Откуда есть пошла Русская Америка

[Sarmat]

Пострелял, конечно, но не сейчас, а раньше - и не из этого конкретного пистолета. Невоенный он человек, даже если и служил в американских ВС. Инженеры и компьютерщики, а также врачи и адвокаты там практически все такие.

Ну я вроде добавил , что с ним провели обучение после их поездки к испанцам. Когда готовили поход уже в Россию, его слегка поднатаскали, не до профи конечно, но обращаться научили. И ГГ как-бы решил заняться стрельбой после этой стычки.

[Road Warrior]

6. Жовто-блакитная наглость.

Я не выдержал и попросил Ваню, чтобы хоть единым глазком увидеть Лиссабон. И вот, рано утром восемнадцатого апреля, мы увидели чудесный белый город, поднимавшийся вверх по крутому берегу.

Я когда-то читал, что землетрясение в восемнадцатом веке полностью уничтожила исторический Лиссабон, и что от него остались всего два здания. Так что та панорама, которую мы видели с воды, была абсолютно неизвестна в моё время. Подумав вскользь, что придётся приехать сюда ещё раз, чтобы всё-таки посетить город, я дал отмашку, и "Победа" пошла дальше.

Как ни странно, мы напугали местных рыбаков намного больше, чем кадисских или сальвадорских - при виде огромной по тем временам "Победы" десятки рыбацких лодок устремились обратно в порт. Я тут подумал: а что нас бояться? Мы белые и пушистые.

После этого мы чуть отошли от берега, и землю было еле видно - а Бискайский залив вообще срезали по прямой. Дальше были, где-то далеко на горизонте, берега Франции и Англии, Испанских и независимых Нидерландов, Германии и Дании...

Двадцать третьего апреля мы увидели, как к нам "несётся на всех парах" корабль с шведским флагом - жёлтым крестом на голубом фоне. Точнее, этот корабль шёл со скоростью в пять узлов, но оочень быстро. И грохот его носовой пушки - похоже, заряженной холостыми, фонтанчиков мы нигде не видели - привёл нас в такой неописуемый ужас, что мы решили подчиниться суровому року и приблизились к шведу. Вскоре мы даже увидели название, выложенное золотыми буквами на борту корабля: Trekronor, Три короны.

От корабля отделилась шлюпка и медленно пошла в нашу сторону. Через десять минут, мы спустили штормтрап, и на борт "Победы" поднялся морской офицер в ярком жёлто-голубом мундире, делавшем его похожим на попугая. Он заговорил по немецки:

- Лейтенант Шведского Королевского Флота Свен Йохансен. Кто вы и что вы здесь делаете?

- Алексей Алексеев, князь Николаевский, Русская Америка. Следуем своим курсом.

- Мой король запретил русским судам ходить по Балтийскому морю. Следуйте за нами, разберёмся в Гётеборге.

- Встречное предложение. Сдавайтесь на нашу милость, и ваш корабль не превратится в груду обломков.

- Это неслыханная наглость!

- Извините, но ещё большая наглость требовать от мирного корабля сдаться. Это пиратство.

- Да как вы смеете!

- Ладно, хватит. - и я просигналил морским пехотинцам. Лейтенант-попугай был схвачен и развёрнут лицом к "Трекрунур".

- А теперь - смотрите, - сказал я, дал второй знак, и очередь из зенитного автомата снесла напрочь шведский флаг на мачте супостата. Конечно, с выстрелом очень повезло, но лейтенант-попугай стал вдруг мертвенно-бледным.

- Так вот, - сказал я. - Представьте себе, что бы было, если бы очередь прошла немного ниже. Так что имейте в виду, что мы можем вас уничтожить, причём за две минуты. И если в проливах, в Балтийском море, или где-нибудь ещё - все равно где - так вот, если шведы даже пукнут в сторону русского корабля, то одному из наших кораблей вполне может прийти желание посетить, например, Стокгольм или Гётеборг, и от всех кораблей, там находящихся, останутся рожки да ножки. То же и о береговых фортах - хотите, покажу на примере ваших трёх шутовских колпаков, что мы с ними сделаем?

Лейтенант побелел ещё сильнее.

- Н-не н-н-надо, - проблеял он.

- Ну тогда скажи своему капитану, чтобы убирался в свой Гётеборг и не выходил из порта, пока мы здесь, в Проливах. Впрочем, что с тебя взять. Эй, ребята, принесите бумагу и ручку, - крикнул я уже по русски.

Через пять минут, лейтенант отчалил, унеся с собой бумагу следующего содержания, написанную мною на немецком языке:

"Всем шведским офицерам, чиновникам и прочим. С сегодняшнего дня Россия оставляет за собой полное право торговать в Балтийском и Северном морях, а также проходить через проливы Скагеррак и Каттегат. Любая попытка шведской стороны воспрепятствовать этому будет жесточайше пресекаться, равно как и любая попытка захвата российской территории, либо нанесения вреда российским интересам, прямо или косвенно. Министр иностранных дел Русской Америки Алексей Алексеев, князь Николаевский."

Через десять минут, после прибытия попугая на "Три короны", последний вдруг поднял паруса и стал стремительно отдаляться. Я подумал, что этого должно хватить. Как потом оказалось, я заблуждался - но шведам от этого лучше не стало...

[Sarmat]

Road Warrior, да надо было снести им нос корабля, остального такелажа вполне хватило бы дойти до порта.
Зато урок был бы наглядней.

[Road Warrior]

Road Warrior, да надо было снести им нос корабля, остального такелажа вполне хватило бы дойти до порта.
Зато урок был бы наглядней.

Так и сделаем Кстати, я собираюсь выложить сборку со всеми поправками на самиздат - дам ссылку, как только это случится.

Добавлено спустя 3 минуты 20 секунд:
Вот так:

- А теперь - смотрите, - сказал я, дал второй знак, и очередь из зенитного автомата снесла напрочь шведский флаг на мачте супостата. Конечно, с выстрелом очень повезло, но лейтенант-попугай стал вдруг мертвенно-бледным.

- Ну и ещё раз, чего уж мелочиться, - сказал я.

Вторая очередь уничтожила бушприт корабля. Конечно, было жалко резную русалку, там располагавшуюся, но такова уж их селяви.

- Так вот, - сказал я. - Представьте себе, что бы было, если бы мы били не по флагу и по бушприту, а по корпусу корабля. Так что имейте в виду, что мы можем вас уничтожить за несколько секунд.

А вот и ссылка: http://samlib.ru/editors/m/max_d/otkuda.shtml

[YUGOROSS]

Так вот, - сказал я. - Представьте себе, что бы было, если бы очередь прошла немного ниже. Так что имейте в виду, что мы можем вас уничтожить, причём за две минуты.

А вот мне выносит моцк сама ситуация. Я никак не могу представить себе ГГ, пытающегося объяснить шведу, что такое "очередь из автомата", да ещё и "зенитного" . Швед вообще не должен въехать в происшедшее. Это за пределами его мировосприятия. Колдун "грякнул" и "цурки" с его корабля полетели. А связать это гряканье с артиллерией он вообще не должен. Или он гений! Слишком крутой разрыв тогдашних шаблонов.

[EugenOS]

ну снабдить фразы командами. типа "четвертое орудие по мачте - огонь!"...и "первое по бушприту -огонь!" для шведов на бронепоезде...

[Sarmat]

ну снабдить фразы командами. типа "четвертое орудие по мачте - огонь!"...и "первое по бушприту -огонь!" для шведов на бронепоезде...

А по моему, вообще не надо ни чего говорить, просто скомандовал или кивнул головой, автомат рыкнул, намана, а потом посмотрел в глаза к Шведу и добавил, вот так будет с каждым, только раз в десять хуже, с теми кто попытается что-то нам предъявить, так что заткнул свой поганый язык в зад и греби отсюда пока цел, ах погодь, на вот, записочку своему чмошному королю передай, пусть прочтет на досуге.

[EugenOS]

[Rus1]

а потом посмотрел в глаза к Шведу и

сказать: Мы вас под Полтавой, в хоккее, в футболе поимели? Сейчас ещё и на море...

[Road Warrior]

Я никак не могу представить себе ГГ, пытающегося объяснить шведу, что такое "очередь из автомата", да ещё и "зенитного" .

А вы посмотрите изменённый параграф, чуть ниже.

[Road Warrior]

Народ, предыдущую статью прошу переименовать в "Жовто-блакитную перемогу"...

А теперь:

7. По уму Копенгаген.

К счастью, в документах, которые мы когда-то нашли в том самом сундучке на "Выдре", было и несколько лоций. Одной из них была лоция датских проливов - именно датских. Ведь Гётеборг был тогда единственным выходом Швеции к проливам, всё остальное было датским. Да и "тот" Гётеборг, в нашей истории, датчане неоднократно уничтожали - окончательно его заложили лишь в 1621 году. Так что тот порт, куда удрали "Трекрунур", тоже прикажет долго жить в ближайшем будущем.

Так что шли мы по лоции без особых проблем - песчаные банки за такое короткое время должны были быть примерно на тех самых местах, где их зафиксировала лоция. И так оно и было - Ваня специально выбрал курс вдали от банок и на глубинах, намного превышавших нашу осадку в шесть метров. Пару раз мы встречались с рыболовецкими шхунами, но, завидев наш корабль, все они поднимали паруса и улепётывали, как многли.

По правую руку остался островок Анхольт, и Ваня несколько сбавил скорость - широкий Каттегат кончался, и нам предстояло пройти по узкому Эресунду. И не только пройти, но и разобраться с таможенниками, ведь деньги за проход проливов датчане собирали между крепостьями в Хельсингёре (названным Шекпиром Эльсинором) и Хельсингборге, на северной стороне пролива. В моё время это уже давно будет Швецией - но сейчас король Дании Кристиан Четвёртый бьёт шведов, как хочет. Пока бьёт.

Погода была столь же прохладной - градусов десять по Цельсию, сильный ветер, хорошо только, что дождь кончился ещё до того памятного визита жовто-блакитных. Ваня решил встать на якорь на ночь, объяснив, что пролив очень уж узок, а южная часть его и весьма мелкая, хотя лоции позволят нам её пройти без проблем. Эх, подумал я, Кильского канала долго ещё не будет...

И вот, у Эльсинора, к нам подошёл баркас. Мы спустили штормтрап, и на борт вскарабкалось несколько человек в красно-белой форме, которые, впрочем, осматривались с ужасом. Первый, в треугольной шляпе, робко обратился ко мне на неплохом немецком:

- Лейтенант Снёрре Арвидсен, таможенная полиция Его Королевского Величества Божией Милостью короля Дании и Норвегии Кристиана.

- Алексей Алексеев, князь Николаевский, министр иностранных дел Русской Америки. Чем могу служить?

- Ваше превосходительство, за проход купеческих кораблей сбирается мыто в пользу Короны. Для этого вам будет необходимо проследовать в гавань Хельсингёра. Сколько именно положено будет платить вам, вам скажут, если вы декларируете товары, которые вы с собой везёте.

- Лейтенант, этого я вам сказать не могу - дипломатическая неприкосновенность, знаете ли. Тем более, что мы вообще не купеческий корабль и не обязаны что-либо платить. Кроме того, я не уверен, что наш корабль сможет войти в гавань из-за осадки. Но я могу добровольно отдать в казну Его величества, например, восемь испанских фунтов серебра.

- Ваше превосходительство, этого будет достаточно, - сказал с радостью тот, похоже, он был поумнее своего тогдашнего шведского собрата и догадался, что пришельцев лучше не злить. Тем более, что деньги эти превышали средний сбор с корабля в разы.

- Только попрошу вас написать мне бумагу, подтверждающую, что именно такую плату вы назначили.

- Написать-то я её смогу, но я не уверен, что другой офицер признает эту сумму правомочной.

- А это уже наша забота, лейтенант. Знаю, что по тем, кто не оплачивает проход, открывается огонь из обеих крепостей. Но, поверьте мне, вам это имеет смысл делать в одном-единственном случае - если вы хотите получить возможность заново отстроить обе крепости.

- Вас понял, ваше превосходительство.

Согласно моему распоряжению, принесли два серебряных бруска - по четыре испанских фунта каждый - и передали лейтенанту. Тот поклонился и покинул корабль вместе со своими людьми.

Вскоре мы подошли к Копенгагену. Я решил попробовать познакомиться с этим их королём, и наша шлюпка полетела к острову Слотсхольмен, на котором находится Копенгагенский замок, в котором и обитал король. Конечно, мы прихватили с собой пару-тройку интересных вещиц из будущего, равно как и найденное нами на "Провиденсии" дорогое инкрустированное охотничье ружьё, в подарок Его Величеству.

Я неоднократно бывал в Копенгагене, но город выглядел совсем по другому. Копенгагенского замка в моё время уже давно не было - он был срыт, чтобы построить на его месте замог Кристиансборг в начале восемнадцатого века. Потом этот замок и немалая часть города были превращены Нельсоном в руины в 1801 году.

У причала дворца дежурил взвод Королевской гвардии. Увидев шлюпку, несущуюся к ним с бешенной скоростью, они сомкнули ряды и приготовили свои мушкеты, а человек в мундире, вышитым серебром, вышел вперёд. И когда мы пришвартовались и вышли на причал, он наконец заговорил, опять же по немецки:

- Капитан Гвардии Его Величества Лейф фон Апенраде. Кто вы и что вам здесь нужно?

- Алексей Алексеев, князь Николаевский, министр иностранных дел Русской Америки, и мои люди. Желаем засвидетельствовать своё почтение Его Величеству Божией Милостью Королю Кристиану.

Полагаю, если бы не наша самодвижущаяся лодка, отношение ко мне могло быть совсем другим. Но фон Апенраде побежал куда-то внутрь. Через двадцать минут, он вышел и сказал:

- Его величество изволят принять вас. Следуйте за мной.

Нас даже не попросили сдать оружие - так что, если б нам было нужно, Дания вполне могла бы устроить коронацию какого-нибудь там Кристиана Пятого в ближайшие дни. Но нам этого, понятно, не было нужно.

Король оказался невысоким крепышом двадцати трёх лет (это я узнал, прочитав статейку про него в энциклопедии), в охотничьем костюме из зелёного бархата. Я низко поклонился и представился ему, за что был удостоен права поцеловать его королевскую длань в белой перчатке.

Я произнёс стандарную речь, что я, мол, представляю из себе русские колонии в Америке, и что мы будем счастливы, если Его Величество примет у нас эти скромные подарки. Особенно заиграли его глаза при виде охотничьего ружья, так что я понял, что решение было правильным.

- Добро пожаловать, ваше превосходительство, - сказал Кристиан.

После чего стал меня расспрашивать о нашем корабле. Оказалось, что Кристиан сам проектировал корабли, и кое-что про это знал. Узнав о нашей скорости и узрев воочию, что у нас даже нет парусов, а также наш необычайный размер, он вдруг спросил:

- А какие у вас отношения с Швецией?

- По дороге сюда произошёл досадный инцидент - они попробовали было арестовать наш кораблик. А потом улепётывали только так после демонстрации нашей артиллерии.

Кристиан задумался, потом сказал:

- Ну что ж, враг моего врага - мой друг. Господа, я так понял, что вы не очень любите наших шведских собратьев?

- Ваше величество, вы это так хорошо выразили. Мы намереваемся открыть вновь торговлю между Россией и Европой через Балтику. В том числе и с Данией.

- А вы не готовы поставлять такие корабли Дании? Или хотя бы такие пушки?

- Увы, ваше величество, в данный момент не можем этого сделать.

- Хорошо. Тогда давайте заключим соглашение о мире и дружбе между вами и Данией. В частности, корабли каждой из сторон обязуются защищать при необходимости корабли другой стороны.

- Ваше величество, мы согласны, если вы разрешите нашим судам пользоваться Эресундом без ограничений и без платы за проход. Например, в течение двух лет.

- Только если эти корабли принадлежат не России, а вашей Русской Америке. Я прикажу подготовить вам соответствующую бумагу. А пока приглашаю вас на обед, а после него и на охоту в королевском парке!

[vorobei]

если эти корабли принадлежат не России

Вроде как в это время термина "Россия" ещё не было. Называли "Русь".

Ну "Русская америка" -- это уже как сами назовут...

[Sarmat]

Вроде как в это время термина "Россия" ещё не было. Называли "Русь".

Да, Русь или Руссия (С ударением на первый слог).

[Road Warrior]

8. Начало Балтийского флота.

В Копенгагене пришлось задержаться на два дня - король очень любил охоту, и, к моему величайшему сожалению, Миша тоже оказался заядлым охотником, и я превратился во что-то вроде переводчика - самому мне убивать животных без нужды было как-то не в кайф, и Его Величество, похоже, посмеивался над незадачливым послом, а вот с Мишей возникло что-то даже похожее на дружбу. Но вот, наконец, мы ушли из Копенгагена и оказались в Балтийском море.

Первый день пути был вполне будничным - мы часто видели торговые корабли, которые нередко, завидев нас, меняли курс, чтобы оказаться подальше от непонятного им левиафана, но, как говорится, нас не трогали, и мы никого не трогали. А вот на второй день, когда мы проходили мимо Готландии, из-за мыса вдруг показалось пять военных кораблей под всё теми же жовто-блакитными флагами.

Я распорядился пока по ним не стрелять, и из первого из них к нам пошла такая же вёсельная шлюпка, как и в прошлый раз. Из неё по шторм-трапу взобрались несколько человек под командованием такого же попугая, как и в прошлый раз. Просто на этот раз его звали Свен Йоргенссон.

Точно так же, как первый, он завёл волынку о том, что, мол, рус, сдавайсь и идти за нами в наш порт Висби - там будет тёплый постель и много водка. Ну, конечно, не этими же самыми словами, но значение было именно таким же.

На что я ему сказал:

- Свен, - тут его передёрнуло, у шведов назвать незнакомого человека по имени было верхом фамильярности - я уже написал вашему королю, что любая попытка причинить вред русскому кораблю весьма чревата. Полагаю, что до вас этого ещё не дошло. Так вот. Последний шанс. Ноги в руки, возвращайся на свой "Три обезьяны" или как там именуется ваш корабль...

- Тигерн, - сказал тот со злостью.

- Так вот, и скажи своему капитану, что я даю вам, скажем, полчаса, чтобы все пять кораблей ушли. Если нет, то от вашего Тигерна останутся рожки да ножки.

Тот пытался что-то сказать, но я развернул его за плечи и сказал:

- Weg mit Ihnen! (Пошли отсюда!)

Он вернулся по шторм-трапу на шлюпку, и через пятнадцать минут скандинавский тигр начал разворачиваться, другие же, похоже, становились в килевую колонну. Я решил подождать первых выстрелов - до них было около километра, и вряд ли они бы смогли попасть по нам. Но когда выстрелы начались, то два ядра всё-таки попали в борт, оставив там изрядные вмятины.

Понятно, что после этого от бедного Тигерна не осталось ничего, кроме плавающих по поверхности щепок. Увидев это, другие корабли начали разворачиваться для отхода, но мы точно так же, не отходя от кассы, потопили последний корабль (как оказалось, "Папагойен" - "Попугай). После этого, с мачт трёх оставшихся шведов быстро сползли шведские флаги, и со второго корабля к нам вновь пошла шлюпка.

На этот раз к нам пришёл сам капитан "Лёвена" - "Льва", Кристиан Карлссон.

- Добро пожаловать, капитан. Прошу всем оставшимся кораблям следовать за нами. Ваши корабли конфискуются в пользу российского флота, а все вы объявляетесь военнопленными. Вопросы есть?

- Как вы смеете?

- Напомнить вам, кто начал стрелять первым?

- Да, но это ещё не причина...

- Вы все виновны в пиратстве. По морскому закону, вы лично, капитан, и все матросы на этих судах заслужили смертную казнь. Мы же всего лишь конфискуем все три корабля, а вас в должное время отпустим, после того, как Его шведское Величество согласится на кое-какие условия. Так вот. Любая попытка избавится даже от части ваших вооружений закончится для нарушителей плачевно. Любая попытка уйти - аналогично. Имейте в виду, что мы вас видим даже ночью. А пока следуйте за нами. Какова максимальная скорость, на которую ваши посудины способны?

- Вы порожденье дьявола, - сказал побледневший капитан.

- Поменьше голословных обвинений, если хотите вернуться к вашей Аннике - или Инге...

- Астрид, - машинально сказал тот.

- Так вот, спрашиваю ещё раз, больше не буду. Какая ваша максимальная скорость?

- Чуть больше семи узлов при нынешнем ветре, - сказал побледневший капитан. - А обычно примерно пять узлов.

- Так вот. Следуйте за нами. Имейте в виду, что мы с лёгкостью можем превратить вас или любого из ваших товарищей в груду обломков и из кормовой пушки. Ну что, пошли? Даю вам десять минут после того, как вы вернётесь на вашего "Льва", чтобы просигналить другим судам - и чтобы без шуток и без подвохов!

- Да какие уж там шутки, - грустно пробормотал Карлссон.

Следующие три дня мы шли до острова Гогланд. На северной оконечности его была небольшая бухта, в которой находилась крохотная финская деревушка - Суур-Саари. Туда мы и загнали все три шведских корабля, а команду всех трёх поместили в трюм "Льва", и оставили на нём десяток морских пехотинцев. Впрочем, шведы вели себя на удивление пристойно - всё-таки относительно дисциплинированная нация.

А я с Валей Кесконеном, единственным финном из нашей морской пехоты (он был из деревни недалеко от Виллози под Ленинградом), пошёл поговорить с деревенским головой. В деревне было всего одиннадцать домов - все рыбаки, и Валя сразу спросил у мальца, который вышел посмотреть, кто же это явился в их деревню, где дом головы и как его зовут. Нам показали дом Пекки - фамилий у них не было; и Валя постучался.

Вскоре мы сидели в горнице дома Пекки, который только что вернулся с рыбной ловли и потому был на месте. Он, как оказалось, не любил шведов, и сначала встретил нас настороженно; а ещё он, понятно, испугался нашей "Победы". Но когда он получил в подарок нож и зеркало - которые были тогда весьма дорогие - он успокоился. А когда он узнал, что мы русские, а шведы - наши пленники, он расхохотался и сказал, что, как это перевёл Валя, мы - их друзья. И что вечером он организует сход, и мы сможем рассказать всем жителям деревни, что мы хотим.

Рыбы у него было немало, и мы решили, что неплохо бы внести некоторое разнообразие в нашу диету, но Пекка не взял за неё ни копейки, ещё выдав нам огромное количество местных грибов.

- В этом году и грибов много, и рыбы очень много, всего нам не съесть, а продавать здесь некому. - сказал он.

Вечером, мы предложили жителям Суур-Саари принять русское подданство, обещав им в таком случае нашу поддержку и защиту. А ещё мы попросили разрешения построить рядом с деревней нашу крепость, и держать наши корабли в бухте. Пока крепости не было, договорились о постое - понятно, за деньги или за товары - двадцати наших ребят на острове. На мысу Каппельниеми мы разместили четыре американских пушки из наших запасов, а сами решили наведаться в Стокгольм, потолковать за жизнь с тамошним корольком. В Питер - впрочем, Питера там никакого нет, так, пара сёл - мы наведаемся чуть позже.

Добавлено спустя 3 минуты 22 секунды:

Вроде как в это время термина "Россия" ещё не было. Называли "Русь".

Уже в печати Иоанна Грозного стояло ЕМНИП "Русия"; западная форма была "Russia", "Russland" и т. д. - в зависимости от языка. В Дании языком торговли и знати был немецкий (точнее, севернонемецкие диалекты), так что, полагаю, Кристиан сказал "Russland".

[Road Warrior]

9. А каакоой ээттоо гоороод?

- Ваня, курс на Стокгольм. Будем учить шведского короля уму-разуму.

- Лёх, какой ещё Стокгольм? - ответил удивлённо Ваня, и я почему-то подумал, что, мол, куда делась аристократическая речь? Слишком долго Ваня общается с народом из СССР и постсоветской эпохи. Я, впрочем, тоже.

- То есть как это какой? Ну тот, где у них столица.

- А лоция у тебя есть?

- А что?

- Город на острове среди шхер. Там везде отмели, банки, фарватер весьма сложный. У меня одна лоция, конечно, есть, издания девяносто первого года - Володя одолжил. Только вряд ли за эти четыреста лет всё осталось таким, как было. А застрять на отмели где-нибудь между шхерами означает полностью провалить нашу миссию. Да и нас с тобой, боюсь, если не сожгут, так посадят на кол.

Я задумался. И тут вспомнил песни декабристов, которые я видел в одном из советских изданий в университетской библиотеке - эти диссиденты тогдашних времён сочиняли столь же нескладные и злые вирши, как и их далёкие потомки.

Мол, такой-то "баба - начальником штаба, а другая баба - генералом в Або".

А Або, по фински Турку, был столицей Финляндии, тогда вполне себе шведской. Я вспомнил, как я лёг спать на пароме в Стокгольме, а проснулся в Турку. Кстати, шхер я там особо не видел - проспал их всех.

- А в Турку доставишь?

- Лёх, дитто. Могу повторить всё уже сказанное. Разве что город не на острове, но нам от этого не легче. Шхер там ещё больше.

Я задумался.

- А Таллин?

- Нынешний Ревель? Вон там пожалуйста. Там и глубины до десяти метров, если в правильном месте к берегу подойти. И лоцию Ревеля мы нашли на одном из шведов - её и Висбю, больше, увы, никаких; думаю, были на Тигерне, царствие ему подводное. Только совсем уж близко подходить не будем, мало ли что. Кстати, ты знаешь, это столица Шведской Эстляндии. Там ещё и флот какой-никакой имеется - думаю, подойдёт для твоих целей.

- Тогда сделаем так. Зайдём в гавань с рассветом, расстреляем пару кораблей, которых не жалко, и укрепления. Оставим ещё один кораблик похреновее - пусть везёт ещё одно письмо запорожцев турецкому султану, то есть русских американцев султану шведскому. Составим его чуть поаккуратнее, ну и с новыми требованиями. Вежливо, конечно.

- А как?

- Мол, мы же вас предупреждали - а на нас всё равно напали ваши корабли. Ну и всё как раньше, только ещё и с требованием отдать Выборг с окрестностями, Нарву с окрестностями и всё к востоку от них России, а также, понятно, Гогланд и все острова к востоку от него. Ревель, боюсь, не удержать - далековато будет. И, что немаловажно, потребуем ежегодную контрибуцию зерном - начиная с этого года.

- Знаешь, и Нарву с Выборгом не удержишь - как? Какими силами?

- Сообразим.

- Ладно, как знаешь.

На закате, мы бросили якорь недалеко у острова Ульфсё, по эстонски Аэгна, и засели за искомое письмо, сделав его немного вежливее, чем пресловутое письмо запорожцев (сочинённое, по видимости, в девятнадцатом веке, но всё равно смешное). И деликатно добавили, что если эти условия не будут вовремя приняты, следующие будут ещё более невыгодными для шведов, да и за сохранность их городов и кораблей ответственности нести не будем.

А потом нужно было сформулировать требования к местным властям. Узнав про Ревель, он же Таллин, почти все выходцы из послесоветской России дружно расхохотались, после чего полились рекою эстонские анекдоты про медлительность. Я хохотал вместе со всеми, потом напомнил, что эстонцы сейчас здесь не более чем бессловесное быдло - всем заправляют немцы и шведы. И попросил всех отнестись к этому делу серьёзно.

После длительного обсуждения, Миша это резюмировал так:

- До нашего особого распоряжения ни один корабль не будет делать никаких телодвижений, по которым можно было бы даже заподозрить, что он собирается покинуть гавань. Контрибуция - денежнаю, плюс зерно и другой провиант, кроме тех, которые необходимы для поддержания жизни в городе до лета следующего года. Всех русских пленников - а такие здесь точно будут - выпустить из застенков, а также неплохо бы посмотреть, кто у них ещё здесь сидит по тюрьмам. Все оставшиеся после показательной порки военные корабли наши. Купеческие корабли конфисковать не будем, но десять процентов заявленной стоимости груза пойдут в наш карман, плюс у нас будет полное право выкупить у них оставшуюся часть по заявленной стоимости. И буде что окажется незадекларированным - конфискуется весь груз. А лоции и другие документы передаются нам, для копирования, и после возвращаются, если мы их не решим засекретить.

Когда только начало светать, мы пошли дальше на юг - к уже хорошо видным башням замка на небольшом холме. В порту стояли шесть явно военных кораблей - и с десяток купеческих. Три военных корабля выглядели постарше других.

- Действуем по плану.

Тишину балтийского рассвета (а он здесь был и правда красивым, эх, было бы время его заснять!) вдруг разорвали выстрелы - и самый близкий к нам корабль постарше вдруг взорвался - мы попали в пороховой погреб. На кораблях началась суета, но тут взорвался другой корабль-пенсионер, стоявший у одного из причалов.

Несколько вспышек - и одна из батарей дала по нам залп. Точнее, они думали, что по нам, недолёт был метров в двести-триста. Ответные выстрелы, и бастион, на котором располагалась батарея, превратился в гору земли и щебня. Другие батареи молчали, но через несколько минут и от них ничего существенного не осталось.

И мы начали ждать. Суета кончилась, и через полчаса от одного из пирсов отошёл небольшой баркас под парусом, взявший курс прямо на нас. Через несколько минут по шторм-трапу поднялась целая делегация расфуфыренных местных жителей - как потом оказалось, шведский губернатор, шведский же комендант города, остальные местные немцы - мэр и члены городского совета, а также священник.

Они все поклонились, потом слово взял губернатор.

- Граф Ульрик фон Лилиенштейн, губернатор Шведской Эстляндии.

- Князь Алексей Николаевский, министр иностранных дел Русской Америки. Господа, мы - мирные люди, которые подверглись нападению шведских судов у города Гётеборга. Мы не стали топить напавшее на нас судно, но вместо этого передали вашим людям письмо для вашего короля, в котором мы изложили наши минимальные требования. Но на нас напали вновь, на этот раз у Готланда. Поэтому мы ваш город - законная добыча для кораблей Русской Америки. Поэтому наши требования ужесточились.

Вот здесь, в этом документе, изложены наши условия, при немедленном исполнении которых мы не сравняем Ревель с землёй. А вот это письмо потрудитесь передать вашему королю как можно скорее. Для этого мы разрешим одному из ваших судов - и я показал на удалённый от нас "Кальмар" - выйти в море. Если наши условия будут приняты в течение четырнадцати дней - а дороги до Стокгольма даже для этой посудины дня два, не больше - то мы согласны будем разблокировать порт и отпустить тех ваших моряков, которые нам сдались у Готланда. Первое, впрочем, произойдёт не раньше, чем мы удостоверимся, что наши требования выполняются. Если же этого не случится, то пеняйте на себя.

Фон Лилиенштейн выделил нам дом в Нижнем городе, у порта. Одна группа занялась проверкой купеческих судов, другая - провизии, третья - судебными делами. И здесь началось самое интересное.

Когда наша делегация посетила тюрьмы Ревеля - в подвалах замка и в двух из башен - там, во первых, обнаружились несколько десятков русских моряков с судов, которые пытались пройти через шведскую блокаду. Они с радостью согласились перейти к нам на службу. Воров, мошенников и прочий мелкий криминал так и остался сидеть - русских среди них не было, и мы их и далее предоставили местной юстиции. Впрочем, три исключения мы сделали.

Во первых, мы затребовали все протоколы местных судов в отношении заключённых. В почти половине случаев приговоры были явно несправедливыми, и всех осуждённых по этим приговорам мы приказали выпустить, а судей, приговоривших их, арестовать. В процессе дознания быстро выяснилось, кто именно платил судьям за несправедливые приговоры - и половина городского совета, равно как и немало купцов и местных помещиков, присоединилась к ним.

В числе несправедливо арестованных было несколько адвокатов - их мы попросили заняться проверкой судебных решений в имущественных спорах, причём процессом руководили наши ребята-юристы. Узнав об этом, в нашу канцелярию рекою потекли доносы - а когда мы объявили, что явка с повинной смягчает наказание, река превратилась в Амазонку. Вскоре ряд решений были пересмотрены, и к судьям-коррупционерам за решёткой прибавились ещё несколько человек, равно как и тех, кто им давал на лапу.

Потом мы наших адвокатов посадили за проверку смертных приговоров. Здесь мы объявили, что любой, кто неправедно оговорил казнённого или любой судья, получивший взятку и принявший неправедный приговор, может избежать смертной казни, если добровольно признает этот факт. В таком случае им было положено длительное заключение и конфискация всего имущества, кроме того немного, что могло обеспечить их родителям, супругам и детям небогатое существование. После этого ревельцы как с цепи сорвались - к многочисленным

Во вторых, двоих детей, мальчика семи и девочку девяти лет, осуждённых (!) за мелкие кражи, мы взяли к себе - подумали, наплачемся с ними, но всё равно решили, что неча таким молодым сидеть в застенках. Шестерых же от четырнадцати до шестнадцати лет мы потребовали перевести в более тёплое помещение и обучить чтению, счёту и какому-либо ремеслу. Мэру лично я сказал, что проверю через полгода, и горе ему и всему его совету, если мой приказ не будет выполнен.

В третьих, дюжину девушек посадили "за чародейство", и кое-кого из них даже собирались сжечь. Их мы тоже, подумав, взяли к себе - ведь здесь их рано или поздно замучают. А те, кто их оговорил, составили компанию судьям-взяточникам и коррупционерам. Кстати, судью, их осудившего, мы арестовывать пока не стали - это был человек фанатичный, но по своему честный; ни один из его других приговоров не был предвзятым, и он не боялся идти против сильных мира сего. Насчёт него мэру было сказано, чтобы тот никогда больше не мог занимать какой-либо пост в системе юстиции или в городском управлении. Судья этот, Ханно фон Мариендорф, попросил меня принять его и сказал:

- Ваше превосходительство, я был весьма удивлён вашей милостью - я ожидал худшего.

- Херр фон Мариендорф, мы ищем именно правосудия. Вы верили в то, что вы делали. Это вас выгодно отличает от других судей. Ни одну девушку из посаженных вами не сожгли, поэтому мы сочли правильным порекомендовать, чтобы вас не наказывали. Но в системе правосудия вам делать нечего, увы.

- Если б я был католиком, я бы ушёл в монастырь. Но я, увы, протестант.

- А как вы стали судьёй?

- Я был некоторое время наёмником в войсках бранденбургского маркграфа, пока не умер мой старший брат. По рассказам, умер от ведьминского наговора. Тогда я стал наследником отцовского имения, и он послал меня учиться юриспруденции в Кёнигсберг. С тех пор я ненавижу ведьм, и специально просил городской совет, чтобы всех обвинённых в ведьминских наговорах отдавали судить мне. Но я каждый раз пытался докопаться до истины.

- Херр фон Мариендорф, а кто именно вам сказал, что ваш брат умер из-за наговора?

- Фрау Меркель, жена управляющего моего отца, Йоахима Меркеля.

- Интересно... А не тот ли это Йоахим Меркель, который был вашим секретарём на судебных заседаниях?

- Он самый.

- Так. А где сейчас находятся эти самые Меркели?

- В моём городском доме, во флигеле.

Я послал ребят по адресу этого дома, и их вскоре привели к нам и поместили по отдельности в два помещения в подвалах. Допросив их поодиночке, мы выявили достаточное количество несуразностей, после чего допросы пошли намного легче. Оказалось, что Арнульф фон Мариендорф, старший брат Ханно, нашёл некоторые несоответствия в бухгалтерии Меркеля, и фрау Меркель подмешала в его еду зелье, которое и привело к его смерти. После чего они и придумали историю про наговор, и "этот дурачок всему поверил". Более того, Меркель брал взятки с неудавшихся женихов женщин, которые потом обвинялись в чародействе. А двум последним девушкам из приговорённых принадлежал постоялый двор, только-только доставшийся им после смерти родителей, и родня, пожелавшая заполучить его, вместе с Меркелем точно так же добилась, чтобы их приговорили к смертной казни.

Меркель с женой и обвинители со взяточниками по этим делам были переданы в руки правосудия - а Ханно я вызвал к себе и рассказал ему всю историю.

Тот встал и сказал:

- Ваше превосходительство, вы же принимаете чистосердечные признания неправедных судей. Примите и моё, и я готов понести любое наказание.

- Херр фон Мариендорф, у меня к вам другое предложение. Вы присоединитесь к команде юристов, рассматривающих судебные дела - а потом я бы вас хотел взять к себе в команду. Ведь вы хорошо знакомы с немецким и шведским правом.

- Да, последнее мало отличается от первого. Хорошо, я согласен - но только если я буду служить бесплатно, по крайней мере первые два-три года. Только так я смогу хоть как-то успокоить свою совесть.

Тем временем, четырнадцать дней истекли, и в самый последний момент пришёл корабль из Стокгольма - шторм в Ботническом заливе заставил его искать убежище в Мариехамне на Аландских островах, поэтому он так и припозднился. Все наши требования были выполнены, и король шведский предлагал "вечный мир" на наших условиях.

[Sarmat]

Все наши требования были выполнены, и король шведский предлагал "вечный мир" на наших условиях.

Что-то он быстро согласился, не иначе как пакость какую задумал?

[Sundy]

...После этого ревельцы как с цепи сорвались - к многочисленным (дальше текста нет)

Во вторых,...

[Road Warrior]

Что-то он быстро согласился, не иначе как пакость какую задумал?

Тут два момента.

1. Первый набор требований - на который шведский король не успел ничего сказать - был намного более умеренным. Понятно и ежу, что если они и дошли до Стокгольма (что возможно, всё-таки "Победа" провела пару дней в Копенгагене), то вряд ли решение было бы молниеносным, а до Готланда инфа дошла бы только в том случае, если бы вестовой корабль (по земле Гётеборг-Стокгольм заняло бы намного больше времени) зашёл бы по дороге на Готланд. А так как письмо было для короля, вряд ли.

2. Без комментариев, как обычно

Добавлено спустя 4 минуты 3 секунды:

...После этого ревельцы как с цепи сорвались - к многочисленным (дальше текста нет)

Mea culpa... Переделывал текст не один раз, и вот забыл.

Параграф:

Потом мы наших адвокатов посадили за проверку смертных приговоров. Здесь мы объявили, что любой, кто неправедно оговорил казнённого или любой судья, получивший взятку и принявший неправедный приговор, может избежать смертной казни, если добровольно признает этот факт. В таком случае им было положено длительное заключение и конфискация всего имущества, кроме того немного, что могло обеспечить их родителям, супругам и детям небогатое существование. После этого ревельцы как с цепи сорвались - к многочисленным доносам добавились признательные показания и от судей, и от взяточников, более того, называли лиц, информация про которых так до тех пор и не выплыла. Я приказал как можно дотошнее проверять доносы - многие, как я и полагал, оказались обычной местью, другим за недоказанностью решили хода не давать. Но тут зачастую приходили чистосердечные признания от тех, кого решили не трогать из-за недоказуемости, так что уйти от заслуженного наказания удалось, вероятно, единицам.

[артем]

Готланд и Гогланд, разные острова.
Финские шхеры до Аландов, образуют скалистые острова. Т.е. за 3-4 сотни лет, навигационные опасности могли измениться только в результате землятресений.
Проход к Стокгольму и к Карскруне, это фьйорд. Т.е. совершенно безопасный, в навигационном плане, проход. Берега скалистые, резко обрывающиеся в море, глубины (сравнительно) большие.
А вот южное побережье Балтийского моря, мелководно и имеет песчаное дно. Множество наносов из огромного количества рек и речушек.
Т.о. разумно обосновываться в Выборге, Турку и Нарве (река полноводная и подходы простые). Передовую базу, разумно, организовать на островах Монзундского архипелага.
Батареи из 4-х пушек просто не нужны. На укреплении разумно оставлять пару 105 мм гаубиц, пару 20 мм автоматов и пару ККП. Плюс стрелковое отделение - взвод, по штату пулемётного.

[Road Warrior]

10. Оосттооорроожноо, двеерии заакррыывааюются. Слееддууюющааая стааанциииия...

Первой нашей проблемой было - как перебросить три наших новых корабля на Гогланд, с учётом следующего:

Во первых, "у нас была одна "Победа"", и около двадцати человек, которые могли управляться с парусами.

Во вторых, у нас было три корабля, которые нужно будет переправить в Ревель.

В третьих, у нас было около сорока русских моряков, которых держали в Ревеле за попытку прорыва блокады. Но на таких кораблях, как шведские военные парусники, они никогда не работали. И пускать их туда "без надзора" как-то не хотелось.

И вот тут Ханно подкинул неплохую идею.

- Из тех, кого вы освободили из тюрем, есть довольно много бывших моряков. А жить им в Ревеле спокойно никто не даст - ведь посадили их по воле "лучших людей города". Так что я бы на вашем месте пригласил их всех с собой. Думаю, не только я один смогу пригодиться русским. Кстати, вероятно, не они одни недовольны жизнью здесь - вполне возможно, что желающих будет достаточно много.

- Но ведь там, куда мы идём, ещё хуже.

- Возможно, и так. Но у вас, как я понял, есть перспективы на будущее. А молодёжь это оценит. Не вся, конечно, но многие. Тем более, там не только моряки, но и солдаты, и мастеровые, и рыбаки...

- Им придётся выучить русский язык.

- Да, мне он тоже даётся с трудом. Но ничего, нам тоже пришлось вот учить шведский, в дополнение к немецкому, и как-то живём...

- А эстонский?

- А разве у этого быдла язык? Какие-то непонятные звуки...

- Зря вы так. Это - их язык, и к нему нужно относиться с уважением.

Практически все те, кто был осуждён по навету, с радостью согласились пойти на нашу службу; отказались лишь шестеро - муж и жена, хозяева постоялого двора, которых осудили якобы за грабёж (их постоялый двор располагался на земле, на которую положил глаз один местный помещик), и четыре купца из Ревеля. Ещё к нам записалось около сотни других. Всех их проверили наши контрразведчики, отсеяли около десятка, оставшихся же мы взяли на работу. В общей сложности у нас теперь было сто семьдесят пять новых человек.

Шестьдесят три из них были моряками, и некоторые даже успели походить на шведских военных кораблях. Восемьдесят были мастеровыми - многие по профессиям, связанным с кораблестроением, хотя там были и бондари, и каменщики, и пивовары, и плотники, и кузнецы, и некоторые другие. Почти у всех уже были жёны, у некоторых и дети; мы предложили им всем отправиться с нами, ведь кто знает, что будет, когда мы покинем Ревель.

На всякий случай, мы сообщили мэру, что дом у порта будет и впредь нашей конторой, тот только лишь обречённо закивал головой. Там мы поставили мощную рацию, с помощью которой нас будет слышно если не по всей Балтике, то по всему Финскому заливу. Кроме того, были оборудованы огневые позиции с пулемётами и "ручной артиллерией", а у каждого было по М-1.

К нашему великому изумлению, около сорока моряков из команды трёх кораблей, которые достались нам ("Варген", превратившийся в "Волка", "Рэвен", ставший "Лисицей", и "Бьёрнен", ставший "Медведем"), попросили остаться на нашей службе. Так что у нас было сто восемьдесят три моряка - достаточно для всех шести наших парусников.

Пока мы стояли в Ревеле, все три корабля были дезинфицированы, внутренности были несколько перестроены, добавлены туалеты и умывальники - ведь здесь, на Балтике, с пресной водой проблем не было - а всех матросов и их жён и детей заставили сходить в баню, построенную тут же, при Русской конторе. Многие заверещали, как же так, мыться же вредно и как-то не по христиански, так делают только финны, вот даже эстонцы под влиянием их немецких хозяев отказались от этой вредной привычки. Но мы были непреклонны - или мойтесь, или оставайтесь здесь, в Ревеле, и в будущем просьба это делать не реже чем раз в неделю, а лицо и руки - каждый день. Я подумал, что к концу недели от них будет пахнуть, но всё лучше, чем то, что они делали до этих пор. Тем более, что на парусниках такой возможности особо и нет.

На "Победу" тем временем погрузили провизию, а также грузы, купленные за бесценок у тех умников, кто резко занизил цены (здесь нам помогли девушки с постоялого двора - те самые, кого чуть не сожгли как ведьм, ведь они очень неплохо знали все цены). И караван ушёл на Гогланд.

Через день, один из парусников вернулся в Ревель и высадил там всех пленников с Готландской эскадры. Впрочем, не всех; и здесь двадцать человек попросили служить Русской Америке. Их тоже проверила контрразведка, и мы решили пока всех из них оставить с испытательным сроком.

Тем временем, к югу от Суур-Саари уже началось строительство - тут мы планировали устроить небольшую крепость и стоянку двух парусников ("Тигра" и "Лисицы"); оставшиеся четыре корабля уйдут с нами дальше, равно как и два "араба", которых мы уже спустили на воду до Ревеля. С арабами было не ясно, выдержат ли они льды зимой - но об этом подумаем после.

Примерно неделю мы перевооружали наши парусники, благо пушек и пулемётов было более чем достаточно, а старые пушки мы решили пустить на переплавку, или отдать российской армии и флоту. Каждый из них получил по носовой и кормовой трёхдюймовкам, и по два пулемёта на каждый борт. Этого было более чем достаточно против любых кораблей того времени.

Оставив небольшой гарнизон на Гогланде, плюс провианта и денег на четыре месяца, мы отправились дальше. Как говорилось в эстонском анекдоте, "Оосттооорроожноо, двеерии заакррыывааюются. Слееддууюющааая стааанциииия..."