#1 Лорд д'Арт » 08.02.2011, 23:59
Итак, я после долгих раздумий решил все же начать выкладку своей нетленки. Писаться это будет не быстро, по настроению, в промежутках между другими проектами. Обычно пишется, когда мне хреново на душе, мда. Но начало, в общем-то, есть, так что делюсь с коллегами.
Тапки, табуретки, мебель - как всегда, приветствуются.
- Почему хотите служить? – старый вербовщик, седой, со следами ожогов на лице, внимательно смотрел на молодого парня, стоявшего у его стола в одном из многочисленных кабинетов призывного пункта.
- Долг у меня, - ответ заставил ветерана напрячься. И причиной настороженности были вовсе не слова, а тон, которым они были произнесены.
- И кому же вы должны?
- Родине, - сверкнувший в глазах добровольца огонь напомнил старому вояке его первого командира…
Глава 1.
Имперский военный комиссариат. Девятиэтажное здание, теряющееся среди многочисленных башен государственных корпораций и жилых домов. Здание, облицованное настоящим гранитом – а не этим новомодным черным стеклом. Здание, которому явно было много лет – возможно, что даже и слишком много. Но здесь вам не столица – здесь провинция, и реформы сюда еще не добрались, а деньги, несмотря на объявленную борьбу с коррупцией, все так же терялись где-то в пути.
Как не странно, попасть в армию оказалось значительно сложнее, чем я изначально предполагал. Еще вчера мне представлялось, что достаточно войти в это здание – и гражданским отсюда ты уже не выйдешь. Листовки, вопящие о прелестях контрактной службы, висели на каждом шагу – поэтому я даже не подозревал, что призывная комиссия еще должна вынести решение. Минимум сутки ожидания.
Ладно, чего уж там – ждал всю жизнь, подожду еще сутки.
Горько усмехнувшись, я достал из кармана жвачку и, развернув яркую обертку и закинув в рот белый кубик, уселся на скамейку в центральном парке, что был в паре минут ходьбы от военкомата. Можно было пойти домой – но не хотелось. Тем более что дом, оставшийся от родителей, я продал, и уже завтра в него должны были въехать новые жильцы. Не хотелось делать вообще ничего – поэтому я просто сидел и смотрел на прохожих, на серое, затянутое мрачными тучами небо и думал.
- Ты просто устал, друг, - внутренний голос был, как всегда, спокоен.
- Да, - я не стал спорить. – Устал. Устал бояться. Устал ждать чего-то. Устал мечтать. Устал разочаровываться. Устал видеть, как жизнь проходит мимо – а я не могу вспомнить из нее ничего стоящего.
- Но почему армия, друг?
- Потому что там все просто. Особенно теперь. Дали приказ – выполняй. Видишь врага – стреляй. Время кушать – кушай. Время спать – спи. Никакой философии и ничего лишнего.
- Но там тоже есть проблемы…да и к тому же ты ничего не умеешь.
- Научусь. Я не дурак. Да и отец всегда говорил про их девиз: «Не умеешь – научим. Не можешь – заставим. Не сможешь через голову – загоним через ноги». Я – смогу.
- Но ведь скоро война. Тебя ведь могут убить, дурак!
- Пусть. Именно поэтому я туда и пошел. Надоело.
Мне надоел страх. Страх куда-то опоздать, страх чего-то не успеть, страх сдать экзамен не на пятерку, страх получить по морде… Собственно, с последнего пункта и начался мой путь к нынешнему решению.
В тот достопамятный день влюбившийся в девушку придурок узнал, что она уже с кем-то встречается. Десятый промах подряд – крутая серия, да? Результатом стала пьянка в баре, где я выхлестал достаточно коньяка в попытках заглушить жалость к себе, чтобы инстинкт самосохранения, недремлющим ангелом ведущий меня сквозь жизнь, заснул.
Поэтому, когда какой-то гопник меня оскорбил, я, вместо того, чтобы промолчать, сделав вид, что этого не заметил – а именно таков был мой обычный порядок действий – громогласно его послал. И, когда я в тот вечер приплелся домой, то, хотя досталось мне прилично, вряд ли вы нашли бы более счастливого человека.
Это было начало. Потом был другой раз, третий, четвертый – а потом я вдруг осознал, насколько пуста моя жизнь. В ней не было ничего, ради чего стоило бы сражаться.
Семьи у меня не было – десять промахов подряд, помните, да? – единственный близкий друг уехал на другой конец страны… Зато была ненавидимая работа, пустой и холодный дом, стервы, раз за разом попадающиеся на моем пути…
И вот тогда я и принял решение. Послать все к черту и пойти в армию. И надвигающаяся война с Альянсом меня не пугала. Мне было просто наплевать. На все – в том числе и на свою жизнь. Кризис среднего возраста? Вряд ли – не в двадцать же шесть лет…
Начал капать мелкий и противный дождь – словно природа почувствовала мое настроение и решила поплакать в качестве аккомпанемента. Капли, падающие с небес, расплывались неровными кругами в невысохшей после вчерашнего ливня луже, барабанили по выложенной камнем дорожке, привлекали внимание тихим шелестом. Наблюдая за игрой света на поверхности лужи, я, словно в чьей-то песне, увидел отражавшийся в ней мир. Осенние деревья, покрытые золотом опадающих листьев, мрачное небо, громыхающее и метающее молнии, молодого, начинающего седеть парня в тяжелой кожаной куртке, с зелеными глазами и небритым подбородком.
- Здравствуйте, гражданин, - патруль подошел практически незаметно.
- И вам не болеть, - несмотря на ходящие в народе слухи, один глупее другого, про похищения людей военными патрулями среди бела дня и отправкой их на опыты, я совсем не боялся. Устал, если помните.
- Предъявите, пожалуйста, идентификационную карту.
- Сдал я ее пару часов назад. С собой только временная бумажка, - после этих слов старший в патруле, уже немолодой мужик с погонами мастер-сержанта, явно насторожился. Его напарник немедленно сместился в сторону и положил руку на кобуру. Третий остался на месте – справа от лавочки.
- И куда Вы сдали карту, гражданин?
- В имперский военный комиссариат. Не знаю, внесли ли они мои данные в центральную базу. Но вы в любом случае можете проверить – военкомат в двух шагах, - и после секундной паузы я добавил:
- Хотя это вы наверняка знаете.
- Будьте добры, временное удостоверение, гражданин, - патрульный протянул руку.
Пожав плечами, я медленно вынул кошелек и, вытянув бумажку из внутреннего кармашка, протянул ее сержанту.
Тот, сделав пару шагов назад, буквально вколотил данные в коммуникатор. Подождал, изредка бросая на меня все те же подозрительные взгляды. Наконец, тихий писк донес об окончании анализа.
Внимательно просмотрев результаты, патрульный протянул мне удостоверение, одновременно сделав знак своим бойцам, что можно расслабиться.
- Уже внесли, гражданин Сегой. И даже приняли. Решили служить?
- Да. Пора отдавать долги.
Взгляд патрульного неожиданно потеплел.
- Молодец, парень. Ни пуха, - видимо он, как и все разумные люди видел, что война неизбежна.
- К черту, товарищ мастер-сержант. К черту.
Интерлюдия 1.
Молодой Император подошел к окну и прислонился лбом к прохладному стеклу. На душе было погано. Кабинет, обставленный прекрасной мебелью из красного дерева, вызывал отвращение, а светлая сеточка занавесок – ненависть.
- Господин, - голос председателя правительства вернул Романа в реальность. – Пришли последние данные по экономике.
- И? – голос правителя просто звенел от усталости.
- Все даже лучше, чем мы ожидали. Показатели выросли почти на пятнадцать процентов. Плюс, в течение двух месяцев мы введем в действие еще один источник. Очередной успех, - председатель Арсгард широко улыбнулся и потряс пачкой листов. – Через полгода еще один, а еще несколько лет и…
Роман, глядя на продолжающего что-то говорить председателя, подумал, что они не видят предвестий войны – хотя разведка постоянно докладывает об увеличении количества войск Альянса на границах. Веселый вид низенького, толстого и лысого потомка присоединившихся к Святославу норвежцев раздражал.
- Альберт, - молодой правитель огромного государства, раскинувшегося на тысячи километров, смотрел на своего главного помощника с огромной грустью в голубых глазах. – Ты правда думаешь, что у нас есть несколько лет? Даже простые люди видят надвигающийся ураган. Неужели этого не видишь ты?
Арсгард на секунду замер с открытым ртом. Затем расправил плечи и, гордо подняв голову, буквально прорычал:
- Славянские кантоны пойдут в бой без страха, мой господин. И неславянские – тоже. За Стальную династию и родную землю они вырвут сердце у любого, кто рискнет на них покуситься!
И, несмотря на то, что эти слова в устах затянутого в костюм толстяка выглядели несколько… комично, что ли, прозвучали они явно искренне.
«Не сомневаюсь… но враг чертовски силен – и я не знаю, что ему противопоставить, кроме мужества простых граждан», - император закрыл глаза, показывая, что аудиенция окончена. Председатель, положив бумаги на стол, направился к выходу.
- Альберт, - голос правителя остановил его уже на пороге. - Будь добр, передай Карлу, чтобы он вызвал ко мне Тименко.
Председатель кивнул и тихо закрыл за собой дверь.
Так мало времени, и столько всего надо сделать… Но Аскольд с этим ведь справился, да? А у него всего было гораздо, гораздо хуже.
- Чертов Альянс! – взрыв ненависти и безрассудной ярости отозвался звоном разбитого стакана, брошенного в обшитую красивыми деревянными панелями стену.
Глава 2.
Расставшись с патрулем, я направился к военкомату. А чего ждать?
Самые разные мысли лезли в голову, разбегаясь, словно тараканы при включенном свете. Надо же. Решение приняли всего за несколько часов. А старик-вербовщик сказал, что на это уйдет минимум сутки.
Хм. Видать, все действительно плохо. Но ведь мобилизации пока еще нет?
- Вспомни, что об этом говорил старик Редерсон в своей «Стратегии войны», - внутренний голос, как всегда в такие моменты, не спал. Иногда я вообще подозревал у себя шизофрению и раздвоение личности. А, плевать – зато беседовать с собой мне всегда было интересно.
- «Мобилизация – это не подготовка к войне. Это и есть война».
- О чем и речь.
Стальной Роман оттягивает войну на столько, на сколько может. Он видит, что армия не готова. Экономика не готова. Что Союз не готов.
Сколько ему лет? А ведь всего ничего… он старше меня всего на год. А какой государь! За восемь лет, придя к власти еще пацаном, он дал внушительного пинка застывающему обществу Империи Кантонов. Тут, правда, стоит отметить его безукоризненный выбор членов правительственного совета. Альберт Арсгард – гений экономики. Ярослав Тименко – мастер войны. Ульрих Дробовой – лучший полицейский в истории. «Кадры решают все». Железный Аскольд был прав. Та еще, кстати, кривая ухмылка судьбы – единственный несвятославович на троне оказался единственным равным императору-основателю правителем.
До комиссариата оставалось меньше квартала, когда мой взор упал на белую громаду храма. Облицованные мрамором стены, вздымающиеся к небесам колонны и огонь, зажженный еще в честь последней Победы. Сотню лет, почитай, горит.
Призывно манящий теплом свет пламени Ахура-Мазды, казалось, прямо-таки зазывал внутрь. Неожиданно, голову посетила мысль, а не зайти ли мне туда перед отправкой?
Когда я последний раз молился? Давно. Очень. «На войне атеистов нет» - так ведь? Тогда чего ждать – перестану быть безбожником прямо сейчас.
Светлое здание встретило тишиной. Пройдя к огню, я просто на него посмотрел. Произнес краткую молитву, вбитую в меня еще в детстве. Помолчал.
- Тебе тяжело на душе? – я не заметил, как подошел священник.
- Есть такое дело.
- Могу я узнать, почему? – когда-то жрецы и волхвы были единственными «штатными психологами». Сегодня, не смотря на расцвет прогресса, они все еще оставались лучшими врачами человеческих душ.
- Я бы и сам хотел знать ответ на этот вопрос.
- Ты совершил грех?
- Разве только ложь. Да и то немного. Просто сейчас… - и тут меня прорвало. Видимо последняя неудача с девчонкой сорвала внутри какие-то тормоза.
- Я устал, батюшка. Устал от всего. Устал от постоянных неудач, от отсутствия в жизни тепла, от того, что мне не везет в любви. Зато я «отличный работник», - это передразнивание одного из моих многочисленных знакомых получилось особенно хорошо. – И знаете, что самое противное? Каждый раз, когда мне кажется, что еще чуть-чуть – и все, я схвачу птицу счастья за хвост, меня ждет огромная жительница из Императорского Парка Асгарда.
Последней метафоры священник явно не понял.
- Розовая птица Обломинго. Провал. Поражение. Неуспех. Иногда мне кажется, что демоны вокруг словно сговорились.
- Тебе страшно? – вопрос заставил меня усмехнуться.
- Уже нет.
- Все будет хорошо, Драгомир. Ариман не победит.
- Хотелось бы верить.
Не знаю как, но еще полчаса спустя нашего разговора я вдруг осознал, что действительно стало легче – не было той ноющей боли где-то глубоко внутри. Точнее, она была – но болело уже не так сильно.
Что ж, тем лучше. Сделав глубокий вдох, я продолжил свой путь к комиссариату.
Мрачное монументальное здание, привет из времен Железного Аскольда, встретило молчанием и тишиной – хотя народу тут хватало.
- Драгомир Сегой, принят сегодня, - молоденькая девчонка, заполняющая документы, бросила на меня раздраженный взгляд.
- Вещи сдать, потом пройдете в семнадцатый кабинет, - мда, теплоты в этом голосе явно не доставало.
Так как никаких сумок у меня с собой не было, я отправился прямиком к означенному кабинету.
- Имя, - рявкнул молодой лейтенант, едва я переступил порог.
- Драгомир Сегой.
- Место рождения?
- Итиль.
- Местный значит. Хорошо. Образование?
- Высшее. Но ведь все есть в бумагах… - в ответ на эту ремарку офицер посмотрел на меня так, словно я только что признался в предательстве.
- Здесь. Я. Решаю. Что. Спрашивать. Ясно? – выплевывая слова сквозь сжатые губы, произнес лейтенант.
- Так точно.
- Из умных, значит. Ладненько… - как-то нехорошо улыбаясь, офицер извлек с полки красную папку. Чувствую, я себя еще не раз прокляну за свое решение пойти в армию. - Умные нашим вооруженным силам всегда нужны. Поэтому пойдешь ты, гражданин, в самую замечательную часть. В пятую дивизию. Получи предписание, - и, хлопнув печатью, он протянул мне лист плотной бумаги.
- И куда мне с этим, товарищ лейтенант?
- В двадцать четвертый кабинет. Это во втором корпусе. Там все объяснят. Свободен.
Кивнув, я отправился на выход.
Второй корпус находился в глубине квартала, прячась за основным зданием военкомата. Топая к нему по раскисшей от дождя земле - ибо выложенная булыжниками дорожка была как бы не из времен самого Основателя - я вдруг подумал, что это одна из причин наших вечных проблем. Хамство высших по отношению к низшим. Везде и постоянно.
Да и черт с ним. Плевать.
- Имя! – мужик был в погонах мастер-сержанта. Везет мне на них сегодня. Ему не хватало нескольких – трех – пальцев на левой руке, волос на голове и глаза. Тоже левого. Вся левая часть лица представляла собою один большой и страшный ожог, приковывающий к себе взгляд.
На правой стороне его камуфляжной куртки («Старого образца», - автоматически отметил внутренний голос) одиноко висела Железная-Звезда-С-Топором. Ветеран очередной Южной компании, однако. Замирял горцев. Бойня тогда шла еще та – мне было лет шесть, когда все уже кончилось, но я до сих пор помню страшные передачи по государственному телевидению, которые родители старательно запрещали мне смотреть, и которые я так же старательно доставал на кристаллах у своих школьных приятелей.
- Драгомир Сегой, - ответил, наконец, я и протянул бумаги.
- На стол положи. Я здесь с тобой говорить буду, а не писаниной заниматься. Куда предписание дали?
- В пятую дивизию.
- Да ну? Интересно… А я Кузьмич. Разрешаю так меня называть. Но только здесь – и только сейчас. Садись давай уже.
И вот, сутки спустя я трясся в поезде вместе с целой толпой постриженных «под ноль» новобранцев. Хотя, судя по тому, что я видел – для многих это было даже не «ноль», а «минус один» - голову сидящего рядом со мною парня покрывали многочисленные царапины. Армейские парикмахерские никогда не заботились о качестве – только о количестве…
- Встать! – а вот и сопровождающий нас второй сержант Остапенко. Надо же – я знаю сего товарища всего несколько часов, а уже ненавижу. Что же будет через пару недель? Я раскрою его башку чем-нибудь тяжелым?
Видимо, он увидел мой взгляд, потому как явление прилетевшего в ухо кулака явно ничем иным быть не могло.
- Не сметь так смотреть, ясно?! Вы все здесь – ничтожества, понятно?! Вы – никто! Вы – гражданские шавки, малые дети, не нюхавшие пороха и не видевшие танка! На данный момент старый одноногий калека-ветеран ценнее вас всех вместе взятых! Ясно?! Не слышу ответа! – послышались неуверенные голоса.
- Я не понял, здесь что, немые одни сидят? Я спрашиваю, ЯСНО?!
На сей раз ответ был достаточно громким. По крайней мере, сержант угомонился и, пнув меня напоследок, вернулся на свое место.