Мы из Бреста

[Golikov64]

Ладно пусть Слава ответит ,а то просто зайди на 1926 пост я там этот фильм выкладывал и ответы там уже есть

[master_iuda]

Глава.
… Хорошо мы наступали. Быстро. Заслоны и заставы огнем из пулеметов и танковых орудий сбивали. Враг почти сразу бежал, как только получал пару очередей. Кому умирать то хочется. Мы же разбежавшихся и не ловили, для этого другие команды выделены были. Наша задача то была:- «Только вперед! Не задерживаться у опорных пунктов противника! Сбил, раздавил вражескую оборону, разогнал, скажем, охрану у моста и опять вперед! К следующему объекту». Остальным занимались те, кто сзади шел. Они и охраной захваченных объектов занимались, и зачищали их от врага, и закрепляли освобожденную территорию за нами и штурмовали те вражеские точки, что еще сопротивлялись. Потому и шли мы быстро. Как на крыльях летели. В небе нас наши самолеты прикрывали да разведку вели, по «чугунке» бронепоезда с десантом, а мы по дорогам неслись, освобождая местечки да деревеньки.
Немцев то против нас особо и не было, так иногда немецкие жандармы да железнодорожники или еще кто проявлялись. Против нас больше полицаи действовали, а у них кроме стрелковки и пары пулеметов ничего тяжелого и не было. В маленьких деревеньках то их по три – пять человек всего и было, а вот в местечках их больше было от взвода до роты. Сказать, что они не сопротивлялись, было бы неправдой. Сопротивлялись, да еще как. Особенно те, что из прибалтов или украинцев были. Или когда их много и ими немцы командовали. Вот тогда приходилось все свои умения прилагать. Давить броней и сталью, блокировать до тех пор, пока основные силы не подходили. Порой тяжело приходилось. Как, например у Княгинина и Кривичей. Это примерно посередине пути в Докшицы.
Гитлеровцы там опорный пункт сделали. Собрали туда из окрестных сел своих полицаев-прихлебателей, подкрепление к ним из Докшицы подошло. Вот они и решили нас остановить. По пути то мы больше половины бронетехники оставили. Часть по техническим причинам вышла из строя, часть до подхода главных сил перекрестки дорог держала. Тогда бои в основном за дороги велись. От нашей танковой роты всего пять танков то и осталось, а от стрелкового батальона две стрелковые роты, минометная батарея, противотанковая батарея и пулеметная полурота. Разведка о гарнизоне в селе знала, а вот о том, что туда «восточный» батальон из состава охранной дивизии с противотанковым дивизионом и средствами усиления подошел, не сообщила. Может, не увидели или еще чего. Короче прозевали. Ну, мы на всех парах и разлетелись лбом об стену. Три танка из пяти потеряли, четыре грузовика в хлам, около двадцати убитыми и в два раза больше ранеными у было. Хорошо бронепоезд и артпоезд подошли, своими орудиями местечко накрыли. Минометчиков и противотанкистов фашистских выбивая. Потом и часть основных сил бригады подтянулась. Дали германцам прикурить. Почти два часа тот бой шел. Сначала в Княгинине, а затем у Кривичей. За каждый дом, переулок дрались. За это время лыжный батальон местечки обошел и с тыла по германцам ударил. Те, почувствовав, что дело пахнет керосином, на Осово и Выголовичи отступать пытались, да где там. Кто бы это им позволил! Раскатали! Всего с десяток пленных то и взяли. Тогда и выяснили, кто нам противостоял. Предатели! Знали, что им пощады не будет вот и сопротивлялись до последнего. Расстреляли их по приговору трибунала и правильно сделали!
Нас после понесенных потерь сменили. Мы в Княгинине гарнизоном встали, чтобы значит жд. дорогу прикрывать от врага, свою и трофейную технику отремонтировать, боекомплект пополнить, себя в порядок приводить. Ох, и ругался тогда товарищ Седов на комбата, за то, что он без разведки на местечко попер, людей и технику понапрасну погубил. Заставил на каждого погибшего похоронку лично писать, а потом в ротные разжаловал.
Через два дня нас сменила присланная из Молодечно гарнизонная команда. Опять в наступление бросили. За эти дни мы и технику отремонтировали и людьми пополнились. Бои тогда тяжелые в районе Будслава шли. Немцы туда подкреплений и артиллерию нагнали и держались крепко. Вот командованием и было принято решение обойти Будслав с юга, через Шинковский лес, Волколадку выйти к Бубнам и дальше двигаться по дороге на Докшицы. В головном дозоре мы и должны были идти. Выполнили мы приказание командования, сделали, что нам велено было, но в Докшицы прорваться не смогли. Немцы нас у деревни Заложино, что сразу за Бубнами своим артогнем остановили. Хорошо суки стреляли, большим калибром и на удивление точно. А разрывы были очень большие, потери мы тогда понесли страшные. Два легких танка нам раздолбили, у противотанкистов несколько орудий и автомашин разбили. Народа много полегло. Вот мы и встали. Технику под деревьями спрятали, чтобы значит, немецкая авиация не засекла. Но вот что удивительное было, как только на дороге что появится, то немецкая артиллерия сразу свой концерт начинала, а они никак этого видеть не могли, деревья мешали. Самолетов или аэростатов видно не было. Тогда то и поняли, что где-то рядом их корректировщик находится. Вот мы и решили поискать его. Вооружились автоматами и пулеметы танковыми, маскхалаты надели, развернулись цепью и аккуратненько так идем, а снега кругом чуть ли по пояс, да деревьев поваленных куча. Уже возвращаться хотели, как я увидел припорошенный снегом красный немецкий провод: мы тоже такие, трофейные, применяли. Ветер снег с него немного смел. Стало мне подозрительно! Пошел вдоль провода, а он к нам в тыл ведет. Идти тяжело, снега много, в валенки его набилось куча, но думаю все равно дойду. Шел я, не спеша, стараясь не шуметь. И тут вижу, лыжня проложена. Я по ней, автомат наизготовку взял, пригнулся и дальше почти ползком. Впереди как раз выворотень показался, а за ним лежит здоровый немец с пулеметом, в маскхалате весь присыпанный снегом, второй с биноклем на дорогу смотрит, а третий с телефоном возится. Лыжи у них в сторонке стояли. И все они ко мне спиной! Дал короткую очередь по бугаю, по второму, потом по телефонисту. Тот заверещал - я его в ноги ранил. Тут и ребята подоспели, помогли телефониста взять. Первых двоих я убил, а телефонист идти не мог. Парни его потом на руках вынесли. Для меня это были первые смерти, про которые я точно знал - мои. На допросе телефонист показал, что они заранее расположились в перелеске и создавали корректировочный пункт тяжелого артиллерийского дивизиона. Пулеметчик, которого я завалил, литовцем оказался… Немецких артиллеристов, потом наша авиация накрыла, да и мы добавили.
Спустя два дня, меня, уже в Докшицах, ранил снайпер, когда наш взвод вместе со штурмовым отрядом совместно по улицам продвигался. Я из танка вылез и с парнями из штурмбата обсуждал как нам лучше дальше действовать. Они мне каску на всякий случай дали и стали показывать, что и как они хотят сделать. Тут меня снайпер и достал. Я даже успел заметить немецкого стрелка, но ничего не успел предпринять. Пуля попала в каску, разорвалась, кусочки шлема посекли голову, плечо. «Штурмовики» среагировали мгновенно, забросав снайпера гранатами и расстреляв из пулемета. Меня же отправили в медсанбат, оттуда в полевой госпиталь, а через неделю самолетом в эвакогоспиталь, что был в городе Мичуринске.
Это было уже второе ранение за время войны. Первое я еще летом получил, до того как в плен попал. Под городом Бобр в мой танк попала болванка. Из экипажа я один в живых остался, отделался сквозным ранением плеча. Смог из БТэшки вылезти, да вот дальше немцам в плен попал. Спасибо что перевязали да в лагерный лазарет поместили. Лечили нас наши врачи из военнопленных. Лекарств, перевязочных материалов, еды не было. Местные жители тогда помогали выживать, поддерживали и делились, чем могли. Мне повезло, что осколок руку насквозь прошел. Кость, нервы задеты не были, перевязку вовремя наложили, да и организм крепкий был потому и на поправку пошел. Бежать из лазарета не удалось, немцы всех кто на своих ногах стоял в лагерь для военнопленных отправили. В лагере немцы, узнав, что я танкист, отправили на работу в танкоремонтные мастерские. Нас там несколько тысяч бедолаг работало. Большинство из танкистов, трактористов да автомобилистов было. Танки, трактора, тягачи, автомашины разные ремонтировали, новые заводские цеха вместе с местными жителями строили. Командовали нами немцы из организации Тодта и специалисты компании «Даймлер-Бенц». В принципе к нам неплохо они относились, ругались, конечно, но по делу. Следили за чистотой и требовали делать все, как следует, а не спустя рукава. На ночь в бараки отправляли. Охраняли нас солдаты из охранной дивизии и полицаи из местных жителей. Кормили плохо, больных сразу в лазарет отправляли, а оттуда в лагерь, что было равнозначно смерти. После восстания прошел «фильтр» а оттуда направили по специальности в танкисты, воевать на тех же танках что для немцев ремонтировали. Доверили танком командовать, в звании восстановили. Потом вот в госпиталь отправили. Там замполит мне вручил первую военную награду – орден «Красной Звезды».
Наших парней из Минской группы, в Мичуринском госпитале много лечилось. Их самолетами и санитарными поездами туда доставляли. Самолетами напрямую, а поездами через Брянск или Гомель. Лечились наши и в Тамбове. В Мичуринске на вокзале, когда отправки поезда ждал, одного из знакомых «штурмовиков» встретил. Он как раз в Тамбове и лечился...

[master_iuda]

Глава.
из воспоминаний бывшего бойца 2 штрафной роты 1 батальона Минской стрелковой бригады Дорохова (АИ)

… Выбили мы немцев из Крулевщины. Бронепоезда ушли дальше на Полоцк и Глубокое, а нам командование дало приказ занять оборону. Окопались за селом в лесу у дороги на Полоцк и село Ивановщину. Тяжело было это сделать снег по пояс, земля мерзлая, но надо. Это все понимали потому и закапывались изо всех сил. Благо кирки и лопаты имелись в большом количестве. Через день-другой наш батальон отвели назад на станцию. Память об этом селе не сотрется до смерти.
Почему? Во-первых, мы роскошно отдохнули здесь в ожидании пополнения. Нашему отделению достался сухой, чистый, просторный деревянный дом. После войны, мне пришлось останавливаться во многих гостиницах Советского Союза, в том числе в цековских номерах люкс. Жил в гостиницах за границей. Но, честное слово, такого блаженства, какое испытал в Крулевщины, нигде и никогда не испытывал.
Спали на полу, на соломе, словно под нами не деревянный пол и солома, а перина из лебяжьего пуха. Тепло, ни ветра, ни дождя, ни снега. Благодать-то, какая - после снежных окопов, ледяных "пеналов", грязи и воды в окопах. Не удастся мне передать то поистине волшебное состояние тела и души от столь внезапно свалившегося ощущения уюта. Оно невыразимо.
Во-вторых, по два раза в день получали бесподобную «трапезу». Нам доставляли в термосах либо суп-пюре гороховый, либо кашу. Плюс к этому - обалденный вкус и запах консервированной, в жестяных баночках, колбасы или копченого консервированного, нежного, словно тающего во рту, бекона. Разве можно забыть все это?! И учтите что это после лагерной баланды, кусков замороженной конины, многих дней голодания! Нет, конечно! Лица бойцов просветлели, стали округляться, розоветь. А что еще надо солдату? Ел вдоволь, спал вволю.
В-третьих, здесь погиб почти весь наш батальон. В Крулевщине мы получили из учебного батальона пополнение из наших же «лагерных» парней, привели себя и оружие в порядок. Мне вместо винтовки выдали трофейный автомат и перевели в минометный взвод. На станции нам в качестве трофеев много чего из орудия досталось и винтовки и пулеметы и с пяток минометов. Вот меня и перевели как бывшего артиллериста в минометчики. Пока было время, мы учились пользоваться трофеями. Несколько раз на станцию из боя для пополнения боеприпасов и ремонта возвращались наши бронепоезда. Они привозили раненых, которых перегружали на санитарный поезд. Пополнив боекомплект, бронепоезда снова уходили в бой. От раненых мы узнавали новости о ходе боев. Тяжело там было. Немцы свои силы наращивали. Прорваться в Глубокое и освободить наших пленных в тамошнем лагере никак не удавалось. Нас немцы не трогали, так иногда над станцией пролетали их самолеты и все. Так что была у нас тыловая и почти мирная жизнь. Это продолжалось примерно неделю, но, как говорится, все хорошее быстро заканчивается.
В один из предутренних часов наш сон прервали немцы. Смяв поставленный заслон со стороны Глубокое, они навалились на нас, сонных. Командир роты дал команду: «По окопам». Пришлось отбивать одну за другой атаки немцев. Силы были неравными. Поняв, что у нас кроме стрелкового оружия ничего нет, немцы пустили вперед танки. Решили проверить - не подвох ли это с нашей стороны. Мы вели огонь из стрелкового оружия, не давая приблизиться к нам гитлеровским автоматчикам и полицаям. Две наши 45-мм пушки были расположены по обе стороны дороги к селу. Их замаскировали под небольшими раскидистыми сосенками. Когда немецкие Т-34 приблизились, пушки открыли огонь. Все солдаты батальона, занявшие места в окопах и огородах, видели, как снаряды отлетали вверх или в сторону от лобовой брони немецких танков. Первый немецкий танк ударил по нашей сорокапятке, расположившейся справа от дороги. Промах! Следующий его выстрел - и от пушки и расчета не осталось ничего. Второй немецкий танк расправился с другим артрасчетом только с третьего выстрела. Все происходило на наших глазах. Немецкие танки приблизились к нашим окопам и тут были подбиты противотанковыми гранатами. Еще три их легких танка вышли из леса, ведя по нашим окопам огонь из пулеметов. Следом появились немецкие цепи. Шли по снегу во весь рост, стреляя наугад, стараясь ошеломить нас своим шквальным огнем. Мы открыли встречный огонь. Немцы залегли, но лежащие на открытом, запорошенном снегом поле - хорошая мишень. В это время со станции загремел своими орудиями бронепоезд и подбил два немецких танка. Немцы не выдержали и начали поспешно отходить в лес.
Так, отражая одну за другой атаки, мы сумели удержаться на своих местах. Первый день закончился. Стемнело. Небо затянуто тяжелыми тучами. Тишина. Начался снегопад. Медленно, словно покачиваясь на волнах, опускались на землю крупные снежинки. Ни ветерка. Картина завораживающая! Принесли термосы с ужином. Каждый получил полкотелка горохового супа-пюре. Суп, что называется ложкой не провернуть, наполовину с колбасой, все той же немецкой. Но есть не было никакого желания, и не только у меня. В голове одно: что будет завтра? Так, очевидно, думал каждый. Никто не проронил ни слова. Видел, как ребята, один за другим, перевернули свои котелки и выгребли ложкой содержимое на снег. То же сделал и я.
Где то в полночь несколько наших ребят к подбитым немецким танкам лазили трофеев добыть. В одном из танков среди трупов нашли тяжелораненого танкиста в немецкой форме. Из наших «лагерников» оказался. Под Вязьмой в плен попал. В Витебском шталаге сидел и там к немцам пошел служить. Вроде как весь экипаж у них был в танке из наших. Разведчики говорили, что совсем плох был, все прощения у них просил и говорил, чтобы его родственникам о нем не сообщали. Стыдно ему вишь было. Так и помер у парней на руках.
Ночь прошла спокойно. А утром началось! С утра пораньше налетели бомбардировщики и отбомбились по нашим позициям, станции и стоящему там бронепоезду. Зенитчики бронепоезда и пулеметчики огрызались, но никого из немцев не сбили. Потом к нашему обстрелу присоединилась немецкая артиллерия и минометчики. Очень сильно доставалось станции и стоящему на путях бронепоезду. Вскоре он замолчал. Пришедшие со станции бойцы сказали, что поезд подбили и его отводят на ремонт. Так что остались мы одни и без поддержки.
Никто не отдавал приказа нам стоять здесь насмерть, но каждый понимал, что будем так стоять. Еще накануне вечером командир роты приказал минометным расчетам как можно точнее нанести удар по пехоте немцев, используя все оставшиеся мины. Мне он дал задание корректировать огонь. Я залез на крышу сарая. Моя задача - выдавать данные на установку дальности стрельбы и отклонения падения мин вправо или влево от цели. Сам командир отправился с остальными бойцами роты в окопы.
На сей раз впереди танков на опушке леса показалась немецкая пехота. Шли опять в полный рост. Все видно как на ладони. Танки поддерживали их огнем из пушек и пулеметов. Первый наш выстрел - небольшой перелет. Затем еще один выстрел. Прямо в цель. Тут наши минометы открыли беглый огонь. Немцы остановились, пропуская танки вперед. Немецкая мина попала в сарай, меня сорвало с его крыши. Шмякнулся спиной на утоптанный нами во дворе снег. Все поплыло в глазах. Перестал что-либо видеть и слышать. Глухота и боль в затылке и все! Но до сих пор удивляюсь - ни единой царапины!
Человек в такой ситуации часто действует автоматически. Я крепко сжал в руках автомат и рванулся к ребятам в окоп, где командир роты с солдатами отбивались от наседавших фашистов. Наконец немцы поняли, что у нас нет не только артиллерии, но и противотанковых ружей. Да, у нас не было не только этого. Не было ни противотанковых гранат, ни бутылок с зажигательной смесью. Правда, гранат-лимонок и трофейных «толкушек», патронов для автоматов и винтовок было более чем достаточно. Немцы осмелели. Пустили танки. Они стали заходить вдоль наших окопов. Все видели, а сделать ничего не могли. Лежали в окопе, ждали своей участи, словно обреченные. Но никто, почти никто не дрогнул. Как говорится, в семье не без урода! Второй номер ручного пулемета соседней роты нашего батальона поднял руки и пошел сдаваться. Видать не наелся еще лагерной жрачки. Никто по нему не стрелял, берегли патроны для врага.
Кто бы, чтобы не говорил, но бывают на войне чудеса. Таким чудом для нас стал запыхавшийся связной с приказом отходить. Был бы приказ, а солдат, да еще в такой ситуации, не только выполнит, но и перевыполнит задание. Бросились назад, во двор. Рядом со мной оказался боец Абрамян. Мы с ним в одном бараке сидели, когда в плену были. Вместе побежали по дворам, от одного дома к другому. Наших почти никого и не видели. Так мелькнет где то в проулке чья-то личность в шинели и снова не видно никого. Вдруг перед нами - стена. Забор под два метра, оструганные и плотно пригнанные одна к другой доски. Загляденье, а не забор. Капитально отгородился хозяин от соседей! Не сговариваясь с Абрамяном, побежали к калитке, чтобы обойти забор по улице. Открыли калитку... и налетели на проходивший немецкий танк. Откуда взялись прыть и силы перелетели мы тот забор как на крыльях?! До сих пор понять не могу: в валенках, шинели, с вещмешком и автоматом перемахнули через забор даже без касания. Ощущение - словно меня кто-то поднял, перенес и поставил. Наконец выбежали из села. Немецкие танки шли по дороге, а мы с Абрамяном, петляя, словно зайцы, бежали по снежному ковру к лесу. Он, этот ковер, словно живот гигантского существа, вибрировал под ногами. Немец поливал нас огнем из танкового пулемета. Пули вгрызались в землю то справа, то слева. Словно немецкий пулеметчик игрался с нами или просто не хотел убивать. Может там и не немец сидел, а как тот «танкист», наш собрат по лагерному житью. А бежать нам надо было далековато, ведь тысячу раз убить мог. У меня в голове только одна мысль: «Только бы не в ногу, только бы не в ногу. Лучше в голову, лучше в голову...». Вдруг я услышал крик Абрамяну. Скосив глаз, не останавливаясь, увидел кровь на его левой руке. Вражеская пуля срезала наискосок пальцы - от мизинца до указательного. На бегу прокричал ему: «Херня! В лесу перевяжу. Беги, давай не останавливайся, а то в плен опять попадем!».
Нас никто не преследовал. В перелеске остановились у поваленного дерева передохнуть, я сделал перевязку Серго. Побежали дальше оружия не бросили, как ни тяжело было, но несли с собой. Иногда останавливались, чтобы не только сделать спокойно один-два вдоха-выдоха, но и послушать грохот движущихся немецких танков. Определить: сбоку они или сзади. Так бежали всю ночь, до рассвета. Примерно около 20 километров. Пару раз, какие- то речки и ручьи по льду пересекали. С рассветом не могли смотреть друг на друга - наши лица были цвета немного потемневшего порошка хинина. Вышли мы к селу Докшицы. Там от нашего батальона собралось всего человек двадцать из пяти сотен. Почти все вышли из окружения с оружием. Из нас взвод сформировали и дали отдышаться.
Утром до нашего слуха стал доходить рев подходивших из тыла наших танков. К нам подошло подкрепление и мы вновь пошли в наступление. Смогли не только остановить, но и отбросить немцев назад. Вернулись мы с Серго на станцию Крулевщины, где похоронили всех своих погибших в одной большой братской могиле...

[lerner]

Мне кажется излишней акцентация на штрафные подразделения армии, потому что часть вражеской клеветы на Красную армию и состоит в том, что там воевали из под палки в штрафных ротах и за заградительными отрядами.

Я конечно не говорю, что их не было - были конечно, как и в любой армии, но это все-же редкое и малозаметное явление, такое же как к примеру туалеты, банно-прачечный комплекс и тому подобное, мол, есть, но не более этого.

[Андрей Д]

Где здесь штрафные подразделения?

[master_iuda]

шифер,
спасибо за поздравления Постараюсь выполнить их.

lerner, Андрей Д,
штрафные подразделения ГГ создавал из бывших пленных еще летом. Сейчас они еще больше нужны так как есть просто огромное количество бывших пленных и нет возможности их всех проверить, а воевать то надо иначе задавят!

[Golikov64]

Ну вообщето это просто афтар переложил ситуацию 44-45 годов на 41-42 год .Не знаю как было где но в 45 Кенигсберг брали в основном части из штрафников и бывших военнопленных.Если в Гвардейских частях ещё как то гдето набирались не довыбитые за прошедшие 4 года,то в полевые части и пехоту гнали кого поймали или освободили на временно окупированной территории.Просто брать не откуда было .А из братских малых народов брать опасались.Сразу к немцам бежали за малым исключением.Формула на 80% русских 20% всяких тогда была придумана .Ну это и так знаете если почитать про национальные части.Как там у классика:Бежали робкие грузины...
- грузины: 25 тыс. (Грузинский легион - 14 Восточных батальонов, 30 отдельных отрядов для обслуживания арт. складов, саперно-строительных задач, строительства железных дорог)
- армяне: 20 тыс. (Армянский легион - 13 Восточных батальонов)
- азербайджанцы – до 40 тыс. (Азербайджанский легион - 15 Восточных батальонов, 21 отдельный отряд для обслуживания арт. складов, саперно-строительных задач, строительства железных дорог)
- северокавказцы (представители 30 народов) - до 30 тыс. (Северокавказский легион - 9 Восточных батальонов, 3 отдельных отряда для обслуживания арт.складов, саперно-строительных задач)
- казахи, узбеки, киргизы, каракалпаки и другие представители Средней Азии – 30 тыс. (Туркестанский легион - 24 Восточных батальона
- туркмены: более 40 тысяч (20 тыс. – бригада "Боллер" (4 усиленных рабочих и 1 запасной батальоны, и 10 вспомогательных батальонов для обслуживания артскладов, обеспечения, строительства – 10 тыс, Восточные батальоны в составе Туркестанского легиона и "Туркестанской дивизии" (дислокация в Италии) - 162-я тюркская пехотная)
- было создано 203 отдельных отряда (111 из жителей Средней Азии, 30 – из грузин, 21 из азербайджанцев, 15 – из волжских татар, и 3 из жителей Северного Кавказа) для обслуживания артиллерийских складов, обеспечения саперно-строительных задач, строительства железных дорог.
Короче без вариантов было.Приводили через штрафбат к пониманию текущего момента и кто уцелел в строй вот такие пироги с котятами. Как там у классика :Используй то что под рукою коль не найдёшь нигде другое..
p.s.- в обычные советские военные части, а не в штрафные подразделения направлялись 975 тыс. досрочно освобожденных из советских тюрем, согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР от 12.07.1941г "Об освобождении от наказания осужденных по некоторым категориям преступлений!" (Прим.10*). Тремя указами Президиума Верховного Совета СССР от 12.07, 10.08. и 24.11.41г из мест лишения свободы были досрочно освобождены для последующей передачи на фронт более 750 тыс. человек, а в 1942г - еще 157 тыс. человек. Всего, по неполным данным, за годы войны ИТЛ и колонии НКВД до­ срочно освободили и передали в действующую армию через во­енкоматы около 1 млн. человек - осужденных за не тяжкие и т.н. бытовые преступления - самовольный уход с предприятий, прогулы и опоздания на работу, мелкие кражи и хулиганство и и были политически благонадежны/
Ну и Слав может пригодится:

- Приказ народного комиссара обороны И.Сталина №Орг/2/1348 от 01.08.1943г командующим войсками Московского, Приволжского и Сталинградского военных округов о формировании отдельных штурмовых стрелковых батальонов"
В целях предоставления возможности командно-начальствующего составу, находившемуся длительное время на территории, оккупированной противником, и не принимавшему участия в партизанских отрядах, с оружием в руках доказать свою преданность Родине приказываю:
1. Сформировать к 25 августа с.г. из контингентов командно-начальствующего состава, содержащегося в специальных лагерях НКВД…отдельные штурмовые стрелковые батальоны численностью 927 человек каждый. Батальоны предназначаются для использования на наиболее активных участках фронта.
3. Срок пребывания личного состава в отдельных штурмовых стрелковых батальонах установить два месяца участия в боях, либо до награждения орденом за проявленную доблесть в бою или до первого ранения, после чего личный состав при наличии хороших аттестаций может быть назначен в полевые войска на соответствующие должности командно-начальствующего состава (Прим.17*)
- Впоследствии формирование штурмовых батальонов было продолжено. Их боевое применение в принципе не отличалось от штрафных батальонов, хотя имелись и особенности. Так, в отличие от штрафников, те, кто направлялся в штурмовые батальоны, не были осуждены и лишены офицерских званий:
"б. Семьям личного состава, назначенного в батальоны из спецлагерей НКВД, предоставить все права и преимущества, определённые законом для семей начальствующего состава"
Если в штрафбатах (как и в штрафных ротах) постоянный состав занимал все должности, начиная с командиров взводов, то в штурмовых батальонах к постоянному составу относились лишь должности командира батальона, его заместителя по политической части, начальника штаба и командиров рот. Остальные должности среднего начсостава занимали сами "штурмовики"
- "Назначение на должности начальствующего состава, как младшего, так и среднего произвести после тщательного отбора командиров из спецконтингентов"
Срок пребывания в штурмовом батальоне составлял два месяца (в штрафбате - до трёх месяцев), после чего личный состав восстанавливался в правах. На практике это нередко происходило даже раньше (Прим.6*)
- в марте 1943г были созданы комиссии из трех человек "по проверке офицеров, бывших в плену", куда и направили отозванных из подразделений такого рода офицеров. Эти комиссии без разбора в том, сдался в плен или не по своей воле попал туда, направляли в штрафбаты рядовыми. Эти же комиссии направляли и тех офицеров, которые не были в плену, но находились в окружении, и не сумели перейти фронт. В приказе №227 не говорилось о том, чтобы побывавших в плену или в окружении офицеров направлять в штрафбаты. Возможно, направляя туда офицеров, эти комиссии руководствовались приказом Ставки ВГКО №270 от 01.08.1941г, который квалифицировал сдачу в плен, как измену Родине (Прим.6* и 9*)
- начиная с 1944г через "штурмовые батальоны" прошли 25 тыс. офицеров, бывших в окружении или немецком плену, а еще 72 тыс. подобных офицеров в конце войны по результатам проверки в спецлагерях НКВД были разжалованы и уволены из армии (Прим.11*) Согласно же официальной советской историографии, в ноябре 1944г ГКО принял постановление, согласно которому освобождённые военнопленные и советские граждане призывного возраста вплоть до конца войны направлялись непосредственно в запасные воинские части, минуя спецлагеря. В их числе оказалось и более 83 тысяч офицеров. Из них после проверки (??? - прим.ред) 56160 человек было уволено из армии, более 10 тысяч направлены в войска, 1567 лишены офицерских званий и разжалованы в рядовые, 15 241 переведены в рядовой и сержантский состав (Прим.12*)
- формированием, комплектованием, боевым использованием, как и расформированием штурмовых батальонов занималось непосредственно НКВД, а успешно прошедшие подобное "чистилище" НКВД переводились для дальнейшего прохождения службы в составе РККА (Прим.13*)

[master_iuda]

Глава
Акимов

Прижавшись к хорошо протопленной печи спиной и согревая руки о горячую кружку чая, капитан НКВД Акимов пытался согреться, но все никак это не получалось сделать и это при том что одет он был в меховую душегрейку, под гимнастеркой был вязаный свитер, а на ногах валенки и теплые шерстяные носки. Холодно, около 35 градусов мороза и это несмотря на то, что на дворе конец февраля и скоро наступит календарная весна. Да и рана болела. Вроде заросло, а все равно за душу тянет, не дает спокойно жить. Сегодня с самого утра пришлось мотаться по подразделениям, держащим оборону на всем протяжении линии соприкосновения с врагом: Крево – Куцевичи - Стымони – Кушляны - Солы. Надо было бы еще успеть взглянуть на состояние дел у подразделений на линии Волейковичи – Жодишки - Вишнево – Ольсевичи - Схватки – Докшицы. Придется с завтрашнего утра туда отправляться. Хоть часть осмотреть и с людьми пообщаться. Доклады с мест неплохо, но надо самому все руками попробовать. Штаб участка в Молодечно с делами и сам справится, а в подразделениях нужно обязательно самому побывать. Помочь где словом, где за бардак отвесить командирам «волшебный пендель». Хорошо хоть топливо для автомашин и танков есть. Из-за линии фронта на самолетах перебросили, а то бы нигде не успел. Везде нужен глаз да глаз. Командиры батальонов все молодые, неопытные многие из бывших пленных. Особый спрос со своих «батальонных». Они сейчас многие командные должности в бригаде занимают. Прошли обучение, обкатались в боях на должностях взводных и ротных теперь дальше должны расти. Вон Сафонов из ротного сразу на бригаду бронепоездов попал. Десятью поездами командует и у него неплохо получается. Его бригада сразу три боевых участка прикрывает. Или вон Маслов тоже неплохо подрос, батальоном командует. Пусть и «штрафным», но под две тысячи человек «вшивой команды» у него в подчинении есть, и участок фронта ответственный держит. Вчера только у него был, неплохо парень стоит. Все атаки полицаев и всяких «европейцев» выдержал да еще, потом контратакой их на несколько километров в сторону Вильно отбросил.
Немцы после того как отбили у нас жд. станцию «Крулевщина» и разгрома их ударной группировки у Докшицы ведут себя тихо. А чего им рыпаться лишний раз? Своего они добились. Нас на полтора десятка километров от «Крулевщины» отбросили. Снабжение своих войск на Полоцком направлении по участку железной дороги Вильно – Полоцк полностью восстановили. Сейчас ее усиленно охраняют, бросив на это все свои резервы. Наставили вдоль дороги через каждые сто метров посты, а через триста метров пулеметные дзоты. Шесть наших групп подрывников пытавшихся пробраться к магистрали таким макаром вычислили и уничтожили. Партизаны вон тоже несколько раз пытались подобраться к дороге и у них ничего не получилось. Только зря людей положили.
У самих немцев сил нас одолеть, пока нет. У них они или на охране «чугунки» стоят или на фронт гонятся. Войска Калининского фронта вон у Невеля, Городка, Суража и Велижа дают немцам прикурить. К нам на помощь рвутся, да пока не получается. Силенок им не хватает. Нашим там LIX армейский корпус генерала фон дер Шевалери противостоит, а у него по донесению разведки три пехотные дивизии (83-я, 205-я и 330-я) только в районе Витебск – Сураж сосредоточены. Да в самом Витебске части 286 охранной дивизии стоят. Мы то с соседом справа 3-й Минской бригадой, что от Докшицы до Плещеницы оборону держит, и партизаны, что вокруг Лепеля действуют, конечно, на себя часть немецких сил отвлекли. Части сразу трех охранных дивизий к себе привязали, но не очень-то это нашим на той стороне фронта пока помогло. Немцы все удары наших войск отражают и не дают продвинуться вперед. Подождем, может все скоро изменится и наши, наконец-то прорвут фронт в районе Витебска и выйдут на соединение с нами.
Командование таким участком фронта, что поручен бригаде, конечно самомнение повышает, но лучше бы этого не было. Проще жилось бы. Занимался бы делами по специальности – фильтровал бы бывших пленных, формировал бы из них учебные и штрафные батальоны, готовил бы пополнение для фронта, гонял бы диверсантов в нашем тылу. Так нет же, командование повысило до комбрига. «Справитесь. Товарищ капитан!». Все из-за Вовки! Чего он со своим отрядом на Лепель поперся? Держал бы оборону в Докшицах, и все было бы нормально. Так нет, снова на подвиги потянуло! Зарвался Вовка от успехов! За несколько недель февраля вон, сколько поселков и местечек освободил. Так еще Лепель, Глубокое и Витебск взять захотел! Видишь ли помощь 249 стрелковой дивизии 4 Ударной армии Калинского фронта во взятии города хотел оказать. Где мы, а где они?! Как будто у них своих сил для этого нет, там у них целый фронт за спиной, а у нас только леса и болота. Понятно, что в Витебске большой лагерь для военнопленных и помочь им надо, но ведь сил- то на все не хватает. Даже с учетом того, что он пополнил свой отряд за счет бывших пленных из лагерей в Докшицах, Крулевщине и Березине, по дороге на Лепель. Да с партизанскими отрядами соединился но ведь мало этого, очень мало. В Лепель немцы сил собрали кучу, да вдобавок к тому хорошо обученную. Не то, что мы – партизанская вольница, что хочу то и ворочу. Хорошо, что военная удача была на нашей стороне. Как ни старались немцы собрать свои силы в кулак, но, тем не менее, пришлось им часть сил выделить на другие участки своей обороны. Не ожидали они такой наглости от нас как удар на Лепель, потому и отступили к самому городу, а не полезли на рожон как Вовка. Дали нам свободу действий, а тут и партизаны подтянулись, помогли с ударом по врагу, взорвав участок жд. на Оршу, снеся пару гарнизонов в своей зоне. Много гитлеровцев накрошили, но в итоге все равно нам пришлось отступать. Не по зубам нам оказался городок, а тут еще Вовку ранило.
Как он только мог на ту блуждающую группу полицаев попасть не понятно. Сам же ведь мастак засады делать, а тут попал как незнамо кто. Вообще там с этой засадой много странного. Ох, не зря контрики землю роят! Обычно блуждающие группы врага стараются идти тихо и не заметно для противника. А тут и засаду организовали, и минометы с собой с десяток километров по снегу тащили, и рация у них была. Не похожи они на блуждающих по нашим тылам окруженцев, больше тянут на специально подготовленную группу «рейдовиков». Кроме того непонятно почему они именно на Володькину колонну напали? Там перед ними колонна снабжения из пяти грузовиков почти без охраны прошла, да вдобавок к тому неподалеку останавливалась отлить. То, что полицаи ту колонну видели точно известно, пленный подтвердил. А вот почему не напали не понятно? Команды не было или запасы продовольствия и боеприпасов были не нужны? И спросить не у кого! В плен взяли всего несколько человек, да и то рядовых полицаев из хохлов, а что они могут сказать? Ничего существенного, так по мелочам! Володькина колонна была куда круче вооружена, чем тыловики. Два бронетранспортера «Ганомаг» несколько мотоциклов с пулеметами, радиомашина, грузовик с охраной. То, что в колонне «радиола» шла еще не значит что это штабная колонна. А если и штабная, то охраны при ней куча и народ в нее не просто так попадает. Любому с первого взгляда понятно же будет, что такая колонна сильный отбор может дать. Так нет же, напали именно на нее, словно специально ее ждали. На что полицаи рассчитывали? Их всего-то было два десятка человек. На свои мины, пулеметы и минометы? Возможно. Хотя как посмотреть. Володя ехал в середине колонны во второй бронемашине, бойцы были в бронежилетах и касках готовыми к бою. Мины сработали немного раньше, чем надо для гарантированного поражения головного броневика. Практически сразу колонна была обстреляна из пулеметов и минометов со стороны засады. Близкими разрывами мин были повреждены второй броневик и «радиола». Часть бойцов охраны смогла не только покинуть свои машины но и заняв оборону открыть ответный огонь. Из поврежденных бронемашин их поддержали пулеметы и АГС. Шедшие впереди колонны мотоциклисты развернулись и тоже присоединились к веселью, гася огневые позиции полицаем. Те явно не ожидали такой оперативности от охраны. Во время в атаку не поднялись и не смогли смять оборону наших бойцов. Может, и отбились бы бойцы охраны сами от немецких прихвостней, да случай помог. Неподалеку от места засады на соединение с нами шел партизанский отряд, они, услышав бой, ударили по полицаям с фланга и смяли их. Те, бросив свои минометы и несколько пулеметов, отступили в лес, но по снегу далеко уйти не смогли. Их догнали егеря и штурмовики из Володиной охраны. Если кто от них и ушел, то всего несколько человек, остальных положили. У нас в том бою девять погибло, восемь ранено, из них пятеро тяжело в том чисел и Вовка. Вот ведь он, гад такой, свалил все на мои плечи, а сам теперь по госпиталям мотается. Второй раз уже, между прочим. Первый раз летом прошлого года, когда по немецким тылам шел и вот теперь. Но тогда, то он хоть жив, остался, а тут тяжелое ранение получил. Всю правую часть тела, взрывом разнесло, да вдобавок ко всему какая-то сволочь свинцом ему в спину нашмаляла. Хорошо, что парни его смогли вытащить и быстро в эвакопункт, а затем в госпиталь доставить. За линией фронта теперь подлечат. Константинов первым же рейсом приказал Вовку отправить. Говорят, что генерала Левашова тоже тяжело ранило…

[Golikov64]

Слав понятие :Всю правую часть тела, взрывом разнесло. Как то очень расплывчато.Я бы написал:Всю правую часть тела,взрывом мины контузило. Он ведь в броне шёл или как? А вот насчёт выстрела в спину тут сложно сказать.Так близко могут подойти только свои или работал снайпер.Тут ведь любой контрик просто распросит кто где стоял и кого видел и всё И пожал те брица. А вот тут сразу вопрос к особисту проглядел или участвовал? В обоих случаях сам понимаешь

[master_iuda]

Golikov64,
Седову миной действительно бок разнесло.Мина разорвалась рядом и осколки попали в незащищенные места правой стороны тела. Стрелял в ГГ человек из штабной группы . Дальше в тексте об этом будет

[Savl]

Когда немецкие Т-34 приблизились, пушки открыли огонь.

Имеются в виду захваченные у нас "тридцатьчетвёрки" или как?

[master_iuda]

Savl,
да. я уже писал о тех что были захвачены в Лиде и под Витебском

[master_iuda]

Из неопубликованных воспоминаний Маршала Советского Союза Шапошникова Б.М. ( АИ)

« … В конце декабря сорок первого года в ходе обсуждения дальнейших планов наступления наших войск на Калининском, Западном, Центральном и Брянском фронтах Сталин напомнил мне о письмах, хранившихся у него. В свое время материалы тех писем нам серьезно помогли. Вот и теперь Иосиф Виссарионович предлагал мне вновь воспользоваться сведениями оттуда.
Говорить о том, что те письма давали нам ответ на все вопросы глупо. Мы пользовались ими как справочными материалами. Так как целый ряд событий описанных в них не нашли своего отражения или были нами своевременно не допущены. Например, прорыв войск 2 ТГ в тыл Юго-Западному фронту, захват Брянска и т.д. Автор писем к Сталину по моему мнению будучи долго оторванным о своей исторической Родины не смог предусмотреть великого патриотизма нашего народа, его веру в Побуду над врагом. Не смог он предусмотреть массовый героизм и подвиг советского народа на оккупированной территории. Например, рейд по немецким тылам сравнительно небольшой оперативной группы войск НКВД, захват ею в плен Гудериана, уничтожения целой плеяды выдающихся полководцев Германии, создание Слуцко-Бобруйского кармана, героической обороны Смоленска и Могилева, восстания в Минске. Что дало возможность советскому командованию своевременно подготовиться к обороне Москвы, накопить необходимые стратегические резервы и уничтожить врага.
Верил ли Сталин изложенному в тех письмах? Я думаю, что до конца нет. Но, то, что он их хорошо изучил, могу утверждать. Об этом говорили его закладки и пометки на страницах писем. Слишком уж там был пессимистический вариант развития ситуации для наших войск. Тем не менее, надо отдать должное профессиональной подготовке автора, его аналитическим способностям предусмотревшего еще задолго до войны возможный сценарий боевых действий и указавший на возможные ошибки при проведении тех или иных операций...
…С учетом того что складывавшаяся в тот период обстановка на советско-германском фронте в целом соответствовала описанному в письмах, мы воспользовавшись анализом возможных ошибок совершенных нашими и германскими войсками в ходе проведения Ржевско-Вяземской стратегической наступательной операции 1942 г.. Благодаря этому нам в значительной степени удалось осуществить многое из задуманного в ходе Сычевско - Вяземской, Торопецко - Холмской, Ржевской наступательных операций войск Калининского фронта, Вяземской воздушно-десантной, Можайско - Вяземской наступательной операций войск Западного фронта…»

[master_iuda]

С наступающим Новым Годом!!!!! Желаю всем счастья, удачи, благополучия и исполнения всех желаний!!!!! Огромное спасибо всем за помощь в работе над книгами, надеюсь что и в Новом 2016 году вы не оставите меня!!!!!

[master_iuda]

Глава.
Интересно, а почему тут потолки такие высокие? Метра четыре не меньше! Мне раньше казалось, что потолки в штабе около трех метров, а тут вон какие они высокие. И побелены хорошо, ровно. Как-то раньше этого не замечал, все дела и заботы. Лежать на спине вообще-то неудобно, почему-то нельзя повернуться и почесать спину, да и головой не покрутить по сторонам, мешает что-то. Видно по бокам плохо. Одно могу сказать: стены тут зеленой краской мазаны. Интересно у кого это я в кабинете заснул? Ни у Константинова, ни у Цанавы, ни у Пономаренко стены и потолки кабинетов не такие. На совещаниях насмотрелся, особенно у двух последних. Скучно было, вот и рассматривал обстановку. Вообще странное ощущение, что я даже и не в штабе, а где-то еще. Тихо тут слишком. В штабе как не старайся обязательно, какой-нибудь гул стоит. То один то другой к телетайпу, что в соседней комнате стоял, или к карте мотался, посыльные и связные приходили. А тут тихо. Словно умерли все. Тьфу, тьфу чтобы не сглазить! Пусть лучше все живыми остаются и так за последние две недели кучу народа потеряли. Бои тяжелыми были, да и погода не радовала. Две недели держались морозы под сороковник. Вот народ обморожения и получил. Считай, половину личного состава в лазарет пришлось отправлять. А как иначе? Немцы и полицаи в населенных пунктах, по домам, закрепились и только часовых в тулупах на улице оставляли. Да каждые полчаса их меняли, сами носа на улицу не показывали, греясь у печек, а нам, увы, такое было не по карману. Пока была возможность, требовалось как можно больше освободить территории и немца на мороз выгнать. Иначе нас быстро сомнут. Что такое пара тысяч более или менее обстрелянных бойцов с несколькими десятками тысяч освобожденных из лагерей для военнопленных против кадровых частей вермахта. Так, почти пустое место. Поэтому и требовалось срочно расширить подконтрольную нам территорию и соединиться с нашими войсками, рвущимися к Витебску.
Исполняя приказ штаба группировки пехота, в большинстве своем и так ослабленная сидением в лагерях на голодном пайке, почти без теплых вещей пешедралом добираясь до места сбора и атаки на врага. По-другому никак не получалось. Техники и лошадей на всех не хватало. Больше повезло тем, кто был в ударных частях и десантных партиях бронепоездов их к месту боя доставляли. Вот только за относительный комфорт им приходилось платить своей кровью. Потери у них были куда больше. Один бой за Вилейку чего только стоил. Не зря немецкий комендант свой хлеб ел.
За то время что мы собирались с силами он оборону городка значительно усилил. Было подготовлено значительное количество ДЗОТов, часть домов было превращено в огневые точки соединенных между собой подземными ходами. Железная дорога была заблокирована разбитыми вагонами и заминирована. На прямую наводку стояли трофейные орудия. Несение службы гарнизоном было переведено на усиленный режим. Наши разведчики и партизаны много сделали для вскрытия обороны врага, но и враг не дремал. Он своевременно вскрыл нашу подготовку к наступлению. Как не прискорбно об этом говорить, но помогли ему в этом перебежчики и дезертиры. К концу января гарнизон городка был увеличен на еще один батальон вспомогательной полиции, дивизион ПТО, рота средних танков. Правда, гитлеровцам это не сильно помогло. Тем не менее, бой был очень тяжелым. Десант, на рассвете высаженный с бронепоездов, поддерживаемый артиллерией, на подступах к городку был встречен организованной системой пулеметного огня, контратаками пехоты, поддержанной танками. Никогда уже не забыть тот плотный минометный огонь, который обрушивали на нас, не жалея мин, вражеские минометчики. Пришлось закапываться в снег и отражать атаку врага. Отбиться удалось, используя артиллерию бронепоездов и РПГ. Спешить с вводом в бой танкистов я не стал. Рано, еще не все козыри были использованы. Еще ночью мной в обход городка был послан лыжный батальон. Он должен был скрытно обойти Вилейку и ударить с тыла. Бой длился уже более часа, когда от командира лыжного батальона поступило сообщение о том, что его подразделения выполнили приказ и ворвались в городок с тыла. Поддерживая лыжников, мы атаковали с фронта, бросив в бой танковый батальон и штурмовую пехоту. Как бы не был плотным огонь врага, но мы ворвались на улицы. Противник сопротивлялся ожесточенно, пытался контратаковать, гарнизоны ДЗОТов дрались до конца. В уличных боях очень помогли РПГ, огнеметы и танки поддерживавшие «штурмовиков». В ряде мест дело дошло до рукопашной, когда полицаи, контратакуя, пошли в штыковую. Даже мой штаб пришлось задействовать в отражении одной из таких контратак, когда гитлеровцы прорвались в тыл одному из моих штурмовых подразделений и напоролись на нас. Не отступать же нам было. Бой в городке закончился лишь с наступлением темноты. Пленных не было. Уж в темноте разбирая документы убитых гитлеровцев, установили, что в большинстве своем против нас сражались наши же бывшие сограждане. Командовал ими, кстати, лейтенант вермахта тоже наш «бывший». С «бывшими» мы встречались на всем протяжении пути пока шли к Крулевщине, а затем на Лепель.

[master_iuda]

Немцев то всего пару раз и встречали, но легче нам от этого не стало. «Свои» дрались куда ожесточеннее, знали, что от нас им пощады не будет. От Минска до Лепель – чуть больше 215 км. пути, в мирное время можно на машине всего часов за шесть проехать. Да вот только на дворе война, зима и путь к конечному пункту составил в общей сложности неделю. Дрались, считай за каждую деревню за каждую высоту у дорог.
То, что я ввязался в очередную авантюру, мне было понятно с первых же часов проработки операции. Вроде бы все было понятно, вот немецкие и гитлеровские гарнизоны и их требуется разгромить. Вот лагеря для военнопленных и их надо освободить. Вот железная и автомобильные дороги, по которым надо двигаться и удерживать. Вот расчет сил и средств, которые выделяются для выполнения все вышесказанного. Вроде все ясно и понятно, только вот чуйка не отпускала и за сердце брала, предвещая неприятности. В принципе так и оказалось. Одна Крулевщина чего стоила. Три раза пришлось ее брать с боем. Не оправдалась надежда и на взятие Глубокого. Туда пришлось отправлять три из десяти бронепоездов Сафонова, еще два ушли на Полоцк, да вернулись не солоно хлебавши при этом получив повреждение оного из паровозов и пары бронеплощадок. Сафонов, заняв пару станций, увяз на подступах к Глубокому. Там нас ждал комитет по встрече, с артиллерией, танками и кучей пехоты. Да не простой, а «заморской». Норвеги, даны, финны там всякие обитали, не считая литовцев и латышей с поляками.
Да и в других местах не лучше было, из боев почти и не вылазили. Боеприпасов пожгли кучу, запасы восполняли только за счет противника, а у них самих он был не очень большой. Вообще у меня на этом фоне сложилось мнение, что немцы «гитлеровцам» не сильно доверяют, раз снабжают боеприпасами в таком малом количестве и в основном с наших бывших складов. У гитлеровцев все вооружение было наше - советское, что стрелковка, что артиллерия, что танки. Редко можно было увидеть у полицаев «МГ» или «МР» и то это были либо литовские, либо латышские подразделения они и форму отличную от остальных полицаев носили - немецкую…
Нет все-таки, почему так тихо? И почему голова не поворачивается. Заклинило? Отчего? Я себя вроде неплохо чувствую. Вроде ничего не болит, а вот двигаться не могу. Что это такое творится, а? Вообще где я? Ну не помню я таких стен ни в штабе группировки, ни и в других присутственных метах в которых бывал. Перстень сволочь этакая, молчит, даже не светится! Или может быть я его просто не вижу? И ведь голову даже не то что не поднять но и повернуть в нужную сторону не получается! Словно меня паралич сковал. Вот ведь хреново-то! А может быть, я снова переместился во времени и пространстве? Попал в очередное тело? Э, но я так не согласен! Я назад в свое , не в свое а в тело Седова хочу! Мне еще немного повоевать надо, там как раз моя помощь нужна!!!! Блин хоть бы кто появился! Помог прояснить, где я и что со мной происходит!
Я же все ясно помню. После взятия с. Поплавки, что на подступах к городу Лепель, меня на доклад в с. Закаливье вызвал прилетевший из Минска полковник из оперативного отдела штаба Болдина. Ближе сесть у них не получилось, других подготовленных аэродромов не было. В принципе правильно сделал, что там сел. Площадка там была подготовленная, хорошо укрепленная и с гарнизоном из легкораненых. Бои с немцами и гитлеровцами все еще шли, а в Закаливье мы разместили эвакопункт, откуда несколькими транспортными самолетами перебрасывали раненых или в Докшицы или в Минск. Увы, за линию фронта это сделать, пока не получалось. Люфты совсем оборзели. Они, действуя с аэродромов Витебска и Лепель не давали возможности спокойно летать к нашим за линию фронта. Тут-то до фронта всего-то чуть больше двух сотен километров осталось, но даже по ночам этого сделать не получается. Мы уже два транспортника потеряли, что пытались на высоте прорваться. Ниже к земле опускаться бортам нельзя, немецкая пехота из своих «пукалок» обстреливает. Вот и получается, что через Минск отправлять раненых проще и надежнее.

[master_iuda]

Получив сообщение о встрече, я в сопровождении охраны выехал в Закаливье. Ехать было в принципе недалеко, да и надо было посмотреть, как там наши раненые, да и передать заявку на боеприпасы и узнать у штабного последние новости не мешало бы. По дороге расслабился и задремал в тепле бронетранспортера. Штабной «Ганомаг» для удержания тепла был накрыт брезентовым верхом, да еще и печка работала, как следует, добавляя тепла моему меховому полушубку, шапке и валенкам.
Проснулся от взрывов и заноса бронетранспортера, до ремней безопасности еще дело не дошло, вот и стукнулся головой о дверцу. Дальше действовал на автомате – вывалился в дверь и откатился в сторону. Прячась за опорные катки гусеницы. Сюда же скатилось еще несколько бойцов, вот только моего водилы не было, видно достала пуля. Осмотрелся. Колонну обстреливали из минометов и пары пулеметов «МГ» со стороны леса. Радиола дымила, пули и осколки видно попали в двигатель и кабину с кунгом. Нападавшие кстати огонь свой именно на нее и грузовик с ранеными свой огонь сосредоточили. По бронникам тоже прошлись. Передний «Ганомаг» похоже, окончательно был выведен из строя, у его борта залегли парни из охраны (вроде бы все живы) и пока не стреляли, осматриваясь. Молодцы! Вот что значит обученные! По возможности рассредоточились и укрылись от огня, в том числе и в воронках. Ждут, когда реальный враг появится. Примерно, так же действовали и те, кто смог выпрыгнуть из грузовиков.
Сидевшие в засаде оставив для отступления у себя за спиной лес поступили довольно умно, только вот сглупили, что действуют только с одной стороны, надо было оставить хоть пару стрелков с нашей. Может, их там было немного? Но минометы и пулеметы вообще-то оружие коллективное, а по нам их минимум по паре работало. Так что получалось, что против нас действовало до роты врага. То что минометчики далеко не профи было видно из-за того что мины ложились то с недолетом то с перелетом от колонны, а вот пулеметчики работали совсем не плохо не давали головы поднять. Правда, вскоре им пришлось заткнуться. Никитин (любит он периодически матом разговаривать) с кем -то из бойцов открыли огонь из АГС, установленном в моем бронетранспортере, и практически сразу добились накрытия. К ним присоединились пулеметы с мотоциклов сопровождения и бойцов охраны. Сначала замолчал один, затем еще один вражеский пулемет, досталось, похоже, и минометчикам из трех работал только один.

[master_iuda]

Его мины с большим грохотом падали где - то перед нашими позициями, а осколки кромсали технику и порой даже долетали до нас.
Пора было прекращать эту игру в поддавки, тем более что возимого боекомплекта для АГС в бронетранспортере было не так много и он мог в любой момент банально закончиться, да и интересно мне было посмотреть на тех, кто на нас организовал засаду. То что это не партизаны было ясно как светлый день. Не заметить красные звезды на белом цвете брони мог только слепой, специально для такого случая их большими рисовали. Нападение могли организовать только враги, а раз то следовало их уничтожить как можно быстрее. Тем более что неизвестно когда подойдет помощь из Закаливья, да и будет ли она неизвестно. Только я собирался дать команду - «вперед», как вдруг на фланге засады завязался нешуточный бой с пулеметной стрельбой и гранатными взрывали. Видно кто-то из моих ребят обошел засаду и теперь ударил во фланг. А раз так, то следовало подержать ребят и броситься в атаку. Что мы и сделали. Ринулись на кинжальный огонь с отчаянным «ура». За себя я абсолютно не боялся, привык, что меня защищает Перстень, потому и бросился впереди остальных, привлекая внимание пулеметчика на себя. Свою мину я не услышал, она упала всего в метре справа от меня. Мне бы упасть на землю, да я не успел. Разрывом меня подбросило и правой стороне тела вдруг стало очень горячо, да еще что-то сильно и больно толкнуло в спину…
Черт, меня подери! Получается, что я ранен осколками мины и Перстень меня не смог защитить! Комната, где я нахожусь это больничная палата или что-то подобное! Теперь бы понять, почему на мне нет верхней одежды.
Так еще раз быстро проводим тест – веки закрываются; глаза видят все довольно четко. Голова и конечности, почему-то не подчиняются приказам, тело, кстати, тоже саботирует. Весело!!!! Надо попробовать заставить тело заработать, хотя бы на первый раз заставить двигаться фаланги пальцев рук. Если Перстень цел, то по его цвету можно будет продиагностировать мое состояние. Научился уже и полгода не прошло.
Мучился я довольно долго, взмок и устал аж три раза пока пальцы левой руки не стали подчиняться приказам и шевелиться. Сначала по чуть-чуть, а потом все больше и лучше. Вместе с пальцами заработала и кисть, да так что удалось поднять ее и посмотреть на пальцы. Камень Перстня был темен как сама чернота, только самый краешек камня прикасавшегося к металлу был чуть светлее остальной части. По мере того как я разрабатывал конечности цвет камня потихоньку стал меняться на более светлый. Вот и слава богу, глядишь скоро снова желтым или голубым станет.

[master_iuda]

Очень напрягала тишина вокруг, ну не может такого быть, чтобы не было вообще никаких звуков. Неужели я оглох и стал совершенно глухим? Очень бы этого не хотелось. Ну да ладно вернемся к этому потом. Пока что я хочу понять, почему никого нет вокруг ни раненых, ни медперсонала. Пусть я ничего не слышу, но хоть кто-то должен был появиться в поле зрения. Сколько я тут нахожусь, сколько сил и времени угробил, чтобы запустить свое тело, а так никто и не появился. Странно все это, не должно быть такого должен же медперсонал заглядывать в палаты смотреть за ранеными. Такое могло в мое время происходить, но не тут, я точно знаю. Хотя если я переместился обратно в свое время, то тогда понятно. Я продолжил свои занятия по запуску тела.
Вдруг все тело словно ударило током, да так что ноги непроизвольно дернулись в конвульсии, в глазах потемнело, а в уши ударила какофония звуков.Прошло, наверное, с десяток минут, прежде чем все в моем теле успокоилось, и я смог оценить его состояние. Все было в общем так же как и раньше, но конечности подчинялись приказам и даже слегка двигались. Вся правая сторона тела горела, словно ее жгли на огне, но боль была терпимая. Удалось приподнять голову и осмотреться вокруг
Я находился в спортивном зале, лежал толи на носилках толи на каком-то поддоне или мате. Вокруг лежала куча раненых, накрытых кто одеялами, кто верхней одеждой. Полушубка на мне не было, от куртки осталась лишь левая сторона с раскрытым клапаном кармана и торчащим из него сложенным в несколько раз листком серой бумаги. Дубликата Звезды Героя на гимнастерки не было, только дырочка и осталась. Видимая мной правая сторона тела была в бинтах. На правой руке до плеча сохранился рукав куртки. Увидеть остальные части тела я не смог.
Глава
Мое внимание привлекло изменение ситуации. По залу ходило несколько женщин в белых халатах и наклонившись к раненым что-то у них спрашивали, заполняя какие-то бумаги и оставляя на раненых какие-то квадратики. Затем они подзывали пару пожилых санитаров и те через широкие двери выносили раненых из помещения. Следом за санитарами семенила старушка, несшая в руках вещи раненого.
Когда подошла моя очередь, надо мной склонилось очень привлекательное, симпатичное и молодое женское лицо. Оно мне показалось знакомым, во всяком случаи ранее виденным. Девушка тоже внимательно на меня посмотрела, затем вынула из кармана куртки листок и развернув его вчиталась в написанное. Затем спросила меня:
-Здравствуйте, Володя! Вы меня узнаете? Мы с вами встречались до войны, вы мне еще письма и фотопленки присылали? Вы говорить можете?
То-то мне лицо девушки показалось знакомым. Я вспомнил свой первый день появления в этом мире и это лицо, эти красивые глаза и голос. Это была Ира, та самая девушка, с которой мы купались в Цне, а затем вместе шли на вокзал.
- Да.
- Как вы себя чувствуете?
- Нормально! Где я? То, что в госпитале я уже понял, а вы-то как тут оказались?
– Вы в Тамбове, в эвакогоспитале. Я здесь служу. Вас недавно к нам доставили. Вы были без сознания. Из-за того что к нам сегодня доставили много раненых то с вами еще не занимались. Согласно карточки эвакопункта, присланной с вами, у вас множественные осколочные ранения правой части тела и сквозное пулевое ранение правого плеча. Первичную обработку ран вам там сделали. Сейчас я скажу, что вы пришли в себя и хирург вас осмотрит. Еще немного потерпите?
– Обязательно, - ответил я.
Не прощаясь, Ира положила на меня белый квадратик и карточку с диагнозом, выпрямилась и перешла к другому раненому. Оставив меня «наслаждаться» стонами, матюками и запахами лекарств, испражнений и горелого мяса.
Минут через десять за мной пришли двое дюжих санитаров, легко подняв мое тело, понесли из зала. Следом старушка несла мой полушубок и ранец. Несли меня длинным, высоким, широким школьным коридором, заполненным десятками сидящих, на чем только можно раненых. Насколько я помнил, в городе на базе школ была развернута куча госпиталей. Почти во всех них я бывал, но сейчас никак не удавалось опознать, где я конкретно. Зачем мне это надо было, я так и не понял. Мои размышления прервались около широкой лестницы на второй этаж. Здесь в закутке наша процессия остановилась около ряда столов. За одним из столов с амбарными книгами сидело несколько человек – молоденький лейтенант, такая же девушка в белом халате и пожилая медсестра в резиновых перчатках. Тут же у широкого окна с приоткрытой форточкой с самокрутками в руках разместилось несколько санитаров и два пожилых бойца в клиенчитых фартуках и резиновых перчатках. В одном из углов лежала большая куча опломбированных мешков. Санитары положили меня на один из столов, рядышком старушка положила и мои вещи. Один из бойцов их поднял и стал осматривать карманы, выкладывая найденное в них на стол перед лейтенантом, а тот делал записи в журнале. Пожилая медсестра, взяв мои документы в т.ч. удостоверение и квадратик, что-то стала диктовать молоденькой. Второй боец стал меня раздевать, снял валенки, а затем ножницами быстро и ловко срезал с меня всю одежду, оставив голого и в бинтах. Все это проходило быстро и слаженно, словно на конвейере. Боец что меня раздевал, подошел к лейтенанту и что-то ему прошептал, показывая мои вещи. Тот быстро на меня посмотрел, хмыкнул и вновь уставился выкладываемые на стол вещи. Меня накрыли простыней и понесли дальше по коридору. Все это без слов, без вопросов ко мне, словно меня и не было.

[BORIS_MM]

Я находился в спортивном зале, лежал толи на носилках толи на каком-то поддоне или мате. Вокруг лежала куча раненых, накрытых кто одеялами, кто верхней одеждой. Полушубка на мне не было, от куртки осталась лишь левая сторона с раскрытым клапаном кармана и торчащим из него сложенным в несколько раз листком серой бумаги. Дубликата Звезды Героя на гимнастерки не было, только дырочка и осталась. Видимая мной правая сторона тела была в бинтах. На правой руке до плеча сохранился рукав куртки. Увидеть остальные части тела я не смог.

Какая куртка и карман? документы хранились в нагрудном кармане гимнастерки. Никаких курток не было - были фуфайки (возможно позже), но карманов у них не было. И как мог ГГ увидеть лежа раненый отсутствие Звезды Героя на гимнастерки под курткой? Ну и тем более "дырочку" от нее - Звезда Героя не "К.З" или "Боевик" и крепилась на колодку с булавкой, а не на "винт".
Кроме того реальность эпизода в госпитале не соответствующего текущему статусу ГГ:
- хотя не обозначено какое звание было присвоено ГГ при его "переводе" в НКВД - специальное ГУГБ НКВД или обще армейское, действующее так же в войсках НКВД. От этого зависит и отношение к его персоне в госпитале (даже безотносительно его принадлежности к "органам") как к среднему или старшему командному (начальствующему) составу. Но и в том и в другом случае (во втором особенно) лежать в общей "куче раненых" для ГГ "рояльно".
- дополнительно абсолютно не понятно индифферентное отношение к персоне ГГ в госпитале со стороны местного "молчи молчи" - скорее всего это тот самый "молоденький лейтенант" (точнее сержант ГБ, большее будет для госпиталя слишком "жирно"). Что у командира отдельной спецчасти или отдельно действующего спецподразделения помимо удостоверения личности (командирской книжки) не было при себе документа, определяющего его полномочия с достаточно весомыми подписями, заставлющими , как минимум "задергаться" и сообщить поступлении ГГ в госпиталь "по инстанциям", ну и, "со своей стороны", обеспечить ему условия для лечения.