует их страх. Сам гауптман при этом никогда никого не убивал – зачем, если есть солдаты? Он же не какой-то мясник из СС! Завизжала женщина, первой понявшая, что сейчас будет, ее едва удерживали двое солдат. И что-то заорали итальяшки – но это уже не имело никакого значения. Это очень хорошо, что солдаты уже не однажды, и совсем недавно, участвовали в усмирении французских бунтовщиков, и отлично знали, что им делать. По команде фельдфебеля, тот самый рыжий унтер-офицер, начисто лишенный музыкального слуха, но мучивший губную гармошку, снял с плеча МР. Женщина заорала совсем истошно, остальные макаронники поддержали – и весь этот шум перекрыла короткая очередь. И вдруг стало тихо.
-Ты! – сказал гауптман, повернувшись к переводчику – скажи им, что вот этот, как его имя, расстрелян за непочтение к немецкой армии! И что если подобное повторится здесь, будет расстрелян каждый десятый! А при сопротивлении – все, и деревня будет сожжена! Германия, в лице ее доблестных солдат, не потерпит к себе ни малейшего неуважения! И пусть расходятся по домам. По машинам!
Да, это не Франция… Вместо того, чтобы радоваться, какой участи все они избежали? Может, собрать их в кучу, поставить на колени, и заставить кричать «хайль Гитлер»? И узнать, где дом семьи этого Джузеппе, чтобы спалить из огнемета? Нет, это все ж не Франция – подождем. Французы тоже ведь поначалу считались союзниками! И Достлер уж точно, не будет сдерживать усердие своих подчиненных! А все же одно хорошее дело сделано – жители этой деревни предупреждены, что будет за малейшую попытку к бунту!
Деревня осталась позади. В молчании – лишь женщина кричала что-то, долго и зло, пока ее голос не заглушило расстояние и рев моторов. Уже вечером гауптман из любопытства спросил у переводчика – узнав, что это были, как он и ожидал, всего лишь проклятия и призывы всех кар земных и небесных на головы его собственную, его солдат, и всех немцев вообще, презрительно пожал плечами, поскольку не верил в бога. Лишь подумал на минуту, впредь стоит ли расценивать подобное как «антинемецкую деятельность», ведь вреда никакого? Решил что стоит, поскольку налицо намерение – и если ему доведется быть в этой деревне, он эту женщину найдет, для справедливого наказания.
И с чистой совестью вычеркнул из памяти события этого дня.


-------------------------------------------------------
да кому интересно - русская противотанковая дорога вглядит вот так:

Добавлено спустя 4 минуты 28 секунд:

[Влад Савин]

«О положении в Италии». Из письма Стюарта Мензиса, шефа МИ-6, Уинстону Черчиллю. 4 февраля 1944.
...при анализе ситуации и перспектив следует прежде всего учитывать силы и намерения СССР и Германии, как факторы, гораздо более весомые, чем силы и намерения самих итальянцев.
Советский Союз в настоящее время, в основном сумел обеспечить надежность и безопасность собственного тыла и коммуникаций по югославской территории. Подробный анализ текущего положения в Югославии выходит за рамки данного документа — но общая оценка, что враждебные СССР силы способны в лучшем случае, на отдельные диверсии, но никак не на создание серьезной угрозы тылу советской группировки, развернутой на югославско-итальянской границе.
Нами установлено, что в состав этой группировки входят 9я Гвардейская Армия, специально подготовленная для вторжения в Италию — вплоть до того, что многие штабные офицеры знают итальянский язык. Кроме того в районе Загреба сосредотачиваются части 6й Гвардейской танковой армии и нескольких (минимум двух) отдельных танковых или механизированных корпусов. Также установлено наличие двух горнострелковых бригад, нескольких (не менее трех) бригад морской пехоты и минимум двух воздушно-десантных бригад. Авиация состоит из пяти авиадивизий, включающих свыше 600 самолетов. Следует отметить, что приведены минимальные оценки, по частям, наличие которых установлено достоверно. Так как русские в настоящее время усиливают свою группировку, то реально предположить, что они располагают гораздо большими силами, составляющими не менее 30 дивизий. Не учтена так называемая «армия Свободной Франции», сосредотачиваемая на этом же участке фронта во втором эшелоне — первые ее части прибыли во второй половине января, после завершения курса боевой подготовки. Не учтена транспортная авиация, включающая не менее 100 самолетов. Имеется информация, о перевозке по железной дороге в порты Адриатического побережья, торпедных и сторожевых катеров, около 20 единиц.
Вывод — русские в целом, готовы к наступлению. Можно предположить, что они, воспользовавшись обстановкой на советско-германском фронте, ждут, «когда будет пришита последняя пуговица у последнего солдата» (дальнейшее сосредоточение частей, задействованных в их планах, например французов), но более вероятным кажется, что их ожидание связано с действиями той части их сил, которая уже находится в Италии — и изменением внутриполитической обстановки.
Заброска русских разведывательно-диверсионных групп в Северную Италию замечена еще в декабре прошлого года. Но если тогда это были, как правило, малочисленные (не больше 10-15 человек) отряды Осназ, главной задачей которых была разведка и налаживание контактов с местным населением, то теперь забрасываются гораздо более крупные подразделения (50-100 человек), в составе которых установлены не просто партизаны, но бывшие командиры партизанских частей, имеющие опыт организации таковых из местного населения. Четко замечен момент смены русской тактики, ввод в Италию немецких войск - и роль Осназа: если стихийные бунты в Центральной Италии были быстро и эффективно подавлены, то на севере, где уже была подготовлена почва, установлены связи, проведена предварительная организационная работа, была очень быстро создана фактически партизанская армия, с четкой дисциплиной. Причем эта армия изначально создавалась, как коммунистическая — в настоящее время в ее состав входят 1я, 2я, 3я Гарибальдийские Коммунистические бригады, численностью от 1000 до 2000 человек, помимо множества мелких отрядов. Бригады имеют армейскую структуру — батальоны, роты, взводы — и штатные должности политкомиссаров и (в подразделениях) политруков, которые регулярно проводят с личным составом занятия, на которых читают труды Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, разъясняя преимущества социалистического строя. Имеется регулярная связь с советским военным командованием, установлено наличие как минимум трех аэродромов в районе Тренто, Брешии, Больцано, на которые советской транспортной авиацией доставлено большое количество оружия, боеприпасов, армейского снаряжения. Весьма показателен в этом смысле факт, что батальоны всех трех бригад приведены к единому штату по числу тяжелого вооружения — минометная батарея из шести 82мм минометов, артиллерийская батарея из четырех 45мм противотанковых или 76мм «укороченных» орудий. Как правило, на командных должностях стоят русские, которые совершенно не скрывают своей национальности, но отмечены и итальянцы. Имеются сведения о формировании 4й Гарибальдийской бригады, неясно, речь идет о сведении в нее уже существующих отрядов, или создании из добровольцев заново.
Следует отметить ряд особенностей. Во-первых, большевики явно извлекли урок из испанских событий 1936-39 годов, совершенно не поднимая вопрос о «коллективизации» и борьбе с религией — на прямо задаваемые по этому поводу вопросы, ссылаясь на речь Сталина, где он объявил «частно-трудовую собственность» столь же уважаемой, как социалистическая. Экспроприиации подлежат лишь крупные хозяева, помещики и капиталисты — крестьяне же вольны, по собственному усмотрению, объединяться в кооперативы, или вести индивидуальное хозяйство; в то же время утверждалось, что кооперативы будут более выгодны и эффективны. Касаемо же религии, также приводился пример СССР, где Церковь пользуется всеми правами, включая право на владение имуществом — при условии, что ее политика не имеет антигосударственной и антиобщественной направленности. Во-вторых, заслуживает внимания, что часть итальянцев, выросших при «корпоративном государстве» Муссолини (но не активных фашистов!) рассматривает русский социализм как улучшенную версию упомянутого «корпоративного государства», с сохранением его достоинств, но лишенную недостатков. В-третьих, мы имеем дело не только и не столько с военной стороной дела — можно уже говорить о коммунистической территории, где или прямо создаются, наряду с вооруженными формированиями, подобие органов гражданской власти, или же существующие учреждения как правило, состоят из людей, поставленных коммунистами, или сочувствующих коммунистам, или запуганных коммунистами — и на этой территории именно коммунисты, а не Муссолини, уже являются реальной властью. В-четвертых, следует отметить прием, которым пользуются коммунисты — многочисленных желающих вступить в их партию, они принимают лишь «кандидатами», говоря, что для полноправного членства кроме намерения нужно дело.
Причем формально, эти коммунистические районы остаются такой же частью территории Итальянского государства, а значит, имеют свободное сообщение с прочими местностями. Что активно используется для распространения коммунистической пропаганды, прежде всего в крупных промышленных центрах, как Турин и Милан. Противодействие со стороны итальянской полиции и контрразведки следует считать совершенно неудовлетворительным, немцы же пока не имеют достаточно информации и властных полномочий.
В целом следует отметить, что политическая обстановка в Италии, особенно Северной, быстро меняется в сторону «полевения». Причем разложение активно идет и в королевской армии, прежде всего в частях на Северо-Восточном фронте. Также, коммунистические партизанские силы (даже Гарибальдийские бригады), несмотря на интенсивную боевую подготовку, проводимую русскими инструкторами, в настоящий момент способны оборонять занятую ими территорию — но пока не готовы к «броску на юг», для захвата узлов коммуникаций, и поддержке коммунистического восстания в городах. Предположительно, это является причиной, отчего русские не начинают наступление — особенно если вспомнить традиционную в последнее время для них политику «беречь своих людей», и «маскировать свое участие за инициативой местных товарищей»; можно ждать, что в решающий момент на партизанские аэродромы будут переброшены советские воздушно-десантные войска — но по плану, составленному в Москве, «местные товарищи» также должны сыграть весьма значительную роль. К которой пока еще не готовы — но не подлежит сомнению, что в случае например немецкой карательной экспедиции против коммунистической территории, русские не останутся в стороне.
Немцы. Бросается в глаза явное несоответствие принимаемых ими мер — уровню угрозы. Из войск, переброшенных в Италию, большинство наиболее боеспособных частей - 75й армейский корпус, дивизия СС «Гитлерюгенд» и тяжелый танковый батальон «Фельдхернхалле»— все дислоцированы не на северо-востоке, а возле Рима! Единственное исключение — 17я танковая дивизия, развернутая южнее Милана. Кроме того на севере находятся три «семисотых» пехотных дивизии «новой волны», по реальной боеспособности примерно равные усиленному полку — транспорта, артиллерии, средств связи не хватает, уровень боевой подготовки недостаточен, много семнадцатилетних призывников, не нюхавших пороха, или пожилых резервистов еще с прошлой войны. Причем лишь одна из дивизий — в районе Венеции, можно считать, в прифронтовой зоне. И всего две истребительные авиагруппы, неполной численности! В то же время приняты достаточно серьезные меры к обороне южного фланга — на юг Италии, включая Сицилию, Мальту, Пантеллерию, введены четыре дивизии «береговой обороны», две истребительных (на ФВ-190) и одна бомбардировочная (на До-217) эскадры. После «нейтралитета» Франко, который пожалуй, можно назвать и враждебным, Еврорейх всерьез опасается падения Гибралтара и прорыва наших сил в Средиземное море, которое пока является его «внутренним озером» - по которому проходят жизненно важные для Германии коммуникации, нефть из Ирака, и ценное сырье из Японии.
По нашим сведениям, столь странное расположение немецких сил вызвано тем, что в Берлине сделали ставку, не самим стать у Триеста перед наступающими русскими, а «гальванизировать» итальянцев, лишив силы, враждебные дуче, даже надежды на успешный переворот. Немцы полностью контролируют итальянский Верховный Штаб — нашему агенту сообщили, что Достлер якобы заявил маршалу Бадольо, с тевтонской прямотой, «я отдаю приказ, вы переводите на итальянский и отвечаете за исполнение, и чтобы никакого саботажа». Если это и легенда, то весьма близкая к реальному положению дел. Однако с учетом низкой боеспособности итальянцев, осуществление подобного плана выглядит более чем сомнительным! Тут возможны два объяснения — или в Берлине потеряли способность к адекватной оценке обстановки, или они просто не имеют достаточного числа собственных войск, и вынуждены полагаться на союзников. Хотя уже не раз проигрывали на Восточном фронте, именно по этой причине.
Свидетельством неадекватности немцев может служить их крайне оскорбительное, вызывающее поведение по отношению к своему же союзнику. История с мальчиком Джузеппе из деревни Валле Фиоренте — самый характерный пример, однако известно множество и других случаев, особенно в провинции, когда итальянцев расстреливали за «антинемецкие» действия. В Риме, Неаполе, Турине, Милане, Генуе, Флоренции, Венеции уже открыты отделения гестапо, проводятся аресты евреев, коммунистов и прочих «подозрительных» - хотя нет сведений о массовых казнях, но арестованных больше никто не видел живыми. В то же время, жертвами таких арестов гораздо чаще становятся просто люди левых взглядов, а не реальное коммунистическое подполье. Немцы искренне верят, что запугиванием они вызывают лояльность к себе. На деле же эта политика вызывает ненависть, причем не только к немцам, но и к дуче, пригласившим «этих бандитов» в свою страну. И рост коммунистических настроений — причем на Севере он принимает четкие организационные формы — не будь немцев в Италии, не было бы Гарибальдийских бригад.
Собственно итальянцы. О коммунистах уже сказал достаточно — добавлю лишь, что их влияние отнюдь не ограничивается Севером, оно заметно и в Риме, и проникает даже на Юг, хотя и в меньшей степени. Муссолини же очень сильно потерял в популярности — даже значительная часть его собственной партии утратила к нему доверие, и если немецкие штыки не позволяют этому недовольству проявиться вовне, то тем ближе к взрыву внутри. К тому же, как уже было сказано, некоторые рядовые члены партии усматривает в коммунистических идеях родство, «без недостатков». Реально за дуче готовы сражаться лишь подразделения фашистской милиции — которые, с военной точки зрения, больше похожи на банды погромщиков, чем на вооруженную силу.
Король, высшее общество, армейская верхушка — в равной степени настроены против немцев, и опасаются коммунистов. Таким образом, они являются для нас лучшими союзниками и партнерами, но ценность такого союза сильно снижает то, что у них почти нет рычагов воздействия на реальную обстановку. Причиной тому, с одной стороны, полицейские меры немцев, опекающих элиту особенно плотно — ожидая, по привычке к орднунгу, «кто отдаст приказ» - с другой же, катастрофическое падение популярности «верхов» в массах, особенно на Севере. Поскольку, в глазах толпы, именно верхушка виновна, что немцы здесь — следует заметить еще и тот факт, что южная Франция и Северо-Западная Италия традиционно имели многочисленные тесные связи, в том числе и родственные — зверства Достлера очень быстро становились известны и по эту сторону границы, и вдруг этот же генерал со своими войсками появляется и здесь, по приглашению из Рима, кем тогда выглядит свое же правительство? Итог — хотя и у нас, и у «кузенов» установлены успешные связи с итальянскими промышленниками, и с руководством Королевской Армии, причем маршал Бадольо дал обещание, что его солдаты будут «как истинные римляне» сражаться с русскими, но пропустят нас - нельзя не учесть, что маршал реально не управляет даже своим штабом, в котором фактически распоряжается Достлер и его офицеры! И помимо того факта, что русские уже на границе, и даже за ней, если считать «гарибальдийцев» их первым эшелоном вторжения — а до ближайших же британских или американских войск пока что больше тысячи миль! - решающим фактом следует считать то, что армия сражаться с русскими не хочет и не может. Лучшие итальянские войска застряли в Африке, и у Триеста, в месте с символическим названием Капоретто, стоят в большинстве свежесформированные части, не имеющие ни опыта, ни подготовки, ни современного вооружения — и подвергающиеся как коммунистической пропаганде из тыла, так и пораженческой, со стороны русских. Итальянские траншеи буквально завалены русскими листовками, больше того, зафиксирован случай, когда группа итальянских солдат была взята в плен русским осназом — и их провели по русским позициям, показали многочисленную артиллерию, танки Т-54, покормили из русской полевой кухни, и отпустили к своим! Наш агент разговаривал с одним из этих счастливцев — того больше всего поразило, что «русские, это не орда немытых азиатов, как нам говорили, а цивилизованная европейская армия, они и вооружены лучше, и даже питаются лучше нас». После чего итальянское командование не придумало ничего лучше, как раскидать этих «свидетелей» по разным частям — эффект легко предвидеть! В самой итальянской армии не стесняясь говорят, что когда русские начнут, будет второе Капоретто - «и слава Мадонне, лучше быть пленным или дезертиром, чем убитым». К тому же все знают, что русские не убивают тех, кто не трогал их пленных и гражданских — а значит, свежепризванным итальянцам, которые прежде на Восточном фронте не были, и русских в глаза не видели, ничего не грозит.
К тому же, следует признать, по техническому уровню итальянская армия застряла в тридцатых годах, если не раньше. Танки исключительно легкие, противотанковая оборона, это смешной анекдот, артиллерия не прогрессировала с прошлой Великой Войны. Хотя чисто номинально, по числу, королевские войска в Италии (с учетом свежемобилизованных) выглядят очень внушительно, но качество их ниже всякой критики. Странно, что этого не понимают немцы, с одной стороны, не без основания рассчитывая малым числом своих дивизий подавить бунт королевской армии — с другой же стороны всерьез надеясь, что эта же армия выстоит против гораздо более сильной русской группировки. Итальянская авиация практически небоеспособна — хотя самолеты в наличии вполне современные, так истребитель «Макки 205» примерно равноценен Ме-109G — но летчики плохо подготовлены, а бензина на неделю боевых действий. Что до итальянского флота, то, находясь в базах, он подвергается все тому же разрушительному воздействию коммунистической пропаганды. Аналогично армии, если адмиралы готовы сдаться нам, то подавляющее большинство младших офицеров, старшин и матросов готовы сдать флот, верфи и базы русским в полной сохранности, за что якобы советское командование обещало, что не будет иметь никаких претензий. В настоящий момент в состав королевского флота входят почти готовые авианосец «Аквила», линкор «Имперо», однотипный «Рома», поврежденный в битве у Сокотры, заканчивает ремонт, а также большое количество крейсеров, эсминцев и подлодок (список прилагается) — но можно с уверенностью заявить, что в случае приказа выйти в море возможен бунт, если же выходить придется против русских, бунт неизбежен. Немцы знают об этой проблеме — наш агент в Супермарине (штаб итальянского флота) сообщил, что возможна как прямая передача кораблей Германии (что прежде всего относится к «Аквиле», на которую планируют отправить экипаж из спасшихся с «Цеппелина», а возможно и к «Имперо», если решат что «Ришелье»- «Фридрих» будет стоять в ремонте еще недопустимо долго, то там не нужно держать немецкий экипаж) , так и назначение на корабли кригс-комиссаров с правом отмены приказа командира и немедленного расстрела «за измену». В Супермарине говорят об этом с ужасом и отвращением — но с немцами не поспорить.
Отдельно стоит сказать про Юг Италии. Особенность его в том, что во-первых, там исторически нравы были более патриархальные, когда помещик рассматривался как «отец», во-вторых же, если на Севере левые категорически оттеснили «верхи» от штурвала, то на Юге эти помещики, торговцы, заводо- и судовладельцы, также весьма недовольные немецким диктатом, и готовые сменить сторону в этой войне, остались у руководства местным Сопротивлением. Которое, в-третьих, оттого выступает не под коммунистическими, а под национальными лозунгами. Еще одной особенностью следует признать активное участие в событиях неких кругов, именуемых Мафией — которая понесла весьма ощутимый урон при Муссолини, и оттого, ему злейший враг. Но поскольку у этих господ весьма тесные связи с «кузенами» - то и на Юге преобладающее влияние имеют они, а не мы.
Ватикан. Его позицию можно сравнить с утесом, возвышающимся над бушующим морем. В основе этого, убеждение, что немцы не посмеют пойти против Католической Церкви, являющейся на протяжении веков неким экстерриториальным учреждением. Отсюда и отношение Ватикана к немцам — с явным презрением, кто они тут такие! Следует также отметить шаги Церкви, которые можно расценить, как явно недружественные к Рейху — так, в монастыри охотно принимают евреев, желающих там укрыться. Также, Папа объявил срочный набор солдат в свою Палатинскую Гвардию, куда уже записалось свыше двух тысяч евреев, преимущественно из числа военнослужащих Королевской армии — а также закупил значительное количество оружия и боеприпасов, как из итальянских арсеналов, так и в Швейцарии, «для нужд швейцарских гвардейцев». Еще можно отметить, что монастыри стали принимать на хранение ценности, прежде всего антиквариат — поскольку ходят упорные слухи, что немцы будут грабить, как в Бельгии и Франции. Никаких ответных действий немцев пока не последовало, что укрепило Церковь в ее убеждении. В то же время отмечены слухи, что «Гитлер задумал отправить католиков вслед за евреями» - источник не установлен.

[Влад Савин]

Из приказа генерала М.Роатта, начальника Генерального Штаба Армии Италии. 12 января 1944 (альт-ист)
… запрещено собираться на улицах более чем в количестве трех человек, и распространять какие-либо призывы. Всякие попытки организовывать демонстрации должны рассматриваться как начало восстания, и немедленно пресекаться огнем на поражение. Любой беспорядок, каким бы незначительным он ни казался, должен быть подавлен беспощадно в самом зародыше.
Категорически приказываю отказаться от заградительных кордонов, звуковых сигналов, предупреждений и убеждений. Войска должны стрелять по нарушителям, не останавливаясь перед применением минометов и артиллерии, совершенно так же, как если бы они действовали против неприятеля. Ни в коем случае не следует стрелять в воздух, но прямо по цели, как в боевых условиях. В тех же случаях, когда военнослужащие проявят малейшее намерение солидаризироваться с бунтовщиками, виновные должны быть расстреляны на месте военно-полевым судом, как государственные изменники.
(прим. – этот приказ, с незначительными изменениями, в нашей реальности был отдан генералом Роаттом 25 июля 1943, после отставки Муссолини. И этот приказ исполнялся – в городах Турине, Бари, Реджо-Эмилии, солдатами были убиты десятки людей – В.С.)

Кравченко Федор Иосифович, Герой Советского Союза, командир Третьей Гарибальдийской бригады. Северная Италия, 8 февраля 1944.
-Я, гражданин Свободной Италии, вступая в ряды Итальянской Народной Красной Армии, принимаю присягу и торжественно клянусь….
Вот они, наши будущие бойцы. Разномастно одетые, и городские, и крестьяне, и дезертиры из королевской армии (этих можно узнать по щегольским шляпам с петушиными перьями – как сохранили?). Годами от совсем мальчишек (сколько из них отсеются, узнав что война, это не романтика, а тяжелый труд), до мужиков в возрасте, обстоятельных и степенных (а эти пожалуй, самые надежные – уж если выбрали сторону, то идут до конца). Уже прошедшие у нас первичный «курс молодого бойца» - физподготовка, уход за оружием, обустройство лагеря, внутренний распорядок. Хорошо еще, здесь нет снега, хотя зима – но еще не горы, а лишь предгорья. А то бы учились спать в шалаше, на пучке соломы поверх льда.
Вооружены все. Немецкими винтовками, и пулеметом МГ-42 по одному на отделение – этого трофейного добра навезли столько, что каждый доброволец получает оружие в первый же день, и еще на складе осталось, насколько я знаю. В отличие от нас в сорок первом – когда, чтобы добыть оружие, нередко приходилось самому придушить немца или полицая. Зато у нас было самое важное на войне – желание воевать. У тех, кто в окружении, не поднимал руки, а пробирался на восток по лесам, к свои. У коммунистов, комсомольцев, да просто, сознательных советских людей, кто не видел своей жизни «под немцем». А когда есть желание драться насмерть – придет и умение, и опыт, найдется и оружие. У каждого из нас, кто начинал тогда, в лесах под Черниговом, зимой сорок первого, уже был огромный счет к немцам – которого простить нельзя.
- …быть честным, храбрым, дисциплинированным, бдительным бойцом, строго хранить военную тайну…
Здесь в Италии тоже было подполье. Правда, если сравнивать с нами, то больше похоже не на эту войну, а на борьбу с царизмом – забастовки, нелегальные газеты и листовки. Партизаны здесь появились совсем недавно, когда пришли мы. Еще до немцев, с чисто диверсионными целями. Затем, 8 января, в ответ на ультиматум товарища Сталина (совместно с союзниками) стали выпускать арестованных коммунистов. А уже 9 января (ну, как у нас царь!) солдаты стали расстреливать народ на улицах, а полиция втихую хватать кое-кого из отпущенных. Но наши тоже не лаптем щи хлебали – товарищи пробирались на север, и как из встречи отрядов Ковпака и Руднева в Брянских лесах возникло знаменитое партизанское соединение, так и наша Третья Гарибальдийская ведет свою историю от объединения одной из групп Осназ с отрядом товарища Пьетро Секкьи, он теперь наш «руднев» - наш комиссар.
12 января в Италию вошли немцы. В этот же день, как нам сообщили, в Загребе был организован Комитет Национального Освобождении Италии, во главе с товарищем Тольятти. А по всей Италии едва не началось восстание - все были наслышаны, что творится по ту сторону Альп, во Франции, когда озверевшие гитлеровцы под конец вели себя совсем как у нас, расстреливали сотнями, сжигали целыми деревнями. Входя сюда, эсэсовцы также не церемонились с населением – хотя Италия вроде как союзник Германии, но такова суть германского фашизма, если все они «сверхчеловеки», то значит, имеют право – встав на постой, вели себя как хозяева, грабили, насиловали, расстреливали за любое сопротивление. Во Франции у эсэсовцев Достлера было правило, входя в деревню, где до того, или возле которой, было совершено что-то «антинемецкое», немедленно расстреливали мэра, священника, учителя – наиболее уважаемых людей, чтобы показать остальным, что их ждет. (прим. – Достлер был генералом вермахта а не СС, и командовал 75м армейским корпусом. Но с точки зрения советского партизана, разницы нет никакой – В.С.). Здесь тоже было так – знаю случай, когда в деревне, километров за полста отсюда, кто-то влепил в эсэсовского солдата, заряд картечи – немцы так и не сумели найти виновного, и тогда расстреляли мэра, попа, и еще десять жителей на выбор, а приехавших итальянских жандармов избили и выгнали, отняв оружие. Но в большинстве, тогда, в самом начале, в свой же народ стреляли итальянские солдаты, по приказу своих фашистских офицеров. И восстание было подавлено, как часто бывает со стихийными и неподготовленными выступлениями – но угли остались тлеть. А главное, народ понял, что их вождь Муссолини отныне сидит на немецких штыках. И здесь, на севере, где горы и леса, начали возникать партизанские отряды. «Бригады», как они сами себя называли. Здесь бригадой называют полсотни человек, разбитых на «звенья», по десятку каждое. У советских же партизан, бригада – по образу и подобию армейской, от трех до семи отрядов-батальонов, каждый в три роты по сотне бойцов, еще отдельно роты разведки, пулеметная, артиллерийско-минометная, штаб с тыловыми службами – всего до полутора-двух тысяч человек. И конечно же, диверсионная рота – в настоящий момент, единственное подразделение Третьей Гарибальдийской, укомплектованное полностью.
-…беспрекословно выполнять все приказы командиров и комиссаров…
Вспоминаю, сколько у нас в ту, первую зиму, намучились с «партизанщиной», хочу воюю, хочу нет, никого не слушаю, и ты вообще кто такой, командир? Как правило, такие отряды погибали при первой же карательной экспедиции, или разбегались после первого же настоящего боя. Или, что самое худшее, превращались в банды – забившись в глубину леса, и совершая вылазки лишь за продовольствием, отбирая у своего же населения. Настоящим партизанам такие банды были лютыми врагами, поскольку вбивали клин между партизанами и народом – а потому, после давили их беспощадно, как полицаев; но в самом начале это крови попортило немало. А в сорок третьем уже все большие партизанские соединения имели военную организацию и дисциплину, по приказу Большой Земли совершали рейды в сотни километров по немецким тылам, в заданный район – и все сражавшиеся там усвоили, без дисциплины не может быть войны! И эта дисциплина должна быть сознательной, а не бездумной! Вот наверное отчего было решено, что гарибальдийские бригады будут создаваться изначально как коммунистические, без всякой демократии. В каждой есть бригадный комиссар, и в каждом из четырех батальонов бригады есть батальонные комиссары, и в каждой из трех рот каждого батальона есть ротные политруки. Вот интересно, у нас большие партизанские соединения, имеющие регулярную связь с Большой Землей, официально считались воинскими частями РККА, имея даже свой номер полевой почты, а все бойцы и командиры числились военнослужащими, с присвоением воинских званий, сроками выслуги и денежным содержанием (по заявлению, переводилось на сберкнижку, или пересылалось родным в нашем тылу) – а кем будем считаться мы здесь?
- .. клянусь добросовестно изучать военное дело, всемерно беречь доверенное мне военное и иное имущество …
Когда мы соединились с наступающей Красной Армией, то ждали, что соединение будет расформировано, а личный состав – кто на фронт, кто на работу в тылу. Однако же нас, ковпаковцев, сабуровцев, и еще кого-то перевели в штаты НКВД. А до того еще был «диверситет», как мы называли курсы, где мы и учили, и учились, сами передавая опыт, и учась опыту этой войны. Затем большинство ушло на фронт – не с немцами, а с бандеровской и польской нечистью, уж этот враг хорошо нам знаком! – а мы, подрывники-диверсанты, остались. Чтобы разлететься уже персонально, кто куда – много позже я узнал, что Всеволод Клоков, Володька Павлов, Митя Резуто попали аж в Ирак, к курдским товарищам, рвать немецкие нефтепроводы. Ну а мне припомнили опыт Испании, и как я на Волыни сделал диверсионный отряд из сотни необученных деревенских парней. И вот – Италия. В тридцать седьмом убивал этих берсальеров под Теруэлем, теперь учу их соотечественников, как самое справедливое общество построить.
Нам все же в чем-то было легче. Ну не было такой спешки – чтобы подготовить даже батальон за пару недель! В РККА, несмотря на военное время, гоняли бы до фронта не меньше двух-трех месяцев, а то и полгода! Впихнуть в этих, пусть даже горящих энтузиазмом, помимо одиночной подготовки, основы тактики малых групп, бой в лесу, в горах, в населенном пункте! Слаживание в составе отделения, взвода, роты. Батальон в партизанской войне, это высшая тактическая единица, а вся бригада, уже оперативно-тактическая, обычно же батальоны сражаются вместе, если противник очень серьезный, и то, у каждого своя частная задача и свой маршрут выдвижения и отхода. Нам приходилось учиться собственной кровью – здесь же и расскажут, и покажут, и научат, как надо – но командирам, они же инструктора, не позавидуешь! Время, время – а сколько его у нас?
В партизанской войне очень важен начальный этап. Когда собственно боев мало, враг в благодушии, мере не принимает – но закладываются основы: организуются сами отряды, закладываются базы, собирается оружие, налаживается связь, изучается обстановка. У нас сейчас, по большому счету, это и происходит – но ведь план диверсий, прежде всего на железных дорогах, никто с нас не снимал! Вот отчего наша диверсионная рота, это по сути, самая воюющая: ходили мы уже на железку, что идет через Тренто от австрийской границы, закладывали «минные поля», серии МЗД-5. Ой, что там было – немцы ведь непуганые, войска тут они, правда, в основном с запада вводили, и морем, но и здесь тыловое снабжение шло, и маршевое пополнение личным составом. И прервали мы движение напрочь – когда мины уже под рельсами, и приборы срочность отрабатывают, на боевой взвод через сутки, через двое, через неделю, бесполезно уже этот участок охранять, хоть ты там укрепрайон вдоль дороги сооружай!
Но вот внимание немцев к себе мы привлекли, это минус. И значит, следует ожидать от них активных действий. От карательной экспедиции, если они найдут незанятую дивизию, до самого опасного для нас, посылки егерей. Ведь кто для мышей опаснее – десяток котов, или один горностай, такой маленький, что в любую норку пролезет? И на месте самого главного немца, не найдя лишней дивизии, я бы послал свой «осназ», персонально против нас, русских товарищей, как цементирующей и организующей силы. Есть у нас конечно и свои «егеря», разведрота, изначально был наш осназ, но так как часть товарищей пришлось поставить на должности командиров рот и взводов, да и было наших все ж не рота, пополнили конечно рядовым составом из местных, наиболее толковых, отчаянных и надежных. Но все равно, специально натасканные егеря, это страшно, встречались мы с такими в Полесье в самом конце! Причем опасны могут быть и малыми группами, и ночью, и в глубине нашей территории – в отличие от армейцев, которые за пределы гарнизонов вылезали даже днем в числе не меньше чем ротой. А прибытие крупных сил, чтобы прочесать весь лес, это процесс небыстрый, и хорошо разведкой обнаруживаемый – а вот о появлении взвода егерей ведущих против партизан по сути, партизанскую же войну, можно узнать, лишь когда в самом сердце партизанского края начинают бесследно пропадать люди, и целые группы, идущие на задание, или в соседний отряд. И хорошо, если в отряде находились охотники-лесовики, кто могли играть с таким врагом на равных – иногда же единственным выходом было, срочно просить Большую Землю прислать группу осназа, летом сорок третьего уже можно такое было позволить.
Разведчиков и диверсантов в бригаде даже по внешнему виду легко отличить. Все в наших камуфляжах, и с нашим орудием, ППС, СВД, СВУ – совсем как советские солдаты, вот только на головах у местных товарищей вместо пилоток береты, зато с нашими звездочками, или все те же «петушиные» шляпы, тоже со звездочками на тулье. Впрочем, не только среди разведчиков, но и во всей бригаде считается очень почетным быть похожим на советских – поскольку именно мы сейчас задаем фашистам перца! Но наши камуфляжи, кроме как у разведчиков и диверсов, редкость. Зато носить нашу форму, считается большой привилегией. И даже оружие – немецким, которого много, мы охотно делимся с прочими мелкими отрядами и группами, кто пока возле нас, но еще не под нашим командованием, а вот советское у нас самих, лишь у тех же разведчиков-диверсантов, и у командиров-инструкторов. В итоге же итальянцы сделали выводы совершенно неожиданные – ладно, автомат, но чтобы за нашу мосинку отдавать две немецкие винтовки? А когда очередным рейсом привезли партию советского обмундирования – так за него едва не дрались! Хватило, конечно не на всех. Но вот знаки различия, строго по Уставу, самодельные петлицы с треугольниками или кубарями, у всех, принявших Присягу (и этим гордятся, как отличием наших «Красных Бригад» от прочей партизанской слабоорганизованной мелочи). Ну а до парадных погон дойдет еще нескоро. (прим. – напомню что в альт-реальности погоны в РККА ввели в январе 1943, однако при полевом снаряжении с разгрузочным жилетом или штурмовой бронекирасой это оказалось неудобным, погоны были не видны. Потому для «боевого» обмундирования были сохранены петлицы с треугольниками, кубарями, шпалами, звездами. Также, не были отменены прежние звания для политработников и госбезопасности, хотя военврачи, военюристы, воентехники и интенданты получили звания, единообразные с армейскими – В.С.)
-…и до последнего дыхания быть преданным своему народу, своей Родине и народному правительству.
В Первом батальоне комиссаром Степан Головань из Одессы, раньше у Ковпака был. Должность свою получил за язык - бабушка у него самая настоящая итальянка, из Милана, за русского торгового моряка замуж вышла и в Россию еще до революции приехала. Потому он по-итальянски свободно, ну а я так себе, что-то еще с Испании помнил, пленных там допрашивать приходилось, да и на испанский язык немного похож. Хотя, единого «итальянского» языка нет – то, что мы считаем за таковой, это литературный флорентийский. Тут в Италии очень долго единого государства не было – куча разных графств, княжеств, и как там еще это называлось – и в каждом свой диалект. Отличающийся довольно сильно – вот у нас русский украинца все ж поймет, о чем тот сказать хочет, даже с поляком с трудом, но можно объясниться. А уроженца Сицилии, когда он по-своему заговорит, миланец или туринец не поймет совершено, там даже предлоги и междометия другие! Знаю не понаслышке - есть в том же Первом батальоне такой уникум, хорошо еще что сам он на общеитальянском разумеет. Впрочем, и итальянцы, после недели-двух, вполне понимают русский командный.
И после присяги, опять товарища Голованя трясти будут, «а какому народному правительству мы присягаем»? Так у Степана нашего талант убеждения – слушал я однажды его политбеседу, а что не понял, он сам мне после по-русски разъяснил. Ему вопрос – а он в ответ, а какому государству вы служите? Откуда оно вообще взялось? Тут или плечами пожимают, или говорят про «общественный договор», кажется, эта теория еще до Муссолини была придумана. У дуче это «корпоративным государством» названо – что каждый должен быть на своем месте, рабочий работать, крестьянин пахать, солдат воевать, а высшие классы, естественно, править и всем владеть – и чтобы государство не погибло, а было самым-самым, все должны быть без эгоизма, а ради общей идеи, честно, прилежно, с осознанием, как в семье. А еще итальянцы очень обижаются, когда их с немцами сравнивают, говорят, «мы не нацисты, мы фашисты» - у меня сначала от такого глаза на лоб, затем разобрался. В их понимании, «фашизм», это общее дело, один за всех – а немцы сюда еще и «высшую арийскую расу» добавили, а вот внутри ихнего Рейха, для «своих», равенство-братство!
Так Степан говорит, есть книжка очень хорошая – «Происхождение семьи, собственности и государства». И сказано в ней, что изначально никакого такого «государства» не было – повседневные дела община сама решала, где землю пахать, или куда охотиться идти. Старейшины были – самые мудрые, самые уважаемые. А Вожди появились, когда оказалось, что соседа ограбить бывает проще, чем самому заработать. В Риме слово «император» было в ходу, именно в значении «великий полководец», ну как у нас Суворова Генералиссимусом называют. Кстати, итальянцы еще Суворова помнят, как он их от французского завоевания освобождал. Повторяется все – правда, немцы не французы, так и мы не проклятый царизм – но это к слову.
И гитлеры местного разлива были уже тогда – завоевали территорию, и что с населением делать, как управлять и налоги брать? Так и вводили военную оккупационную администрацию, в мирное время. Но и то, еще несколько веков назад крестьяне были свободны, угнетение их пошло, когда «гитлеров», то есть всяких там графов, баронов и прочих стало много, и они начали уже друг с другом воевать. Грамотные есть – кто книги про историю читал, как там, граф такой-то совершил набег на землю соседа, все по пути разорив и предав огню? А каково было тем кто там жил – вот они очень часто сами, добровольно, искали «защиты» у ближнего из графов, ну а тот с них налог драл, как шкуру с овец.
Говоришь, это и сейчас есть, особенно на Юге? Называется «рэкет» - делаешь что-то, хоть пашешь, хоть чинишь что-то – и платишь местному дону мафии, чтобы тебя другие доны не ограбили и не убили, а если не заплатишь, так этот дон сам тебя убьет? Ну так у истории законы едины – и все крутится вокруг того, кто работает, а кто ест. Но при Муссолини поутихло, так как он мафию прижал? Так дальше слушайте, и про то скажу.
Из всей благородной оравы кто был самым сильным – правильно, король. И он тоже хотел идти грабить соседних королей – а как идти, если дома у тебя такой бардак? И он наводил порядок, хрен бы ему это удалось, он все ж один, а благородных много, часто бывало и так, что короля на голову укорачивали. Но тут очень хорошо вышло с техническим прогрессом – если раньше каждый рыцарь в железе и на коне был как танк, и справиться с ним все одно что с танком, то когда изобрели порох, наберет король хоть тысячу из простонародья, обучит как с ружьями и пушками обращаться, «целься, пли!» - и нету рыцарей. И стало вроде порядка больше – хотя вопрос, где больше крови прольется, на десятке малых войнушек или на одной большой. А главное, если раньше все эти графы-бароны были хотя бы заняты делом, пусть и поганым, они ж действительно от чужих графов-баронов людей защищали – то теперь стали они просто знатью, ходили не в доспехах, а в кружевах и париках, и жили уже не в замках со стенами и рвами, а в дворцах-«палаццо». Вот только вы думаете, они от своих привилегий отказались, с народа три шкуры драть – ага, щас! И стали они попросту, паразитами на теле народа.
Говорите, а как с теми, кто не из благородных, но у кого фабрики, заводы? Ну, положим, среди таких тоже знатных достаточно – но поговорим и о других. Вот ты мне вчера рассказывал, как у тебя в деревне было – ты горбатишься, а земля твердая как камень, и семян на посев нет – и первый богатей, как там его звали – тебя облагодетельствует, поможет. И семян одолжит, и денег в долг, прикупить что, и лошадь даст. И даже возьмет на себя заботу, твой урожай на ярмарку доставить, а то тебе ехать долго, далеко, и не на чем. Вот только после окажется, что должен ты ему с процентами за всю эту «помощь» столько, что ни в жизнь тебе не расплатиться! Скажи, вот тот богатей сам-то сеял-пахал? Или жил исключительно тем, что с вас по долгам сдирал? Вот это и называлось у нас «мироед» - тот, кто сам не работает, а из всех как клоп сосет!
Так же и на заводе. Что значит, «договор» - вот тот мироед, о котором речь шла, он когда твое зерно за гроши брал, а сам продавал наверное, в десять раз дороже, это честно было? Только разница в том, что свое ты и сам мог отвезти – а на фабрике, выбора нет, не этот мироед-владелец, так другой. Кинет он тебе мизер, чтобы ты с голода не помер иначе кто же работать будет – а сам тобой сделанное вдесятеро дороже продаст, эта разница и называется «прибавочная стоимость». Положит он ее себе в карман, и сделает с ней, что хочет – поскольку, частная собственность: хоть в карты проиграет, хоть любовнице бриллианты купит.
Что значит, «без собственности нельзя, это же анархия выйдет?». Объясняю еще раз, чтобы понятнее. Вот сапоги на мне – мои. А на тебе – твои. И с этим никто не спорит. Но если допустим, твои развалятся, и я тебе свои дам, но с условием, чтобы ты мне за каждый день по десять монет отдавал – это уже выходит, что-то другое! А ты вот спрашивал, когда советские придут, не будет ли всеобщей коллективизации, «все отобрать, всех в колхоз»? Объясняю: товарищ Сталин сказал, что честно заработанная трудовая собственность столь же ценна, как социалистическая. То есть, не будет лишь мироедов – что в деревне, что на заводах. А кто хорошо работает – да покупай ты себе хоть автомобиль, хоть бриллианты, если тебе охота!
Нет, совсем все что заработаешь, тебе – это не выйдет. Орехи дай – ну вот, смотрим. Пришел ты на завод, отработал ты, если по-честному, на десять орехов, получил в зарплату один. Что при капитализме, что при социализме – какую-то часть надо отдать в общий котел. Зачем – ну как же, вот хочешь, чтобы школы и больницы были бесплатные? А дороги, почта – тоже денег стоят. Да и твой же завод, и жилье, в порядке поддерживать. Пенсии старикам, кто сам уже не может работать. Ну и главное конечно – оборона. Чтобы, если какой-нибудь Гитлер рядом заведется, вышел бы ему облом, вместо земель и рабов! Откладываем стало быть, на все это четыре ореха. А остальные пять куда? Вот и выходит разница – что тебе при социализме, что хозяину в карман.
Честно скажу, бывает по-всякому. Как у нас, после той, прошлой войны, а еще и Гражданская была, и все было порушено, и из-за границы на нас буржуи зубы точили – думаете, Гитлер первый был? Вот и приходилось нам – не четыре из десяти, а все девять отдавать, бедно жили, это да. Но было бы иначе – сами видите, какая у нас теперь армия, и как мы немцев лупим – а живи мы в удовольствие, бери все и сейчас, так могли бы и не выстоять! И думаете, нацисты с вами бы церемонились после?
Вот и выходит, ваше «корпоративное государство», это как блестящая обертка на гнилом сухаре. Поскольку и частная собственность при нем, и мироеды. Только вам предписывается на них работать с прилежанием – ну а им с вас шкур не драть, вы в это поверите? Ну да, правильно говорите, и у нас бывает, что отдельный руководящий товарищ путает свой карман и казенный – вот только у нас это нарушение, за которое вплоть до расстрела, а у капиталиста наоборот, что в карман положил, то честно награбленное, тут и вопрос задавать неприлично, ответит «я никому не позволю указывать мне, что мне делать с моими миллиардами», и будет, по ихнему закону, полностью прав!
И вам сейчас решать надо! Как вы думаете, что немцы в Италии забыли? Говорят, что вас от нас пришли защитить – так чего же их на фронте нет, зато у Рима толпой? А вы подумайте – немецкий фашизм, простите, нацизм, это грабеж в самой своей изначальной основе! Как мироед с голода загнется один, так и Гитлер не может без грабежа! Если по их идее, все не немцы, это вроде и не люди, значит с ними можно, как со скотиной. Кто сказал – вроде пока союзники? – кто немцев уже вблизи видел, скажите, они с вами как с равными себя вели? Франция вообще Еврорейх, официально вроде как одно с Германией государство – и что там творится? Так о том и у Энгельса написано – так государства и происходили: завоевали, грабим, истребляем лишнее население. Повторю вопрос – зачем немцы в Италию пришли?
Война, это дело очень дорогое. А вместо большого грабежа у Гитлера вышел облом: что он на западе украл, на нашем фронте сгорело. И что делать дальше, кого грабить в этот раз, ведь неохота веревку мылить? Францию уже грабят – сдерживались, наконец показали свое звериное нутро. Голландию, Бельгию, Данию грабят – я вам про то читал. Одни вы еще пока нетронутые – а это не по их орднунгу!
Что значит, соглашение? У нас тоже с ними мирный договор был – напали в сорок первом, без объявления войны, просто потому что решили, выгодно! Единственное, чего нацисты боятся и уважают – это сила. А кем они считают вас – что там говорил какой-то их фельдмаршал про Италию и двадцать дивизий, напомнить? Вас не трогали, и даже дружбу изображали, пока вы были нужны, пушечным мясом против нас и англичан. А теперь Гитлеру своя шкура важнее, особенно когда она уже дымится.
Эх, хлопцы, вот помяните мое слово… Я кажется, даже знаю, кого первым грабить будут! Как наци в самом начале, когда слабы были еще нападать на соседей – и кто тогда попал в процесс? Верно, евреи! Понятно, отчего именно они – да у них просто взять можно было больше, и безболезненно для промышленности и армии! А здесь, в Италии, кто у нас самый богатый? Даже больше евреев – да Церковь же!
Думаете, не посмеют? А как же «черные мессы», когда эсэсовцы наших пленных в жертвы дьяволу приносят, на алтаре? И как они у нас и священников убивали, и церкви с монастырями жгли? Нет для нацистов ничего святого, кроме воли их фюрера! И если он решит, что католиков надо вслед за евреями – этот приказ будет исполнен, со всем орднунгом!
Поймите, что для истинно верящего нациста, и я, и вы – не люди, а животные, унтерменши, низшая раса. А значит, вести себя с ними надлежит исключительно по собственной выгоде. Вы бы стали держать слово перед бараном, которого готовите к столу? Даже если бы, допустим, узнали, что бараны тоже верят в бараний рай – вот такое у наци отношение ко всем, кто «не они», и их вере. Кто уже видел фильм, «Обыкновенный фашизм», разъясните товарищам.
И вы думаете, ваша верхушка не знала, с кем имеет дело? Не знала – когда сама позвала немцев прийти? Думая, что они-то спасутся – вот только если я прав, их первых пустят под нож, не нужны вождю арийских сверхчеловеков другие вожаки! Может быть, лишь Муссолини останется, ручной собачкой у Гитлера, а после и его… И конечно, после те из верхушки, кому повезет уцелеть, будут кричать, что они с самого начала были против! Но мы судим не по словам, сказанным после - а по делам сейчас!
И после победы, что будет – вы вернетесь на фабрики и фермы, а те, кто предал вас, продал арийским сверхчеловекам, будут править вами по-прежнему, как ни в чем ни бывало? Снова класть в карман честно заработанную вами вашу долю? Или будет новая Италия, живущая по совсем другим законам.
Вот отчего учение Маркса-Энгельса—Ленина-Сталина истинно: потому что оно верно отражает мир! Показывает вам же, как правильно поступать, кто ваши друзья и враги. Нет, мы никого не неволим – вы знаете, что и Церковь у нас весьма уважаема. Наша, православная – так и католиков в Польше и Венгрии не трогает никто. Кроме немцев – которые, отступая, жгли католические монастыри и не щадили никого, включая священников и монахов.
У вашей и нашей веры есть общее: считается, что человек сам выбирает свой путь. И бог не ведет никого за руку – а лишь после, когда настанет срок, взвешивает, куда тебе, в рай или в ад. И если вам именно сейчас дана возможность творить историю – что вы выберете?
В других батальонах комиссары и политруки (и наши, и итальянцы) разъясняют личному составу, надо полагать, то же самое. Так что боевой дух, вполне на уровне. Вот только выучку к нему добавить!
-…я всегда готов по приказу Народного Правительства, выступить на защиту моей Родины – Свободной Италии и, как воин Итальянской Народной Красной Армии, я клянусь защищать ее в одном строю с Советской Армией, мужественно, умело, с достоинством и честью, не щадя своей крови и самой жизни для достижения полной победы над врагами.
А ведь скоро начнется! И не все из стоящих в этом строю увидят новую Италию! Но так надо, чтобы они сами сделали, и заплатили своей кровью – что даром досталось, то не ценят, и забывают быстро. Хотя не должно быть больших потерь – наши рядом, прикроют и помогут. Ведь до того уже доходит, что к нам, то ли в командировку, то ли на рекогносцировку, прилетают офицеры Девятой Гвардейской, и воздушно-десантных бригад, и даже целыми взводами, та же десантура – причем не только взглянуть, но и поучаствовать, как с нами к железке ходили в последний раз! Сила на границе собирается – причем, у товарища Тольятти уже и своя армия есть, из сталинградских пленных сформировали две горнострелковые бригады, тоже здесь уже, и от них представители к нам прилетали!
И когда придет приказ, и рванут наши вперед, через границу. И приземлятся на наши аэродромы здесь, в итальянском тылу, самолеты с нашими десантниками. И начнется локальный Армагеддон на железных дорогах (уж мы-то позаботимся!). И ударим мы, захватывая мосты, тоннели, и прочие важные объекты (которые как раз взрывать не надо!). И двинемся на Рим - будет по-справедливости, если наши бойцы, готовые сражаться и умирать за новую социалистическую Италию, поучаствуют в освобождении своей столицы (с нашей помощью конечно, чтобы не смели проиграть!). Наше время приходит – а фашизму и капитализму, на свалку истории!
-… если же по злому умыслу я нарушу эту мою торжественную присягу, то пусть меня постигнет ненависть и презрение товарищей, и суровая кара от их руки.
Любопытно, Муссолини здесь повесят, когда поймают? Или придержат, чтобы после, вместе с Гитлером?

====================================================================
а вот как выглядели немецкие горные егеря:

[Влад Савин]

Берлин, кабинет Рейхсфюрера. 10 февраля 1944.
-Ну, здравствуй, Руди! Порадовал же ты меня… Девять десятых всех, занимающих высокие посты в Партии, армии, госаппарате, не говоря уже о деловых кругах – потенциальные, а возможно и реальные предатели и заговорщики? Или я неправильно понял твой доклад?
-Генрих, ты же отлично понимаешь. В таком деле никто не будет оставлять никаких бумаг. И если не дурак – что на таких должностях все же редкость – то и в разговоре не станет расставлять все точки над «и». Просто беседа, никого ни к чему не обязывающая, «а если бы», «предположим». И очень может быть, такой поначалу и являющаяся – и оставшаяся ею, при неблагоприятном развитии ситуации. Вот только беседа, «а что бы вы сделали, если завтра вдруг помрет наш любимый Вождь» имеет совсем другой оттенок, когда ее ведут Фигуры, имеющие власть.
-Есть ли среди болтунов наиболее активные? Главари, которых можно изъять, в назидание другим?
-Активные, Генрих? Строго по иерархии! Поскольку считается .что чем выше пост занимает некто, тем больше он может себе позволить. Так что, при изъятии вышестоящих - те, кто придут на их место, будут ничем не лучше. Может быть только, станут старательнее придерживать язык… первое время.
-Ну и что ты предлагаешь?
-Я? Генрих, я всего лишь орудие в твоих руках. Ты спросил – я ответил. А решать – тебе. Что до моего личного мнения – то я старый человек и давно уже смотрю на жизнь философски. Человек, это такая тварь, что всегда норовит прежде всего, для себя. Если это совпадает с общей целью, имеем полезного члена общества. Иначе же – преступника. Применительно же к нашему случаю, если взять за Цель благо и само выживание Рейха, то пока оно несло выгоду большинству, толпа орала «Зиг Хайль». А сейчас даже не очень умным ясно, что дальнейшее следование той цели завтра легко повлечет большую беду конкретно для него. И как раз умным выглядит предусмотреть свое отступление – разница в том, когда конкретно кто решится? Но предусматривают – все. Ведь у тебя же, Генрих, тоже есть валенберговский паспорт? Только не принимай оскорбленный вид, это давно уже секрет Полишинеля, эти сине-желтые книжечки есть сейчас у всех сколько-нибудь значимых людей в Германии. Я не удивлюсь даже, если окажется, что и у Самого….
-Ну, Руди… Благодари судьбу, что ты очень мне нужен. И конечно, что ты мой старый друг.
-Я так понимаю .что первое весомее второго? И ты вызвал меня не просто так, поболтать. Давай.
-Что?
-Картину преступления. Зачем тебе еще нужен старый сыскарь?
-Ну что ж… Ты понимаешь, что ни одно слово не должно покинуть этой комнаты?
-Тогда выключи свой магнитофон. Думаешь, я не знаю?
-Уже. Дело очень деликатное.
-Я весь внимание.
-Очередной заговор против фюрера.
-Кто на этот раз?
-Прочти. Всего одни листок. Донесение нашего человека в Швейцарии.
Шелест бумаги.
-Дьявол. Дьявол, дьявол!
-Ты напуган, Руди? На тебя не похоже!
-Как я понимаю, ты хочешь, чтобы я установил, правда ли это? И если да, то размотал всю цепь?
-Ты абсолютно правильно понял.
-Так вот, Генрих, я отказываюсь. Не берусь. По причине полной бесперспективности. Это дело – стопроцентный, заведомый «глухарь». И смею заверить, призови ты сюда самого Шерлока Холмса, он сказал бы тебе то же самое. Потому что нельзя схватить призрак – который материализуется, лишь когда наносит удар!
-Поясни.
-А что тут пояснять? Сколько лет нашей службе? А хваленой британской разведке? И ты думаешь, кто-то может играть против тех, чья традиция и опыт насчитывают века? Ты считаешь «опус деи» подобием обычной разведки обычного государства, всего лишь с именем Ватикан – ну так я тебя разочарую: то, что показалось миру под этим именем, совсем недавно, это всего лишь одно из новых лиц того древнего и неназываемого. И орден иезуитов тоже, возможно всего лишь оформил в себе уже существующее задолго до него. Ловя шпиона, всегда ищи, где и когда он был завербован? Подозрительным является тот, кто разделяет взгляды врага. И что ты будешь делать с тем, кто известен тебе с абсолютно безупречной биографией, и может быть вполне достойным человеком, во всех отношениях – вот только когда ему придет приказ, он выполнит это, не задумываясь? Возьмешь под подозрение всех католиков – так, насколько мне известно, у них сохранилось правило иезуитов, адепту дозволено в жизни не притворяться, а реально быть человеком другой веры, и даже атеистом – служба Ордену искупает все грехи! И ни ты, ни я не сумеют догадаться, что абсолютно невинные слова, сказанные одним адептом другому, могут означать беспрекословный приказ совершить нечто, уже обусловленное?
-По крайней мере, похоже на правду то, что написано здесь?
-Это чертовски похоже на правду, Генрих! Считая, как наш бесноватый обошелся с Церковью, не исполняя им же взятых обязательств. Впрочем, для этих, в сутанах, вовсе не обязательно, чтобы ты перешел им путь – достаточно, если они решат, что ты помеха какой-то их игре, и тебя снимут с доски, как битую пешку. И бесполезно ловить исполнителей – прикажут другим, только и всего.
-Ну а если… Был когда-то такой орден, тамплиеры?
-Ты сошел с ума, Генрих! Допустим – я сказал, допустим! – тебе это удастся. Даже если завтра умрут все те, кто собирается в Капелле. В твоей власти истребить всех, кто причастен? Выкорчевать всю сеть, пустившую метастазы повсюду? Это будет куда труднее, чем с евреями! А месть будет страшной.
-И что ты предлагаешь? Молиться и ждать, как баран на бойне? Я ведь тоже понимаю, чем это может кончиться, когда я доложу фюреру? Тебе сказать, какой приказ он отдаст, или сам догадаешься?
-Генрих, ты идиот?
-Нет, Руди, я очень жить хочу. Ведь если заговор есть, а мы о нем не знаем, не в игре – значит, нас уже списали? Или ты думаешь, что когда фюрер умрет, и сюда войдут русские или англичане, без разницы, я не буду болтаться в петле – и ты тоже, Руди, за все твои дела! А может быть, это случится гораздо раньше – если информация о заговоре дойдет до фюрера помимо меня, как тогда, с «1 февраля»? Мы оба сейчас, как на горящем мосту, и под ногами вот-вот разверзнется бездна – нет другого выхода, кроме как вперед! Может быть, там конец, обрыв – но здесь смерть верная.
-Генрих, ты не хочешь отправить меня снова в подвал?
-За что?
-Просто так. Потому что для меня там будет куда безопаснее. Быть жертвой, арестованной еще до того, как главное событие произошло. Тогда, может быть, ко мне не будет претензий. А ты лучше беги сейчас. Потому что после – ты можешь спрятаться от русских, англичан, американцев. Если повезет, спрячешься даже от евреев. От этих же ты не укроешься никак, тебя везде найдут и предъявят счет. И тогда – я очень не хотел бы быть в твоей шкуре!
-Иди, Руди! Пока - не в подвал. Твоя голова мне еще пригодится. И не вздумай сбежать – я, хоть и не Папа, но тебя-то везде найду!

Добавлено спустя 31 секунду:
Контр-адмирал Большаков Андрей Витальевич. Германия, штаб 1го Белорусского фронта. 12 февраля 1944.
Если мы просто выйдем на Одер – это будет лишь четверть победы. Если мы сумеем захватить плацдарм на том берегу, это будет пол-победы. Если мы возьмем Зееловские высоты, ключ к Берлину – это будет победа.
Так сказал Сталин, на совещании в Ставке. Если бы не эти его слова – мы бы не добились успеха.
Потому что на войне слишком часто возникает искушение разменять далекую перспективу на «здесь и сейчас». И три бригады морской пехоты, на собственной броне, следующие впритык за танкистами Катукова, рвущимися к Одеру, вызывали соблазн у всех командиров, втянуть их в бой для отражения какого-нибудь немецкого контрудара.
Вспоминаю с ностальгией те времена, когда я самолично ходил в немецкий тыл – в последний раз, всего год назад. Теперь же воевать приходится с собственным начальством – и в некотором отношении, это куда труднее, чем с немцами. Выручало лишь то, что на моей стороне был, как ни странно, сам комфронта Жуков – вероятно, помня о словах Вождя, и понимая, с кого будет спрос. И Катуков тоже входил в положение, старался не сильно нас напрягать, тащил до Одера всеми силами. А прочих чинов я откровенно посылал подальше, ссылаясь на приказ Ставки.
Морская пехота Советской Армии в этом времени, году сорок четвертом, нашими стараниями – это не просто морячки на суше, а войска, специализированные для высадки первым эшелоном на вражеский берег, моря или реки, разница невелика. Обученные как штурмовые части, поголовно вооруженные «калашами», на плавающей бронетехнике – сумели же предки сделать подобие «лягушки», плавающего транспортера МТ-ЛБ из более поздних времен! Еще есть плавающие «барбосы», легкие самоходки (представьте себе АСУ-57, только чуть крупнее, и с прицепными понтонами по «японскому» типу), и «даки», американские плавающие автомобили (может нести на себе взвод в полном снаряжении, или вездеход «козлик», или противотанковую пушку с расчетом и боекомплектом, или малокалиберную зенитку-автомат). И вся эта сила, по боевой мощи превосходя обычные стрелковые дивизии, до времени лишь укрывалась за танками Катукова, почти не ввязываясь в бой. Иногда все же приходилось – мы рвались к Одеру, по сотне километров в сутки. Не оглядываясь назад – и столкнуться с какими-нибудь недобитками, было вполне реально. Но сила у немцев была уже не та.
Они пробовали применить против нас новую тактику, «осиный рой». Когда мелкие бронегруппы идут на большом удалении друг от друга, взаимодействуя между собой, держа радиосвязь – и, уклоняясь от столкновения в нашими главными силами, бьют по тылам, или же обстреливают из засады, и тут же спешат отойти. Но для такой манеры требовались разведка, связь, авиаподдержка, и матчасть – а не было у немцев уже ничего из перечисленного. Господство в воздухе было нашим, «рамы» работать не могли, наши же штурмовики быстро оказывались над квадратом, где радиоперехват и пеленгование показывали немецкую мангруппу. И не подходили «кошки» для быстрых и глубоких рейдов, у них была для того слишком малая дальность хода, скорость и проходимость также должны бы быть побольше – а «четверки», «штуги» и «мардеры» имели совершенно недостаточную боевую мощь – один Т-54, случайно оказавшийся на пути, мог ополовинить немецкую группу, полностью сорвав ей выполнение боевой задачи. И мы шли дальше – а вот немцам, оказавшимся далеко в глубине нашей территории, оставалось только, подорвав технику с сухими баками, выбираться пешими, как наши в сорок первом – но не было здесь брянских лесов, и не было партизан.
Мы успели. Вот Одер впереди – и настал наш час. И пошла морская пехота с ходу, не задерживаясь, на тот берег, по воде аки посуху. Нет, я не был с ними – я оставался в штабе, обеспечивая поддержку, но мне было бы стократ легче, если бы шел там сам. А вот немцы не успели – высоты, поднимающиеся вдоль старого русла Одера, должны были по плану превращены в сплошной укрепрайон, и работы там начались еще летом сорок третьего (предусмотрительные же фрицы оказались!), но не были закончены, и главное, позиции еще не были заняты войсками! Там были лишь немецкие «стройбатовцы», которых наши частью перебили, частью взяли в плен – а вот их строительная техника нам после оказалась очень кстати!
Затем были сутки, когда все висело на волоске. И морпехи вели бой, фактически в окружении. Здорово выручала авиация, без которой могли бы и не продержаться – а после к берегу подошли, в помощь катуковцам, еще и части Восьмой Гвардейской. И развернулась на берегу артиллерия, пресекая попытки немцев сомкнуть фронт по левому берегу, отсекая наших на высотах, и подошли саперы с самоходными понтонами-транспортерами К-61 (еще один привет из будущего), вот уже встали над Одером переправы, и пошли наши танки и пехота на тот берег.
А поредевшие морпехи вышли назад через двое суток, сдав позиции гвардейцам. И осталась их едва половина в строю – «но ничего, товарищ контр-адмирал, нас еще на Эльбу хватит! А отдохнуть недельку, да пополниться – и на Рейн». Я сам вручал награды отличившимся – и был среди них младший сержант Тюленин Сергей, тот самый, из молодогвардейцев, получил он от меня Славу 3й степени.
Там было еще очень жарко. От высот до Берлина всего полсотни километров, и без естественных преград, прямо по автостраде. Наши с высот клялись, что видели на горизонте свет городских огней – какой свет, затемнение ведь, война! – ну значит, пожары, как бомбили! Ясно, отчего немцы всеми силами пытались вернуть высоты, подтянули отборные части СС, тяжелую артиллерию, и «королевские тигры». Стреляли по нашим снарядами калибром триста сорок (французские железнодорожные пушки, петухи драные, доберусь еще до вас – такое добро в сороковом в исправности сдали!). Даже ветераны Сталинграда не помнили такого ожесточения боев. Но мы были совсем не те – а немцы уже не те.
Одер наш. Готовимся, ждем приказа – вперед, на Берлин!

[Влад Савин]

Берлин, Рейхсканцелярия. 12 февраля 1944.
Я не понимаю, господа генералы, что происходит? Как вы можете проигрывать сражения русским – которые, как все славянские народы, в умственном и культурном развитии стоят много ниже нас? Они уже у ворот Берлина! И не сметь оправдываться «неисчислимостью азиатских орд» - сто тридцать лет назад это не помешало Наполеону взять Москву! Вы хотите, чтобы европейская цивилизация, из-за вашей бездарности, снова пережила ужасы как при падении Рима? А дикие монголы пасли скот на развалинах европейских столиц?
Я не потерплю никаких пораженческих настроений! В четырнадцатом году у французов было «чудо на Марне». В двадцатом у поляков, «чудо на Висле». Даже у русских было «чудо под Москвой», два года назад! Теперь наша очередь, показать миру германского солдата в истинно тевтонской ярости! Мы еще разобьем русских, и отбросим в Сибирь! Я убежден, господа, это нам по силам – если вы все будете честно исполнять свой долг.
Рейх силен, как никогда! Взгляните на эти цифры – выпуск вооружений в последнем квартале сорок третьего года достиг рекордных величин! В сравнении с русскими, у нас больше угля и стали – и пока мы в достатке получаем нефть с Ближнего Востока, и в прошлом году произвели два миллиона тонн синтетического бензина. И мы превосходим Россию по людским ресурсам, даже после всех потерь – вот только вы, господа, проявляете недопустимую мягкость, не умея, или не желая заставить всех этих французов, итальянцев, голландцев, датчан, бельгийцев, сражаться за Еврорейх, с решимостью и отчаянием, как за собственный дом!
Нужна еще более жесткая политика, раз уж эти недочеловеки не понимают мягкого обращения! Праздношатающихся не должно быть – все должны или сражаться, или работать на войну! Уклоняющихся наказывать со всей жестокостью, чтобы показать пример прочим! Вводить тотальную трудовую повинность, с мобилизацией всех, включая женщин, и подростков, начиная с четырнадцати лет! Дармоедов, кто прохлаждаются в концлагерях, поедая наш хлеб – гнать на работу, на благо Рейха!
Манштейн, я вернул вас из отставки не затем, чтобы слушать оправдания! Почему русские еще не сброшены в Одер? Я дал вам последние резервы Германии, лучшие войска, что еще остались! Через неделю жду от вас рапорта о победе!
Рейхсфюрер, насколько достоверны ваши сведения, что все происходящее, это злостный заговор Ватикана? Который избрал своим орудием для утверждения англо-еврейской плутократии – славянских дикарей, для грязной работы. Если это так – то клянусь, святоши об этом жестоко пожалеют!
Я не желаю слышать об оставлении Франции! Во-первых, это мобилизационный ресурс, во-вторых, источник продовольствия. В-третьих, это путь, по которому рейх получает нефть, и не только ее. Конвой от нашего японского союзника уже в Средиземном море, через четыре дня прибудет в Марсель! И оттого французы обречены быть с нами до конца – даже если сами не понимают своего блага!
И надеюсь, что у моего друга дуче хватит характера и воли действовать решительно! Расстрелять всех недовольных, невзирая на их высокое положение – и мобилизовать свою армию и народ на самую беспощадную борьбу с русской угрозой! Впрочем, если у него воли и не хватит, мои солдаты помогут ему совершить правильный поступок. Я не потерплю опасной анархии в доме моего самого близкого друга, союзника и соседа!
Да, Манштейн, возможно, вам потребуется усиление? В таком случае, могу дать в ваше распоряжение химические боеприпасы.

Манштейн Эрих. Утерянные победы. Нью-Йорк, 1961 (альт-ист).
Теперь скажу последней из моих несостоявшихся побед. Которая могла бы как восславить меня лавровым венком спасителя Отечества, так и покрыть мое имя величайшим позором.
Это было в феврале сорок четвертого. Когда русские орды, растоптав оборонительный рубеж на Висле, меньше чем за месяц поглотили территорию до Одера. Они шли колоссальной волной, сметая любые очаги сопротивления. По гениальной предусмотрительности ОКХ, работы на Одерском рубеже были начаты еще летом сорок третьего года, но имели тогда не слишком высокий приоритет – а после слишком много ресурсов отнимали Висла и Атлантический вал. И нам казалась ужасной сама идея, что необходимо копать окопы у самого Берлина – как всякий цивилизованный человек неосознанно отвергает мысль о войне, пришедшей в его дом. Слишком поздно работы на Одере приобрели необходимый размах. И нам казалось, мы еще имеем время - река виделась нам достаточно надежной преградой. Мы ошибались.
Никто не ждал от русских такой смелости, граничащей с авантюрой. Военное дело требует методичности, четкой последовательности, орднунга во всем. Русские же играли ту партию на уровне фола, подобно циркачу, делающему шаг в пропасть еще до того, как партнер толкнет трапецию навстречу. Их передовые отряды, имея большое количество танков, рвались к Одеру, не оглядываясь по сторонам и назад – в полной уверенности, что их прикроют. Они не должны были вести себя так, сражаясь со столь сильным противником, как вермахт! Что это было – дьявольски точный расчет, или полное пренебрежение к нам, или слепая авантюра – известно лишь русским генералам, а не мне. Никто не ждал, что русские, выйдя на берег точно напротив ключевой нашей позиции, перепрыгнут через реку, не задержавшись ни на час!
На карте Зееловские высоты выглядели несокрушимой естественной крепостью. Представьте гряду холмов, высотой до шестидесяти метров, протяженностью до двадцати километров, и глубиной от одного до десяти – находящуюся в некотором отдалении от берега Одера, причем пространство до реки заболоченное, трудно проходимое для техники, и абсолютно открытое, простреливаемое насквозь! Но всякая крепость бессильна, если лишена защитников. В тот злосчастный день, 1 февраля, на высотах находились лишь строительные части «Тодт», имеющие лишь легкое стрелковое оружие, и гражданские рабочие. Они не могли оказать никакого серьезного сопротивления десяти тысячам отборных головорезов из русской морской пехоты, поддержанных легкими танками и самоходками. Что имело самые роковые последствия.
Отчего германская контратака не последовала немедленно? Чтобы понять это, надо представить ту ужасную картину, происходящую как раз в те дни между Вислой и Одером – Европа не видела такого кошмара со времен разгрома варварами Римской Империи! На всем пространстве шло маневренное сражение, которые мы проигрывали, какие-то войска пытались спастись, или напротив, стояли с железным тевтонским упорством, подобно героическому гарнизону Бреслау – и перед накатывающимся русским валом еще не было плотины! Оттого, при получении известия, «русские на Зееловских высотах», в Берлине впервые с начала войны была отмечена паника среди населения – но и армейское командование, до уточнения обстановки, предпочло действовать оборонительно-осторожно. А русские времени не теряли.
Какие-то контратаки последовали в первые же сутки – но они, хотя и приводили временами к глубокому охвату русских позиций, были явно недостаточны по силе, носили явно импровизированный характер, и были отбиты с большими потерями. К тому же очень мешала русская авиация. А через сутки у русских уже были наведены две понтонные переправы, и на левый берег пошли их свежие войска. И они сумели задействовать нашу же захваченную инженерно-строительную технику для укрепления оборонительного рубежа. И когда наконец, лишь 4 февраля, мы сумели, тщательно подготовившись и подтянув силы, начать наступление, чтобы уничтожить русский плацдарм, было поздно. Мои офицеры, помнившие прошлую Великую Войну, говорили, что эта бойня напоминала им Верден и Сомму. Русские, несомненно, также несли потери – но их огонь не ослабевал, а сопротивление оставалось столь же фанатичным. В то же время я, как командующий Группой Армий «Висла», не мог забыть, что мои войска – это последнее, что сейчас имеет Германия! И последние резервы погибали в бессмысленных атаках – одна из свежих пехотных дивизий, полностью укомплектованная, всего через трое суток имела в строю лишь пятую часть боевого состава!
10 февраля мы вынуждены были прекратить атаки. В то время как русские готовы были стоять до конца. 12 февраля я был вызван в ОКХ в Берлин, затем меня пожелал увидеть фюрер. С упорством воинствующего дилетанта, разбирающегося в военном деле на уровне ефрейтора, он стал орать на меня, требуя немедленно одержать победу, и не желая слушать никаких разумных возражений.
А затем он предложил мне применить против русских химическое оружие. «Если это поможет вам победить, фельдмаршал». И заявил, что англосаксы скорее всего предпочтут «не заметить» этого факта. И сказал – что если мы победим, то кто будет судить победителей?
Я не нашел в себе мужества отказаться. Поскольку это однозначно завершилось бы, как в декабре сорок второго, когда я был подвергнут унизительной процедуре наказания, при всем генералитете. Или же это привело бы меня к тесному знакомству с «Комиссией по расследованию особых антигосударственных преступлений» (которую все называют, «комиссия 1 февраля»), крайне редко выносящей иные приговоры, кроме смертной казни. Но я не сказал и «да», чтобы не войти в историю сообщником гнусного преступления. Мой ответ можно было расценить, как обычное приветствие, положенное руководителю государства.
В мое распоряжение была выделена бригада многоствольных 210мм минометов. Боеприпасы, начиненные смертельной фосфорорганикой, находились на складе и могли быть подвезены в течение нескольких часов. Один мой приказ – и на высотах не осталось бы никого живого. И Одерский рубеж обрел бы устойчивость, не было бы ни броска русских на Берлин, ни последующих печальных событий. И я получил бы Дубовые Листья, а возможно, Мечи, к своему Рыцарскому Кресту (прим. – в нашей реальности Манштейн получил Листья 14 марта 1943, а Мечи 30 марта 1944 – в альт-реальности он после «Большого Сатурна» пребывал в опале и отставке до января 1944 - В.С.), и вошел бы в историю как автор «чуда на Одере», и как знать, возможно, вся война пошла бы дальше совсем по-иному, отдай я такой приказ.
Но я считал своим долгом, служение не одному фюреру, но и всему германскому народу. Не далее как три дня назад, в ночь на 9 февраля, армада британских бомбардировщиков разбомбила Мюнстер. Даже если допустить, что англичане и американцы забудут о своем заявлении залить Германию отравляющими веществами, если мы первыми применим химическое оружие – русские аэродромы находятся в полутораста километрах от Берлина! И у них господство в воздухе – я сам, по пути из своего штаба, один раз был вынужден, выйдя из машины, укрыться в кювете от налета русских штурмовиков, а наших истребителей в воздухе не было видно! И я достаточно знал о работах, которые еще рейхсвер вел совместно с русскими, еще пятнадцать лет назад – глупо было ждать, что не последует ответа!
Мои опасения еще укрепились после 14 февраля. Орднунг есть орднунг – независимо от того, собирался ли я применить химические боеприпасы, солдатам полагается быть к этому готовыми! Приказом по армии, фельдфебели должны были проверять у солдат наличие противогазов и защитного обмундирования, а командиры позаботиться, чтобы все не имеющие этого имущества, его получили. Один из солдат, чех по национальности, перебежал к русским, и сообщил им об этих мерах. Реакция русских была воистину, иезуитской. На одном из близлежащих участков фронта был похищен майор, офицер штаба полка – русские доставили его на плацдарм, провели по своим позициям, показав своих солдат в полной противохимической защите, должным образом оборудованные блиндажи, танки с противогазовыми фильтрами. Затем нашему офицеру вручили отпечатанную памятку, какую он видел у многих русских солдат – особенности фосфорорганических ОВ, признаки заражения местности, способы защиты – и отправили назад через фронт, велев передать:
-Мы готовы. Хотите, воюйте химией – но после не обижайтесь, когда получите ответ. Персонально же для генерала, отдавшего приказ, а также офицеров и солдат частей, применивших химическое оружие – обещаем, что в плен их брать не будем. Также не обещаем, что после в Берлине останутся живые.
Офицер был допрошен, и доставленная им «памятка» тщательно изучена. Вывод моих экспертов был однозначен – русские отлично знают, что такое зарин и зоман, и с высокой вероятностью, располагают ими сами. В этих обстоятельствах, наша химическая атака была бы безумием – весьма сомнительной полезности с военной точки зрения, она бы единственно разозлила русских и вызвала ответные меры, в результате которых пострадало бы прежде всего, немецкое гражданское население. Это было ясно мне – но как было объяснить это безумному ефрейтору, вообразившему себя великим Вождем?
Я со страхом ждал, что будет, когда из Берлина придет однозначный приказ. И что тогда сделают со мной. К моему счастью, все эти дни дул ветер восточных направлений (по крайней мере, так было написано в авторитетной бумаге от армейской метеослужбы), что, при стойкости примененного ОВ, создавало угрозу для нашей территории, немецких войск, и даже для Берлина. Этот документ спас меня, когда взбешенный фюрер потребовал от меня ответа. Последующие за этим известия с юга отвлекли его внимание, и он больше не вспоминал о своем предложении. А я не совершил поступка, за который меня проклинал бы весь немецкий народ – те, кто остался бы в живых.
Но иногда меня посещают мечты. Что было бы, если бы я отдал приказ – а русские не были бы готовы? И англичане не стали бы нам мешать. И я вошел бы в историю, рядом с Жоффром, спасшим Париж, и Пилсудским, прогнавшим от Варшавы большевиков. Имел бы право, по совокупности одержанных побед, считаться первым полководцем Германии, наряду с Блюхером, Мольтке, Фридрихом Великим. Моя статуя была бы в Берлине, в «аллее побед». И может быть даже, в Трептов-парке сейчас не стояла бы уродливая фигура русского солдата, как символ вечного унижения Германии!
Но история, к сожалению, не знает альтернатив.