Мой горный лес

[Шалфей]

Мой горный лес

Пойду к тебе!
Изгибами тропа
заулыбается
и скроется от зноя
в шатрах твоих.
Осыпятся слова
с горбатых скал
на языки прибоя.

Забуду всё!
В узорчатых тенях
вспорхнувшей птицей, фьёрх! –
очнусь посередине.
Луч солнечный заветно
заплетён в ветвях,
А я объятьями
терновыми твоими

Завлечена
в полуденный покой,
щекой шершавою
легко щеки коснёшься…
В глазах плеснёт
крепчайший зверобой,
кем в эту ночь
на месяц обернёшься?

Куда ещё
проложишь мне тропу?
К той алыче,
что на горе библейской рдеет?
Иль жар унять –
к игристому ручью?
Так знай, там даже
ангелы хмелеют!

Веди меня!
Сквозь буйную грозу,
нога скользит в обрыв,
но сердце не слабеет.
Под звёздами
ты спишь, а я иду, –
дольмены ждут,
как раз к заре успею.

Восход стремителен,
но долог разговор:
Что я ищу?
Что значит моё имя?..
…Опять смерч пьяненький,
гудит неделю шторм…
Но в тучах, глянь,
просвет всегда отныне!

В тугой канат
бесчисленных дорог
меня вплетает Путь,
душа теперь не рвётся.
Куда б я не ушла,
мой лес не одинок, –
я жаркий луч к нему,
протянутый от Солнца.

[Шалфей]

Зверинец

Тоска, унижение, неподвижность –
это горькое дикое тело в ловушке.

Шаткое пространство в четыре шага,
безостановочно кружит фанерный паровоз.

Мимо заржавевшего балагана снуёт
лязгающее цивилизованное равнодушие.

Только взлаивают в ночи преданные псы,
выполняя свою древнюю клятву.

Им отвечает зверинец: вой, рычание, уханье...
Голос – последнее, что ещё не сведено судорогой

в этом мире, где ясный порядок
переплетённых стволов, мелькающих листьев,
густого течения запахов, настороженной тишины,

исказился в комнате смеха, вывернулся хаосом

аккуратно расчерченных клеток,
бесстыдной настойчивости телефонов,
жизнью, расчленённой на серии.

В отдельной однокомнатной квартире
просыпается человек, чтобы вслушиваться
в ночной ужасающий голос зверинца.

В мозжечке человека шевелится рептилия,
сердце его холодеет, кожа становится влажной,
джунгли лижут её миллионами языков.

Потерянного человечка заглатывает память:

следят звериными глазами звёзды,
наваливается звериной тушей море,
душит звериным запахом воздух...

Человек хватает сухую ветку и чертит
охранные знаки: кресты и ограды.

Вселенная, презирающая прямые линии,
ухмыляется втайне, но играет по правилам:

вминается изгибами в человеческое тело,
опускается на дно взбаламученной души,
зверинцем на время смолкает,
ночью новолуния длится...

[Александр]

Уважаемая Шалфей, простите, в "Зверинце" просто не нашел размер и ритм. Возможно, если воспринимать на слух, это есть. Но в том виде, как написано...
Или я настолько не умею читать стихи, или надо что-то править.
Но это сугубо моё, личное, мнение.

[Шалфей]

простите, в "Зверинце" просто не нашел размер и ритм.

Верлибр случается и такое, как подстрочник с неизвестно какого языка, вот так например:

Ночь идёт по проспекту
мимо калейдоскопа огней.

Я сижу в опустевшем кафе,
провожая часы
как уходящих друзей.

Только тени в медленном танце
не покидают меня.

Мимо проходит ночь,
словно ангел,
возвращающийся на небеса.

[Sverm]

Исключительно ИМХО, так как профан.
Может лучше писать более традиционным размером?

Написал вот такую фигню я!
И пусть кто-нибудь скажет что это не стих.

Я пшлю всех критиков лесом,
Это Верлибр!!!

[Шалфей]

Может лучше писать более традиционным размером?

Раз уж читатели просят... правда лучше сказать "выкладывать", так как что и как писать от поэта не всегда зависит, стих не такое рациональное действо как проза.

[Шалфей]

Руна Путь

Хмурый ноябрь мой меткий стрелок,
а год – просто цифра пробитая насквозь,
отслеженная перекрестьем дорог,
погибшая цифра, какая-то малость.

В здешних краях так много потерь,
от их тусклой бронзы память пьянеет,
я прочесть не могу руны тёмных ветвей,
и тогда мир, отчаявшись, резко бледнеет…

Вскрывая мне путь, на котором ни зги,
чей-то след как рубец, так что карты не надо,
брошен жребий, зажавший сердце в тиски,
только вздрогнет душа, тёмный путь – как награда.

[D.Volk]

Может лучше писать более традиционным размером?

так как что и как писать от поэта не всегда зависит

Глубокое заблуждение, я бы даже сказал - глубочайшее. Зависит. И что, и - тем паче! - как писать.
Например:
"Руна Путь" (не стоит ли название руны взять в кавычки, кстати?)
Первое четверостишье. Ритмический рисунок - нарушен. Образы безнадёжны. Повторы ("цифра"... "цифра"...).
Второе четверостишье. Ритмический рисунок - просто отсутствует (автор, вы не задумывались о том, что в стихах может не быть рифмы (вертикального ритмического рисунка), но ритм (горизонтальный ритмический рисунок - быть обязан - иначе это в стихи (по крайней мере на русском языке) уже нельзя записать вообще?). Образы - тоже самое. Со смыслом ещё хуже - что вы хотели сказать, понять решительно невозможно - трудно уследить за прихотливым полётом мысли. Внезапно бледнеющий, от невозможности прочтения лирическим героем "рун тёмных ветвей" (кстати, ветвей чего? Дерев? Поэтических традициый? Русь, дай ответ! - Не даёт ответа. (с)) мир - это сильное, сильное колдунство.
Третье четверостишье. Внезапно! - ритм:
/--|/--|/--|-- 3-стопный дольник
-/|/--|/--|/--|-- 4-стопный дольник. Больше, собственно, упоминать не о чем.
Ура. Хоть что-то нашлось в этом произведении.
Резюме: назвать это стихами - значит погрешить против истины.
Так что, товарищ автор, присоединяюсь к предыдущему вопросу, правда, несколько иначе сформулирую: может быть писать хоть каким-нибудь размером вообще и о чём-то более понятном неискушённому в телепатии читателю?

[D.Volk]

Снова я открою тему, снова за разбор примусь я. Речь теперь пойдёт о первом, может быть - стихотвореньи. Первый взгляд когда я кинул - видел лирику любовну. Прозревал я - реет автор, реет гордо и высоко, на Пегасе белокрылом по-над кручами Парнаса. Бросил взгляд второй я - мельком. И открылись мне глубины, те, в которых дремлет Ктулху.
Первую строфу читая - искажённый ритм заметил. Это дольник был когда-то. Из тонических размеров. Был. И он - не будет больше! Это вам он обещает. Хоть ни в чём и не виновен. Потому как - есть ошибки. Хоть пишите восьмистишьем, ну а хоть четверостишьем - не уменьшится число их и рисунка ритм исчезнет...
Смысл же строфы той - первой! - от вниманья ускользает, как тропа в шатёр от зноя - или всё ж от словопада? Тут, признаться, я в раздумьях ненадолго задержался.
Но, искания отбросив, ко второй строфе пришёл я. Там с размером очень плохо. В сущности - там нет размера, строчки ты как ни тасуй тут. И со смыслом небогато - как очнуться посредине, коль вспорхнул какой-то птицей? В чём заветность заплетенья солнечных лучей, о лирик? А объятий в чём терновость? Снова в Лету образ канул, слогом авторским раздавлен.
Прослезившийсь от сомнений в адекватности своей, я переполз немного дальше, от вины изнемогая. Мне строфа открылась третья. Я познал свою ничтожность - ибо двойственна природа у строфы у этой третьей... Поглядишь, как восьмистишье - так размера там и нету, взглянешь, как четверостишье - вроде был когда-то дольник. И вполне себе трёхстопный. Но - опять! опять... - ошибки. Образов поменьше, к счастью и, в сравненьи с предыдущей, той строфой второй была что, как-то ближе и роднее. Вот. Возьмём к примеру щёку. В авторском её разрезе. Разве не плакат рекламный, вдруг, встаёт перед глазами, когда видишь героиню, что щершавой той щекою во покой завлечена-то, за крепчайшим зверобоем, да ещё и в самый полдень? Что ни говори - находка.
Жаждою конца томимый, подобрался я к четвёртой, тоже в чём-то гениальной и естественной строфе, но... Ритма нет иль - битый дольник, так не будем распинаться. Алыча с горы библейской может быть порою красной, но вот рдеть - увы! - не очень. И ещё один эпитет мне хотелось бы отметить. Ваш ручей - вполне игристый, раз уж ангелы хмелеют, но - обычно - утверждают, что игрив ручей бывает.

Дальше сил моих не стало и разбор на том закончим, напоследок лишь отметив, что - увы! - не стало лучше. Стало, автор - очень плохо, я надеюсь - только мне лишь, а не людям с тонким вкусом. Всё. Пойду, убьюсь об стену, ваш читатель недостойный. С уваженьем, как обычно.